Форум » Библиотека-1 » "Чертополох". Макси, PG, Gen. Барти Крауч-мл/НЖП. Закончен 05.07.07 » Ответить
"Чертополох". Макси, PG, Gen. Барти Крауч-мл/НЖП. Закончен 05.07.07
assidi: Автор: Ассиди Бета: Sige Рейтинг: PG Пейринг: Барти Крауч-младший/НЖП Жанр: General Дисклеймер: Не мое и не надо Саммари: У Беллатрикс и Рудольфуса Лестранж была дочь. В трехлетнем возрасте ее отправили во Францию к дальним родственникам. В семнадцать лет в составе делегации Бобатона она приезжает в Хогвартс на Турнир Трех Волшебников... Комментарий: Фик посвящается Rakugan. В фике использованы некоторые имена и детали из ее фиков. Приношу искренюю благодарность Rakugan, Альфарду Блэку, Рики Искорке и Тайгер за помощь в работе над фиком. Главы 1-10 http://fanfiction.borda.ru/?1-4-0-00000057-000-0-0-1161620808 Главы 11-19 здесь http://fanfiction.borda.ru/?1-0-120-00008626-000-0-0-1173459016
Ответов - 24
assidi: Глава 20 Драко мы не стали говорить про Реджи – ни к чему. Он бы все равно не понял. Да и Поттер его волнует куда больше проблем родителей и детей четырнадцатилетней давности. – А Драко никто не стал прятать, когда он был маленьким, – сказала я Рине вечером субботы, наблюдая, как кузен повествует о сцене на уроке зельеварения. В шестой, наверное, раз. – Он тебя младше на три года, кто бы его во Францию повез, такого маленького! – ответила Рина. – К тому же Малфою бояться было нечего – после падения Темного Лорда он ото всех откупился. Вот именно что – откупился и сделал вид, что ничего не было. А мои родители не могли так сделать, хотя, наверно, им тоже было чем откупиться. Но больше всего меня волновал другой вопрос. – Рина, а что мы будем делать, когда Темный Лорд вернется? – Ты знаешь... – Рина смотрит на меня, как на ненормальную, – я так далеко не загадывала. Когда вернется, тогда и посмотрим. Я не стала настаивать, потому что у Рины положение хуже, чем у меня. Я, по крайней мере, ничем не связана, жениха в Южной Америке у меня нет. Зато есть родители в Азкабане и Перкинс, который мне непонятно кто. Ну, будем пока считать, что друг. Мне-то терять нечего. А Рине? Я не хочу, чтобы ее Ник погиб или попал в Азкабан! Чувство всеобщей неуверенности передалось и мне, хотя непонятно было с чего. Хоть на этот раз Темный Лорд должен победить! И в Азкабан больше никого не посадят, наоборот – тех, кто там был, освободят. А если кого-то и посадят, то Крауча с Хмури, им там самое место! Бобатонские девочки продолжали меня бояться, хотя, когда я в воскресенье вечером вернулась в карету, меня осчастливили новостью, что мадам Максим пыталась помириться с Хагридом, а тот не захотел с ней говорить. Почему-то Мария считает, что я должна быть в курсе сердечных страданий нашего директора. Зато Камилла от меня отворачивалась и смотрела с таким страхом, что мне просто стало ее жалко. Мерлин, что Эсмеральда им про меня наговорила? И ведь не спросишь – не ответят! Да и не принято у нас о подобных вещах говорить. Бэгмен после неудачи в Хогсмиде мне больше не писал. Я и не расстраивалась. Зато мне пришли письма сразу от трех теть, и если бы одна из них не находилась во Франции, то я бы заподозрила, что писали они вместе, собравшись в гостиной за чашечкой чая. «Я понимаю, что ты уже взрослая девушка, но ты должна быть осторожной...» и дальше три страницы нравоучений. Тетя Дениза еще предлагала вернуться домой, намекнув, что уже нашла мне жениха, разумеется, богатого и знатного. Виолетте его, что ли, сплавить? Если они, конечно, не родственники. За троюродного брата она не пойдет. – Так ты не вернешься во Францию? – спросила меня Рина во время очередной вечерней посиделки в гостиной. – Что мне там делать? Ну, если ты уедешь в Канаду... Рина вздыхает. – Не хочу я ни в Канаду, ни в Южную Америку, ни даже в Ирландию. Я здесь родилась, эта моя страна, я не хочу отсюда уезжать! Реджи хорошо говорить, его в Ирландию увезли, и он считает, что с прежней жизнью развязался. А жизнь одна, нет прежней и настоящей! Если ты родился Лестранжем, Блэком или Уилксом – изволь соответствовать! – Точно! – радуюсь я. – Если быть чему-то верным – то на всю жизнь! Правда, оставалось неясным, что же решат Ник и Джерри. Сейчас Рина не могла им даже написать – Реджи советовал им не мешать. Дела, в которые они ввязались, не менее темные, чем при Темном Лорде, и чего только Реджи беспокоится? Кузену я тоже написала, как и тетям, но ответа пока не получила. Ни о чем серьезном я рассказывать ему не стала, рассказала упомянула только о том, как Грейнджер после статьи Риты Скитер пришла куча писем от возмущенных поклонников Поттера и, судя по тому, как в понедельник утром она с плачем выбежала из Большого зала, а потом не пришла на уроки, в одном из писем было какое-то проклятье. Я, правда, не обратила на это внимание, но Драко и Пэнси вечером рассказали мне во всех подробностях, перебивая друг друга. Интересно, если бы Скитер написала про нас с Бэгменом, присылали бы мне подобные письма? Или, наоборот, мне бы пришло благодарственное письмо из министерства с выражением признательности за то, что я сумела образумить главу Департамента магических игр и спорта? Письма от недоброжелателей Грейнджер получала недели две, и Драко с радостью комментировал каждый громовещатель, причем не по одному разу – сначала за столом в большом зале, а потом вечером в гостиной. Он не прекратил даже после того, как я его передразнила, изобразив сначала Риту Скитер, пишущую статью о большой любви Драко Малфоя к Гарри Поттеру, а потом письмо от возмущенного поклонника Поттера. Кого мне было жалко – так это Крама. Мне хотелось с ним поговорить и как-нибудь утешить, но я не стала навязываться. Уж слишком мрачный был у парня вид – может, ему, наоборот, легче побыть одному. Я ограничилась тем, что повторила пародию на Скитер вечером за ужином, в окружении дурмстрангцев. Они были в восторге, а Влад так смеялся, что я всерьез стала опасаться, что Эсмеральда приревнует и ночью меня задушит. Еще через неделю, когда поток возмущенных писем иссяк, Крам после обеда вдруг подсел ко мне. – Бетти, – начал он безо всяких предисловий, – поднимись наверх к классу трансфигурации, Влад хочет с тобой поговорить. С чего бы это? Я недоуменно посмотрела на Виктора. – А зачем такие сложности? Здесь он поговорить не может? – Здесь слишком много народу. Да, и прежде всего наш несравненный цветник, который тут же разорвет меня на части за то, что я решила отбить парня у Эсмеральды. – Жди меня в гостиной, я скоро приду, – сказала я Рине и направилась к выходу. У дверей кабинета трансфигурации стояла Марта. Увидев меня, она махнула рукой в сторону ближайшего класса. – Давай сюда. Мне стало весело. Чтобы поговорить со мной, Владу пришлось просить о помощи сразу двух одноклассников! Прямо хоть думай, что ему надоела Эсмеральда и он решил переключиться на меня. В пустой класс я вошла, еле сдерживая смех, а увидев сидящего на учительском столе Влада, сдержаться уже не смогла. – Ты чего? – парень вопросительно посмотрел на меня. – Ну вы даете! Попросил бы кого из наших дать тебе пароль в слизеринскую гостиную, там бы поговорили! Он пожал плечами. – Что мне делать в чужой гостиной? Я вообще не люблю прятаться и врать. Допустим, врать я тоже не люблю. А прятаться... Не все можно говорить при всех. Гриффиндорцам вовсе не надо знать подробности о моих родителях. И что мы сейчас делаем, как не прячемся? – Ты об Эсмеральде хотел со мной поговорить? – я сажусь за переднюю парту. – А почему именно со мной? Мы никогда подругами не были. – С ее подругами я уже говорил. Я снова не удерживаюсь от смеха. – О, я даже знаю, что тебе Виолетта сказала: «Она такая замечательная, как можно подумать о ней плохо!» Восторженная манера Виолетты получилась у меня неплохо и Влад рассмеялся следом за мной. Он начинал мне нравиться. Мы бы могли стать неплохими приятелями, если бы не Эсмеральда. Во-первых, она тут же приревнует. Во-вторых, по ее теории насчет Поттера и противоположной стороны от меня надо держаться подальше. Наверное, Владу она теорию огласить не успела, раз он подошел ко мне. Или, наоборот, успела, то-то он так скрывается! – Скажи, что у них с Цезарем? – Ничего, – быстро отвечаю я, – они просто друзья. Я тоже не люблю врать, но тут я как раз почти и не вру. Просто у Эсмеральды понятие «друг» несколько отличается от моего. Такое впечатление, что Влад понял, что я сказала не всю правду. Да, что-то дурмстрангцам в любви не везет. Крам связался с подружкой Поттера, и его уже ославили на всю страну. А уж про Эсмеральду я бы много могла чего порассказать, да не привыкла сплетничать. – А кроме Цезаря у нее еще кто-нибудь был? Я пытался расспросить, но она меня совсем запутала... О да, Эсмеральда умеет изображать невинность еще лучше Камиллы. – Влад! – с возмущенным видом восклицаю я. – Я сплетнями не занимаюсь! – Я так и думал, – бормочет он себе под нос. Мне его выражение лица совсем не нравится. Я встаю со своего места, подхожу к Владу и устраиваюсь рядом с ним. – Что ты думал? Что я тебе ничего не скажу? – Ты мне уже сказала. Я и сам догадывался... – А если догадывался, зачем тогда пошел ко мне? – Чтобы проверить. Замечательно. Мне снова становится весело, и веселье это из разряда – если все потеряно, то хотя бы посмеемся напоследок. – Я лучше промолчу. Честно – не хочу говорить ничего плохого о твоей девушке. Хотя рассказать есть что. Даже несмотря на то, что я ей не подруга. – Я идиот, Бетти, – он наконец-то улыбается. – Влюбился как мальчишка... Меня дома на смех поднимут, если узнают! Но я ничего не могу с собой поделать! Я тоже идиотка. Не знаю, влюбилась или нет, но главное что непонятно в кого. – А может, она поумнеет? – предполагаю я. Ага, как же, поумнеет она. Скорее Флер замуж по любви выйдет, чем Эсмеральда поумнеет. Влад тяжко вздыхает, смотрит на меня, и тут мы начинаем смеяться. Смеемся долго, а отсмеявшись, весело смотрим друг на друга и не сразу продолжаем разговор. Если бы не наши девчонки, мы бы точно могли стать приятелями. Это не Марио, с которым никогда не поймешь – правду он говорит или играет. О Цезаре я и не говорю. Влад, по-моему, думает то же самое. – Знаешь, мне Эсмеральда про тебя такого наговорила... А ты совсем другая. – А что она про меня наговорила? Я примерно это представляю, но мне интересно, что она придумала на этот раз. – Ну, что ты постоянно лезешь, куда не следует, что у тебя родители в тюрьме... – Что? – Я чуть не сваливаюсь с парты. – А что, неправда? – Откуда она узнала? У меня, наверное, такое лицо, что Влад пугается. Хватает меня за руку и усаживает рядом с собой. – Бетти, да что ты? Даже если они были черные маги – что в этом такого? Сейчас вообще порою не поймешь, где черная магия, а где белая. У меня один дедушка – вампир, а другой – охотник на вампиров, я от этого не страдаю! – Ну откуда она узнала? – повторяю я. Действительно, откуда? Никто, кроме слизеринцев, не в курсе, а слизеринцы с бобатонскими девчонками не общаются. Драко, конечно, мог разболтать дурмстрангцам, но тогда бы Влад не ссылался на Эсмеральду! В то, что девчонки копались в старых газетах, сравнивая изображения на колдографиях, я не верю. На такое даже Камилла не способна. – Я не спрашивал, – честно признается Влад. – Может, нагадала что-то? – Разве что. – Я вздыхаю с облегчением. Хотя как раз облегчение испытывать не с чего. Я не люблю, когда в мою жизнь проникают без моего на то позволения, хоть с помощью магии, хоть без оной. Что еще Эсмеральда про меня может знать? Но Влад в этом точно не виноват, и я перевожу разговор на другую тему: – А это правда, что ты потомок Цепеша? – Да у нас полстраны его потомки! А может, и Цезарь не врет насчет того, что он потомок римских императоров? Сколько с тех пор лет прошло! Мы еще немного обсуждаем потомков древних магов, их отличие от великих предков и плавно переходим обратно на Эсмеральду. – Знаешь, что меня еще беспокоит, – говорит Влад, – то, что она полукровка. Не то чтобы я плохо относился к маглам и маглорожденным, но полукровкам я никогда не доверял. Они не там и не там, они запросто могут перепрыгнуть с одной стороны на другую и обратно. Магические способности у них могут быть порою даже больше, чем у чистокровных, а вот с остальным... – Ты хочешь сказать, что полукровки хуже маглорожденных? – По крайней мере, опасней. От них никогда не знаешь, чего ожидать. Я могла бы сказать, что и не все чистокровные понимают, на чьей они стороне, чего стоит один только Люциус Малфой. Но втягивать еще и Влада в свои проблемы мне не хочется. И не в эсмеральдиных предсказаниях дело, а в том, что и правда ни к чему. Расстаемся мы почти приятелями. Или даже без «почти». На выходе из класса Влада тут же ловит Марта и со страшными глазами говорит мне, что они на самом деле были в библиотеке, а я и рядом не проходила. Я соглашаюсь и направляюсь в слизеринскую гостиную обходным путем – на всякий случай. Чем теплее становилось на улице, тем больше наваливали на нас домашней работы. Хотя казалось – куда еще больше, и так от пергамента головы не поднимаешь. О том, чтобы поехать домой на пасхальных каникулах, не могло быть и речи. Нет, конечно, можно было на три дня запереться в библиотеке Малфой-Мэнор и продолжить занятия там, но не думаю, что тете Нарциссе это бы понравилось. Драко точно бы не стал сидеть дома за учебой и нас бы не пустил, так что никуда мы не поехали. Драко так увлекся идеей дискредитации Поттера, что даже перестал меня ревновать к своей компании. Теперь я могла сколько угодно болтать с Ноттом, не опасаясь злобных взглядов со стороны кузена. От Теда я узнала трагическую историю отношений Драко Малфоя с Гарри Поттером. Рина мне тоже это рассказывала, но не так красочно, поскольку она видела не все. Пэнси пыталась над нами смеяться, заявив, что после Бэгмена я переключилась на мальчиков, но получила от меня по носу и заткнулась. Драко в тот момент почему-то рядом не было, но даже если Пэнси ему и жаловалась, то ничего не добилась. А может, и не жаловалась – после моей проникновенной речи о том, что слизеринские девушки должны быть умнее бобатонских. Пэнси отстала, но ко мне в друзья попытался набиться Крэбб, мотивируя это тем, что мы родственники. Он мне был не больше родственником, чем Крауч, и пользы он него не было никакой, в отличие от Драко. Но избавиться от него было очень трудно – он вбил себе в голову, что если я разговариваю с Ноттом, значит, его присутствие крайне необходимо. В довершение всего, тетя Нарцисса каким-то образом пронюхала о моих заигрываниях с Бэгменом. Громовещатель, к счастью, она мне присылать не стала, проклятья тоже, но обыкновенного письма было достаточно. Это что, врожденное свойство чистокровных аристократов – давать по морде в самых изысканных выражениях? Тетя еще пригрозила лично отвезти меня во Францию и выдать там замуж. Это бы ей точно не удалось – я сбежала бы по дороге. Мне было очень интересно, откуда тетя Нарцисса узнала, и я решила допросить Драко. Не дожидаясь, когда кузен прекратит разглагольствовать о Поттере, я подсела к нему и прямо спросила: – Это ты разболтал своей маме, что якобы я встречаюсь с Людо Бэгменом? Драко, оборванный на полуслове, беспомощно посмотрел на меня и похлопал глазами. Я повторила свой вопрос. Кузен опять похлопал глазами и растерянно спросил: – А разве ты с ним встречаешься? Он же беден, как домовой эльф! – Он старый, ему лет сорок, наверное! – подхватывает Пэнси. Я смотрю в большие серые честные глаза кузена и не вижу там ничего, кроме удивления. Похоже, что он не только ничего не писал матери, но даже и не в курсе моих отношений с Бэгменом. Рина догадывается о том же самом и весело говорит: – Бетти, да он вообще ничего не заметил! Если бы ты встречалась с Поттером – тогда сразу был бы скандал! – А ты что, встречаешься с Поттером? – мгновенно реагирует Драко. – И не собираюсь! – гордо отвечаю я. – Меня маленькие мальчики не интересуют. Драко вопросительно смотрит на меня, пытаясь понять, нанесла ли я оскорбление ему, или же только Поттеру. Видимо, приходит к выводу, что все-таки Поттеру, и возвращается к первоначальной теме разговора: – А с чего мама взяла, что ты встречаешься с Бэгменом? – Мы с ним виделись в январе в Хогсмиде, – поясняю я. – И разговаривали после второго тура. – И что? – Драко так и не понял. – То, что я с ним разговаривала, это не значит, что я с ним встречаюсь, – объясняю я медленно и раздельно, как маленькому ребенку. Впрочем, Драко такой и есть. – Тете Нарциссе кто-то об этом рассказал, и она сделала неверный вывод. – Я не рассказывал! Правильно, не рассказывал, потому что не заметил. Про Крауча вполне мог написать, потому что как не похвастаться подвигом, пусть совершенным и не тобой. А кто с кем встречается – это забота бобатонских девочек, а не слизеринских мальчиков. Но кто-то ведь тете Нарциссе сболтнул! – Я не думаю, что это вообще был кто-то из наших. – Тед словно читает мои невысказанные мысли. – Гриффиндорцы, что ли? – не понимает Драко. – Поттер... – Да при чем тут Поттер! – не выдерживает Рина. – Ты можешь для разнообразия хотя бы иногда не думать о Поттере? Драко в очередной раз делает обиженную мордочку, но на меня это уже не действует. – Не может, – отвечаю я. – Но Поттер тут явно ни при чем. Драко, кто еще мог рассказать? – Может, Снейп? – предполагает Рина. – А откуда Снейп знает, кто я? Драко разболтал? – Я не болтал! – Снейп не дурак, – вмешивается Тед. – Он мог и сам догадаться. – У вас что, декан следит за моральным обликом своих учеников? – с нескрываемым ехидством в голосе спрашиваю я. – Ну... – Тед смущается и смотрит в пол. Все ясно, если бы следил, Драко бы давно досталось за его помешательство на Поттере. Но Снейп помешан на Поттере не меньше, чем Драко, поэтому ему не до морального облика своих учеников. А не своих – тем более. – А может, Бэгмен сам трепанул? – предполагает Рина. – Мы с ним не общаемся! – тут же вскидывается Драко. – Он мог в Министерстве разболтать, – подключается Тед. – Я видел, как на Чемпионате Мира он бегал по всему лагерю и трепался о чем попало. С него станется. В таком случае у меня есть законный повод для ссоры, если он вдруг попробует снова ко мне полезть. Зачем, спрашивается, компрометировать девушку! Да еще и перед всем Министерством! Мог ведь и Краучу растрепать, чья я дочь! Хотя нет, Крауч же болеет и на работу не выходит. Полгода уже болеет. Сдох бы он поскорее, что ли... Драко только собирается что-то сказать, как вдруг резко затыкается и отворачивается. Я подхожу к кузену и хватаю его за плечи: – Что, вспомнил? – Ничего я не вспомнил! – Он опять принимает вид обиженного ребенка. – Я маме ничего не говорил! – Но ты знаешь, кто сказал? – не отстаю я. Драко тяжело вздыхает и признается: – Может, Скитер? Как я забыла про эту репортершу! Писать разоблачительную статью она не стала, но вот на письмо Нарциссе ее бы вполне хватило. Я даже представляю себе это письмо: «Настоящим сообщаю вам, что ваша племянница пристает к судье Турнира Трех волшебников, что для девицы ее положения недопустимо». – А Скитер не было на втором туре! – замечает Рина. – Была, – вздыхает Драко. – Как была? – восклицают сразу несколько человек, в том числе и я. – Она за Поттером следила, – произносит Драко почему-то очень грустно. – Но про тебя я ей ничего и не говорил! – Она меня узнала еще в январе в Хогсмиде. Хорошо, ей не пришло в голову обо мне написать! Рина вспоминает наши три варианта разоблачительной статьи и смеется. Я тут же подхватываю ее смех и пересказываю все три. – Третий мне кажется наиболее правдоподобным, – говорит Тед. – А какой вариант был изложен тете Нарциссе? – спрашивает Рина. – Наверное, четвертый! С нее станется придумать что-нибудь такое, что нам и в голову не придет! – весело отвечаю я. – Еще и из прошлого что-нибудь вспомнит. – Что Людо Бэгмен был влюблен в Беллатрикс Лестранж? – Рина откровенно веселится. Я тоже. – Но ему ничего не светило. Ему и от меня ничего не светит. Нам весело, и мы заражаем своим смехом всех остальных. И тут Крэбб, который за весь вечер не сказал ни слова, ибо ничего умного в его голову прийти не могло, вдруг открывает рот: – А я слышал, что Беллатрикс Лестранж на самом деле была влюблена в Темного Лорда. Смех мгновенно стихает, и наступает тишина, как в классе зельеварения при появлении Снейпа. Я непонимающе смотрю на Крэбба, пытаясь осознать, что же он такое ляпнул. – Что? – тоном, не предвещающим ничего хорошего, спрашивает Рина. – Где ты это слышал? – Бабушка говорила, – расплывается в улыбке Крэбб, довольный, что оказался в центре внимания. – И что она еще говорила? – все тем же тоном продолжает Рина. Драко сидит ни жив не мертв и пытается дернуть приятеля за мантию, чтобы тот заткнулся. Но Крэбб не понимает, что он говорит. И при ком. Родственничек нашелся! Он еще хуже, чем Крауч! – Что у них с Темным Лордом точно что-то было, а муж у нее только для виду. А как Темный Лорд пропал, сразу кинулась его искать, сама в Азкабан угодила и мужа с собой затащила. Я даже не замечаю, как Тед с Риной усаживают меня на диван и садятся с двух сторон. Если бы они меня не держали, я бы кинулась на Крэбба, который все еще не может успокоиться. – Да все знают, как она с Темным Лордом шашни крутила! Поэтому она и считалась среди его приближенных, а чем она на самом деле занималась? – То-то твой отец много сделал, – холодно говорит Рина. – Вместо того чтобы обеспечивать прикрытие, сбежал, поджав хвост. Я не очень понимаю, что она говорит, зато понимает Драко и бледнеет. Но оправдываться ему нечем. Крэббу тоже нечем – он только удивленно смотрит на Рину, соображая, что сказать. Не давая Крэббу завершить столько непривычный для него мыслительный процесс, я выпаливаю: – А твоя мама гуляла с пещерным троллем! По тебе это видно! Незадачливый родственник понимает, что его оскорбили, но не понимает как. Он растерянно смотрит на Драко, тот бледнеет еще больше, но наконец принимает решение и встает с кресла. – Винс, Грег, пойдемте спать. Спать еще рано, но парни повинуются безоговорочно. – Идиот! – выдыхает Рина, когда кузен со своими приятелями скрывается за дверью. – Это правда? – я поворачиваюсь к Рине. – Нет, конечно! – быстро отвечает она. Даже слишком быстро. Неужели опять что-то скрывает? Я все еще нахожусь в состоянии близком к оцепенению. Надо было не говорить про тролля, а дать по морде, тролли только такой язык и понимают! Но если Крэбб утратил способность думать, то я – способность двигаться, по крайней мере в этом момент. – Рина, – говорю я, – дай мне пергамент и чернила. Мне надо письмо написать. – Зачем? – Ну должна же я объяснить тете Нарциссе, что у меня ничего не было с Бэгменом! – Ну да, да, – кивает Рина, – акцио пергамент, акцио перо. Просимое тут же подлетает ко мне. – А я пока наши сочинения по зельям перечитаю, – добавляет она, – чтобы тебе не мешать. – Идиотизм, – произносит Тед, ни к кому конкретно не обращаясь. – Бетти, хочешь я ему по морде дам? – Дай, – охотно соглашаюсь я. Тед ободряюще хлопает меня по плечу, встает с дивана и отправляется в спальню. Я окунаю перо в чернильницу и начинаю писать.
assidi: Ну вот все и вернулось в привычное русло. Облегчение, которого я ожидал после второго тура, наступило после похода в Хогсмид. Наконец-то можно успокоиться и перестать терзать себя нелепыми выдумками. Даже письмо от Бетти, в котором она рассказала подробности своего разговора с Реджи, не испортило моего счастья. Что еще можно было ожидать от сына Рабастана? Тот никогда не любил Беллу. Хорошо хоть, Реджи не знал или не стал говорить о том, кто на самом деле все испортил. Они считают меня мертвым и поэтому не вспоминают, а я сам и затеял всю эту историю с Логботтомами, и сам же испортил. Без меня Белла не смогла бы к ним подобраться, но если бы я тогда не устроил истерику на ровном месте... Впрочем, сейчас вспоминать об этом не стоит. И Бетти рассказывать тоже, она ведь не знает, что я там был. Расскажу позже, когда мы увидимся. Тогда мне будет проще, тогда она мне поверит. А сейчас она думает, что в момент, когда Белла задумала искать Темного Лорда, я уже был в Азкабане. И мне не хочется ее разубеждать – не до того сейчас. Как мог, я объяснил ей про Беллу. Конечно, это было самым простым выходом – сбежать во Францию и попытаться начать жизнь сначала. Но Белла не могла этого сделать, когда была хоть маленькая надежда, что Лорда можно вернуть! Тогда я полагал это само собой разумеющимся, но тогда я не знал, что Бетти жива. А Белла знала. Но если бы Лорд вернулся, она смогла бы забрать Бетти совершенно легально! Тогда ее не от кого было бы прятать. Так что совершенно зря Реджи обвиняет Беллу, и скорее всего дело действительно в том, что Бетти похожа на мать, а не на отца. А Реджи, разумеется, обидно, ведь Бетти – его кузина по отцовской линии. О встречах Бетти уже не просила, хотя я начинал подумывать – а не рискнуть ли еще раз. Но сам себя обрывал, точнее, обрывал меня Хмури. С наступлением весны происшествие на потайной лестнице будто бы кануло в прошлое и осталось в другой жизни, но Хмури предостерегал меня от излишней расслабленности. Особенно после того, как Бетти сообщила, что Реджи встречал Сириуса в Хогсмиде. Я был уверен, что это именно Сириус – ни у кого в Хогсмиде таких собак не было. В сочетании с тем, что, по словам Бетти, во время прогулки в Хогсмид Поттер с компанией ходили куда-то за деревню, известие выглядело весьма подозрительным. С другой стороны, у Блэка вообще не могло быть никакой информации – что он мог сообщить Поттеру? Даже если тот рассказал, что видел Крауча на карте. Сириус знает, что я умер, возможно он даже наблюдал, как дементоры вынесли мое тело из камеры. Мысль о подмене ему и в голову не придет – у него такие отношения с матерью, что он не сможет вообразить, что кто-то способен на такое. Если только они с Поттером сообщат Дамблдору, и тот допросит Винки... Придумывать ужасы я мог сколько угодно. Но изменить я ничего уже не в состоянии. Мог разве что не давать повода к подозрениям. Никаких хождений по Хогсмиду в мантии-невидимке. Никаких свиданий с Бетти. Отказаться от переписки я уже не способен, хотя Хмури меня постоянно за это пилит. И зря. С картой мне ничего не угрожает, в Запретном Лесу темно, и я всегда осматриваюсь перед тем, как послать Бетти очередное письмо. Если я не буду ей писать, она, того гляди, опять с Бэгменом закрутит роман от безысходности! И то – как-то в перерыве между уроками, рассматривая карту, я обнаружил в одном из классов странную парочку – Беатрис Розье и Влада Ионеску. Насколько я помнил, этот самый Ионеску гулял с Жаннет Корсо – одноклассницей Бетти. На карте они мне периодически попадались вдвоем в самых неожиданных местах. У меня порою появлялось желание пойти и выгнать их оттуда, прочитав лекцию о недопустимости подобного времяпрепровождения в Хогвартсе в то время, как недобитые Упивающиеся Смертью бродят вокруг и строят коварные планы. Но поскольку моральный облик студентов Бобатона и Дурмстранга отнюдь не входил в компетенцию преподавателя Защиты от темных искусств, я не стал этого делать. Розье – другое дело, ведь ее внешность наводит на подозрения в прямой связи ее с Упивающимися Смертью. Я не удержался и пошел к указанному на карте кабинету посмотреть, чем же Бетти там занимается. Через дверь я увидел, что они сидят рядышком на столе и разговаривают, но рассмотреть пристально я не успел, потому что меня окликнула девушка из Дурмстранга: – Профессор Хмури! А можно вас спросить... – Что? – Я повернулся к ней, желая как можно скорее отделаться, но не тут-то было. Девица тут же вцепилась в меня мертвой хваткой и стала расспрашивать о вампирах – мол у них в Дурмстранге о них говорили немного по-другому, чем написано в наших учебниках. Помимо воли, я увлекся разговором и сам не заметил, как девчонка увела меня в другой коридор. Потом она наскоро распрощалась и убежала, а мне стало смешно. Придумал, к кому ревновать! Если у них и какой-то заговор, то явно не против меня. Зато разговор натолкнул меня на мысль прочитать специально для дурмстрангцев лекцию о вампирах. У них в Восточной Европе точка зрения на этот вопрос отличается от нашей. Когда я работал в Департамента международного сотрудничества, мне очень нравилось сравнивать отношение к одним и тем же вещам в различных странах. Бетти по-прежнему приходила ко мне на отработки, хотя, по-моему, это отработки уже не были нужны ни ей, ни мне, ни Хмури. К пасхальным каникулам я потихоньку это дело свернул, тем более что самое интересное – список сотрудников Министерства, подозреваемых в шпионаже, – Бетти уже перевела. Разумеется, никакого Перкинса там не обнаружила, о чем не преминула сообщить мне в письме. Как будто бы я этого не знал! И как будто она до этого не перерыла всю школьную библиотеку и не убедилась, что Перкинс – имя вымышленное! Я давно уже решил, что все расскажу ей при встрече. И кто я на самом деле такой, и про свои отношения с Беллой, и про этих несчастных Лонгботтомов... Все равно в газетах толком ничего нет. А по обрывкам газетных статей и слухов Бетти может Мерлин знает что обо мне вообразить! В этом я убедился, когда получил очередное письмо от Бетти. Письмо было написано в явной спешке и содержало один вопрос – правда ли, что у Беллы что-то было с Темным Лордом. Крэбб в слизеринской гостиной умудрился ляпнуть, что Белла якобы встречалась с Темным Лордом. Не знаю, зачем это было ему надо, если, по словам Бетти, он до этого пытался набиваться к ней в друзья. Совсем мозги отказали, если они были, конечно. Мне после письма Бетти стало смешно. Ну и выдумают же! Бабушка Крэбба и ей подобные дамы, которым нечего делать, кроме как ежедневно обмениваться сплетнями, способны наговорить на кого угодно. Такие, как Белла, им непонятны – как можно променять уютную семейную жизнь на полное опасностей служение Темному Лорду! Они могу сколько угодно говорить о преимуществе чистокровных волшебников – но сами пальцем о палец не ударят, чтобы восстановить утраченное равновесие. А если что-то непонятно – то проще всего навесить на это ярлык, объяснить так, как видно им, а не так, как на самом деле. Раз женщина пошла на какое дело – значит, она в кого-то влюблена, как же иначе. Что за чушь! Так и я написал Бетти. А еще добавил, что Темным Лордом восхищались мы все, и все были немножко в него влюблены. Я не исключение. Даже сейчас, когда он утратил человеческий облик и первая естественная эмоция при взгляде на него – отвращение. Впрочем, я этого почти не испытывал, я не Петтигрю. Мне проще за внешним видеть суть. Только об этом я Бетти не написал. Пока не стоит. Продолжение следует...
assidi: Глава 21 Тете Нарциссе я в тот вечер так и не написала. Написала Перкинсу. Наспех, вкривь и вкось, с кучей ошибок – на это было уже плевать. С Риной почему-то говорить не хотелось, и, дописав письмо, я пошла к себе в карету. По дороге мне взбрела в голову нелепая мысль спросить Эсмеральду – если она знает даже про Азкабан, может, она угадала, что же там на самом деле было у моей мамы с Темным Лордом? Но мысль действительно была нелепой. Спрашивать Эсмеральду! Да для нее подобные сплетни – это среда обитания! Разумеется, с Эсмеральдой я разговаривать не стала. И с другими девчонками тоже. По мне и понять нельзя было, что что-то особенное случилось. А к тому, что я с ними не разговариваю, они давно уже привыкли. Но с Риной на следующий день я все-таки разговор затеяла. Точнее, она со мной. – Ты написала тете Нарциссе? Я помотала головой. – Ты ему написала? Ответа еще не получила? – Какой ответ? Он и прочитать-то не успел! Не знаю почему, но выглядели мы с Риной совершенно по-идиотски. Всегда мне с ней было легко, а сейчас – как будто стоим на разных берегах озера. Или даже – она на берегу, а я под водой, как чемпионы на втором туре. – Рина! – не выдерживаю я. – Ты все знала! Почему ты мне не сказала раньше? – Про что я тебе не сказала? – Про слухи о моей маме! – Как ты себе это представляешь? – с нескрываемым ехидством спрашивает Рина. – «Дорогая Бетти, тут про твою маму такое говорили!» И что бы ты со мной за это сделала? – Одно дело – ты бы мне сказала, а другое – этот идиот Крэбб! – Бетти, да пойми же ты, что я в эту чушь не верю и не собираюсь ее распространять! – Да? А мне кажется, что веришь! – Когда кажется, надо говорить: «Финита Инкантатем!» И тут мне становится смешно. Ну что я в самом деле – чуть не поругалась с единственной подругой из-за каких-то глупых слухов! Как будто про меня слухов не ходит. Один Бэгмен чего стоит. Продолжили разговор мы уже в более спокойном тоне. – Так что ты знаешь? – То, что я знаю – не более чем слухи. Когда мама с тетей Нарциссой пускались в воспоминания, доставалось всем. – А ты это слушала, – полувопросительно, полуутвердительно говорю я. – Да они меня зачастую и не замечали. Бетти, ты пойми, что придумать можно что угодно! Твоя Эсмеральда считает, что ты с Хмури встречаешься! Я вновь смеюсь. На самом деле я не знаю, что сейчас думает обо мне Эсмеральда. То, что я встречаюсь с Хмури, они выдумали еще в ноябре, с тех пор прошла целая вечность. – Ты думаешь, что тетя Нарцисса считала... – Я не договариваю, но Рина все понимает. – Не уверена. По ней никогда не поймешь, о чем она на самом деле думает. И она умнее, чем кажется. Мама так всегда говорит, да я и сама вижу. Ты спроси у нее. Напиши ей письмо. – Напишу, – соглашаюсь я. – Мне еще надо как-то про Бэгмена объяснять... – Вот и объясни! Скажи, что про тетю Беллатрикс тоже ходили всякие слухи, не меньше чем про тебя с Бэгменом. Кстати, Скитер к ним тоже руку приложила, мама что-то рассказывала на эту тему. Я задумчиво оглядываю потолок слизеринской спальни и говорю: – Может, нам Скитер проклясть за неимением Крауча? – Ты ее сначала найди. – Может, у Драко спросить? – Так тебе Драко и даст ее проклясть! У него же с ней важное дело – дискредитация Поттера! Последние слова Рина произносит таким торжественным тоном, что мне становится смешно. Да уж, нашел кузен себе занятие на все семь лет школьной жизни... – Рина, – говорю я нарочито мрачным тоном, – на этот раз ты мне все семейные тайны раскрыла? Я, случаем, с младенчества не помолвлена с профессором Снейпом? Рина изображает глубокую задумчивость, чешет в затылке и наконец говорит: – Кажется, нет. – Фините инкантатем! – тут же откликаюсь я, и мы снова весело смеемся. На этом мы и помирились, если это можно так назвать – по сути, мы и не ссорились. Зато Драко счел идиотское высказывание Крэбба своим упущением и решил всеми силами загладить свою вину передо мной. Он периодически подсаживался к нам в гостиной и начинал меня развлекать смешными историями из своей жизни. Несмотря на то что половина его рассказов были про Поттера, истории мне нравились. В отличие от Рины, Драко совершенно не был в курсе сплетен про мою маму. Неудивительно – ведь там не был замешан Поттер. Перкинс ответил мне через день. Так, как я и предполагала – с возмущением, что некоторые люди любят распускать сплетни вокруг того, что не понимают. Я и сама о подобном думала, и с Риной мы не раз обсуждали, но слова Перкинса меня успокоили окончательно. Особенно о том, что Темного Лорда любили все – и нельзя понимать это превратно. Тете Нарциссе я не стала писать ничего про маму. В письме все равно так, как надо, не расскажешь. Написала, что очень возмущена странными слухами про меня и предложила встретиться в Хогсмиде. Прогулок в Хогсмид у нас больше не предвиделось, но неужели мадам Максим меня не отпустит хотя бы ненадолго? На рождественских каникулах ведь отпустила! Однако я до последнего медлила, хотя ответное письмо от тети Нарциссы уже получила. В первый день каникул мы с Риной решили позаниматься на улице, чтобы не так обидно было терять погожие деньки. Устроились под большим буком на берегу озера, обложились листами пергамента и горой учебников и принялись повторять всю ту же несчастную трансфигурацию. И тут к нам подошел Драко. Вид у кузена был одновременно и смущенный и заговорщицкий. – Бетти! Можно с тобой поговорить? – Мне уйти? – ехидно спросила Рина, делая вид, что поднимается с травы. Драко, разумеется, замахал на нее рукой. – Не надо, не уходи. Бетти, – обращается он ко мне, – ты знаешь парселтонг? – Чего? – Я не сразу осознаю, что он имеет в виду. – Ну, со змеями можешь разговаривать? Вопрос повергает меня в ступор. Вспоминаю, что Рина что-то такое рассказывала о змееязычных волшебниках, но их почти не осталось. И вообще, какой толк говорить со змеями? Что они способны умного сказать? – Никогда не пробовала, – признаюсь я. – Не умею, наверное. – А Поттер умеет... – разочарованно протягивает кузен. – Драко, – язвительно произносит Рина, – ты решил объясниться Поттеру в любви на парселтонге, раз он английского языка не понимает? – Тогда это не ко мне, – подхватываю я. – Вот если на французском или испанском – пожалуйста. – Да откуда Поттеру знать французский? – смеется Рина. – Ты слишком хорошо о нем думаешь! – Да при чем тут Поттер? – обижается Драко. – Поттер здесь совсем ни при чем! – Да ну? – хором произносим мы. Чтобы у Драко да Поттер был совсем ни при чем? Не поверю! – Я говорил с Ритой Скитер, – начинает Драко, и я его тут же перебиваю: – Где это ты с ней говорил? Кузен смущается. – Ну... неважно где. Я ей сказал, чтобы она про тебя сплетен больше не распускала. – Так это она тете Нарциссе растрепала? – Ну... наверное... – Драко смущается. – Я не успел спросить. Она мне заявила, что ты, может быть, дочь Темного Лорда. А я сказал, что все наследники Слизерина умеют говорить на парселтонге. Правда, Поттер... Про Поттера Драко договорить не успевает, потому что я вскакиваю на ноги и изо всей силы бью своего незадачливого братца по физиономии. Он отлетает назад на пару шагов и шлепается на траву. – Бетти! – только и может произнести он. Рина кидается к нему и подает ему руку. Я стою, готовая ударить еще раз, если он опять заявит что-нибудь подобное. – Бетти, успокойся, – говорит Рина. – Драко не сам это придумал. – Да я не верю в это! Тем более что ты и на парселтонге не говоришь! – Драко готов плакать от обиды. А мне что делать? Рина отряхивает его мантию, обнимает за плечи и легонько подталкивает в сторону замка. – Иди в гостиную. Там поговорим. Потом она подходит ко мне и усаживает обратно под дерево. – Бетти, успокойся. Драко и правда не виноват, что повторяет за всеми. Да кто в здравом уме поверит в такую чушь? – А зачем он со Скитер разговаривает? А тетя Нарцисса зачем ее слушает? Да ее за такие предположения убить мало! – Знаешь, – задумчиво говорит Рина, – я, кажется, поняла, в чем дело. Скитер пока что нам нужна. – Нам? – Да! В связи с возвращением Темного Лорда дискредитация Поттера в глазах магического сообщества нам полезна, поскольку Поттер для него представляет какую-то опасность. Надо максимально его нейтрализовать и уронить его значение в глазах толпы! Что она так по-научному выражается? Мы не на уроке! – Так она про всех гадости пишет, не только про Поттера! – Почему про всех? Про тебя она ни строчки не написала и не напишет, если я правильно поняла Драко. Остаток дня Рина доказывала, что Драко я набила морду зря. Я в это так и не поверила, но перед кузеном все-таки извинилась. На следующий день я пошла к мадам Максим отпрашиваться в Хогсмид. Мадам Максим была настроена очень скептически. Оглядела меня с ног до головы и поинтересовалась, с кем это у меня свидание в Хогсмиде. – У меня не свидание, а встреча с тетей! – Разве мадам Розье приехала в Англию? Неужели мадам Максим до сих пор не в курсе моей родословной? Я думала, что все учителя уже знают. – Нет, – отвечаю я предельно спокойно, – это другая тетя, она живет в Англии. – Ты не говорила мне, что у тебя есть родственники в Англии! – Я этого не знала! А если и знала – все равно бы не сказала. Мадам Максим в приятельских отношениях с Дамблдором и вряд ли одобрит деятельность моих родителей. – И мадам Розье мне тоже ничего про них не рассказывала. Еще бы! Она и мне не говорила. Знала, что мои бабушка с дедушкой живы – и не говорила. И не хотела, чтобы я отправлялась в Англию на Турнир. Скромно потупив глаза, говорю: – У меня в Хогвартсе есть троюродная сестра и двоюродный брат. В Слизерине. – Это та самая девушка, с которой ты дружишь? Айрин Уилкс? Опять с тем же скромным видом киваю головой. Интересно, она всех учеников Хогвартса по именам выучила, ибо только особо отличившихся? И знает ли она, кем был отец Рины? Наши-то давно уже знают, и вывод о моих родителях быстро сделали. А мадам Максим с выводами не торопится. Или скрывает. Второе вероятнее. Помучив меня еще минут с десять, мадам Максим наконец-то милостиво дает мне разрешение. – Но смотри, если я услышу, что ты встречалась с Бэгменом... Нужен мне этот Бэгмен! Я торопливо киваю и выслушиваю очередную порцию морали о том, как важно поддерживать авторитет нашей школы во имя укрепления международных связей. Мерлин, какой школы? Моя школа – Хогвартс, мой факультет – Слизерин, и никого авторитета мне поддерживать не надо – меня и так там все любят. И еще неизвестно, кто наносит больше урона авторитету Бобатона – я или Эсмеральда. В Бобатоне она не позволяла себе напиваться с преподавателями! Драко попытался навязаться со мной в Хогсмид, но был остановлен Риной. Кузена еще там не хватало! Еще что-нибудь ляпнет невпопад или станет Поттера обсуждать. Разумеется, стоило мне выйти из замка и направиться к воротам, как совершенно случайно на моей дороге попался Хмури и поинтересовался, куда это я собралась. Я и так была порядком взволнована предстоящей встречей с тетей Нарциссой, поэтому буркнула сквозь зубы: «На встречу с Упивающимися Смертью» – и пошла дальше, даже не полюбовавшись его лицом. В деревне было до удивления пустынно. Никто не носился по улицам с громкими воплями, никто не целовался в переулках, никто не толкался в очередях в «Сладком королевстве». Создавалось впечатление, что жизнь замерла, если она вообще и была здесь, эта жизнь. В «Трех метлах» тоже было пустынно. Единственный посетитель сидел в дальнем углу, рассеянно теребя ткань мантии и полностью игнорируя свой стакан с чем-то красным. Точнее – посетительница, потому что это и была тетя Нарцисса. – Здравствуй, Бетти, – говорит она, когда я подхожу и сажусь рядом. – Здравствуйте, – отвечаю я, уже ожидая следующую фразу «я тобой очень недовольна». Когда тетя Дениза начинала разговор подобным тоном, эта фраза всегда следовала второй. И влекла за собой мои оправдания. Но сейчас мне некогда оправдываться. Да и не особенно хочется. Зато хочется наконец выяснить то, зачем я сюда пришла: – Тетя Нарцисса, мне надо с вами поговорить. Об ОЧЕНЬ важном. Но тетю Нарциссу не так-то легко сбить с генеральной линии: – Бетти, я тобой очень недовольна. Ну надо же – угадала! – А вы меньше слушайте сплетен, – огрызаюсь я. – Если я два раза разговаривала с Бэгменом, это не значит, что я с ним встречаюсь. – Зачем же ты с ним разговаривала? Что у тебя с ним может быть общего? – Я спрашивала его, куда девался Крауч. – А зачем тебе Крауч? Ты еще раз собираешься его проклясть? Тебе так хочется в Азкабан? В Азкабан мне не хочется. Но проклятье не обязательно должно закончиться Азкабаном. Правду говорить тоже больше не хочется. Все равно тете Нарциссе объяснять бесполезно, в этом я еще на рождественских каникулах убедилась. И зачем только ей надо все это знать? Меньше знаешь – лучше спишь... А у нее и из-за Драко, наверное, бессонница. – Как я могу его проклясть, если он даже на Турнир не приезжает? Тетя Нарцисса только всплескивает руками. – Пообещай мне, что больше не будешь предпринимать в отношении Крауча никаких действий! – Не буду, – неохотно соглашаюсь я. Соглашаюсь только потому, что сильно сомневаюсь, что Крауча вообще когда-либо увижу. Может, он сдох уже давно. Туда ему и дорога. – Тетя Нарцисса, я хотела поговорить не о Крауче, а о маме! Нарцисса словно не слышит. – И с Бэгменом тоже встречаться не будешь! – Я с ним не встречалась! – А кто ему свидание в «Трех метлах» назначал? Я изображаю предельно серьезное лицо и заглядываю тете Нарциссе в глаза: – А кто вам наплел про свидание? Тетя Нарцисса пытается отговориться тем, что вряд ли это имеет значение, но потом все-таки признается: – Мне сообщила мисс Скитер. Но это неважно, Бетти. Важно то, что ты с ним встречалась. Я не могу сдержаться: – Шпионка и доносчица! Ох, и лупили ее, наверное, одноклассники в школе! А мы в Хогсмиде не встречались. Его Реджи отшил. Тетя Нарцисса, моя мама… Тетя Нарцисса, опять не слыша, пристально смотрит на меня: – Какой еще Реджи? – Мой кузен. – Разве он в Англии? – Нет, но он приехал, чтобы меня повидать. Я вас про маму хотела спросить… Похоже, тетю Нарциссу не интересует то, что хочу я – по крайней мере, до тех пор, пока она не выскажет мне все, что намеревалась. И к семейству Рабастана Лестранжа она не питает никаких теплых чувств, судя по ее скептической усмешке. – Вот как? Чувствуя, что сейчас мне будет прочитана очередная лекция о поведении девицы благородного происхождения в полном опасностей мире и я вообще так и не спрошу того, зачем сюда явилась, я перехватываю инициативу прямо, хотя и несколько невежливо: – Тетя Нарцисса! У моей мамы было что-нибудь с Темным Лордом? Нарцисса ошеломлена. На ее лице никогда не отражаются чувства, но на этот раз смятение очевидно. – Кто тебе сказал? Ну разумеется, вместо того чтобы просто ответить, надо переспрашивать! Но тем не менее я признаюсь: – Крэбб. А ему сказала бабушка. Вы мне ответьте – правда или нет? – Видишь ли, Бетти... – начинает Нарцисса. Я мысленно продолжаю: «Тебе еще рано об этом судить, ты еще маленькая». И зачем я только согласилась на эту встречу? Ну да, конечно, я же сама на ней и настаивала, но ведь после этого Перкинс мне все объяснил! – Твоя мама делала много всего такого, что не подобает порядочной женщине... Одно это хоть радует. Значит, она вся в меня. Или я вся в нее. Но нежелание Нарциссы конкретно отвечать на вопрос напоминает мне мой собственный разговор с Владом, когда по моему уходу от ответа тот все понял. И мне это совсем не нравится. – Не хотите рассказывать, да? – перебиваю я. – Ладно, я ее сама спрошу! – Что значит – спросишь? Ты собралась в одиночку штурмовать Азкабан? – Не в одиночку! – С Бэгменом? Дался всем этот Бэгмен! Но ляпнула я явно лишнее. Про Перкинса тете Нарциссе знать необязательно. Я мотаю головой и ничего не говорю. – Бетти, я тебя прошу который уже раз – не лезь ни в какие заговоры и ни в какие политические интриги. У тебя в этом году выпускные экзамены, и ты должна сосредоточится прежде всего на них. – Я готовлюсь к экзаменам! Я не виновата, что вокруг меня постоянно что-то происходит! – Послушай меня, Бетти! – Тетя Нарцисса опять пристально смотрит мне в глаза. – Если я еще раз услышу, что вокруг тебя что-нибудь происходит, поверь мне – моих денег и моих связей хватит на то, чтобы отправить тебя обратно во Францию. Ах так? Она мне еще угрожать вздумала? Родная тетя, называется! – Тогда вы больше обо мне не услышите! – кричу я, вскакиваю с места, опрокинув стул, и бегу к выходу.
assidi: Сразу от порога «Трех Метел» я аппарировала. Возвращаться в школу не хотелось, ибо тетя Нарцисса могла поймать меня у ворот. И к тому же не хотелось видеть вообще никого. Аппарировала я куда в голову взбредет, а взбрело мне – на Диагон-Аллею. Бродить по Хогсмиду не хотелось – слишком близко к школе, а других мест я не знаю. Не к Рине же домой! Диагон-Аллея – самое подходящее место для страдающих неразрешимыми вопросами девиц. Народу полно – так что поневоле приходится держать себя в руках, и вместе с тем никто конкретно тобой не интересуется, никто в душу не полезет. По инерции я пробежала несколько шагов и чуть не сбила с ног какого-то маленького волшебника в фиолетовом цилиндре. Я тут же извинилась и перешла на спокойный шаг, а бедняга застыл на месте и еще долго смотрел мне вслед. Да, останешься тут незаметной, если половина прохожих тебя тут же узнает или хотя бы пытается узнать. Впрочем, и это неплохо – буду пугать окружающих своим внешним видом. Тетя Нарцисса так ничего мне толком и не сказала. Хотя я весь разговор только и делала, что добивалась от нее ответа! Она это видела – и все равно не говорила! Прямо как я с Владом. Тот, правда, не был так настойчив и сразу понял, что я от него скрываю. Но моя мама не может себя вести, как Эсмеральда! Она не какая-то там полукровка! И с Темным Лордом ее связывает только деятельность во благо магического сообщества чистокровных волшебников! И ничего больше! Все остальное выдумала Рита Скитер! Но почему тетя Нарцисса так упорно уходила от ответа? Что ей мешало сказать: «У Беллатрикс не было ничего с Темным Лордом, что за чушь!» А я даже не рассказала ей про Драко с его парселтонгом... Стоп. Нарцисса ничего не хочет рассказывать – и пусть. Я и без нее выясню. Насчет парселтонга – великолепная идея. Здесь наверняка должен быть зоомагазин, там и проверим. Если окажется, что я этот самый парселтонг все-таки знаю... Хотя бы одна хорошая сторона в этом будет – я расскажу Поттеру все, что о нем думаю, точнее все, что думает о нем Драко, причем никто из окружающих нас не поймет. Посетителей, кроме меня, в зоомагазине не было. И хорошо – больше никто бы не поместился. Здесь было просто невероятное количество кошек, крыс, сов, ворон и прочей живности, кроме того, что мне было нужно. Ближайшая ко мне ворона сочла своим долгом каркнуть мне прямо в ухо, так что я шарахнулась в сторону и налетела на прилавок. Только после этого продавщица, увлеченно читающая толстенную книгу о повадках гиппогрифов, соизволила меня заметить. – Что тебе, девочка? На «девочку» следовало обидеться, но я не стала. Ведьма меня не узнала – и это главное, потому что пугать ее в мои планы не входило. – А змей у вас нет? Ведьма пожала плечами. – Ну ты же сама видишь, что нет. Вижу? Тут так много зверей, что у меня глаза разбегаются. И каждый стремится перекричать другого, так что шуму больше, чем от гриффиндорских первокурсников. – Я же не все вижу. Может, вы их подальше убрали, чтобы посетителей не пугать. Ведьма снова пожимает плечами. Может, она все-таки меня узнала, только виду не показывает? Ей лет шестьдесят, если не все сто, хотя бы колдографию в газете могла видеть! Или она ничего, кроме книг по уходу за животными, не читает? – А зачем тебе змея? – А это наш символ! – выпаливаю я. Не думаю, что слизеринцы обрадовались бы живому символу своего факультета. Но, в конце концов, покупать змею я не собираюсь. И тем более не собираюсь держать ее в спальне. На худой конец можно Хмури в кабинет запустить. Он гриффиндорец – вот пусть от слизеринского символа и побегает. – Может, жабу возьмешь? – Передо мной на прилавке оказывается огромная синеватая жаба с очень недовольной физиономией. Жаба мне не внушает никакого доверия, я ей, по-видимому, тоже. – Ну вот еще! Мне бы змею! Хоть какую-нибудь! Ведьма что-то недовольно бормочет и удаляется в заднюю комнату. Через пару минут она возвращается с небольшим стеклянным ящиком, на дне которого среди мелких камешков свернулось что-то длинное и тонкое. Змея! Только какая-то... примитивная. Не впечатляющая. Уж, наверное... И как мне с ней разговаривать? Стучу пальцем по стеклу, но змея на это не реагирует. Присутствие продавщицы меня сдерживает – при ней предпринимать попытки говорить на парселтонге кажется глупым. Она и так подозрительно отнеслась к моей затее приобрести змею. Но тут, к счастью для меня, из задней комнаты раздается душераздирающий кошачий вопль и звон чего-то бьющегося, и ведьма убегает туда. – Эй, посмотри на меня, – тихонько говорю я змее. Никакого эффекта. Пытаюсь шипеть. Здоровый черный кот, наблюдающий за крысами в клетке, принимает это на свой счет и шипит в ответ. Кажется, способность разговаривать с котами в число умений потомков Слизерина не входит? Когда ведьма возвращается, я оставляю свои попытки изобразить парселтонг. На них реагирует кто угодно, кроме змеи. Та как лежала, так и лежит неподвижно. – Простите, – говорю я, – это слишком тусклый символ для нашего славного факультета. Я в следующий раз у вас что-нибудь обязательно куплю! И правда – может, купить ворону и подарить ее Драко? Тот научит ее говорить «Поттер – дурак!» и будет счастлив. Из магазина я вышла почти счастливая. Прошлась еще немного по Диагон-Аллее и наткнулась на вывеску магазина «Мадам Малкин. Одежда на все случаи жизни». Одежды у меня было не только на все случаи жизни, но жизней этак на десять, но я все равно зашла. Внимательно изучив весь выставленный в магазине ассортимент и обсудив с мадам Малкин последние тенденции моды в Англии и Франции, я купила себе темно-бордовую шляпу. Надевать не стала – в голубой мантии и бордовой шляпе я смотрелась бы, мягко говоря, по-идиотски. Но со свертком в руках я выглядела бы не лучше, так что мы договорились, что шляпу пришлют мне совиной почтой в Хогвартс. Мне же пока в Хогвартс возвращаться не хотелось, хотя времени прошло порядочно и Рина, наверное, уже начала беспокоиться. Ничего, вернусь и все объясню. Зато Хмури пускай поволнуется, пытаясь себе вообразить, на встречу с какими Упивающимися Смертью я направилась. А я тем временем направлюсь в сторону кафе-мороженого. Может, еще кого-нибудь по дороге напугаю. И действительно – стоило мне пройти буквально несколько шагов, как идущая мне навстречу женщина в синей мантии резко остановилась и уставилась на меня совершенно ошалелым взглядом. Я хотела было ее обойти и двинуться дальше, но она вдруг меня окликнула: – Белла! – Я не Белла, – ответила я как-то неуверенно. Вот так на меня еще никто не реагировал. Испугаться – да, но чтобы позвать... Кого-то мне она напоминает. Не могу понять – кого. – Бетельгейзе? – восклицает вдруг она. – Ты жива?! Еще того не легче! Я еще понимаю, когда во мне узнают маму, но опознать во мне без подсказки именно меня, Бетти Розье, в Англии способны считанные люди. Преимущественно родственники. Значит ли это, что странная женщина – тоже моя родня? Что-то такое ведь Драко говорил про кузину в аврорате... – А вы кто? – Я Андромеда, сестра твоей мамы. – Это у вас дочь работает в аврорате? У нее дочка в аврорате, а у меня мама в Азкабане... А я шляюсь по Диагон-Аллее в то время, как должна быть в школе. Голос разума во мне говорит, что надо бежать отсюда и поскорее, но когда это я слушаю голос разума? Только если его воплощает Рина, а Рины здесь нет. И еще неизвестно, что бы она посоветовала в такой ситуации. – Она не работает, она еще учится, – улыбается женщина. – Так ты про меня знаешь? Я неопределенно качаю головой, так что это можно понять и как «да», и как «нет». Теперь я поняла, кого она мне напоминает – нечто среднее между моей мамой и тетей Нарциссой. Мама – порыв пламени, что я в большей степени и унаследовала, тетя Нарцисса – цветок лотос на водной глади, а тетя Андромеда – что-то очень простое, домашнее и уютное. И полезное. Вроде комнатного растения – из тех, что держат в горшках на солнечной кухне. Шалфей, например. Может, и правда с ней поговорить? Вдруг новоприобретенная тетя окажется более разговорчивой? – А вы не хотите мороженого? Я как раз собиралась... Пока мы доходим до кафе Флориана Фортескью, пока садимся за столик и заказываем мороженое, тетя Андромеда пристально меня рассматривает. Внимательно, как экзотический цветок, наклеенный на гербарный лист. Оценивающе, как я сама разглядывала ужа в магазине. Я не мешаю – уже привыкла. Но колючки выпускаются сами по себе… Не знаю, как Андромеда – почему-то, в отличие от Нарциссы, очень странно было называть ее «тетей» – а я ем свою порцию, совершенно не чувствуя вкуса. Я разрываюсь между двумя совершенно взаимоисключающими мыслями: «Какой Мерлин понес меня на Диагон-Аллею?!» и «Все случается так, как надо... так, как надо... как надо...» Кому надо? Зачем?! Чтобы я сидела напротив, машинально облизывая ложечку, и отбивалась от вопросов очередной тети? – Как ты здесь оказалась, Бетти? Ты разве учишься в Хогвартсе? – Нет, – качаю головой, – в Бобатоне. Приехала в Хогвартс на Турнир Трех Волшебников. – И как тебе у нас? Я неопределенно пожимаю плечами. Разве можно в двух словах рассказать? Да еще и непонятно, что можно говорить, а что нет. Тете Нарциссе и рассказывать ничего не надо было – ей все Драко сообщил, а у Андромеды источников в Хогвартсе нет. Зато есть дочка в аврорате... Далась мне эта кузина в аврорате! Интересно, как она к Краучу относится? Он же раньше авроратом руководил. – Мне здесь очень нравится! – говорю я преувеличенно радостным тоном. – Я с Риной Уилкс познакомилась, мы с ней, оказывается, в раннем детстве дружили, а тут заново встретились. – А я не видела Рину, – грустно улыбается Андромеда. – И тебя видела только один раз, когда тебе было где-то три с половиной. Ты тогда жила у Малфоев, а я зашла в гости к Нарциссе... – То есть как это жила у Малфоев? Андромеда смущается. – Не все время жила, тебя родители оставляли там на несколько дней, когда были заняты. Драко тогда совсем крохотный был и ты его воспринимала, как живую игрушку. Ты его уронила однажды. Ну и реву же было! Ты сама испугалась и заревела. А ведь это я помню! Он тогда еще не сидел и не ползал по-настоящему, только барахтался на ковре, но ростом был почти с мою куклу. И я никак не могла понять, почему игрушечная девочка и сидит, и стоит и даже ходит, а настоящий живой мальчик только лежит и ноет. Ну, я и решила, что если поставлю его на ножки и подтолкну, то он пойдет. Чем он хуже куклы? Вот и поставила. И подтолкнула... Ох, как же он тогда орал! Только вот до сих я не помнила, сколько же лет мне тогда было – три или пять, и кого я уронила – Драко или Аннет. Была ведь полностью уверена, что Аннет! Надо будет Драко рассказать. Интересно, он тогда головой не стукнулся? Тогда понятно, почему он такой нервный. Хотя, конечно, стукнуться было проблематично – я видела, какие в Малфой-мэнор толстые и пушистые ковры. Там хоть с люстры прыгай – не ушибешься. – А почему ты не в школе? – неожиданно спрашивает Андромеда. – Тебя отпустили на каникулы? Начинается – и здесь каждый шаг контролируют! – Не совсем. Я отпросилась на встречу с тетей. – С Нарциссой? – догадывается моя собеседница. – Вы встречались здесь, на Диагон-Аллее? Я торопливо зачерпываю мороженое вместе с внушительным кусочком персика и с забитым ртом неразборчиво мычу в ответ нечто среднее между «дааааа» и «неаааа». Откровенным враньем это не назовешь, но Андромеда в любом случае не станет перепроверять. Она вообще не слышит моего ответа, занятая своими мыслями. – Мерлин, что ей от тебя понадобилось? Я спешу восстановить справедливость: – Это не ей от меня, а мне от нее. – Да? – Наверное, скепсис в ее голосе оправдан – по отношению к жене Люциуса Малфоя. Ну, правильно – ей ли не знать свою сестру. Своих обеих сестер. А может, и правда все рассказать? И мало ли кто там работает в аврорате! Андромеда ведь там не работает. – Я хотела с ней поговорить о маме. И о Темном Лорде – Не могу я говорить «сами-знаете-кто», проклятая слизеринская привычка. – Об отношениях между ними. А она мне ничего так и не сказала! – О! – Андромеда, совсем как я в затруднительной ситуации, тянет в рот мороженое и надолго замолкает. И я понимаю, что, наверное, все-таки не бывает дыма без огня… несмотря на парселтонг... то есть на его отсутствие... и лучше бы я прямо из зоомагазина аппарировала в Хогвартс – по крайней мере, сохранила бы иллюзии – и... – Бетти, – мягко говорит Андромеда, – но откуда ты взяла, что были какие-то отношения? И тут я рассказываю все. Про идиотов-слизеринцев – не все, конечно, идиоты, но... и про Драко с его Поттером, и про змею в зоомагазине. И про себя – кому теперь верить? – Бетти... – Голос Андромеды негромок, но тверд. – Ты знаешь, что ты – вылитая мама, да? Я киваю. – А ты помнишь отца? Я мотаю головой. – Но ты видела его фотографии? – Колдографии? – переспрашиваю я. Андромеда улыбается. – Неважно, вечно я путаю... жить на два мира интересно, но не очень-то легко. – Видела, – признаюсь я. – Мне тетя Нарцисса на Рождество альбом подарила. Только я как-то не особо присматривалась. И правда – почему-то меня интересовала исключительно мама. Про отца я как-то забыла. Даже не запомнила, как он выглядит. Реджи на него не очень-то похож. – А ты присмотрись. О сами-знаете-ком не может быть и речи. Поверь мне на слово: подбородок у тебя – от Руди. Упрямый фамильный лестранжевский подбородок. Белла переживала, что для мальчика такой – в самый раз, но не для девочки. И настойчивость твоя – тоже от отца. Почему же тогда Реджи этого не заметил и обиделся, что я на отца не похожа? Ладно, с Реджи я еще поговорю. Братец мне нравится, несмотря на то, что к моей маме он не питает теплых чувств. Некоторое время мы молчим. Я перевариваю услышанное, Андромеда смотрит на меня. Потом ни с того ни с сего заявляет: – А знаешь, Белла правильно сделала, что увезла тебя. Я не думала, что у нее хватит на это ума и решимости. – Почему это? – настораживаюсь я. – Почему это правильно? Правильно меня было разлучать с родителями и друзьями? – Думаешь, было бы лучше, если бы и ты втянулась во все это? Ты вот сама сказала, что моя Нимфадора в аврорате… А где могла бы быть ты, если бы осталась в Англии? Я молча доедаю свое мороженое. Андромеде незачем знать, что я уже втянулась. И не понимаю, что же в этом плохого. – А вы деятельность моей мамы, конечно, не одобряли, – говорю я с вызовом. Тетя усмехается. – Она тоже не одобряла мое замужество. – Вы думаете, она пошла за Темным Лордом потому, что в него влюбилась? – Как тебе сказать, Бетти... – Тетя задумывается. Ненавижу такие колебания! Сейчас опять начнется: «Ты еще маленькая, ты не поймешь». – Так прямо и скажите! Если честно – то я не верю, что она – скажет. Особенно – прямо. Я готова к тому, что она постарается вывернуться, отпереться от своих слов... Но это же – Андромеда! – Она действительно была в него влюблена, когда ей было лет восемь. Он тогда вернулся откуда-то из-за границы и жил у Лестранжей, а мы бывали у него в гостях. И Белла потом говорила нам, что выйдет за него замуж. Кому она только об этом не говорила! Среди ее друзей и знакомых не осталось, наверное, ни одного человека, который не знал бы об этой ее детской страсти. О, у нее это было вполне серьезно – только я ни тогда, ни сейчас не понимаю, как глубокое чувство могло увязываться с такой вот... публичностью. Наверное, могло. Белла готова была всему миру кричать о своей страсти. Не скажу, чтобы я это приветствовала, но понять это, наверное, было можно. Я думаю, что слухи об отношениях Беллы с Темным Лордом ползут оттуда. Я пытаюсь вспомнить, была ли я влюблена в кого-то в восемь лет, но не могу. Это Аннет на первом курсе заявила мне, что влюбилась в нашего преподавателя заклинаний. Сейчас, правда, его место в ее сердце потеснил третьекурсник-испанец. Я все эти романы не осуждала, особенно последний. Получится что с испанцем или не получится – неизвестно, зато язык она выучит. – А потом? Или потом вы с ней не общались? – Я видела Беллу и Руди. И я знаю свою сестру. Верность для нее – не пустой звук. Я думаю, что к тому времени, как Белла выросла, девчоночья страсть преобразилась в осознанное служение идее. И не думаю, что твоя мать изменяла твоему отцу. Они любили друг друга... ну, может быть, Руди – больше. Я знаю точно – если бы Белла не любила твоего отца, она бы не вышла за него замуж. Никакое принуждение со стороны родителей не заставило бы ее сделать то, чего она сама не хочет. И знаешь... то, что тебя все-таки увезли, доказывает, что тебя она любила больше, чем Лорда. – Правда? Я наконец-то испытываю облегчение. Правильно, мне ведь Перкинс говорил то же самое – все, кто служил Темному Лорду, были в него немного влюблены. – Правда, – улыбается Андромеда. Но тут же становится предельно серьезной и говорит: – Бетти, я не могу тебя понять. Ты совершенно спокойно относишься к тому, чем занималась твоя мама – ты ведь читала газеты книги о том времени, да? Я киваю. Читала – это не то слово! – Но почему-то стоило тебе услышать, что у нее могло что-то быть с Тем, Кого Нельзя Называть, как ты сразу взрываешься и готова всех убить? – А... – Я только открываю рот, чтобы возразить, как понимаю, что возражать-то и нечего. Но Андромеда все равно не поймет. Одно дело – это война, с определенным противником во имя определенных целей. А совсем другое – бессмысленные любовные романы все равно с кем. Нагляделась я на подобное в Бобатоне. Как бы это так объяснить, чтобы меня поняли? Но объяснить я не успеваю, потому что за моей спиной раздается знакомый ненавистный голос: – Что вы здесь делаете, мисс Розье? Вас ищет вся школа! Хмури тут только еще не хватало! Как он меня нашел? – Аластор! – восклицает Андромеда. – Что случилось? Почему вы так волнуетесь? Он как будто бы и не слышит. Смотрит на меня таким взглядом, как будто я не с тетей Андромедой ем мороженое, а с самим Темным Лордом разрабатываю планы захвата мира. – Мисс Розье, вас отпустили в Хогсмид на встречу с тетей, а вы что делаете? Я изображаю невинное лицо: – Так я и встречаюсь с тетей. Позвольте вам представить – это моя тетя Андромеда. – Мы знакомы, – огрызается Хмури. – Вы меня не проведете, мисс Розье. Вы отпрашивались в Хогсмид, а не на Диагон-Аллею! – Аластор, – мягко говорит Андромеда, – не волнуйтесь вы так, ничего с Бетти не случилось. Приходите ко мне в гости, Нимфадора очень хочет с вами побеседовать. – Спасибо. – Хмури немного смягчается, хотя я вижу, что на меня он до сих пор зол. – После окончания учебного года обязательно зайду. А сейчас нам пора в Хогвартс. – До свидания. – Я слегка кланяюсь Андромеде и встаю со стула. Хмури тут же вцепляется мне в руку, видимо, боясь, что убегу. Так мы с ним доходим до «Дырявого Котла». Со стороны это больше всего напоминает конвоирование преступника. На нас уже оглядываются. Разумеется – Хмури все в лицо прекрасно знают, да и меня тоже... Прямо как пятнадцать лет назад. – Вы бы не могли меня отпустить? Я и сама могу дойти! – Чтобы вы опять сбежали? – Хмури касается стены палочкой, и та открывает нам проход к «Дырявому котлу». – Держитесь крепче, сейчас аппарируем. – Аппарировать я и сама могу! – Я не уверен, что вы аппарируете в школу! Ответить я не успела, поскольку в этом момент мы аппарировали. Ощущение было – как будто Хмури из меня всю душу вытряхнул и круциатусом сверху приложил. Когда мы оказались на месте, я споткнулась и не упала только потому, что Хмури держал меня за руку. Аппарировали мы почему-то не к самым воротам, а метрах в ста от них. И пока шли, Хмури так мою руку и не отпускал, еще и смотрел подозрительным взглядом – вдруг убегу. Убежишь тут! С той стороны ворот нас поджидали Рина и Драко. Но я не успела сказать ни слова, потому что Хмури тут же начал распоряжаться: - Мисс Уилкс, найдите профессора МакГонагалл и профессора Снейпа, скажите, что они могут возвращаться. - Но они же за территорией школы... – робко возразила Рина, глядя не на Хмури, а на меня. Во взгляде ее явственно читался вопрос: «У тебя все в порядке?» Я чуть заметно кивнула – да, в порядке. - Я надеюсь, у вас хватит ума не аппарировать в Лондон, – усмехнулся Хмури. – А вы, мистер Малфой, бегите в учительскую и скажите мадам Максим, что все в порядке, мисс Розье нашлась. И пусть она там ждет меня. И свяжитесь по камину с миссис Малфой, успокойте ее. Драко два раза говорить не надо – он убежал мгновенно, только бы от Хмури подальше. Но неужели он и с тетей Нарциссой поговорить успел? А ну как она осуществит свою угрозу? - А я? - А вы пойдете со мной! – твердо заявил Хмури. А я-то думала, что все так хорошо закончилось... Теперь уже не закончится до конца семестра.
assidi: Несмотря на то что в письме я все подробно объяснил, Бетти по-прежнему выглядела озадаченной. Наступили каникулы, и я уже не мог пристально за ней наблюдать, разве что по карте. Но карта могла и обмануть, ибо душевное состояние объектов на ней отражалось. Сидят себя Беатрис Розье и Айрин Уилкс в библиотеке или в гостиной и сидят, и Грим знает, о чем они думают. В один из дней каникул, выйдя на двор подышать воздухом после обеда, я натолкнулся на Бетти, которая бодро направлялась к воротам. – Куда это вы собрались, мисс Розье? – поинтересовался я. – На встречу с Упивающимися Смертью! – бросила Бетти на ходу и поспешила дальше. «Это с какими такими Упивающимися Смертью?» – тут же насторожился Хмури. «Успокойся! – ответил я. – Упивающийся тут я один! Не с Петтигрю же она станет встречаться!» «Ты уверен? Ну смотри, если у них заговор с Малфоями или кем-нибудь еще, я тебя предупредил!» Хмури долго еще на меня ворчал, но я пропустил его ворчание мимо ушей. Точнее, мимо мозгов. Бетти могла что угодно ляпнуть, только чтобы подразнить меня. Тем не менее я подошел к мадам Максим, которая как раз возвращался из замка к себе в карету. – Куда это собралась мисс Розье? Разве вы отпускали ее за пределы Хогвартса? – Она отпросилась у меня в Хогсмид на встречу с тетей. Мсье Хмури, скажите, у нее есть родственники в Англии? Я ничего о них не знала! – Есть, – ответил я, пробормотал какие-то извинения и поспешил ретироваться. Значит, моих объяснений ей показалось недостаточно и она решила поговорить с Нарциссой? Как бы она не сболтнула тетке что-нибудь лишнее, та может вытянуть из собеседника что угодно. Она чуть было не довела меня до признания, что я влюблен в Беллу. Хорошо хоть, вовремя остановилась, но я уверен, что догадалась. Можно было взять мантию-невидимку и пойти в Хогсмид. Но я не стал этого делать, ибо одно дело – стоять в переполненном школьниками зале «Трех метел», где они даже сами себя не слышат, а совсем другое – когда тот же зал пуст. Нарцисса с Бетти услышат даже мое дыхание, о стуке деревянной ноги я и не говорю. Я поднялся в свой кабинет и достал карту. Бетти на карте не было, а Драко Малфой и Айрин Уилкс сидели в слизеринской гостиной. Я занялся своими делами – экзаменационными планами для первокурсников, периодически поглядывая на карту. Примерно через час Айрин и Драко вышли из замка во двор и принялись ходить от замка к озеру и обратно. Беспокоятся, наверное. Я тоже уже начал беспокоиться. Сколько можно говорить с Нарциссой? «Ты считаешь, что ей не о чем поговорить с родной тетей?» – ехидно спросил Хмури. Да, действительно, говорить можно было долго. Но зная Бетти и Нарциссу, можно было предполагать самые неожиданные результаты этого разговора. Прошло еще часа два, когда я взглянул на карту и не обнаружил на ней ни Айрин, ни Драко. Бетти, разумеется, тоже нигде не было. Неужто они тоже отправились в Хогсмид? Но им для этого надо спросить разрешения у Снейпа... На всякий случай я нашел на карте кабинет Снейпа – и сразу же увидел там потерявшихся слизеринцев. Какое время точки были неподвижны, потом Снейп подошел к той стене, где находится камин, и застрял возле нее надолго. Экзаменационными планами я заниматься уже не мог. Все мысли были о Бетти. Что она делает в Хогсмиде так долго? И в Хогсмиде ли она? А что если в «Трех Метлах» ее ждали не только Нарцисса, но и Люциус, и забрали с собой в Малфой-мэнор? А вдруг они вытрясут из нее сведения обо мне? А вдруг Нарцисса скажет Бетти что-нибудь такое, от чего она потеряет контроль над собой и сотворит что-нибудь страшное? Нарцисса не одобряла то, что Белла служит Темному Лорду, а не сидит дома с ребенком, с нее станется ляпнуть что-нибудь при Бетти. А Бетти очень несдержанная – в лучшем случае она аппарирует куда глаза глядят, а в худшем проклянет первого встречного. Я спустился вниз, готовый прямо сейчас отправиться в «Три метлы». Повод был: Хмури – старый параноик, он знает, что Беатрис Розье, а на самом деле – Бетельгейзе Лестранж, отправилась на встречу со своей тетей Нарциссой Малфой, женой Упивающегося Смертью Люциуса Малфоя, и уже почти три часа с этой встречи не возвращается. Что же у них там за заговор? В холле я увидел только что поднявшихся из подземелья Снейпа, Айрин и Драко. У Снейпа, как обычно, вид был непроницаемый, Драко был в явной панике и Айрин держала его за руку, пытаясь успокоить. – Мисс Уилкс! – окликнул я. Драко тут же спрятался за Снейпа. Айрин посмотрела на меня с выражением подсудимого, которому абсолютно наплевать на пожизненное заключение в Азкабане, когда есть возможность высказать аврорату все, что он о нем думает. – Где ваша подруга? Она уже вернулась из Хогсмида? Драко очень хочется сбежать и останавливает его, похоже, только нежелание показаться трусом в глазах декана и троюродной сестры. Айрин сбегать не собирается. Она смотрит на меня все с тем же выражением обреченной решимости и ничего не говорит. Своих подопечных выручает Снейп: – Хмури, вам незачем беспокоиться. Мы отыщем мисс Розье. – И где же вы собрались ее искать? В Хогсмиде, где у нее была встреча с миссис Малфой? – В Хогсмиде ее уже нет, – нехотя сообщает Снейп. – Миссис Малфой уже вернулась домой, я говорил с ней. Он и правда говорил с кем-то по камину, не зря так долго возле него торчал. Мог сначала в «Три метлы» заглянуть, а потом уже в Малфой-мэнор. Нарцисса уже вернулась домой, а где же Бетти? Нет, я должен сам поговорить с Нарциссой! Снейпу я не доверяю. – Идите на ужин, – не терпящим возражения тоном говорю я. Точнее, не я, а Хмури. Розыск пропавшей без вести дочери Упивающихся Смертью – это в его компетенции. – Хмури, что вы собираетесь делать? – Идите на ужин, Снейп, – повторяю я. – Я сам займусь поисками. Я снова поднялся к себе в кабинет, кинул в камин горсть «Летучего пороха» и произнес: «Малфой-мэнор!» Первое, что я увидел, когда голова перестала кружиться – сидящую в глубоком кресле Нарциссу. Завидев меня, она подскочила и уставилась на меня испуганным взглядом. – Что случилось? Она изображала хладнокровие, но было видно, что она волнуется. И никакой легилименции не надо, чтобы понять, что Бетти в Малфой-мэнор нет и Нарцисса сама не знает, где она. Но тем не менее Хмури суровым голосом спрашивает: – Где ваша племянница? – Какая племянница? – Нарцисса из последних сил изображает непонимание. – Ваша племянница Беатрис Розье. – Я уже объясняла Снейпу – она куда-то аппарировала! Я не успела ее удержать! – А может, вы послали ее с поручением? Куда вы ее послали? Нарцисса клянется Мерлином, что никуда Бетти не посылала, и, помучив ее минут пять, я вылезаю из камина. Выпиваю очередной глоток оборотного зелья и отправляюсь в учительскую. Дамблдора со вчерашнего дня в школе нет. Наверное, это к лучшему, потому что руководство поисками я ему не отдам. В учительской я застаю МакГонагалл, Снейпа и мадам Максим, которая от волнения забыла английский и на французском пытается выяснить у Снейпа, что могло случиться с Бетти. Снейп делает вид, что французского не знает, а МакГонагалл делает вид, что не знает, кто такая Беатрис Розье. Мадам Максим пытается обратиться ко мне, но я делаю вид, что ее не замечаю, и говорю МакГонагалл: – Обыщите территорию вокруг школы, она могла неудачно аппарировать. А я пойду поговорю с мисс Уилкс. – С мисс Уилкс вы будете говорить только в моем присутствии! – подает голос Снейп. Ну надо же, как осмелел. А в начале года от меня шарахался. – Я не вижу необходимости вашего присутствия, – парирую я. – А вас, мадам Максим, я бы попросил подежурить у камина на всякий случай. Айрин я нашел в Большом зале. Она так и не притронулась к еде, сидела рядом с Драко и с надеждой смотрела на двери в холл. Но вместо Бетти в дверях появился я. Посмотрел прямо на нее и поманил рукой. Она поднимается и подходит ко мне. Так обеспокоена судьбой подруги, что даже забыла, как меня ненавидит. – Мисс Уилкс, куда могла направиться ваша подруга, если не в школу? – В окрестности Хогсмида, – неуверенно произносит она. – Она же в Англии почти ничего не знает. – Что же, вы разве больше нигде не были? Даже на каникулах? – У меня дома, в Малфой-мэнор... но Бетти туда не пойдет. На Диагон-Аллее были... Я знаю, что они были не только на Диагон-Аллее, но и в Лютном переулке. Айрин мне этого, разумеется, не скажет. И Снейпу не скажет. Поэтому на Диагон-Аллею и в Лютный я пойду сам. А Снейпа направлю на осмотр окрестностей Хогсмида. На Диагон-Аллее народу было не то чтобы очень много, но и пустынной ее назвать было трудно. Я мысленно поблагодарил глаз Хмури, благодаря которому я могу заглядывать за стены магазинов. Но Бетти нашлась не за стенами, а на улице. За одним из столиков, примостившихся возле витрины кафе-мороженого Флориана Фортескью. Как ни в чем не бывало, она ела мороженое в компании какой-то женщины в синей мантии. Женщина показалась мне знакомой, но сразу я ее не узнал. Поглощенные разговором, они меня не заметили. И хорошо – я не мог сразу подойти. Я не знал, что я могу вытворить – не то обнять Бетти, не то убить ее на месте. Мы ее ищем, волнуемся, места себе не находим, а она тут мороженым объедается? – Что вы здесь делаете, мисс Розье?- наконец говорю я. – Вас ищет вся школа! Бетти пытается оправдаться и заявляет, что ничего не нарушила, ибо отпросилась из школы на встречу с тетей, и именно с тетей она сейчас и общается. С тетей Андромедой. Ах, это Андромеда! То-то она мне показалась знакомой! Хмури, судя по всему, ее знает хорошо, а вот я не очень. Поэтому от приглашения в гости я отказываюсь, крепко беру Бетти за руку и направляюсь с ней к выходу из Диагон-Аллеи. Интересно было бы знать, о чем же Бетти говорила сначала с Нарциссой, а потом с Андромедой. Но Хмури об этом спрашивать бесполезно. Лучше подождать, пока она расскажет об этом Перкинсу. В последнюю минуту я передумал и аппарировал не к самым воротам, а на дорогу, немного не доходя до ограды Хогвартса, в то место, где дорога начинает петлять и от ворот практически не просматривается. Правда, придется в результате прогуляться пешком, но это ничего. Все равно Бетти нужно время, чтобы прийти в себя и продумать тактику защиты, а мне – чтобы пораскинуть мозгами. Впрочем, Бетти и так уже неплохо придумала: одна тетя или другая – какая, к Мерлину, разница? Ни я, ни Хмури не сомневаемся, что Андромеда подвернулась ей случайно. Но до чего же удачно! Везучая девочка. Вот бы мне хоть чуточку ее удачи… А еще я думал о том, что Драко и Айрин наверняка сейчас караулят у ворот, изводясь от нетерпеливого ожидания. Вот уж кому не позавидуешь, так этой парочке. Бетти – не дура, наверняка сообразила, кому она обязана преждевременно поднятой тревогой. Сама-то бобатонская директриса не обеспокоилась бы судьбой пропавшей студентки до ужина. Мне не хотелось, чтобы на Бетти набросились сразу всей толпой. К тому времени как мы увидели ворота, я уже знал, что делать. Прежде всего «снял охрану» – избавился от Драко и Айрин, и впрямь дежуривших у ворот. Я послал мисс Уилкс оповестить поисковую партию о том, что искать больше никого не надо, а мистера Малфоя – в учительскую, снять с поста мадам Максим, а затем – уже из слизеринской гостиной – успокоить свою мать. О последнем Драко мог бы догадаться и сам, но я не решился положиться на его сообразительность. Правда, на мгновение у меня мелькнула мысль ничего никому не говорить, а потихоньку пробраться в свой кабинет вместе с Бетти и следить по Карте за развитием событий – а события пускай сами по себе развиваются, пока ужин не остынет. Жаль только, что он в принципе не способен остыть. В отличие от меня. Я-то уже не помнил, что каких-то полчаса назад кипел, бурлил и только что не плевался паром. За воротами мне пришлось сильно пожалеть, что Карту я оставил в кабинете, вообразив, что она мне больше не пригодится. Сейчас с Картой я бы точно знал, где и с кем рискую столкнуться, а так я только что не крался и не выглядывал из-за углов – и лишь потому, что такое поведение в глазах Бетти выглядело бы несолидно и подозрительно. Хмури, который чего-то опасается – подумать только! Впрочем, даром, что ли, я в этом облике слыву параноиком? Да, если честно, то и в своем собственном от паранойи недалеко ушел… Нам повезло. Не встретив никого по дороге, я загнал Бетти в свой кабинет, посоветовал ни к чему не прикасаться, сидеть и обдумывать свое положение, сообщил, что наказание ей назначу я, и пошел в учительскую. Бетти остановила меня на пороге, заявив, что должна повидаться с друзьями. Я объяснил ей, что в ее нынешнем состоянии она способна с друзьями разве что поссориться, так что единственная, с кем ей светит общаться в ближайшее время – это ее непосредственная начальница мадам Максим. – Вам все ясно, мисс Розье? И прикрываю за собой дверь, предвкушая сцену в учительской. Продолжение следует...
Элвайза: Спасибо за Андромеду
Sige: Элвайза пишет: Спасибо за Андромеду Во! Не я одна оценила
assidi: Глава 22 Хмури не мог придумать ничего лучше, как запереть меня в своем кабинете, не дав и словом перемолвиться с Риной. Что они все так переполошились? Я бы вернулась рано или поздно, ночевать на Диагон-Аллее я не собиралась! Знать бы еще, что думает тетя Нарцисса... Не сочтет ли она мое исчезновение поводом для отправки меня во Францию? Не дамся. Деньги у меня есть, можно поселиться в какой-нибудь гостинице. Нет, нельзя – Малфои меня найдут. Тогда сбегу к Перкинсу. Они ведь с Петтигрю где-то живут, не в подземельях же Хогвартса! Оставалось неясным, как я его найду. Он всегда находил меня сам. А я даже не смогу написать, как меня искать. Правда, можно сначала написать, а потом уже сбежать. Вместе с ним. Хмури долго не возвращался, и я, встав со стула, начала осматривать его кабинет. Правда, за проведенные здесь часы отработок я уже выучила наизусть расположение всех предметов. Но мне было безумно интересно, что же Хмури здесь держит. А вдруг найдется что-нибудь полезное? Все эти штучки предназначались для защиты от темных существ – то есть, по мне, как раз от Хмури. Я-то и вообразить не могла что-то более вредное и темное. Я подошла к столу и осторожно взялась за выдвижной ящик. Точнее – попыталась взяться, потому что стоило мне притронуться к ручке, как та лязгнула и сделала попытку цапнуть меня за палец. Хорошо еще, я вовремя успела отдернуть руку! Ну, старый параноик! Интересно, он специально меня одну оставил, чтобы защитные заклятия у меня руку оттяпали? Уходя, Хмури мне велел думать о своем положении. А что тут думать? Да, моя настоящая фамилия Лестранж, а не Розье, и почему я должна это скрывать? Да, я встречалась с Нарциссой Малфой и Андромедой Тонкс, чтобы узнать побольше о своих родителях. Самое естественное желание, особенно если учитывать, что во Франции мне о них ничего не рассказывали. Где здесь состав преступления? В том, что мои родители – осужденные Упивающиеся Смертью? А при чем тут я, простите? Мне на момент их ареста было четыре с половиной года, и я жила себе спокойно во Франции. А что до моей отлучки из школы – так я же отпросилась на встречу с тетей. И с тетей же и встречалась. И вообще, я совершеннолетняя, могу аппарировать куда угодно и свободно применять магию. Так что на этот счет я могла быть спокойна. Единственное, что меня тревожило – слова Андромеды, что мои родители не зря отправили меня во Францию. Я считала, что мне угрожала опасность. А Андромеда думает, что родители не хотели мне своей судьбы. Ну, со своей судьбой я как-нибудь сама разберусь. Вот Темный Лорд вернется, я на него посмотрю и подумаю, стоит ли ему служить. И с Перкинсом поговорю, а то переписка меня уже не устраивает. Какая переписка, когда мы с ним уже встречались! Я хочу видеть его глаза, хочу взять его за руку, хочу... Приход Хмури очень вовремя оборвал мои фантазии, потому что они завели меня в такую даль, что сама Эсмеральда бы позавидовала. Едва дверь стала открываться, как я тут же уставилась в пол и постаралась вытряхнуть из головы все лишнее. Вид у Хмури очень довольный. Судя по всему, ничего хорошего мне это не сулит. – Вы будете ужинать, мисс Розье? – спрашивает он с порога. – Что? – не понимаю я. – Вы пропустили ужин, – сообщает он с радостной улыбкой. – И я, по вашей милости, тоже. И что? Он меня собирается на ужин пригласить? Нет, он и правда ко мне неравнодушен. Может, это в аврорате у них такой обычай – подвергать предмет любви издевательствам? И перемежать непростительные проклятия с ужином при свечах? Хмури принимает мое молчание за знак согласия, и на столе передо мной появляется тарелка с жареной картошкой, свиной отбивной и какими-то овощами, а рядом – кубок с тыквенным соком. Я гордо хочу отказаться, но вдруг осознаю, что есть-то хочется, а если он меня опять до ночи продержит, я и до подземелья-то не дойду. Одним мороженым сыт не будешь. Покончив с ужином, я снова принимаю вид примерной школьницы и смотрю в пол. Давно бы пора научиться смотреть Хмури прямо в глаза, но, во-первых, его глаза вызывают у меня приступ панического страха, а во-вторых, именно при Хмури я не могу думать о чем-то нейтральном, как меня учила Рина. Я могу говорить со Снейпом, прокручивая в голове картины игры в снежки со слизеринцами, а вот когда вижу Хмури, в голове одна мысль – о том, как я его ненавижу и как он рано или поздно за все заплатит. – Мисс Розье, – говорит Хмури все с той же улыбкой, – в следующий раз, если вы захотите узнать что-нибудь о ваших родителях, обращайтесь ко мне. Я с ними хорошо знаком. Ах ты, гад! Я прекрасно знала, что он давно уже в курсе, кто я, но прежде он делал вид, что понятия не имеет. Решил, что мой сегодняшний поступок – это повод говорить любые гадости о моих родителях? – Я боюсь, вы знаете их совсем не с той стороны, которая меня интересует, – парирую я. – А я думал, что вас все интересует, – не остается в долгу он. Меня, конечно, интересует все. Но допросы в аврорате – в последнюю очередь. Если Хмури захочет посвятить меня в различные мрачные подробности, боюсь, что живым он отсюда не выйдет. Или я не выйду. – Меня интересует, какое наказание вы мне придумали, – не выдерживаю я. Хмури кивает на большой лабораторный стол, на котором свалены различные магические приспособления, знакомые мне по учебе на первых шести курсах, вперемежку с совершенно неизвестными. – Вот, – кивает он на свалку, – это все будьте любезны разобрать, почистить и расставить по местам. – Следует еще один кивок в направлении громоздких шкафов. Я как раз стою рядом с одним из указанных мебельных монстров и заглядываю внутрь: к ребрам полок прикреплены бирочки с названием экспонатов, которые должны быть помещены на соответствующее место. А пыли-то на этих «соответствующих местах» сколько! Хмури замечает выражение моего лица и добавляет: – Да, из шкафов уберите, что там есть, и протрите, что ли, хорошенько... Да за кого он меня принимает – за домового эльфа? Или, может быть, за жену?! А сам усаживается проверять работы. Как будто так и надо. Утешаю себя тем, что Драко на первом курсе досталось куда больше – в компании Хагрида и гриффиндорцев его послали в Запретный лес искать раненого единорога. Драко говорил, что ему потом с месяц кошмары снились. Да и мне после боггарта бояться уже нечего. А если какое-нибудь приспособление оттяпает мне руку, – подам на Хмури в суд, как Люциус Малфой в прошлом году. Жаловаться мне не на что. Но тем не менее я ворчу: – А ваши… м-м-м... приборы не отхватят у меня руку? – В моем присутствии – нет, – отвечает Хмури, не оборачиваясь, – а без меня советую ни к чему не прикасаться. У меня есть сильные подозрения, что эти хитроумные приспособления могут подстроить мне какую-нибудь гадость даже в его присутствии. Впечатление такое, что все в этом кабинете настроено против меня – от самого Хмури до валяющихся на столе перьев. И зачем они здесь? Надо их на письменный стол сложить, что ли... Хмури продолжает делать вид, что работает сам по себе, а я сама по себе, но меня не обманешь. Я-то знаю, что он за мной наблюдает! От этого я не могу сосредоточиться. Пыль с полок вытираю с нарочитой старательностью, так что шкаф аж трясется и очень противно дребезжит. – Мисс Розье, – говорит Хмури, – вы там осторожнее. Если что-нибудь опрокинете, вам же придется и поднимать. «А это хорошая идея, – думаю я, – уронить что-нибудь ему на голову». Осторожной быть не получается – наоборот, я роняю вредноскоп и он заливается оглушительным свистом. – Вы совершенно зря так волнуетесь, мисс Розье. – Хмури оборачивается ко мне. – Вас не исключили из Хогвартса, не отправили во Францию и даже не сняли никаких баллов. И за это я должна сказать спасибо? Хмури в любом случае благодарить не буду. Вместо этого я огрызаюсь: – И даже в Азкабан вы меня сажать не собираетесь? – За эту вашу выходку – нет. Но по меркам восьмидесятого года за одни разговоры вам лет пять минимум светит! А за покушение на Крауча – пожизненное. – А сейчас не восьмидесятые, – парирую я. – И насчет покушения на Крауча – вы меня уже достали. Лучше бы мою палочку наконец проверили на всякие покушения – тогда давно бы уж отвязались. И я не вижу никаких причин для моего исключения. Я встречалась с тетей, с разрешения мадам Максим, между прочим. – С миссис Тонкс вы встретились случайно, – парирует Хмури. – Спросите ее сами. Она же приглашала вас в гости, – отвечаю я и добавляю: – Поделитесь с ее дочкой опытом работы в аврорате. Интересно, там непростительным заклятьям сразу учат или в процессе работы? И на ком вы тренируетесь? Он качает головой и улыбается. Почему, когда Хмури улыбается, он выглядит еще страшнее, чем когда злится? – У вас весьма искаженное представление о работе аврората. Можно подумать, вы не читали ни книг, ни газет. – Буду я верить газетам, – бормочу я себе под нос, расставляя на полке какие-то невзрачные камушки. – Вы предпочитаете верить своим домыслам? – ехидно спрашивает он. – Или сплетням? Не открывайте эту шкатулку, – добавляет он тем же тоном. Мне только скажи что-нибудь не трогать! Сразу просыпается любопытство и желание поступить наперекор. – А почему? – Вы хотите, чтобы вас забросило куда-нибудь на край света? Там не найдется еще одной тети, чтобы смогла вас вытащить! На край света мне не хочется. Хмури туда отправить было бы очень хорошо, но он не даст ему подсунуть портключ. Разве что захватить его с собой – но в такой компании я не то что на край света, а даже в Большой зал не пойду. Шкатулку я отдаю Хмури, а сама принимаюсь за разбор горы книг, вольно расположившейся под столом. С этим я точно до утра не закончу, потому что их не просто много, а очень много. Как будто ему мало двух шкафов, под завязку набитых книгами! – Профессор, а куда книги ставить? – невинным тоном осведомляюсь я. – А на верхнюю полку. Вы на стул встаньте, иначе не дотянетесь. И пыль протереть не забудьте! Про пыль и так понятно. Он их что, не читает? Хотя, чтобы прочитать такое количество книг, нужно лет десять как минимум, причем абсолютно свободных от других занятий. В числе прочих я обнаруживаю ту книжку, которую сама переводила. Тетя Нарцисса, помнится, хотела себе такую же... Да и я б не отказалась. – Профессор Хмури! А эта книга где-нибудь продается? Он оборачивается. Пожимает плечами. – Не уверен. Во «Флориш и Блоттс» я ее не видел. – А у него еще книги есть? Хмури опять пожимает плечами. – Мисс Розье, какая вам польза от этих книг, если вы читаете их невнимательно? – Как раз очень внимательно! – возражаю я. – Я убедилась, какие методы использовались тем же Краучем! Сажали в Азкабан кого ни попадя! – Ну, кого ни попадя после отстранения Крауча от должности в большинстве своем выпустили. А те, кого не выпустили, оказались там за дело. Теперь уже пожимаю плечами я. Его не переспоришь. Да и очень-то надо мне с ним спорить! Еще начнет посвящать в какие-нибудь жуткие подробности... Или – пусть посвящает? Ведь это тоже было, этого не вычеркнешь. Но специально спрашивать я точно не буду. Хмури снова поворачивается к своим, точнее, студенческим работам, но за мной все равно следит. Я его взгляд даже спиной чувствую. – Мисс Розье, – замечает он через некоторое время, – если вы собираетесь читать каждую книгу, то не выйдете отсюда и через полгода! Ну, допустим, не каждую, а только особо интересную. Но я же не виновата, что у него почти все книги такие! – А я не читаю, а только просматриваю, – парирую я. – Сами упрекаете, что я ничего по новейшей истории не знаю! – И что же вы там обнаружили? – он опять поворачивается и смотрит на меня с лукавой улыбкой. Интересно, на допросах он точно так же улыбался? – Ну, например, красивые слова о том, что авроры, защищающие общество от темных магов, сами не должны опускаться до их уровня. – А что, разве не так? – А как же использование непростительных проклятий? – Мисс Розье, – он смотрит на меня двумя глазами, и мне хочется отвернуться. – Вы зациклились на непростительных проклятиях. Их применяли вовсе не к каждому обвиняемому. – Да? – Я все же не отворачиваюсь, хотя и повод есть – книга выпала у меня из рук, пока этот старый параноик на меня пялился. – Или вас интересует кто-то конкретный? Это он надо мной так издевается, говоря намеками о том, о чем мы оба прекрасно осведомлены? – Кстати, именно ваша драгоценная матушка оставила меня без глаза. – Как? – вырывается у меня. – А вот так, при аресте. – И тут он сам себя обрывает: – Вы что остановились? Хотите до утра тут провозиться? Торчать здесь до утра я точно не хочу, поэтому с жаром принимаюсь за расстановку книг. Мне безумно весело, и это веселье проявляется в каждом моем движении – я расставляю книги так быстро и ловко, что домовые эльфы бы позавидовали. Ай да наша семейка! Дядя Ивэн его оставил без носа, а мама – без глаза. Определенно, мне тоже надо его какой-нибудь части тела лишить. Для разнообразия – той, которая не видна. – Что вы там нашли смешного, мисс Розье? – Ничего, – тут же спохватываюсь я и принимаюсь с повышенным усердием вытирать пыль. Завтра поделюсь идеей с Риной. Ей должно понравиться.
assidi: Я очень боялась, что Хмури сочтет мое усердие недостаточным и заставит прийти к нему и на следующий день. К счастью, этого не случилось. Отпустил он меня далеко за полночь, сил хватило только добраться до слизеринской спальни и рухнуть на кровать. Зато утром я проснулась в прекрасном расположении духа, осознав, что все наказания закончились, а каникулы только начались. Еще до завтрака я успела рассказать Рине, правда, когда в гостиной нас поймал Драко, пришлось пересказывать еще и ему по пути в Большой зал. – Ты зря в зоомагазин ходила, – замечает Рина. – Есть заклинание, вызывающее змею из палочки. – Я его на втором курсе против Поттера применял, – добавляет Драко. – В дуэльном клубе. – И что? – Поттер на нее так зашипел! Все испугались! От него потом весь Хаффлпаф шарахался! Я резко останавливаюсь. – Но Поттер ведь не сын Темного Лорда! – Ну и что? – Рина берет меня за руку. – Ты ведь не говоришь на парселтонге. Значит, ты точно не его дочь. Меня опять начинают одолевать сомнения. – Там, в магазине, змея была какая-то невыразительная. И вообще спала... – А давай прямо сейчас проверим! – радуется Драко и достает палочку. – Серпен... – Драко, ты с ума сошел! – вырывается у Рины. Он и правда сошел с ума – колдовать почти в самом холле, где полно спешащих на завтрак учеников! Но договорить кузен не успевает. – Минус десять баллов Слизерину! Откуда здесь взялся Хмури? Драко тут же прячется за Рину, а мне уже терять нечего – я смело смотрю ему прямо в глаза и говорю: – В чем дело, профессор? Не могу сказать, что я Хмури совсем не боюсь. Но в присутствии Драко о собственном страхе почему-то быстро забывается. Он меня как будто не замечает: – Решили похвастаться перед подружками, мистер Малфой? – Профессор Хмури, мы идем на завтрак, – говорю я, продолжая глядеть ему прямо в глаза. – Вот и идите, – милостиво разрешает он. У самых дверей Большого зала Рина замечает: – Зачем тебе с этими змеями возиться? Давай лучше после завтрака колдографии посмотрим и сравним! Но просмотр колдографий приходится отложить. Не успеваю я встать из-за стола, как ко мне подходит Марио: – Бетти, можно с тобой поговорить? – Ну пойдем, – соглашаюсь я, и мы выходим на улицу. Говорим мы, разумеется, по-итальянски, поэтому вряд ли кто-нибудь, кроме бобатонцев, поймет наш разговор. А их здесь нет – все меня боятся. – Почему тебя так Флер не любит? – спрашивает Марио. – А разве она меня когда-нибудь любила? – удивляюсь я. – Но не до такой же степени! – горячо возражает Марио. – Представляешь, она вчера такую истерику устроила мадам Максим, когда та не хотела тебя пускать в Слизерин, как в прошлом семестре. Я думал – карета развалится и лошади взбесятся! – А ты что, не знаешь, что Флер обожает истерики? Марио мотает головой. – Но не так же! Ты же ей ничего не сделала! Ты вообще у нас почти не появляешься! А она заявила, что вообще тебя видеть не хочет и желает, чтобы мадам Максим тебя совсем выселила из кареты! – Может, ей Эсмеральда что-нибудь наговорила? Марио отмахивается. – Ой, да она постоянно про тебя всякую чушь говорит. Что у тебя родители страшные черные маги и сидят в тюрьме за убийство. Второй раз это уже воспринимается легче, и я поправляю: – Не за убийство. Марио реагирует совсем неожиданно: смотрит на меня восторженными глазами и недоверчиво переспрашивает: – Что, правда? А я думал, она врет. – Не врет. Хотя я не представляю, откуда она знает... Она хоть фамилию моих родителей называла? – Не называла, – Марио мотает головой. – А разве не Розье? – А чему ты так радуешься? – не понимаю я. – Девчонки от меня давно уже шарахаются, а ты радуешься. – Так это же хорошо, что они у тебя живы! Если умер – это насовсем, а из тюрьмы всегда можно сбежать! – Марио, мне бы твой оптимизм! Он, конечно, ничего не знает о предстоящем возвращении Темного Лорда, иначе не говорил бы в таком тоне. Но оптимизма у него и впрямь хватает на двоих, и я поневоле улыбаюсь. Ох уж мне эти сицилийцы! – А что, скажешь – нет? А ты им письмо написать не пробовала? – В Азкабан? Марио, ты с ума сошел? Здесь не Франция и не Италия, здесь еще никто не убегал... – И тут я осекаюсь. Марио улавливает мое сомнение и недоверчиво спрашивает: – Никто? – Нет, неправда – был побег два года назад. Мой двоюродный дядюшка. Его до сих пор не поймали, хотя он в прошлом году по Хогвартсу с ножом бегал. – Круто! – восторгу Марио нет предела. – Познакомь меня с ним! – Я сама с ним незнакома! – Ну вот, когда познакомишься... Дальше я отвечать уже не в состоянии – на меня накатывает приступ смеха. Марио прост, как заклинание Левитации, для него побег из тюрьмы – это круто, да и само сидение в тюрьме облекает волшебника в ореол героизма. Не буду я его разочаровывать. Может, и вправду с Сириусом познакомлю, если он вдруг здесь объявится. Через полчаса я возвращаюсь в слизеринскую гостиную и устраиваюсь в кресле, вооружившись зеркалом и альбомом с колдографиями. Рина и Драко, разумеется, тут же подсаживаются ко мне. Компания Драко пыталась было к нам присоединиться, но была безжалостно изгнана. Пусть погуляют. Погода хорошая... – Ну что? – обращаюсь я к Рине и Драко, держа в одной руке зеркало, а в другой – свадебную фотографию Беллатрикс и Рудольфуса Лестранж. – Насчет подбородка тетя Андромеда, пожалуй, права, – замечает Рина. – А еще у тебя глаза чуть светлее, чем у тети Беллы, – добавляет Драко. – И веки не такие тяжелые. Действительно. Какое-то сходство с отцом у меня есть. Но смотреть надо очень внимательно... Жаль, колдографий Темного Лорда в альбоме нет. Я бы еще на них посмотрела. И сравнила. Драко пытается опять заикнуться о заклинании Серпенсортия, но мы с Риной дружно протестуем. Змей нам тут еще только не хватало! Да и вопрос, можно сказать, решен. – Рина, – говорю я, все еще держа в руках колдографию, – а сову в Азкабан можно послать? – Ты что! – ужасается Рина. – Там же дементоры! – Думаешь, они на птиц внимание обращают? Зато Драко идея нравится, и его глаза вспыхивают восторгом, прямо как у Марио. – А правда! Давайте туда сову пошлем! Я своего филина могу одолжить! Он запросто может через пролив перелететь! – Чтобы его там перехватили? – возражает Рина. – Долететь-то, может, и долетит, но письма передать не сможет! – Почему это не сможет? – По-твоему, Азкабан – это что-то вроде Хогвартса? Где каждое утро все собираются на завтрак в Большом зале и получают совиную почту? – Можно подумать, ты там была! – Ты там тоже не был! Я в перебранке Рины и Драко участия не принимаю, машинально перелистывая альбом. Ну и пусть все колдографии я уже видела, каждый раз они воспринимаются по-новому. – О! – вдруг восклицает Драко. – Я знаю, кто там был! Хагрид! – Как? – Я наконец-то отрываясь от альбома. – За что? За твоего гиппогрифа? – Нет, его обвинили в том, что это он открыл Тайную комнату, – отвечает Рина. – С него бы сталось, – замечаю я. – Если он так любит опасных тварей, мог бы и василиска приручить... Но кто с ним поговорит? Мы же не ходим на его уроки! – Я с этим ненормальным полувеликаном говорить не собираюсь! Да он двух слов связать не может! – А он с тобой и не станет разговаривать, – замечает Рина. – После гиппогрифа и после статьи... – Мадам Максим попросить? – размышляю я вслух. – Но, во-первых, они с Хагридом еще не помирились, а во-вторых, она пристанет, зачем мне это. – Может, у Снейпа спросить? – предлагает Драко. – Он не сидел в Азкабане! – возражает Рина. – Ну и что? – не унимается Драко. – Зато он все знает! И ненужных вопросов задавать не будет. Вчера мы ничего и сказать-то не успели, только попросили отпустить нас в Хогсмид, а он сразу: «Вы волнуетесь за свою кузину, мистер Малфой?» – А Хмури тогда откуда взялся? – А он нас в холле поймал, когда мы из кабинета Снейпа шли. – Не думаю, что Снейп в курсе... – говорю я, все еще продолжая размышлять. – Стоп! – спохватываюсь я. – Знаю, кто там сидел! Каркаров! – Как? – Глаза у Драко опять загораются восторгом. – Разве он сидел? А откуда ты знаешь? – Слышала. Слышала я от Перкинса, но при Драко признаться в этом не могу. Проще всего было спросить Перкинса. Я так и не успела написать ему письмо. А надо рассказать обо всем, что произошло вчера. Заодно и про Азкабан бы спросила. Но он так не любит говорить об Азкабане... Зачем его лишний раз заставлять вспоминать? А Каркарова не жалко. А если он меня еще и испугается – это вообще хорошо. Перкинс его не любит, и я тоже. – Ну хорошо, – говорю я, – даже если мы выясним, что это возможно, что писать? «Мама, что у тебя было с Темным Лордом?» – Ты еще учти, что письмо могут перехватить, – добавляет Рина. – Так что ничего лишнего говорить нельзя. – Тогда так: «Здравствуй, мама! Я учусь в Хогвартсе. У нас преподает профессор Хмури, он меня все время наказывает, но я непременно лишу его какой-нибудь части тела в продолжение семейной традиции!». – Какой традиции? – А мама его без глаза оставила! Он мне сам вчера сообщил. – А ты без чего хочешь его оставить? – А ты не догадываешься? Рина смеется. Догадалась. – Ты уверена, что он этим вообще пользуется? – Ну знаешь, он на меня так смотрел! Драко смотрит на нас непонимающими глазами: – Вы о чем? – А ты еще маленький! – произносит Рина сквозь смех. Смеяться я могу над чем угодно – хоть над возможностью напугать Каркарова, хоть над замешательством Драко. Но о чем писать – сама не знаю. Просто трудно себе представить, что письмо вообще дойдет. При Драко я, конечно, говорить этого не стала, но когда он ушел во двор к своей компании, призналась Рине: – Не знаю даже, стоит писать это письмо или нет. – Боишься, что не дойдет? – Наоборот – боюсь, что дойдет. Рине долгих объяснений не понадобилось – мы с ней уже давно понимали друг друга с полуслова. Когда очень сильно желаешь чего-то неисполнимого, а потом вдруг оказывается, что исполнение желания вполне реально, поневоле испытываешь растерянность. Как-то непривычно, что невозможное становится возможным. – Напиши что-нибудь нейтральное. Что с тобой все в порядке, что ты в Хогвартсе. И шоколадку надо послать. – Зачем? – недоумеваю я. – Они восстанавливают силы после общения с дементорами. Меня после того матча по квиддичу Снейп лично шоколадными лягушками кормил. Зрелище Снейпа, угощающего Рину шоколадными лягушками, меня веселит. И за что его Перкинс так не любит? Декан он и правда хороший. И ко мне неплохо относится. Письмо мы сочиняем совместно. Получается оно до противного сухим и каким-то официальным. Но у нас нет уверенности ни в том, что оно вообще дойдет, ни в том, что его не прочитают по дороге какие-нибудь авроры. А если так – пусть авроры лучше читают скучное официальное послание, чем настоящее письмо. Мы даже про Крауча не написали, а про Хмури – только то, что он преподает защиту от темных искусств. Каркарова можно было и не спрашивать, но меня заразила идея его напугать. Но прежде чем говорить с ним, я пошла к мадам Максим. Конечно, я сама была бы только рада вообще не появляться в карете Бобатона, но сама идея быть выселенной по прихоти Флер меня возмущала. Ну и что с того, что карета мне даром не нужна! Это не значит, что я должна слушаться какую-то там полувейлу. Говорить с мадам Максим я пошла после ужина, когда она обычно возвращается в карету. Когда я вошла, сидящие в гостиной Виолетта и Сильвия посмотрели на меня с откровенным ужасом. – Мадам Максим у себя? – спросила я. Они дружно закивали, испытав явное облегчение. Думали, я изводить их пришла? Мадам Максим тоже была недовольна моим приходом. Несмотря на угрозу Хмури, что в ближайшее время мне придется общаться исключительно с мадам Максим, она желанием общаться со мной не горела. Так и не спросила, куда я пропала и почему меня искала вся школа. Может, с ней Хмури поговорил? Оторвавшись от толстой книги, которую читала, она посмотрела на меня очень злобным взглядом, как будто я не ученица Бобатона, а Темный Лорд собственной персоной. – Мадам Максим! – начинаю я, не дождавшись ее реакции. – Что за разговоры, как будто вы хотите выселить меня из кареты? Я тут по законному праву, между прочим! Меня никто в Хогвартс пока не принимал! – Ты же сама не хочешь здесь оставаться? – с удивлением спрашивает директриса. – Что значит – не хочу? – возмущаюсь я. – Хочу или не хочу, а выгонять меня никто не имеет права! Мы проучились вместе семь лет, а теперь вдруг ко мне какие-то претензии возникли? – Никто тебя не выгоняет, – успокаивает меня мадам Максим и тут же переходит в наступление: – Но ты должна вести себя прилично! Ты сказала мне, что встречаешься с тетей в Хогсмиде, а тебя нашли в Лондоне! – Меня нашли в Лондоне с тетей, – поправляю я. – У меня две тети. Точнее, даже не две, а четыре, если считать тетю Лену и мать Реджи. Но в такие подробности я посвящать нашу директрису не стала. – Ты мне ничего про вторую тетю не говорила. И о своих родственниках тоже ничего не говорила. Это правда, что твои родители сидят в тюрьме за убийство? Проклятье! Хмури все-таки ей разболтал! Я уже собираюсь разразиться гневным пассажем на тему того, что я никаких преступлений не совершала и меня сажать в тюрьму рано, но спохватываюсь. Она сказала «за убийство». Марио употребил то же выражение, значит, мадам Максим разболтала Эсмеральда, а вовсе не Хмури! Он аврор, привык к точным формулировкам, если бы поделился с мадам Максим сведениями о моих родителях, то в подробностях, с колдографиями из газет и выдержками из судебных протоколов. – Неправда, – с чистым сердцем отвечаю я. – Это вам кто сказал? Жаннет? Она ничего не знает и не может знать, небось опять на картах нагадала всякую чушь! Разве вы верите в прорицания? В прорицания мадам Максим верит с оглядкой, поэтому тут же начинает меня успокаивать и уверять в том, что против меня никто из бобатонцев ничего не имеет и я могу приходить в карету, когда захочу. Пока что я не хочу и поэтому возвращаюсь обратно в замок. Поймать Каркарова было куда сложнее, чем мадам Максим. В замке он появлялся разве что за едой, а потом быстро исчезал. И каждый раз был в таком ужасном настроении, что лучше было к нему не приближаться. В начале семестра я, может быть, и не приблизилась бы. Но сейчас я многому научилась и студентов Дурмстранга знала не только по именам. Даром, что ли, они за нашим столом сидят! Мы с Риной расположились на берегу озера в компании ребят из Дурмстранга неподалеку от их корабля и слушали, как Зденек, приятель Влада, громко и оживленно рассказывал о том, как по двору их школы спокойно гуляют белые медведи. Про медведей мне ляпнул Цезарь. Я даже и не подумала ему поверить, но Зденек подхватил эту шутку с большой охотой и теперь вдохновенно распинался: – А как же! Они не только по двору, они и к нам на занятия ходят! Так удобно – сидишь за партой, прислонишься к медведю, он такой мягкий, теплый! На скучных лекциях спать можно! А летом мы вместе в тундру за ягодами ходим! Если какой-нибудь волк или оборотень попробует напасть, медведь их враз отгонит! Мы с Риной покатываемся со смеха, но тут с корабля сходит Каркаров, и мы сразу замолкаем. Зденек мгновенно оценивает обстановку, вскакивает и окликает своего директора: – Профессор Каркаров! – Что тебе, Прохаска? – он поворачивается к нам, крайне недовольный, что его отвлекли от мрачных раздумий. Я поднимаюсь с травы и с самой наивной улыбкой, на какую способна, спрашиваю: – Профессор Каркаров, вы не в курсе, можно ли послать сову в Азкабан? Каркаров застывает на месте, смотрит непонимающим взглядом сначала на меня, а потом на своих учеников. Зденек отходит на несколько шагов и делает вид, что его здесь нет. – А почему вы меня об этом спрашиваете, мисс... – Розье, Беатрис Розье, – быстро вставляю я. Фамилия ему явно знакома. Более того – моя внешность тоже. Видимо, раньше он ко мне не приглядывался. Он вообще, кроме Крама, никого не замечает, по словам того же Зденека. Ну разве что от Хмури прячется и за Снейпом бегает. Он смотрит на меня, пытаясь узнать. Пока не узнал. Бэгмен точно так же на меня смотрел, пока Рита Скитер ко мне не подбежала со своим дурацким интервью. Что же они все такие недогадливые! Хмури с первого взгляда сообразил! Или в аврорате память на лица дополнительно тренируют? – Так почему вы меня об этом спрашиваете, мисс Розье? – А я слышала, что вы там были, – с наивной улыбкой говорю я. Бедный директор Дурмстранга становится белым, как те легендарные медведи. Сказать ничего не может и смотрит на меня с откровенным ужасом, как будто я – не я, а какой-нибудь аврор вроде Хмури. – Кому же вы сову посылать собирались? – с кривой усмешкой спрашивает Каркаров. – А у меня там мама, – с той же улыбкой продолжаю я. – Беллатрикс Лестранж – не слышали о такой? Вот этого уже профессор Каркаров не выдерживает. Бросив сквозь зубы: «Совы в Азкабан не летают!», резко разворачивается и со скоростью, которой позавидовал бы и гиппогриф, бросается обратно на корабль. – Ого! – восклицает подошедший Зденек. – Вот это скорость! – Не чета белым медведям? – подначивает Рина. – Да какие там медведи! Вот снежные волки... До самого обеда мы беседуем о флоре и фауне окрестностей Дурмстранга, а когда приходит пора идти в замок, Рина говорит мне: – Ну что, будем посылать сову? – А почему бы и нет? – отвечаю я. – Драко филина обещал, вот пусть и дает. Филина с письмом и шоколадкой мы торжественно отправляем после обеда. На котором Каркаров так и не появился. Здорово я его напугала!
assidi: Первой, кого я встретил в учительской, была донельзя взволнованная МакГонагалл. – Аластор! Девочка нашлась? – Нашлась, – проворчал я. – На Диагон-Аллее. Мадам Максим почему-то в кабинете не было, как будто ее судьба пропавшей студентки интересует меньше всего. По идее, она не должна интересовать и меня, но я же старый параноик! – А где она сейчас? – с беспокойством в голосе спросила МакГонагалл. – У меня в кабинете. С ней все в порядке, – добавляю я, видя, как смотрят на меня МакГонагалл и Снейп. Думают, я Бетти в хорька превратил? Зря думают. Ей это уже не поможет. – Что она там делала? – не унимается МакГонагалл. Ох уж эти мне гриффиндорцы! Ей-то какое дело до Бетти? Нет, гриффиндорец должен чувствовать себя причастным. Неважно, в какой степени, главное – не оставаться в стороне, когда вокруг происходят великие дела. Или не великие, какие угодно, главное – что происходят. Я усмехаюсь. – Пока мы тут с ног сбились, ее разыскивая, она спокойно себе уплетала мороженое у Флориана Фортескью. В компании миссис Тонкс. Декан Гриффиндора явно не сразу понимает, при чем здесь миссис Тонкс. До Снейпа доходит быстрее – он поднимает брови и старается скрыть усмешку. Интересно, Драко с Айрин успели рассказать своему декану, с какой целью Бетти отправилась на встречу с тетей? Со Снейпа станется вытрясти из Драко всю правду. Вот только Хмури этого не знает. Хмури считает, что у Малфоев какой-то заговор, в которой втянулась и Бетти. Но в эту версию встреча с Андромедой не укладывается абсолютно. Впрочем, встреча была случайной. Так что если Хмури хочется думать о заговоре, пусть думает. Поскольку МакГонагалл все еще осознает мои слова и не реагирует на них, я продолжаю: – Эта французская мадам совершенно распустила своих девиц! Шляются неизвестно где и неизвестно с кем! Я сам видел, как одна из них... – я остановился подбирая слова, – приятно проводила время с профессором Трелони. Уж не знаю, по чему они там гадали, но девица на ногах не стояла! Жаннет Корсо, едва стоящую на ногах, я и правда один раз видел. И судя по письмам Бетти, это было не в первый раз. Завидев меня, Корсо попыталась что-то изречь, но я вежливо предложил ей проследовать в свою карету, если она не хочет заработать наказание. – А почему я не в курсе? – спохватилась МакГонагалл. – Потому что быть в курсе всего – это мое дело, а не ваше. А эта... мисс Розье больше времени проводит в замке, чем в своей карете. Ей следовало бы знать свое место. А некоторым... деканам – тщательнее следить за тем, кто и как влияет на детей, доверенных их опеке. Последнюю фразу я ввернул специально для Снейпа. Давно ему что-то от меня не доставалось. – Видите ли, профессор Хмури, – начинает Снейп, – вы прекрасно знаете, что Турнир был затеян прежде всего для укрепления связей между волшебниками разных стран. Мы должны только радоваться, что благодаря ему Беатрис Розье нашла своих родных. «Таких родных лучше вовек не находить», – ворчит Хмури про себя. – Но ведь с ней все в порядке! – восклицает МакГонагалл. – И зря вы на нее так ополчились, Аластор, в отличие от других слизеринцев, Розье ведет себя вполне прилично. Снейп кидает в сторону МакГонагалл злобный взгляд, но молчит. Это каких таких слизеринцев имеет в виду декан Гриффиндора? Малфоя? Малфой по сравнению с Бетти – дитя несмышленое, и шалости у него детские. – Минерва, если, по-вашему, нападение на Крауча и заигрывание с Бэгменом – это прилично, тогда я не знаю, что у вас считается плохим поведением. Я уж не говорю об ее сегодняшней выходке. Помнится, на седьмом курсе Рудольфус Лестранж подобную штуку отмочил. Отправился вместе со всеми в Хогсмид, а потом его задержали в Лютном переулке. Эту историю я слышал лично от Руди. Он рассказывал ее со смехом, приглашая и нас посмеяться над тем, какой он тогда был молодой и зеленый. Пошел в Лютный переулок один, среди бела дня, без оборотного зелья и меняющих внешность заклятий, и к тому же совсем позабыл, что Крауч очень любит устраивать там облавы. Даже в выходные дни. Как Руди удалось выпутаться – он сам не представляет. Отец ни за что бы не поверил в версию, что парень пошел на Диагон-Аллею за книжками и заблудился. Но возможно, в его сети тогда попалась более крупная рыба и он махнул рукой на студента Хогвартса, шляющегося где попало. – Аластор, по-моему, вы преувеличиваете. Вы же сами сказали, что застали Розье с миссис Тонкс. Вы же прекрасно знаете Андромеду – ни в какой Лютный она не пойдет! Аластор, конечно, хорошо знает Андромеду. Но старому параноику очень трудно поверить в отсутствие злого умысла у Беатрис Розье. Он продолжает ворчать, правда, больше для порядка. К приходу мадам Максим мир в учительской восстанавливается, и Хмури меняет тактику. Вместо того чтобы нападать на Бетти, он начинает ее защищать. – Ничего страшного не произошло, мадам Максим. Девочка нашлась, ничего с ней не случилось. – Но она не предупредила меня, что будет в Лондоне! – За то, что она никого не предупредила, я сам ей назначу наказание. Главное, что все в порядке. – Действительно, вам не стоит волноваться, – поддерживает меня МакГонагалл. Общими усилиями нам удается успокоить мадам Максим, не раскрыв ей при этом происхождения Бетти. Тут солидарны мы все, несмотря на прошлые разногласия. Незачем француженке знать семейные проблемы английской аристократии. У них там и своих хватает. Разобравшись с мадам Максим, я возвращаюсь к себе в кабинет. Бетти так наскучило ожидание в одиночестве, что она рада даже моему приходу. Первое, что я сделал – накормил ее ужином. Морить голодом студентов, даже если они и наказаны, в мои планы не входило. Бетти пыталась принять гордый вид и отказаться, но решимости ее хватило ненадолго. Еще бы! Проголодалась небось за время своих странствий! Я сам, как ни странно, есть не хотел. Ограничился тыквенным соком. Ругать Бетти мне уже не хотелось. Она этого наверняка ждала и подготовилась, зачем я должен идти у нее на поводу? Вместо этого я говорю: – Мисс Розье, в следующий раз, если вы захотите узнать что-нибудь о ваших родителях, обращайтесь ко мне. Я с ними хорошо знаком. Мои слова – чистейшая правда, независимо от того, кому они принадлежат – мне или Хмури. Но то, что я – это я, Бетти не знает, а к Хмури она за подробностями из жизни родителей обращаться не хочет. И хорошо. Я, конечно, выведал некоторые подробности, касающиеся допросов Лестранжей, которых я не знал. Но уж очень не хотелось рассказывать их Бетти от лица Хмури. Даже от своего лица не хотелось – незачем ей это знать. Я даю Бетти задание навести порядок в моем кабинете, а сам сажусь дописывать вопросы к экзаменам. Бетти, конечно, недовольна, ей хочется поскорее вернуться в слизеринскую гостиную и все рассказать Айрин, но приходиться покориться. И откуда в моем кабинете столько хлама? Я вроде такого количества ненужных вещей не привозил. И нужных тоже. Работать в полном молчании не получается ни у нее, ни у меня. Мы то и дело перебрасываемся репликами, как игроки в квиддич – квоффлом. Я все жду, когда она начнет меня расспрашивать о подробностях пребывания своих родителей в аврорате, но она не спрашивает. Предпочитает отвлеченные рассуждения на тему применения непростительных заклятий. Отвлеченно рассуждать можно сколько угодно. Ничего нового это не даст. Хотя при разговоре с Бетти мне и не нужно ничего нового. Главное – чтобы она была рядом. Хмури, убедившись в бессмысленности нашего разговора, куда-то делся, но Бетти подмены, кажется не заметила. Расчувствовавшись, я даже сообщил ей, что именно Белла оставила Хмури без глаза. Я этому, помнится, бурно радовался. Бетти тоже радуется. Возможно, прикидывает, не лишить ли ей Хмури еще какой-нибудь части тела в продолжение семейной традиции. Да куда уж больше. И так все лицо в шрамах, ноги нет, глаза нет, половины носа нет... ну разве что одно ухо можно отхватить. Только все же лучше не у меня. Мне мои части тела еще пригодятся.
assidi: Глава 23 Филин вернулся через две недели, очень злой и без письма. Мы так и не поняли – доставил ли он письмо или же его отобрали авроры. Столь долгое отсутствие филина заметила даже тетя Нарцисса и написала гневные послания Драко и мне. Почему она решила, что я тут при чем-то? Драко ведь придумал очень правдоподобную версию: его филин что-то не поделил с совой Поттера и был не в состоянии летать домой. Перкинсу я рассказала все, не упомянув только о письме в Азкабан. Но у меня сложилось такое впечатление, что он не очень-то удивился моим новостям – очень уж вяло он на них отреагировал. – У него что-то случилось, – заявила Рина, когда я ей показала письмо. – Почему ты так думаешь? У меня тоже было чувство, что с Перкинсом что-то случилось, но если уж это заявляет Рина... – Ты заметила, как он отреагировал на твой рассказ? Как будто все уже знал! Если, как считает Рина, он под оборотным зельем, то и правда может все знать. Но кто тогда он? Снейп? Филч? Или какой-нибудь Флитвик? Мало того, что он зимой пропал на месяц, так еще и сейчас начинает вести себя как-то отчужденно, словно бы я ему не нужна! Но на этот раз я уже не стала делать скоропалительных выводов. Если у него и правда что-то случилось, я об этих выводах сама пожалею. Пока что жалела только об одном – что не могу ему помочь. Последнее письмо я получила от него в середине мая, и все оно состояло из одного совета – быть осторожной. Мало мне трех теть со своими советами. Нет, уже четырех – тетя Андромеда мне тоже написала, причем с тем же советом. Сговорились они, что ли... Перкинс советовал мне меньше шастать вокруг Хогвартса и не разговаривать с незнакомыми волшебниками, буде те в окрестностях появятся. Кто там кроме него может появиться? Разве что Петтигрю... но ведь они на одной стороне. Или дядя Сириус... но с этим мы сумеем договориться. Независимо от всех советов, шататься вокруг Хогвартса было просто некогда. Мало того, что на каникулах нас завалили уроками – после каникул их стало вдвое больше. От нас потребовали повторить всю программу семи курсов в какие-то три недели. Даже Флер нервничала, несмотря на то что ее освободили от экзаменов. Видимо, из-за меня и приближающегося третьего тура. В конце мая обещали объявить задание, и в ожидании этого дня Флер совсем извелась. Эсмеральда, по словам Марио, что-то ей нагадала, но результат нашу вейлу не удовлетворил. Я приходила ночевать в карету уже из чистого упрямства. Это было не нужно ни мне, ни девчонкам, но переселиться в Хогвартс означало признать свое поражение. И еще – мне нравилось их пугать. Они так и не удосужились узнать, кто я и кем были мои родители, и это меня веселило. Марио я так ничего и не рассказала, но ему уже рассказанного было достаточно, чтобы считать меня героем. Дурмстрангцы тоже считали меня героем, так что немногие свободные часы мы с Риной проводили в обществе Зденека, Марты и Марио. Ни о чем серьезном мы не говорили – не до того было. Столько всего приходилось учить, что голова отказывалась соображать. То, что чемпионам должны были объявить о третьем испытании, я знала, но точная дата вылетела у меня из головы. Да и не нужна была мне эта дата. Вот третий тур – другое дело. До него целый месяц. Или только месяц... Три месяца пережила, один уж как-нибудь выдержу. Даже при том, что Перкинс стал писать реже... После ужина мы с Риной вышли во двор. Зденек заболтался с Владом, и я не хотела к ним приближаться. А то Эсмеральда опять что-нибудь вообразит. Зденек под большим секретом сообщил, что Эсмеральда со страшными глазами просила его перестать со мной общаться. Так что мы с Риной ждали их во дворе, вяло беседуя о предстоящих экзаменах. – Что-то Хмури успокоился, перестал меня на уроке в качестве наглядного пособия использовать... – А ты хочешь, чтобы он на тебе непростительные заклятья демонстрировал? – Тогда я у него что-нибудь точно откушу. Безо всякой палочки. Зденека все не было, и я уже собиралась предложить Рине пойти посмотреть, куда он провалился, как вдруг меня окликнули: – Мисс Розье! Мерлин! То есть, конечно, не Мерлин, а Бэгмен. Этого-то как сюда принесло? – Здравствуйте, мистер Бэгмен. Какими судьбами? – Приехал объявить чемпионам о третьем испытании. А как ваши дела, мисс Розье? Бэгмен говорит так весело, как будто ничего и не было. Ни разговора с тетей Нарциссой, ни слухов о моей матери... Или он правда не в курсе о Нарциссе? Но о том, что Реджи не случайно оказался тогда в «Трех Метлах», он должен догадаться! – Знаете что, мистер Бэгмен, Рита Скитер пустила слух, что якобы я с вами заигрываю. И слух этот дошел до моей тети, миссис Малфой. Он порывается что-то сказать, но я его перебиваю: – И чтобы не давать повод сплетням, я думаю, нам не стоит здесь разговаривать. Тем более у нас очень много уроков. Прошу прощения, мистер Бэгмен, до свидания. И, взяв за руку Рину, я вхожу в двери замка. Разумеется, тут же натыкаюсь на Зденека и Марту, которых приходится тащить за собой. И до темноты мы сидим в пустом классе, болтая попеременно то о вампирах, то о русалках, то о вопросах к экзамену по трансфигурации. Когда стемнело окончательно, а Бэгмен вернулся в замок, мы решили, что пора расходиться. – Ты в карету? Может, к нам? – спросила Рина. – Да нет, переночую в карете. Хочу на Флер посмотреть. Узнать, что ей там Бэгмен рассказал про второе испытание. С Мартой и Зденеком мы вышли из замка и медленно пошли в сторону озера. Мне надо было сворачивать, но я не могла не дослушать до конца рассказ Зденека о том, как за ним по всей Праге гонялся вампир. Рассказ был так же правдив, как и история о медведях в Дурмстранге, но я слушала его с удовольствием. Наконец Марта сообразила, что время позднее и нам пора прощаться. Они свернули к кораблю, я к карете. Не успела я дойти до хижины Хагрида, как мимо меня пробежал Поттер, с такой скоростью, как будто за ним гнался вампир, как в рассказе Зденека. Меня он не заметил. Я бы его тоже, если бы это был не Поттер, и если бы он так не мчался. Я только пожала плечами и продолжила путь. В карете все девчонки уже были в сборе. Моего прихода как будто и не заметили. Эсмеральда и Флер сидели на кровати Флер и беседовали. Не надо было быть прорицателем, чтобы понять – о чем. – Тренироваться ты можешь в чем угодно, но победить ты не должна! – Ты меня уже достала! Я и так на последнем месте, и все из-за тебя! Кто меня уверял в том, что нечисти в этом озере не водится? Ну, тут Флер, конечно, загнула. Это она струсила перед нечистью, при чем тут Эсмеральда? Эсмеральда пожимает плечами и вдруг переводит взгляд на меня. – Розье! Ты Крама не видела? Я непонимающе смотрю на Эсмеральду. – А разве он не с другими чемпионами был? Им же Бэгмен должен был о третьем туре рассказать! Что и как рассказывал Бэгмен, знает Флер. Но отвечает мне не она, а все та же Эсмеральда: – Крам пошел говорить с Поттером, когда все разошлись. Ты его не видела? – Крама нет, а Поттера видела. Он промчался мимо меня, как будто за ним кто гнался. Эта новость для Эсмеральды что-то значила. Она нахмурилась, поправила прядь волос – как она всегда делает, когда волнуется, – а потом обратилась к Флер: – Надо пойти посмотреть. – Ты с ума сошла? Я тебя никуда не отпущу! – Так мы с Цезарем пойдем. – И с Цезарем не отпущу! – почти кричит Флер. Пока Флер закатывает Эсмеральде истерику, я начинаю потихоньку раздеваться и ложиться спать. Моему примеру следуют Камилла и Сильвия, а потом и остальные. К тому времени как Флер выдыхается, почти все уже залезают в постели. Флер, завершив длинную тираду о том, что она думает об Эсмеральде и ее предсказаниях, с гордо поднятой головой уходит в умывальную. Виолетта облегченно вздыхает: – Давайте спать, что ли... Мне и говорить не надо, я и без них спать собираюсь. Ложусь в кровать, задергиваю полог... но спать мне не дают. Не успеваю я закрыть глаза, как раздается стук в дверь. – Девочки, вы уже легли? – спрашивает мадам Максим каким-то взволнованным голосом. Что еще могло случиться? Одна из наших лошадей растоптала Крама и лягнула Поттера? И во всем, как всегда, виновата Розье. Если с лошадьми и правда что случилась, то это не я, это Хагрид виноват. Кто знает, чем он их кормит? Мы торопливо одеваемся и вылезаем из постелей. Эсмеральде явно не по себе, мне тоже. Лошади – это пустяки, а вдруг Перкинса поймали? Мои худшие ожидания оправдываются. Когда Флер открывает дверь, в спальню входит не только мадам Максим, но еще и Дамблдор с Хмури. Этого еще тут только не хватало! Я не в состоянии не то что пошевелиться – даже думать. Хмури просто так не придет. Что-то случилось. Что? – Что случилось? – спрашивает Виолетта. Они не поймут мои тревоги, но Эсмеральда наверняка такого наговорила... – Кто-нибудь из вас видел сейчас мистера Крауча? – спрашивает мадам Максим. Крауч добрался-таки до Хогвартса? Что ему надо в Хогвартсе, меня спрашивать не надо. Все-таки нашел. Все-таки выследил. – Крауча? – переспрашивает Флер. – Это судья Турнира? Но его сегодня не было, был только Бэгмен... – Поттер с Крамом видели Крауча в Запретном лесу, – говорит Хмури. – А потом он исчез, пока Поттер бегал за Дамблдором. Сам Дамблдор ничего не говорит. Стоит и смотрит внимательно на всех нас. Хмури тоже смотрит – своим волшебным глазом оглядывает спальню. Думает, я под кроватью Крауча спрятала? – Мы его не видели, – уверенно говорит Флер. А Виолетта добавляет: – Может, Розье видела? Она встретила Поттера по дороге сюда... Взгляды всех преподавателей скрещиваются на мне. Мне плевать сейчас и на Дамблдора, и на мадам Максим, но Хмури... Он явно что-то знает. Он знает, что Перкинс существует. И Крауч знает. Он пришел сообщить об этом Хмури... но что же с ним случилось? Куда он исчез? – Мисс Розье, вы действительно видели Поттера? – спрашивает Хмури. Скрывать мне нечего – все равно Виолетта все выложила. – Да, когда я шла в карету, он пробежал мимо меня. – И вы сразу зашли в карету? А вы помните, в котором часу это было? – Не помню. Я на часы не смотрела. Хмури смотрит прямо мне в глаза. Я пытаюсь думать о Зденеке и его вампирах, но не получается. В голове почему-то прошлогодняя сцена с боггартом. Ну и пусть боггарт, только бы не думать о Перкинсе. Он ведь мог перехватить Крауча... А куда тогда потом его дел? Нет, я же сказала себе не думать – значит, думать не буду! – Бетти, пройдем с нами, – говорит мадам Максим. Я покорно встаю и выхожу вслед за ними из спальни. Идем мы в кабинет мадам Максим. Почему-то он всегда казался мне меньше по размерам, чем сама наша директорша, так что непонятно было, как она там помещается. Как туда поместились еще и Хмури с Дамблдором, я не знаю. Посадили меня на стул, а сами стали вокруг и принялись допрашивать. – Мисс Розье, расскажите подробно, чем вы занимались сегодня вечером. Рассказываю, обойдя разговор с Бэгменом. К счастью, с ним меня никто не видел, поэтому лишних вопросов мне не задают. Но Хмури требует от меня поминутного отчета, а за временем я не следила. Зденек и Марта могут подтвердить, что я направилась к себе в карету, но как раз в тот момент Крауч остался наедине с Крамом, которого потом оглушили... Хмури и вправду думает, что это сделала я? Да пусть лучше на меня думает... Я приободряюсь. Мою вину никто не докажет, так что смело можно брать ее на себя. Только признаваться открыто не стоит – старый параноик решит, что я кого-то прикрываю. Значит, надо защищаться так, как защищается именно виновный. Как в прошлый раз с Краучем. – Вы что, считаете, что я его похитила? И куда я его дела, простите? Вы под мою кровать заглядывали? Дамблдор присутствует, кажется, чисто номинально. Не говорит ни слова, и что у него на уме – непонятно. Мадам Максим пытается вмешаться в разговор, но Хмури ей не дает. – У вас было достаточно времени. За это время можно было сделать что угодно. А действительно – если это Перкинс, что он сделал с Краучем? Аппарировать ведь здесь нельзя. Превратил в хорька и посадил в карман? Так хорьки – это по части Хмури. – Например, в хорька превратить? – Или убить, – как-то небрежно говорит Хмури. От такого обвинения возмущаюсь не только я, но даже и мадам Максим. – Профессор Хмури, почему вы считаете, что Бетти способна кого-то убить? Тем более мистера Крауча. – Она пыталась проклясть его еще на первом туре! – Но зачем ей его проклинать? И тем более убивать? Я смотрю в пол. Сидеть и слушать, как меня обсуждают, словно не замечая, нет никаких сил, но уходить нельзя. Пусть думают, что это я убила Крауча. Его мне нисколечко не жалко. – Затем, что ее родители – сподвижники Того-Кого-Нельзя-Называть, находящиеся на данный момент в Азкабане. Мадам Максим недоумевающе смотрит на Хмури, затем на меня. Дамблдор молчит. Зачем он вообще сюда притащился, если ничего не делает? Любоваться, как Хмури меня мучает? – Бетти! – восклицает директорша. – Я же тебя спрашивала! Ты мне сказала, что это неправда! – Вы спросили, правда ли, что мои родители сидят в тюрьме за убийство. Это неправда. Не за убийство. – Это хуже, чем убийство, – бормочет Хмури. Теперь молчу я. Может, они дела моих родителей будут обсуждать без меня? Мадам Максим, похоже, сама не хочет знать, за что их посадили в Азкабан. А может, не хочет говорить при мне. И тоже молчит. Дамблдор молчит уже по традиции. Через несколько минут затяжного молчания Хмури вдруг обретает дар речи. – Мисс Розье, оставьте здесь палочку и идите в спальню – Зачем? – не понимаю я. – Действительно, – с облегчением соглашается мадам Максим. – Иди в спальню. Палочку я тебе потом принесу. Хотят проверить, какие заклинания на моей палочке? Вот и взяла вину на себя... Молча кладу палочку и встаю со стула. Для приличия надо что-нибудь сказать и я говорю: – Спокойной ночи. Затем поворачиваюсь к двери и выхожу из кабинета. В спальне меня встречают настороженными взглядами. Никто и не подумал ложиться. Я прохожу к кровати, собираюсь снять мантию, но вдруг меня останавливает Виолетта: – Розье! Я поворачиваюсь к ней: – Что такое? Виолетта встает и с самым решительным видом подходит ко мне. – Убирайся отсюда! – Что? – не понимаю я. – Что слышала! Забирай свои вещи и выметайся! Ну надо же – наша потомственная аристократка из королевского рода заговорила по магловски... От Эсмеральды набралась, не иначе. А где Эсмеральда? Странно, что Виолетта тут распоряжается. По негласному уговору следующая по старшинству за Флер – Эсмеральда. А ее здесь нет. – А почему это я должна выметаться? Я имею такое же право здесь находиться, как и ты. – Ты не имеешь никакого права! Чтобы ты всех нас тут ночью перебила! Убирайся в свой Слизерин! Я пожимаю плечами с максимально безразличным видом. – Если бы я хотела вас перебить, я бы сделала это еще на первом курсе. – Если ты отсюда сейчас же не уберешься, мы сами тебя отсюда вынесем! Интересно, как это у них получится? Я машинально хватаюсь за палочку... а палочку-то сама только что отдала. Замечательно. А Флер даже палочки не нужно, чтобы меня усыпить. – Какие же мы смелые! – с наигранным восхищением произношу я. – Вшестером на одного безоружного! Гриффиндорцам до вас далеко! Виолетта не успевает возразить – дверь умывальной распахивается, и появляется Эсмеральда с колодой карт в руке. – Это что за самоуправство? Виолетта бросается к ней. – Эсмеральда! Ты же сама сказала... – Я сказала, ждите меня! – Но она тут нас всех убьет! Как Крауча! – Ну вот еще, руки пачкать, – тихо говорю я, но Эсмеральда как будто бы и не слышит. – Розье, пошли поговорим, – произносит она и делает движение рукой в сторону умывальной. – Хорошо, – отзываюсь я, – только палочку здесь оставь. Виолетта порывается что-то сказать, но Эсмеральда ее опережает. – Ладно, – легко соглашается она, бросая палочку Виолетте. – Идем. После полутемной спальни лампочка с тремя свечами в умывальной кажется ослепительно яркой. А может, дело в белых стенах, в которых три свечи превращаются в три сотни. Или у меня в глазах рябит... Эсмеральда с полминуты пристально смотрит на меня, а потом неожиданно спрашивает: – У Крауча дети есть? – Что? – не понимаю я. – Я спрашиваю тебя, Розье, – терпеливо повторяет Эсмеральда, как будто маленькому ребенку, – дети у Крауча есть? Она с ума сошла. Сначала Виолетта, потом она. При чем тут дети Крауча? – У него был сын, – медленно отвечаю я, все еще не понимая, в чем дело. – Что значит был? – удивленно переспрашивает Эсмеральда. – Он умер... лет уже двенадцать тому назад. Эсмеральда чешет в затылке. Подходит к зеркалу, долго смотрит в него, будто сомневаясь, она ли это. Потом смотрит на меня с тем же сомнением. – Как это умер? – В Азкабане, – неохотно отвечаю я. – Его обвинили в причастности к Упивающимся Смертью... – Крауч же большая шишка! – восклицает Эсмеральда. – Как он допустил, чтобы сына посадили в Азкабан? – Сам же и посадил, – все так же неохотно продолжаю я. – Против него прямых улик не было, но его тоже приговорили к пожизненному заключению, как и остальных... Я не стала уточнять, кем были эти остальные. К счастью, Эсмеральда не спрашивает, а опять впадает в глубокую задумчивость. – Бред! – наконец-то изрекает она. – Полный бред! Розье, с чего ты вообще взяла, что он умер? Я согласна с тем, что это бред. Но считаю, что бредит как раз Эсмеральда. Зачем ей сын Крауча? Я о нем вообще ничего толком не знаю. Мы с Риной давно уже решили, что Хмури его подставил, а Крауч такая сволочь, что и родного сына не пожалеет. Теперь уже моя очередь переходить на тон старшего, которому дети задают глупые вопросы: – В газетах написано. Эсмеральда разражается прямо-таки зловещим хохотом. – Розье! Тебе сколько лет? Ты до сих пор веришь газетам? – А почему я должна им не верить? – Да потому что они врут на каждом шагу! Недавно вон написали, что Поттер сохнет по Грейнджер, а та гуляет с Крамом! Даже мне видно, что это вранье с начала и до конца! Поттер сохнет не по Грейнджер, а по Чо Чанг, которая с Седриком Диггори гуляет. А с Грейнджер ничего не ясно, я не уверена, что Крам ей вообще нужен. Если бы эта Скитер мужиком была, я бы могла понять! – Да она любит врать, – вставляю я. Уточнять не буду. Поттер с Грейнджер – это еще не страшно, а вот то, что она Драко заявила... Но Эсмеральде этого говорить не стоит не в коем случае. Поверит ведь. Она любит всех судить по себе. – Вот именно! В твоем возрасте, Розье, давно пора отучиться верить газетам! Снисходительный тон Эсмеральды меня раздражает, и я спрашиваю напрямик: – Зачем тебе это все нужно? При чем тут сын Крауча? – Да при том, что Крауча укокошил его собственный сын! – выпаливает Эсмеральда на одном дыхании. – То есть как укокошил? – не понимаю я. – С чего ты взяла, что его убили? – Ты головой думать умеешь? – раздраженно спрашивает Эсмеральда. – А что, по-твоему, с ним сделали, если аппарировать здесь нельзя, а он на ногах не держался? Хмури ведь тоже говорил, что Крауча убили... – Но при чем тут сын? Он же умер в Азкабане! Откуда ты вообще это взяла? – Откуда, откуда, – ворчит Эсмеральда. – Вот смотри. Она начинает быстро-быстро выкладывать на полочку перед зеркалом какие-то карты. Какие – я не успеваю разглядывать, картинки мельтешат у меня перед глазами, а пояснения Эсмеральды ничего полезного не прибавляют. На прорицания я не ходила, даже значений карт толком не знаю! – Теперь понимаешь? – Ну... допустим... – неопределенно отвечаю я. – А может, они врут? – Карты никогда не врут! – гордо произносит Эсмеральда. – В отличие от газет. Слушай, Розье, а бежать он не мог? А может, в папаше проснулась совесть и он решил сыночка вытащить? – У Крауча нет совести, – мрачно говорю я. – Даже если бы он сына вытащил, он бы ему потом шагу ступить не дал... И тут я осекаюсь. Какая же я идиотка! Ох и права же Эсмеральда, считая меня малолетней дурой! Столько газет прочитала, а простейшего вывода сделать не смогла! Искала-искала, кто такой Перкинс, а искать-то не надо было, все на поверхности лежит! Он же сам сказал – родители помогли ему бежать. А потом отец держал его под «Империо». Все сходится. Карты у Эсмеральды действительно не врут. Значит, Барти Крауч-младший... Надо завтра сбегать в библиотеку, посмотреть хотя бы, как он выглядит! – Ты чего? – Эсмеральда смотрит на меня с любопытством. – Знаешь, – рассеянно говорю я, – наверное, ты права. Пойдем в спальню. Виолетта, кажется, поджидала нас у дверей, потому что сразу бросается к Эсмеральде. – Что вы так долго? – Розье, мадам Максим твою палочку вернула, – говорит Мануэлла. – Спасибо, – все так же рассеянно говорю я, беру сумку и начинаю складывать туда книги, пергамент и перья. Вслед за книгами отправляется две пары носков и смена белья. – Да оставайся уж, Розье, – милостиво разрешает Флер. – Куда ты пойдешь, поздно уже! Я молчу. Куда я пойду, спрашивать не надо. Библиотека, конечно, закрыта, но газеты подождут и до утра. А я – нет. Я не могу ни ложиться спать, ни просто сидеть в этой спальне. А раз уж девчонки хотят меня выгнать, так уж и быть, пойду у них на поводу один раз – уйду сама. – Да пусть идет, – говорит Эсмеральда. – Там еще кто-то по двору бегает, двери замка открыты должны быть. Кто бегает? Хмури? Может, стоит попасться ему на глаза, чтобы отвести его подальше от Перкинса... то есть от Крауча. Никогда не думала, что фамилия Крауч может у меня вызвать такие эмоции... Когда я покидаю спальню, девчонки смотрят на меня с явным облегчением.
assidi: Я наивно полагал, что история с Бетти – это самое страшное, что могло со мной случиться до третьего тура. Не считая экзаменов, но к этому-то я как раз был готов. За год в Хогвартсе я ощущал себя заправским преподавателем, и не отказался бы поработать там еще год. Уже в своем обличье. Я и думать забыл о своем отце. Я полагал, что под надзором Хвоста и Лорда с ним ничего не случится. Да, он изрядно сдал и больше не являлся в Министерство, но я был спокоен, зная, что за ним присматривают. Хмури в сундуке не лучше, а он живет. И соображать не разучился, судя по нашим с ним разговорам. Но я упустил из вида, что Хвост не только гриффиндорец, но и придурок. Один раз он меня уже чуть не погубил, забыв прислать ингредиенты для зелья и не сообщив про карту. На этот же раз все обстояло гораздо хуже... Почти одновременно с письмом Бетти, где она рассказывала о своих приключениях, пришло письмо от Темного Лорда. Он писал, что Хвост упустил моего отца и тот может в любую минуту объявиться в Хогвартсе. Поэтому я должен перехватить его... Что я должен сделать дальше, было ясно и так. Но я твердо решил, что убивать отца не буду, разве что только не будет иного выхода. Вот как я его перехвачу, даже при наличии карты? Он ведь может заявиться в любое время, а я должен проводить уроки и спать хотя бы иногда. Я не могу круглые сутки бегать вокруг замка с Картой! Мелькнула мысль попросить Бетти о помощи, но я от этой мысли отказался. Я не должен ее вмешивать в свои дела. Она хочет мне помочь. Но от отца можно ожидать что угодно, особенно если он увидит Бетти. Решит, что это Белла, и попытается ее убить. Если он действительно повредился рассудком, он может сделать все, что угодно. А рисковать жизнью Бетти я не имею права. Да и своей тоже – пока я нужен Лорду. Прекращать переписку с Бетти, как в прошлый раз, я не стал. Нет смысла. Я слежу по Карте за отцом – могу проследить и за Бетти. Ее подловить не в пример проще. Только бы они не пересеклись! И только бы отец не прошел мимо меня! Он не знает, под чьим обличьем я в Хогвартсе... но то, что я в Хогвартсе, может знать. А если Поттер рассказал Дамблдору о Барти Крауче в кабинете Снейпа, то будет совсем нетрудно сделать выводы. Шанс у меня был небольшой – если отец появится в Хогвартсе поздно вечером. Тогда я смогу его оглушить, трасфигурировать во что-нибудь, а потом притащить в свой кабинет и сгрузить в сундук в компанию к Хмури. Я хотел посадить его в Азкабан, посажу пока в сундук. Там немного лучше, чем в Азкабане, – нет дементоров и кормят прилично. Даже если я иногда не успеваю покормить Хмури, все равно ему жаловаться не на что. Бетти я написал ответ кое-как. Я и так знал историю ее поисков и последующего наказания у Хмури, так чему же мне было удивляться? Ее поход в зоомагазин меня бы рассмешил, если бы я не был так озабочен проблемой с отцом. Да и что за чушь с этим парселтонгом! Драко повторяет за Скитер всякую ерунду, а Бетти ее воспринимает близко к сердцу. Я прекрасно знаю, что у Беллы ничего не было с Темным Лордом, потому что этого просто не могло быть! Скитер за свои сплетни когда-нибудь ответит, вот только доживу до третьего тура и тогда со всем разберусь. И с теми, кто распускает сплетни, и с теми, кто в них верит. Но Бетти не верит в сплетни. Вот и хорошо. Теперь я не расставался с картой, постоянно носил ее во внутреннем кармане мантии. А когда был один – держал перед глазами. Когда я проводил уроки, я боялся, что именно сейчас отец входит в замок, и когда я освобожусь, я смогу лишь любоваться на точку с подписью «Бартемиус Крауч» в кабинете Дамблдора. Это стало моим кошмаром. Каждый раз, беря в руки карту, я прежде всего находил на ней Дамблдора и вздыхал с облегчением, видя, что он либо один, либо в обществе МакГонагалл. За месяц до третьего тура чемпионам должны были объявить третье задание. В последние несколько дней я перестал ходить на ужин в Большой зал, мотивируя это тем, что у меня много работы. К счастью, Дамблдору и остальным не было дела до меня, да у них самих в преддверии экзаменов работы было порядочно. Трелони вообще в Большом зале не появляется, чем я ее хуже? Я добрался до своего кабинета, заказал ужин у домашнего эльфа и достал карту. Хорошо, что я еще не успел начать есть, потому что первое, что я увидел на карте, – это Беатрис Розье и Людовика Бэгмена у самых входных дверей! Рядом с ними была Айрин Уилкс, но это для меня уже не имело большого значения. Значит, опять решила с ним закрутить? Не удовлетворилась моими последними письмами и вспомнила свое прежнее увлечение? Меня захватила такая злость, что несколько минут я вообще ничего не соображал, а когда снова взглянул на карту, то увидел, что Бэгмен отправился на поле для квиддича, а Бетти в компании Рины и двух студентов из Дурстранга находится в одном из пустых классов на третьем этаже. «Несчастный ревнивец! – не преминул поиздеваться надо мной Хмури. – Ты не подумал, что Бэгмен попытался к ней пристать, а она сама его отшила?» «Отстань», – беззлобно проворчал я и снова уставился на карту. В половине девятого на квиддичном поле собрались все чемпионы. Бетти все еще была в той же комнате и в той же компании, так что я мог быть спокоен на ее счет. Когда Бэгмен закончил, по-видимому, свое объяснение и вошел в замок, Бетти оставалась на месте. И как я только мог подумать, что она захочет с ним встречаться! С тем же успехом я мог приревновать ее к Зденеку Прохаска или Владу Ионеску. Только я успокоился на счет Бетти, как увидел... точнее, даже не увидел, а почувствовал на краю Карты какое-то движение. Перевел глаза туда, и мне тут же стало жарко, а в горле пересохло. По краю Запретного Леса двигалась точка, подписанная «Бартемиус Крауч». Я отхлебнул из фляжки и бросился за мантией невидимкой, по дороге своротив со стола гору книг. Надеть мантию я сумел со второго раза – с первого капюшон почему-то оказался у меня в ногах. Так быстро, насколько позволяла деревянная нога, я помчался к выходу из замка. К счастью, отец двигался не быстрее меня. Я даже думать не хотел, что с ним такое сделали, что он еле стоял на ногах. Хвост его не кормил, что ли? Добежав до леса, я обнаружил, что Крауча уже нашли. Поттер и Крам. Проклятье! Как их туда занесло? Отец что-то пытался говорить, но это было так неразборчиво, что даже я не понял, что он хотел сказать, не то что Поттер. А Крам просто испугался. Поттер побежал за Дамблдором. Я проводил его взглядом и увидел выходящую из замка Бетти. Ее тут только и не хватало! Ведь карета Бобатона совсем рядом? Что, если она увидит Крауча? Но Бетти не увидела. Ни Крама, ни Крауча, ни зеленой вспышки. И хорошо, что не увидела. Я бы тоже рад был этого не видеть... но у меня не было иного выхода. Тащить отца сейчас в замок я не мог. Я мол столкнуться на лестнице с Дамблдором. А сталкиваться с ним не стоило даже в мантии-невидимке. Пока Дамблдор с Поттером добрались до кромки леса, я успел оттащить тело отца в сторону и накрыть мантией. Он лежал так же, как лежал тогда я после Чемпионата Мира... но я-то был просто оглушен. Запоздало я подумал, что и сейчас я мог просто оглушить... но рисковать не стоило. Лорд приказал – убить, а когда все мои планы были нарушены, я мог опереться только на приказ Лорда. Но запретить мне переживать случившееся Лорд не мог. И я сделал ошибку – ляпнул, не подумав, что про Крауча мне рассказал Снейп. Как он мог рассказать мне про Крауча, если Поттер только что видел его у кабинета Дамблдора? Дамблдор сделал вид, что пропустил это мимо ушей, и отправил меня искать Крауча. Я бродил по лесу, пока Хагрид не увел Поттера, а Каркаров Крама, а потом снова вернулся на то место, где стояли Крам с Поттером. – Альбус, – сказал я, – может быть нам стоит пройти в карету Бобатона? Вдруг мадам Максим что-нибудь видела? – Ты подозреваешь мадам Максим? – Или Беатрис Розье, – продолжил Хмури. На этот раз Хмури, а не я. Мне сейчас не до Бетти и вообще не до чего. И если уж отводить подозрение на кого-то, то почему не на Каркарова? Потому что Каркаров не стал бы оглушать Крама? Мадам Максим ничего не видела. Ее подопечные тоже. Девочки были явно взволнованы, а Бетти – больше всех. Разумеется – она ведь подходила к карете в то самое время, когда Крауч оставался наедине с Крамом... что ей мешало оглушить Крама? С Бетти мы говорили отдельно. Хмури расспрашивал ее о том, что она делала перед возвращением в карету, а Дамблдор на протяжении всего разговора упорно молчал. Он не верил в то, что Бетти может быть к этому причастна. Давал мне полную свободу действий, а на самом деле внутренне смеялся надо мной. А может, уже знал, что я – это не Хмури? Слишком уж быстро я появился. И ему будет достаточно спросить Снейпа, встречался он со мной или нет... Мадам Максим до сих пор не знает, кто такая Бетти. И не следовало ей этого знать. Но Хмури все равно говорит. Хорошо, хоть фамилий не называет. Но бобатонской директорше достаточно и этого. Она замолкает, и надолго. Я тоже замолкаю. Смотрю на Бетти, думая только об одном – как же я устал. Сейчас бы самому лечь на землю и лежать там, накрывшись мантией-невидимкой. Через несколько минут молчания Хмури наконец-то придумывает реальное дело. Разговоры ему надоели. Он предлагает мисс Розье оставить палочку и идти в спальню. Разумеется, на палочке никаких недозволенных заклинаний не оказывается. Мадам Максим, оправившись от шока, пытается приставать ко мне с вопросами о родителях Бетти. Я посылаю ее в библиотеку, говорю, что надо еще раз осмотреть территорию и выхожу из кареты. Продолжение следует...
assidi: Глава 24 Полночи мы с Риной не спали – обсуждали убийство Крауча собственным сыном. Чтобы никого не будить, отправились в гостиную. Втайне я надеялась, что Рина опровергнет предсказания Эсмеральды – нельзя же в самом деле полагаться только на карты – но она, наоборот, заявила: – Знаешь, я тоже думала, что Перкинс – это Крауч-младший. – А почему мне не сказала? – Потому что не была уверена, что Крауч способен помочь сыну бежать. У него же совести нет! – Как ты думаешь, Хмури знает? Мне кажется, что он догадывается... Знал Хмури или нет, но этой ночью он явно не спал. Когда мы встретили его в коридоре, вид у него был разбитый, и на наше произнесенное с вызовом приветствие он не ответил. За завтраком мы пристали к Краму с расспросами о случившемся вечером. Сначала он упирался и не хотел ничего говорить, но когда я сообщила, что Хмури подозревал в убийстве Крауча меня, смягчился и стал рассказывать. По его словам, он отозвал Поттера к кромке леса, чтобы поговорить. И тут из леса к ним вышел Крауч в таком состоянии, будто он уже несколько дней шел пешком и при этом ничего не ел. Вид у него был явно сумасшедший. Он нес какой-то бред про организацию Турнира, Темного Лорда, Гарри Поттера и собственного сына... – А что он сказал про своего сына? – Его слов было совершенно не разобрать. Сказал, что его сын получил двенадцать СОВ и еще что-то про свою вину... – А больше ты никого не видел? – Я оглянулся посмотреть, не идет ли Поттер, и тут меня оглушили. Больше я ничего не видел. Бетти, а почему тебя-то в этом винят? Ты ничего не видела? – Я Поттера видела, – признаюсь я. – А больше – ничего. Я в карету торопилась, куда уж мне по сторонам смотреть! Иногда, конечно, я смотрю по сторонам. Когда получаю письмо от Перкинса. И в этот раз Перкинс... то есть Крауч-младший был где-то рядом. Может быть, видел меня. Нашел ли его Хмури? Наверное, нет. Если бы нашел, вся школа бы узнала. И мне бы он не преминул сообщить. В первый же свободный урок мы отправились в библиотеку. Попросили подшивку старых газет и долго рылись в разделе светской хроники, пока наконец не обнаружили колдографию семейства Краучей. Крауч старший – точь-в-точь как на первом туре, только волосы темные, его жена – хрупкая женщина со светлыми волосами – и мальчик в школьной мантии с гербом Слизерина. Здесь он на седьмом курсе, как и мы с Риной. Волосы светлые, на лице веснушки, выглядит скорее ровесником Драко, чем моим. Даже не подумаешь, что этот мальчик способен выдержать несколько месяцев в Азкабане, а потом двенадцать лет под Империо. И не просто выдержал – остался верен себе и взялся выполнить поручение Темного Лорда. И все-таки одна мысль нам не давала покоя – как Крауч-младший мог убить родного отца? Отец, правда, сам хорош – отправил сына в Азкабан, а потом держал под Империо. Такого отца я бы сама убила. Скорей бы его увидеть! Что он делает сейчас, интересно? Может, ему самому плохо и нужна поддержка? Пусть он не говорит ничего о том, чем сейчас занят, но рядом-то я побыть могу! Рина, разумеется, мою затею всерьез не восприняла: – Ты что, с ума сошла! Его все ищут, а ты собралась свидания назначать! – Ну и что? Поищут и перестанут. Не нашли же. Крауча действительно не нашли – ни старшего, ни младшего. В субботу вечером я опустила ему в дупло письмо, попросив отвечать через то же дупло, так как я окончательно выселилась из кареты. Надоело. Зденек и Марио помогли мне перенести оставшиеся вещи, и больше меня с Бобатоном ничего не связывало, кроме разве что цвета мантии. На всякий случай мы подошли за разрешением к Снейпу, но он явно был озабочен чем-то другим и рассеянно спросил: – Разве вы и так не переселились в слизеринскую спальню, мисс Розье? Мы сочли это за разрешение и поспешили удалиться. Бобатонцы же, включая мадам Максим, моему переселению явно обрадовались. В понедельник в Хогвартс приехал Фадж. На него мне указала Рина, когда мы с ней выходили из Большого Зала. Я нарочно прошла в паре футов от него, он рассеянно на меня посмотрел, но не узнал. Меня это несколько обидело. Так хотела самого министра магии напугать, а он взял и не отреагировал. Как будто мою маму в глаза не видел. Не верю – такая большая шишка, как Фадж, должен знать своих врагов в лицо! Фадж очень быстро куда-то исчез – наверное, пошел к Дамблдору, а потом из окна мы видели, как они с Дамблдором и Хмури гуляют вокруг замка. Они так тщательно осматривали окрестности кареты, что я испугалась – а вдруг найдут наше дупло, а в нем письмо мне? Ответа ведь еще не пришло, но может прийти в любое время... Но, к счастью, в дупла они заглядывать не стали, и я успокоилась. А вот после ужина случилось что-то странное. Мы, как обычно, задержались у выхода из замка, поджидая Марту и Зденека. Из дверей вышел Поттер, кинул на нас с Риной рассеянный взгляд... и вдруг изменился в лице. Посмотрел на меня, как будто я – Темный Лорд собственной персоной, и так рванул обратно, что чуть не приложился лбом о косяк. – Бетти! Он тебя узнал, что ли? – Да с чего ему меня узнавать? Я тут почти год торчу, раньше не мог? – Может, ему только недавно рассказали? – Ага, Хмури устроил ему персональный урок истории магии с демонстрацией колдографий. С чего это вдруг? И действительно – с чего? Когда в школе всего порядка трехсот учеников, за семь месяцев можно всех хотя бы в лицо выучить, если не по именам. А уж я-то на виду – единственная бобатонка за слизеринским столом. Невилл Лонгботтом меня так и не узнал, хотя я ему однажды помогла, когда он споткнулся на лестнице, – подобрала книги и помогла встать. Он поблагодарил и пошел дальше, не выказав ни малейших признаков узнавания. А Поттеру-то с чего меня узнавать? Ему кто-то показал колдографии мамы? А зачем? Драко мы, разумеется, все рассказали, и он тут же с уверенностью заявил, что это Хмури. Дескать, больше некому. Вопрос, зачем, остался невыясненным. Во вторник, незадолго до ужина, мы с Риной, выйдя во двор, обнаружили там Драко в компании Крэбба и Гойла. Драко пристально разглядывал какую-то тварь у себя на ладони. Тварь оказалась большим жуком, который, когда мы подошли, взлетел с недовольным жужжанием. – Как вам? – восхищенно спросил Драко. – Тебе лавры Хагрида не дают покоя? – не поняла я. – При чем тут Хагрид! Это не жук! – А кто? – Это Рита Скитер! – сказал Драко с таким торжеством, словно бы превращение журналистки в жука было его заслугой. – Она анимаг! – Жаль, ты мне сразу не сказал. Я бы ее прихлопнула. – Ты что! – возмутился кузен. – Она статью про Поттера обещала написать! – А про меня гадости кто говорил? – Она про тебя писать не будет! Только про Поттера! Ну да, писать не будет, а сплетни распускать будет. Но Драко не переубедишь. И про Поттера и про Скитер я написала Перкинсу... то есть Краучу и положила письмо в дупло. Он мне пока что еще не успел ответить, но я уже не волновалась. Точнее, если и волновалась – то за него самого, а не за наши отношения. Его родной отец пришел разоблачать – тут будет от чего с ума сойти! Я бы точно на его месте сошла. Я бы на его месте не смогла столько времени скрываться на территории Хогвартса. Где же он, интересно, спит? В подземельях? Но там Филч с кошкой, Хмури с волшебным глазом... Про то, что я теперь знаю, кто он, я не написала. Но настойчиво предложила встретиться. За всеми этими событиями я чуть было не пропустила свой день рождения. Вспомнила о нем только тогда, когда утром малфоевский филин принес мне посылку от тети Нарциссы. В посылке было жемчужное ожерелье и открытка с цветами, которые не просто выглядели, как живые, – еще и благоухали на весь Большой зал. Празднование мы решили отложить до дня рождения Драко. Отметим в слизеринской гостиной все сразу. Вместе с началом экзаменов. В пятницу вечером я получила ответное письмо. В том самом дупле. Мы подошли к нему вместе с Риной, и пока Рина оглядывала вокруг – не бродит ли здесь какой-нибудь Хмури – я достала из дупла заветный лист пергамента. Терпения добежать до замка не хватило, и я прочитала письмо прямо там, пока Рина караулила у дерева. Письмо было коротким. Он поблагодарил меня за информацию и согласился на предложение о встрече. Ему явно было не до длинных писем, и я его прекрасно понимала. Я тоже после двух слизеринских малолетних идиотов ничего путного написать не могла. Вот встретимся – и поговорим. В ночь с субботы на воскресенье я дождалась, пока все заснут, и выскользнула из спальни. Он ждал меня все в том же коридоре, и я почувствовала его раньше, чем он меня окликнул. Не то через стенки видеть научилась, как Хмури, не то пророческий дар прорезался, как у Эсмеральды. А может, я и правда влюбилась? Меня, правда, от этого слова тошнит... но дело-то не в словах! Мы вошли в темную комнату, он закрыл дверь заклятием и стал медленно снимать макнтию-невидимку. Опять я его не увижу? Проклятая темнота! – Зажги свет, – тихо попросила я. Можно было, конечно, не просить, а зажечь самой, но я не хочу показаться слишком наглой. И еще мне почему-то было важно, чтобы он сам это сделал. Не знаю почему... ничего не знаю... – Бетти, я... – начинает он объяснения-оправдания, но я его обрываю: – Я все равно знаю, кто ты. Он издает полузадушенный возглас и подается назад. Бедный... Я бы на его месте тоже испугалась. – Ты – Барти Крауч. Младший. – Откуда ты знаешь? Говорить про Эсмеральду мне показалось глупым. Да, у нее все сбывается... но ведь Рина догадалась сама. Значит, и я могла. Хотя... вряд ли; не напрасно, наверное, утверждают, что любовь слепа. Но я просто не хочу, чтобы между нами стояла какая-то Эсмеральда! – Ты же мне сам говорил, что родители помогли тебе бежать из Азкабана. А Крауч – большая шишка, кто еще, кроме него, смог бы это сделать? Напоминание об отце его явно не обрадовало. Меня бы тоже не обрадовало, если бы моим отцом был Крауч. Повезло с родителями, называется... – Бетти, – выдыхает он. – Я не должен был тебе говорить... – Ты думаешь, я тебя выдам? Хорошо же ты меня знаешь! – Ох... а в самом деле – откуда ж ему меня знать?.. Но вот я-то уверена, что знакома с ним уже сто – да нет, тысячу лет! И он – тоже, я чувствую! Знал бы кто, какие токи пронизывают меня всю, когда я беру в руки его письма! Я не умею читать мысли, но есть еще такая штука – эмпатия, она позволяет ощущать близкого человека даже на расстоянии. И я уверена, что не ошибаюсь, хотя понятия не имею, откуда у меня эта уверенность. А еще уверенность передается, и я изо всех сил стараюсь внушить ее человеку, застывшему напротив меня. – Да никто и не догадается, что я с тобой как-то связана, даже если тебя засекли! Но Эсмеральда догадалась. Наверняка догадалась. А, ладно, Эсмеральда никому не скажет. А и скажет – так никто ей не поверит: не надо было попадаться в сомнительной компании с хогвартсовской прорицательницей! Да еще и в нетрезвом виде! Долгую тяжелую паузу нарушает вздох – кажется, облегчения – и признание: – Я не от тебя прячусь, я от всех бегаю. Я в последнее время даже собственной тени боюсь, – признается он. – Совсем параноиком стал. – И непонятно добавляет: – С кем поведешься... А от тебя мне прятаться незачем – от единственной. Люмос! Он гораздо старше, чем на колдографии. Волосы совсем светлые, с седыми прядями. Но все равно выглядит моложе Снейпа. Я себе его именно таким и представляла. После двух встреч, после колдографий. А что я стою и просто смотрю на него? Боюсь, что обо мне что-нибудь не то подумает? А и пусть! Я не думаю даже о том, прилично ли молодой девушке из хорошей семьи проявлять инициативу (пусть тетя Нарцисса о приличиях думает, хотя боггарта с два она о них думала в моем возрасте!). Я даже не подхожу к нему вплотную – я преодолеваю разделяющее нас расстояние одним броском (наверное, так ловец кидается за снитчем) и не обнимаю, а вцепляюсь в него. Оторвать меня от него не смог бы весь слизеринский факультет вместе с деканом. А у него в правой руке все еще зажата палочка, и он сперва не соображает, что я делаю. Но потом до него доходит... и у меня только что не трещат ребра, и я не могу сдержать восхищенного: – Ох!.. И он подбирает это «Ох!» – губами с губ – и пьет мое жаркое дыхание, и я закрываю глаза (и на что нам, собственно, сдался этот несчастный «Люмос»?). Вот теперь у нас настоящее свидание. А то что же за свидание без поцелуев? Палочку он в итоге роняет на пол. Я собираюсь было сказать, что ее хорошо бы положить на что-нибудь, но мне не до разговоров. Ему – тем более. Да я и не разглядела, что еще есть в этой комнате... Не знаю, сколько прошло времени, но мы наконец-то отрываемся друг от друга. Барти подбирает палочку и кладет ее на стол, стоящий у стены. Это не тот ли стол, где Хмури обнаружил боггарта? Да – а сесть тут куда-нибудь можно? Барти, угадывая мою мысль, выдвигает из-за стола стул и садится, подтягивая меня к себе на колени. А моя голова сама собой клонится ему на плечо. И мне так хорошо... – Барти, – спохватываюсь я, – ты видел, что я тебе написала про Риту Скитер? Вдруг она здесь летает? – Не летает, – с уверенностью отвечает он. – Откуда ты знаешь? – Вот, смотри, – он достает из-за пазухи кусок пергамента и кладет его на стол. – Это что? – Это карта Хогвартса. Показывает всех, кто находится в замке в данный момент. Ну надо же! Я беру в руки карту и начинаю вглядываться в переплетение линий. Ага, вот и мы – Беатрис Розье и Бартемиус Крауч. Ох, мне бы эту Карту – я бы не гадала, что за Перкинс, с которым меня свела судьба! И не рылась бы в подшивках «Пророка». Полезная штука, однако... Больше никакого движения на карте нет. Но на всякий случай я спрашиваю: – А Хмури где? – Вот, видишь – в своем кабинете. Десятый сон видит. Действительно – точка с именем Хмури неподвижна. Я еще удивлялась, как Барти удается скрываться. С такой картой да с мантией-невидимкой это несложно. И все-таки он чуть не попался тогда. А сейчас? – Он тебя не выследил? Я не хочу, чтобы ты попался! – Я сам не хочу, – вздыхает он. – Мне кажется, что Дамблдору обо мне известно... – Когда кажется, надо говорить «Финита Инкантатем!» – назидательно произношу я. Барти улыбается. Сработало! – Осталось-то всего меньше месяца! – добавляю я. – Ну хочешь, я что-нибудь сделаю, чтобы тебя не поймали? Отвлеку внимание. Я знаю, как это делается. Да мне и делать ничего не придется: меня и так подозревают во всем, в чем только можно. Где что ни случится, так сразу – «Бетти Розье!» Меня даже пытались обвинить, что это я Крауча убила... а я не особо и возражала. – Почему? – вдруг спрашивает Барти. – Что – почему? – растерянно лепечу я, прекрасно понимая, о чем он спрашивает. – Почему не возражала? – настойчиво повторяет Барти, заглядывая мне в глаза. – Чтобы подольше думали на тебя и не подумали на кого-нибудь другого? И снова целует меня: в глаза, в лоб – как ребенка, так целомудренно и одновременно так пронизывающе, будто на мне пробуют Круциатус. – Даже Хмури бы этому не поверил. – Что? – Мне требуется пара секунд, чтобы въехать, о чем это он. – А! Да я поняла уже! Они мою палочку проверяли, ничего на ней не обнаружили. Я же тебе подробно не рассказала, как это было... Рассказываю все – начиная от встречи с Поттером и заканчивая попыткой выставить меня из кареты. Разговор с Эсмеральдой пропускаю. Зачем Барти зря расстраивать? Получается, что попытка увенчалась успехом. Но поражения я не чувствую – мне девчонки давно уже надоели. А у Барти на коленях мне на всех девчонок на свете наплевать! – Хмури тоже хорош, – заканчиваю я, – выложил все-таки мадам Максим про моих родителей. Та и рада, что от меня избавилась. – Разве твоя тетя ей ничего не рассказывала? – Значит, не рассказывала. Решила, что все осталось в прошлом, а я, сменив фамилию, сменила и жизнь. А я не хочу ее менять! Жизнь у меня одна, как была, так и будет! Барти одобряюще улыбается, но пока что не отвечает. И не успевает ответить – я снова затыкаю ему рот поцелуем. Да, вот такая я испорченная французским воспитанием! В следующий раз через месяц увидимся... нет – уже через три недели, так чего я должна ждать? Барти не возражает. Даже попыток не делает. Потом спрашивает: – А что ты собираешься делать после экзаменов? Вернешься во Францию? – Ну вот еще! – с возмущением говорю я. – Что мне там делать! – Разве ты не хочешь увидеться с родственниками? Я с ними и так уже достаточно навидалась. Нет, конечно, Аннет я хочу видеть... но ведь теперь тетя решит, что я ее испорчу, и запретит нам встречаться. – Я с ними успею еще увидеться. Не хочу уезжать. Вдруг я уеду, а без меня что-нибудь случится... – С кем случится? – не понимает Барти. Или делает вид, что не понимает... Ну и как я его такого оставлю? – С тобой, идиот! – выпаливаю я и легонько дергаю его за волосы. – Так уж и идиот, – слабо возражает он. – Нет, ты самый настоящий идиот! Кто на месяц пропал? Я чуть с ума не сошла! – Я же тебе писал, – смущенно говорит он, – я чуть не попался... – С такой картой? – Тогда у меня еще карты не было. – Все равно! – Я так просто не сдаю позиции. – Это не повод пропадать на целый месяц! – А кто с Бэгменом заигрывал? – неожиданно спрашивает он. – А ты что, ревнуешь? Совершенно зря! Мне он вовсе не нужен! Ну до чего же он смешной – меня к Бэгмену ревновать! Чтобы не ревновал, я подкрепляю свои слова поцелуем. – Все-все, больше уже не ревную! – признается он. Ну наконец-то! – А ты что дальше делать собираешься? – Я еще не знаю, Бетти, – со вздохом говорит он. – Я даже не знаю, доживу ли я до третьего тура и переживу ли я его. – Что значит – не доживешь? Я тебе не доживу! Хотя, конечно, что я сделаю? Если Хмури его обнаружит... До третьего тура целых три недели. И этот Крауч заявился так не вовремя... А вдруг еще кто-нибудь заявится? – Я постараюсь, – он улыбается. – Я не хочу тебя потерять. Снова... – Что значит «снова»? – не понимаю я. – Как я потерял твою маму. – Ты что, любил ее? – Я чуть не вскакиваю, но он удерживает меня, уловив движение. – Нет... не знаю... Не так, как... – Тут он замолкает надолго. – Как что? Даже если он на самом деле был влюблен в мою маму – что с того? Она красивая, в нее трудно не влюбиться! Наконец он решается заговорить: – Я встретил Беллу, когда мне было пятнадцать лет. На каком-то светском приеме. – Ты мне об этом писал, – напоминаю я. – Да, но не все. Действительно – про отца он мне не мог написать! Это не так-то просто, когда у тебя отец такая большая шишка. Таких, как я, у нас полшколы, у Виолетты происхождение не хуже моего. А у Барти отец не только большая шишка, но и большая сволочь к тому же. Из всей жизни сына его интересовали только оценки. Может быть, Барти и преувеличивает... но не думаю, что слишком много. В конце концов, Крауч мог не осуждать сына на пожизненное заключение! Тогда бы не пришлось устраивать ему побег, а потом скрывать! Про побег он так и не рассказывает, но меня сейчас интересует не это. – А меня ты видел? – Один раз. Тебе года два было. Ну почему я этого не помню! Рина меня помнит, но она-то меня старше на полгода! А у меня детские воспоминания начинаются с того момента, как я пыталась уйти из дома в пять лет. До этого одни обрывки, вроде куклы или эпизода с Драко. – Слушай... Я маму совсем не помню. Расскажи мне про нее. Ты с ней только с пятнадцати лет стал общаться? Раньше ты ее не видел? Вы же родственники? – Да, – улыбается он, – но очень дальние. Я видел ее несколько раз в доме Блэков... Но не забывай, что она меня на одиннадцать лет старше. Когда она пошла в Хогвартс, я только родился. Она для меня всегда была чем-то недосягаемым. Я даже не думал, что мы можем общаться на равных... Для меня мама – тоже что-то недосягаемое. В прямом смысле. Увижу ли я ее когда-нибудь вообще? – А я на нее очень похожа? – Тебе, наверное, уже говорили. И колдографии наверняка показывали... – Колдографии – это не то. Ты ведь видел ее совсем близко, как меня. Мы совсем одинаковые? Или я и на папу немного похожа, как тетя Андромеда говорит? – Не совсем, – признается он. – Но когда я тебя увидел в первый раз, я сначала было подумал, что это Белла. Что я сошел с ума и она мне мерещится. – А как ты меня увидел в первый раз? – тут же спрашиваю я. Он смущается и отвечает не сразу. Не то не может вспомнить, не то не хочет и говорить. Может он и вправду скрывается в Хогвартсе под оборотным зельем, как считает Рина. Но я его и под оборотным зельем узнала бы! Тем более сейчас! Надо будет присмотреться еще раз. Вдруг я действительно постоянно мимо него прохожу и не замечаю? – Когда вы приехали, тогда я тебя и увидел, – наконец отвечает он. – Вы все были такие испуганные, замерзшие, как потерянные – в чужой стране, в чужой школе. А ты среди своих-то и своей не смотрелась. Вот в этом он прав. Он что – за прибытием нашей кареты из-за дерева подглядывал в мантии-невидимке? – А как ты понял, что я – это я? – После твоей встречи с Нарциссой в Хогсмиде. Так ничего толком и не объяснил. Хотя, если подумать? Кто тогда был в «Трех метлах», когда я встречалась с тетей Нарциссой? Народу было порядочно, как обычно в субботу, когда студенты Хогвартса выбираются в Хогсмид. Снейпа не было, Поттера не было, Хмури с Хагридом ушли... Он мог скрываться под мантией-невидимкой... но не Снейп же это! Драко и Рина заметили бы, если Снейп был не настоящий. Да и кого угодно бы заметили, так что насчет оборотного зелья Рина не права. Меня на приеме у Малфоев тетя Нарцисса сразу раскусила, хотя я Рину уже успела изучить как саму себя! – Но ты же сразу меня узнал? – Узнал сразу, но не мог поверить. Я ведь действительно верил, что ты умерла... – Жаль, ты меня на Святочном балу не видел! – говорю я. – Я тогда специально накрасилась и причесалась под маму. Хотела Крауча напугать, но он не пришел. – Отец тогда уже плохо себя чувствовал. – Из-за меня? – Нет, ты тут не причем. Я под «Империо» прожил одиннадцать лет, а он и двух месяцев не выдержал. Так Крауч был под «Империо»? В таком случае, если бы он меня увидел, все равно бы не осознал. Спрашивать, что там произошло на самом деле с Краучем, его сыном и Темным Лордом, мне почему-то не хочется. Краучу так и надо. Мы это с Риной уже сто раз обсудили. Чтобы не говорить о Крауче, перевожу тему: – Барти... я Рине про тебя рассказала. Но ты не бойся, она тебя не выдаст. Она сама у меня все выведала, когда ты пропал на месяц, – добавляю я, видя, что Барти на мои слова не реагирует. – А своему кузену, надеюсь, ты не рассказала? – И не собираюсь! Он маленький и глупый. А Рина ведь твоя родственница? – Она моя двоюродная племянница. В таком случае Барти может с полным правом ее воспитывать, как я Драко. Но он этим правом не воспользуется. Может, мне его позаимствовать? Только не сейчас. Сейчас надо дожить до третьего тура. Хотя в данный момент я хочу только одного – чтобы эта ночь вообще не кончалась.
assidi: Только вернувшись в свой кабинет, я понял, что все делал не так. И отца можно было не убивать, и про Снейпа не говорить, а уж обвинение Бетти вообще выглядело нелепо. С тем же успехом я мог обвинить и Поттера, и Крама. И Дамблдор на протяжении всего разговора с Бетти молчал и смотрел на меня так снисходительно, как будто все знал и до поры до времени предоставлял мне свободу. Дамблдор это любит, я уже успел его изучить. Утешать себя я мог только тем, что выполнил в точности приказ Лорда, но почему-то утешение действовало слабовато. А если бы Лорд приказал мне не встречаться больше с Бетти? Хотя нет, не прикажет – зачем ему Бетти? Выполнению моей миссии она не мешает... Хорошо бы еще знать, что отец наговорил Поттеру и Краму. Но это я могу узнать и от Поттера, точнее может узнать Хмури. Хмури, впрочем, от участия в расследовании отказался. Дескать, он в это дело вмешиваться не хочет, а я его советов не слушал и пусть теперь выпутываюсь сам. Я ему на это ответил, что это он зависит от меня, а не наоборот, и что без меня его бы вообще не было. Он возразил, что без него я попался бы в первый же день. Я сказал, что мне и без него тошно и пусть он заткнется. Он заткнулся, но легче мне от этого не стало. Наоборот, стало еще тяжелее. Да еще Поттер вообразил, что он способен найти Крауча, и с утра примчался ко мне в кабинет поделиться своими догадками. Лучше бы к третьему туру готовился, раз уж его от экзаменов освободили. На это я ему и намекнул. А его друзья пусть ему помогают вместо того, чтобы расследованиями заниматься. Впрочем, вряд ли они чего сообразят, эти гриффиндорцы. Поттер не задал мне самый очевидный в данной ситуации вопрос – если Крауч еле стоит на ногах и ничего не соображает, как же он зимой смог незаметно проникнуть в кабинет Снейпа и так же незаметно оттуда исчезнуть? Если Поттер рассказал об этом хоть кому-нибудь обладающему мозгами, то меня, можно считать, уже раскрыли. Хмури мне об этом талдычит уже месяца два. Дескать, если бы он находился не в моей голове, а в собственном теле, он бы в два счета меня разоблачил. Можно было спросить о том же самом Хмури, который в сундуке, но мы с ним давно уже не разговариваем. Я его кормлю раз в день – и достаточно. Я и так узнал от него все, что можно, и вообще, он мне надоел. Честно говоря, я его немного побаиваюсь. У меня есть Хмури, который в моей голове, и одного с меня хватит. С Хмури мы на следующий же день помирились. А что ему еще оставалось делать – кроме меня, у него никого нет. И вообще, если подумать, он объективно не существует. Мне, кроме как с Хмури, тоже поговорить откровенно не с кем. То есть нет – у меня есть Бетти... Но как я расскажу Бетти про отца? Она может догадаться, что я причастен к исчезновению Крауча, но она не знает, кто он мне! А у меня сейчас не хватит духу ей это рассказать... В воскресенье я забрал из дупла письмо Бетти. Ничего особенного в нем не было, но мне после него стало намного легче. Она обо мне помнит, она за меня волнуется... что еще надо? В понедельник приехал Фадж и начались нудные расспросы – кто, когда последний раз видел Крауча и куда он мог пропасть. Поттера Фадж почему-то видеть не пожелал, но гриффиндорец сам явился к Дамблдору. Зачем – он не сказал. Мы пошли осматривать территорию, а Поттер один остался в кабинете. Потом Дамблдор вернулся, а мне пришлось отбиваться от глупых вопросов Фаджа. Точнее, не мне, а Хмури. Раз он со мной помирился, пусть работает. А я напряженно размышлял, что же понадобилось Поттеру от директора и почему он явился посреди урока. Если он до сих пор не рассказал Дамблдору всего, то сейчас расскажет. Но если он пришел рассказать именно о том случае с картой, то почему именно сейчас? Да еще посреди урока? Какой там у него был урок? Прорицание? Может, он что-нибудь увидел? Да нет, он же не верит в прорицания. Я верю и даже побаиваюсь. А Поттер считает все предсказания чушью, что при нынешней преподавательнице неудивительно. На следующий день произошло еще одно странное событие. Я до сих пор не расставался с Картой и, находясь в одиночестве, постоянно держал ее перед собой. Я так к ней привык, что мне уже не надо было поминутно на нее смотреть, чтобы заметить что-то меня интересующее или что-то необычное. Вот и в этот раз перед ужином я скорее почувствовал, чем увидел на Карте что-то странное. Посмотрел – и обнаружил во дворе Риту Скитер в компании Малфоя и его свиты – Крэбба и Гойла. Эта-то как здесь оказалась? Меня ведь Грейнджер про нее спрашивала! Журналистке как-то удалось проникнуть на второй тур, но мне тогда было не до Карты и не до Риты. Сейчас мне тоже не до нее, но если она умудряется скрываться так, что я не могу ее обнаружить, но как бы она не обнаружила меня. Для нее это сенсация, а для меня – полный провал. Через несколько минут к Малфою подошли Бетти и Айрин, а Скитер удалилась. Интересно, заметила ли ее Бетти. Если да, то она должна мне рассказать – ведь у нее к журналистке свои счеты! На следующий день я получил новое письмо от Бетти. А я еще и на предыдущее не ответил. Она предложила мне встретиться. Там еще было что-то про Поттера и про Скитер, но я сначала этого даже и не заметил. Встретиться с Бетти снова! Увидеть ее рядом с собой, безо всякого Хмури, взять ее за руку, а может быть... Я оборвал свои мечтания – как я могу с ней встречаться, когда меня чуть не раскрыли? Но ведь не из-за Бетти же! И тогда и сейчас я влип из-за Поттера. Вот если бы у меня было свидание с Поттером, тогда можно было бы смело ставить на мое разоблачение. И потом – если Дамблдор про меня знает, хуже уже не будет. А так – я последний раз увижу Бетти. Мне сейчас так необходимо видеть кого-то родного рядом... Хмури возражать не стал. Хотя перед теми двумя свиданиями он постоянно доставал меня напоминаниями о бдительности. А сейчас наоборот – усмехнулся и заявил, что наконец-то я начинаю думать не только о себе. И чтобы я и не заикался о «последнем свидании». Девушке такое нельзя говорить. «Можно подумать, у тебя большой опыт общения с девушками», – проворчал я. «В любом случае не меньше, чем у тебя», – парировал он. Мне было трудно себе представить, чтобы у Хмури были какие-то отношения с девушками. Какая девушка полюбит такого урода! Впрочем, он не всегда был уродом. Но я этого не помню. Даже с двумя глазами и целым носом красавцем я бы его не назвал. Спросить у него, что ли, насчет девушек? Хотя нет, не буду. Если тот Хмури, который в сундуке, мне что-нибудь расскажет, тот, который в моей голове, меня потом задразнит. Он и так больно много себе позволяет. Я назначил Бетти встречу, как и раньше – в ночь в субботу на воскресенье, в подземелье. Хмури весь вечер надо мной издевался и не прекратил даже тогда, когда я в мантии-невидимке спустился вниз. Действие оборотного зелья уже кончилось, а он все не уходил! Мотивировал это тем, что меня одного оставить нельзя, я непременно влипну в историю. «Тебя не существует! – заявил я ему. – Я тебя придумал!» «А раз меня не существует, – резонно заметил он, – тогда почему тебя так волнует мое присутствие?» Спорить с гриффиндорцами, да еще и аврорами – дело бесполезное. Я и не стал. Тем более Бетти уже пришла. Я почувствовал ее еще до того, как она показалась из-за угла. Мы вошли в какую-то комнату, я закрыл дверь, снял мантию-невидимку... и тут Бетти попросила: – Зажги свет. Я оторопел и не знал, что ответить. Я только об этом и мечтал – увидеть ее своими глазами. Пусть я и различаю предметы в темноте, но этого недостаточно! Но ведь мне надо скрываться... «Да уж зажги ты свет! – проворчал Хмури. – Зачем тебе от девушки прятаться? Она наверняка уже догадалась, кто ты!» И действительно – догадалась. Как? «Ты ее за дурочку считаешь? Пересказал ей всю свою биографию и думаешь, она сопоставить факты не может?» «Заткнись!» – рявкаю я, если это можно так назвать. Ну не сумасшедший ли я? Бетти здесь, рядом со мной, а я сам с собой разговариваю! Хорошо, она не слышит. – Люмос, – тихо говорю я. Пару минут мы стоим и смотрим друг на друга. И опять Хмури не удерживается от ехидной реплики: «Ну что стоишь столбом? Обними девушку!» Легко сказать – обними! А если она не захочет? И почему этот старый хрыч не хочет от меня отвязываться? Я на свидание втроем не согласен! Я бы так, может, целую вечность простоял, если не Бетти. У нее вообще никаких сомнений. Еще бы – она не знает про Хмури! Тот пытается отпустить еще какую-то ехидную реплику, но я его уже не слушаю, а крепко обнимаю Бетти. Наконец-то... Оказывается, до этого я не знал, что такое счастье. Я ловил каждые мгновения рядом с ней, пусть и в присутствии Хмури, я хранил в памяти моменты нашей свидании, я был рад взять ее за руку, пусть это даже был не я... Но сейчас она в моих объятьях, и Хмури наконец-то заткнулся, и никто не мешает мне ее поцеловать... Когда ощущение реальности ко мне вернулась, я поднял с пола свою палочку и положил на стол. Бдительность есть бдительность. Возле стола оказался стул, на котором я и устроился вместе с Бетти. Та неожиданно вспоминает про Скитер. Вдруг неугомонная журналистка здесь летает? Я достаю карту и показываю Бетти. Никакой Скитер на карте не обнаруживается. И Хмури спит спокойно в своем кабинете. Точнее – в сундуке в моем кабинете, но Бетти этого не знает, а по карте не видно. Мы говорим о каких-то пустяках, наслаждаясь обществом друг друга. Каких глупостей я себе напридумывал! Бетти правильно говорит, что я идиот. Идиот и есть. Она меня любит, а я еще смел ревновать ее к какому-то Бэгмену... Или это все влюбленные идиоты? Но к Бетти это явно не относится. Хмури долгое время не подает признаков жизни, и я радуюсь, что наконец-то от него избавился. Но разве этот параноик потерпит, чтобы про него забыли надолго! Когда Бетти спрашивает меня, где я увидел ее первый раз, а я почти честно отвечаю, Хмури ехидно замечает: «Вот ты и попался, Барти! Она тебя в два счета раскусит!» «Почему это она должна меня раскусить?» «Да потому что, когда встречали бобатонцев, вокруг кареты толпа стояла. Из Запретного леса ты ее бы все равно не увидел! А в толпу в мантии-невидимке бы не полез!» «Заткнись», – говорю я. Он не унимается: «Она теперь тебя в два счета вычислит! Кто на нее весь праздничный ужин пялился?» «Ты!» – не остаюсь в долгу я. «А почему это я должен на нее пялиться?» «Ты же параноик. Ей наверняка это в первый же день сказали. Ей в кошмарном сне не приснится, что ты – это я! Что между нами может быть общего?» «Ничего, если не знать про оборотное зелье. А она сама им пользовалась». «Мерлин!» – воскликнул я. Хмури противно хихикнул: «Жаль, нет тотализатора. Я бы поставил на то, что она не догадается» «Ты нелогичен, – тут же поддел его я. – Или ты считаешь Бетти дурой?» «А тебе нужно, чтобы она догадалась?» Нет, он надо мной издевается! Сначала одно говорит, затем другое. «Заткнись, надоел уже! – не выдержал я. – Если тебе завидно, иди в гости к Андромеде, ее дочка хотела тебя видеть!» «Я девочками не интересуюсь!» – гордо ответил Хмури. «Тогда что ты здесь делаешь? – парировал я. – Сгинь!» И он действительно сгинул. Хорошо, что Бетти ничего не заметила. Продолжение следует...
Bruinen: Обожаю этот фанфик!!! первые 23 главы прочитала на Хогвартснет, а тут наткнулась на продолжение Очень нравится Ваш Барти-Хмури (2 в 1), Великий конспиратор И Бетти великолепна - редкий образец именно ОЖП, а не Мери Сью! Спасибо
Rendomski: Изумительно вписанная в канон история. Бетти нравится всё больше, как персонаж, - хотя в жизни, уверена, мы бы точно не ужились - но она, несомненно, личность. Барти же со своим раздвоением личности, полагаю, должен быть близок многим фикрайтерам, имеющим вредную привычку вживаться в персонаж. Из последних глав больше всего понравился хитрый маневр с картами – причём не с потолка взятый, а тщательно разрабатываемый по ходу повествования. Спасибо за увлекательный фик! Вот тут явно что-то пропущено: – Из-за меня? – Нет, ты тут . Я под «Империо» прожил одиннадцать лет, а он и двух месяцев не выдержал. "Ты тут не при чём", полагаю?
assidi: Глава 25 Самым сложным было делать вид, что у меня ничего не случилось. Рина не устает говорить, что у меня всегда на лице все написано, а на этот раз там был написан целый роман. Хорошо, что в преддверии экзаменов на нас никто не обращал особого внимания и не удивлялся, если мы уединялись где-нибудь на берегу озера со стопкой учебников. При этом большую часть времени мы действительно готовились! День рождения Драко и меня мы отметили с шиком. Кроме всех слизеринских старшекурсников мы позвали Зденека, Марту, Влада и Крама, а из бобатонцев – Цезаря и Марио. Зденек оказался на высоте – он сумел пресечь все разговоры о квиддиче и выдал занимательную байку о том, как летом ездил в гости к Марте в Латвию и общался с тамошними русалками. Я припомнила ему пражских вампиров, после чего разгорелась бурная дискуссия, возможен ли роман между вампиром и русалкой. Веселое настроение не разрушил даже явившийся в самый разгар дискуссии профессор Снейп. Его, видите ли, профессор Каркаров попросил найти пропавшего Крама и напомнить ему, что давно пора возвращаться на корабль. Виктор, Марта и Влад ушли, а Зденек остался с нами, заявив, что Каркаров не заметит ни его отсутствия, ни присутствия, а он может поспать на коврике у двери или не спать вообще. Меня не оставляло чувство, что Барти где-то рядом, а я о нем не знаю. Рина заставила меня несколько раз пересказать весь наш разговор, после чего впала в глубокую задумчивость. Даже если и догадалась о чем-то, то догадкой со мной не поделилась. Потом ведь опять скажет – «я так и думала, но не была точно уверена». Да и некогда нам было заниматься разгадками, когда экзамены должны были начаться со дня на день. Зденек делал вид, что абсолютно не волнуется, и заявлял, что нам повезло – ведь мы сдаем ТРИТОНы в Хогвартсе, а не у себя дома. Ну, им, может, и повезло, а нам – не знаю... Чем дальше, тем больше я начинала бояться за Барти. С одной стороны, хотелось поскорее дождаться третьего тура, чтобы он завершил наконец-то свое дело и перестал скрываться. Но, с другой, мне не давали покоя его слова, что он может до третьего тура и не дожить... Вот что этого Крауча принесло в Хогвартс? И о чем может догадаться Хмури? Чтобы отвлечься от тревог, я стала бурно строить планы дальнейшей жизни после окончания школы. Рина отнеслась к ним весьма скептически, но открыто возражать не посмела, ограничившись мелкими придирками. – Бетти! А если он не согласится? – Не говори глупостей! Что значит «не согласится»? Если бы ты видела, как он на меня смотрел... – Ну ты знаешь, смотреть – одно, а жениться – совсем другое! – За кого ты нас принимаешь? За маглов? На «маглов» Рина обижалась, но через пару часов все начиналось заново. – А что скажут твои дядя с тетей? – Пусть говорят что хотят, я уже совершеннолетняя. – А тетя Нарцисса? – А она мне официально никто. – Бетти! – Голос Рины был полон искреннего возмущения. – Ты сама говоришь, что мы не маглы, а собралась выходить замуж без благословения родителей! – И как ты себе это представляешь? – с ехидством спросила я. – Одна сова до Азкабана уже не долетела. Хочешь, чтобы весь аврорат знал, что Крауч-младший жив и на свободе? – А если они выйдут из Азкабана?.. Вот тут уже я замолкала. Представить, что я смогу увидеть маму, было еще сложнее, чем поверить, что она получит мое письмо. И как она отнесется к моему решению? Вдруг сочтет Барти неподходящей парой? Его-то она знает хорошо, а меня не знает совсем. И еще оставался Темный Лорд, которого не знала я. В согласии самого Барти я и не сомневалась, но в очередном письме прямо его спросила. Жалко, я не видела его лица в тот момент, когда он это прочитал... Хорошо, что выпускные экзамены принимали не преподаватели Хогвартса, а специальная экзаменационная комиссия. Видеть Хмури мне хотелось как можно меньше. И так он умудрился столкнуться с нами в холле, когда мы возвращались от озера. У Рины в руках была стопка учебников, а у меня – каталог свадебных нарядов. И Хмури, кажется, это заметил. А что, собственно, в этом такого? Порядочная девушка из хорошей семьи имеет полное право выйти замуж сразу после окончания школы. И меньше всего ее должно интересовать мнение какого-то бывшего аврора, по совместительству – преподавателя по защите от темных искусств. Экзаменационная комиссия меня почему-то не испугалась. Хотя, без сомнения, узнали. Еще бы, они все такие старые, небось у самого Темного Лорда экзамены принимали! Старичок, которому я сдавала заклинания, два раза переспрашивал мою фамилию и на протяжении всего экзамена очень недоверчиво на меня смотрел. Я нарочито изобразила акцент и даже вставила несколько французских слов. Тогда он наконец успокоился. Бобатонские девчонки делали вид, что меня не существует. Ребята с них пример не брали, хотя Марио признался мне, что Флер устроила очередную истерику по поводу того, что они с Цезарем ходили на мой день рождения. Барти успел написать мне два письма и ко второму уже оправился от моей наглости. Заявил, что пышные церемонии ему опротивели, светские приемы он ненавидит с детства, и если я настаиваю на свадьбе, пусть она будет скромной. Тем более что он официально мертв, и общественности об его существовании знать не обязательно. Дожидаться мамы из Азкабана он, к счастью, не предлагает. И правильно. Мы, в конце концов, взрослые, зачем нам спрашивать у родителей? Я как-то сказала Рине, что неплохо бы поговорить с тетей Нарциссой, но когда мы попытались представить себе этот разговор, то поняли, что заводить его весьма преждевременно. Нарцисса от одного вопроса: «Как у вас в Англии принято жениться» потеряет дар речи, а когда я откажусь признаваться, на ком это я собираюсь жениться... в смысле – за кого выходить замуж, упадет в обморок. Еще, чего доброго, подумает про Бэгмена. Можно, конечно, заявить, что я выхожу за Зденека, но я не хотела его впутывать. И так жалко, что я не могу рассказать ему про Барти. Не впутывать же иностранцев в наши английские дела! Вот если он узнает и сам захочет – другое дело... Зденек на известие о том, что мои родители в тюрьме, отреагировал точно так же, как и Марио. Чуть не захлопал в ладоши и рассказал историю, как его троюродный дедушка почти пятьдесят лет тому назад бежал из концлагеря, находящегося на каком-то северном острове в России. Я попыталась возразить, что там не было дементоров, но мне заявили, что российская магическая служба безопасности еще хуже дементоров. А климат там такой, что от дементоров холоднее не будет. Пожалуй, дементоры даже быстрее вымерзли бы, чем лагерники... или местные жители – те ко всему привычные. Но если я не верю, то могу спросить у Марты. У Марты я спрашивать не стала, хотя было подозрение, что как раз в этом случае Зденек не врет, а если и врет, то немного. Все равно у нас не Россия и даже не Чехословакия. Рина продолжала настаивать на том, что Барти скрывается под оборотным зельем. Мне в это верилось с трудом, но я пыталась примерять к нему всех преподавателей Хогвартса. Первым на подозрении был, разумеется, Снейп, но Рина категорически утверждала, что декан тут ни при чем. – Снейпа невозможно подделать! – горячо уверяла она меня. – Поверь мне, я шесть лет у него училась и на седьмой никакой разницы не вижу! – Ну а кем он может быть, по-твоему? МакГонагалл, что ли? Так ее тоже все знают! – Может, Трелони? Она из своего кабинета в Северной башне почти не выходит... – Вот именно, что не выходит, а Барти меня видел в первый день, как мы прилетели! И его бы Эсмеральда сразу разоблачила – она с Трелони постоянно пьянствует! – Может, Филч? – Да ну тебя! – Я машу на нее рукой. – Филч вредный и противный, и вообще сквиб. Барти невыгодно быть сквибом! – Быть невыгодно – а вот выглядеть... Всегда выгоднее казаться слабее, чем ты есть. – Да у Филча даже волшебной палочки нет! Рина надолго задумывается, а потом изрекает: – Знаешь, он как ты – тоже свои чувства скрывать не умеет. По крайней мере, по тому, что ты о нем говорила и что я о нем слышала. Кто из преподавателей к тебе явно неравнодушен? – Ой, да брось ты, – отмахиваюсь я. – Меня все узнали. И почему ты думаешь, что это именно преподаватель? – У студентов меньше возможностей бродить по Хогвартсу, и за его пределы они выходить не могут. – Все равно я не верю в оборотное зелье, – заключала я, и на этом наш разговор заканчивался до следующего раза. Конечно, над словами Рины я не могла не задуматься. Я-то не знаю, где он, даже если и вижу постоянно. Но я ведь никаким оборотным зельем не пользуюсь! Меня-то он сразу узнал! Он не мог сделать вид, что ничего не случилось, это же не Снейп! Он должен был это как-то показать! Из всех преподавателей больше всех ко мне неравнодушен Хмури. Но мысль о том, что Барти – это Хмури, была такой нелепой, что я ее и додумывать не стала. Хмури меня ненавидит, и я его тоже! Да и Барти к нему добрых чувств не питает: он писал, как Хмури его допрашивал. Правда, так и не рассказал, пользовался ли тот непростительными заклятьями. Меня не хотел огорчать. А мне и писать не надо, я сама додумаю – знаю уже, на что способны авроры. Экзамены кончились за три дня до третьего тура. Зденек предлагал отметить окончание экзаменов грандиозной вечеринкой на корабле, но Крам сказал, что празднование лучше отложить до третьего тура. Мы же относительно тихо и скромно посидели в слизеринской гостиной, и из иностранных студентов у нас присутствовал только Зденек, на которого давно махнули рукой и Каркаров и Крам. Вечером накануне третьего тура мы с Риной сидели на нашем любимом месте на берегу озера. От Барти уже неделю не было писем, и я начинала волноваться. Куда он опять пропал перед третьим туром? – Да успокойся ты. Пропал-то всего на неделю. Помнишь, как тогда он месяц не писал, а в день второго тура объявился? – Но сейчас он сам опасается, что его раскрыли? Вдруг я его больше не увижу? – Хватит себя изводить! Лучше представь себе лицо тети Нарциссы, когда она узнает, за кого ты выходишь замуж! Но меня и это слабо утешает. Меня вообще ничего не утешает, пока вдруг откуда-то из-за спины вылетает до боли знакомый бумажный самолетик... Вместо того чтобы открыть письмо, я вскакиваю и оглядываюсь по сторонам. Он где-то здесь! Пусть в мантии-невидимке, но я его и так почувствую, не видя! – Бетти, стой! Ты с ума сошла? – Почему? – Если бы он захотел к тебе подойти, он бы подошел! А раз только послал письмо, значит, подходить нельзя! Ладно, нельзя так нельзя. Я сажусь обратно на траву и разворачиваю письмо. «Милая Бетти! Завтра – решающий день. Завтра я либо погибну, либо выполню то, ради чего я здесь». Я ему дам – «погибну»! «Прости, что я так тебе ничего и не рассказал... расскажу скоро, если уцелею. Если нет – ты наверняка все узнаешь». Да что ж он так пессимистично настроен-то? Хоть бы намекнул, что он собирается сделать, – может, мы с Риной сообразили бы, как помочь. Или хотя бы смогли посмотреть со стороны, что ему угрожает. Или кто. Впрочем, «кто» – ясно и так. Хмури, конечно, – он целый год уже Барти выслеживает. Дальше следовало полстраницы запутанных рассуждений о том, что он выполняет свой долг и чего-то там еще, и только в последнем предложении он наконец-то догадался написать: «Бетти, я тебя люблю». Это уже после того, как мы обсудили все планы нашей свадьбы. Ну не дурачок ли? – Он просто боялся, что ты не ответишь ему взаимностью. – Да брось ты! Нет, конечно, когда я не знала, кто он, мне было трудно чем-либо вообще ответить... – А я тебе еще когда говорила – он влюблен в тебя по уши! – Вот и сказал бы сразу! А я теперь с ума должна сходить – переживет он третий тур или нет. Но что с ним может случиться, Рина? У него же такая карта! С ней от кого угодно можно убежать! – А если ритуал требует присутствия его в каком-то одном месте достаточно долгое время? – Какой еще ритуал? Рина смущается. – Ну я не знаю... раз он собрался возвращать к жизни Темного Лорда, значит, должен быть какой-то ритуал... – Ну тебя! – Я опять машу рукой. – Теперь ты взялась пугать меня на ночь глядя? Пошли спать! Заснула я в эту ночь с большим трудом и почти сразу же проснулась, когда мне приснилось, как Барти, стоящего почему-то возле Кубка Огня, хватает Хмури. Я кричала ему: «Беги!», а он отвечал, что бежать не может, потому что ему надо обязательно достоять до момента, когда пламя погаснет. Гаснуть оно не хотело, а Хмури подходил, хоть и медленно, но все ближе и ближе. Наконец от пламени осталась одна только тонкая струйка, я опять крикнула: «Беги, скорее!» – и в этот момент Хмури схватил Барти за плечо. На этом моменте я и проснулась и провалялась в постели до самого утра. Чтобы не заснуть снова, взяла «Историю Хогвартса» и стала ее читать. Ничего, правда, не понимала, но до утра как-то дотянула. Зато вставать и идти на завтрак не хотелось. Проспать бы весь день, а на следующий получить письмо от Барти, что он свободен и мы можем встретиться, не таясь... Тем не менее я встала и пошла. Спать я сегодня не буду. Наоборот, буду смотреть в оба. Вдруг да чего увижу. Первое, что я увидела в Большом зале, был донельзя обрадованный Драко. – Бетти, Рина! – заорал он, едва нас увидев. – Вы читали? – Что? – удивленно спросила я. Рина уже разворачивала «Ежедневный пророк». Впрочем, разворачивать и не надо было – разгромная статья о Поттере красовалась на первой странице. Драко обещал ее уже целый месяц, а статья появилась именно в день третьего тура. Драко был возбужден до предела. Весь завтрак он только тем и занимался, что дразнил Поттера, корча тупые рожи и изображая змеиный язык. Идиот! Когда я в зоомагазине пыталась найти общий язык со змеей, я таких рож не корчила. Но змея все равно меня не поняла, и хорошо. Еще хорошо то, что Скитер меня тогда не видела. Она горазда придумывать то, чего нет. Появилась бы сейчас в «Пророке» статья «Дочь Того-Кого-Нельзя-Называть учится в Хогвартсе»! Про Поттера пусть пишет что угодно, но Драко, по моему мнению, совершенно зря с ней связался. – Драко! – окликаю я. – Перестань кривляться! – Почему это «перестань»? – тут же вскидывается он. – Тебе что, так нравится Поттер? – Это тебе он нравится, а не мне. Буду я еще на всяких четверокурсников внимание обращать! Драко все еще раздумывает, принять ли мои слова про «всяких четверокурсников» на свой счет, когда к нам подсаживается Зденек. – Сейчас единственный момент, когда можно пожалеть о том, что ты не участвуешь в Турнире, – говорит он весело. – Почему это? – Потому что сегодня к участникам Турнира приехали родители, и с ними можно провести весь день. Я мотаю головой. – Нет, я бы не хотела. Моих дяди с тетей здесь только не хватало! Если тетя Дениза узнает то, что меня подозревали в убийстве Крауча, ее удар хватит! – У тебя неправильные родственники. Видела бы ты моих родителей! Мама готовит так, что я каждый раз боюсь, что лопну. А папа в свое время в школе такие штуки откалывал, что даже гриффиндорцам до него далеко! Мы смеемся. – Ты, значит, весь в папу? – Ага, – с гордостью произносит Зденек. – А приезжайте летом к нам в Прагу! – Если получится, – неопределенно говорит Рина. Я бы с удовольствием съездила в гости к Зденеку. Еще лучше – вместе с Барти. Барти будет полезно послушать байки про вампиров и русалок, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Но пока что я ничего не могу решать... После завтрака Драко убежал на экзамен по защите от темных искусств, Зденек отправился к своим, а мы с Риной вернулись в гостиную. Мне было откровенно не по себе. Я машинально прочитала «Пророк» от корки до корки, вяло поругала Драко, а потом мы с Риной просто сидели рядышком на диване и смотрели друг на друга. Надо что-то делать, а что? Или надо просто дождаться третьего тура? К обеду ожидание настолько меня вымотало, что вернувшемуся с экзамена Драко я устроила форменный разнос. Он, бедный, этого не ожидал и испугался. Рина еле меня от него оттащила, сказав, что пора идти на обед. За обедом у меня кусок в горло не лез. Рина уговаривала меня съесть хоть что-нибудь, чтобы не навлекать на себя подозрения Хмури, который очень злобно таращился на меня с преподавательского стола. Но мне от ее уговоров становилось еще хуже. Того и гляди, стошнит прямо в Большом зале. И тут к нам подошла Эсмеральда. Полминуты стояла за моей спиной, ожидая, пока я осознаю ее присутствие, а потом спросила: – Бетти, ты не знаешь, что это за рыжий парень за гриффиндорским столом? Рядом с той толстой теткой, длинный такой, с хвостом. Я не сразу соображаю, чего от меня хочет Эсмеральда. Есть от чего потерять дар речи. Во-первых, за все семь лет учебы Эсмеральда еще ни разу не назвала меня по имени. Во-вторых, если ее интересовал какой-то мальчик, она никого о нем не расспрашивала, а всегда знакомилась первая. Рина соображает быстрее меня. – Надо у Драко спросить. Драко! Кузен все еще смотрит на меня с опаской, но отзывается мгновенно: – Это Билл Уизли, старший сын Уизли. Они с мамашей приехали Поттера поддержать на Турнире. Его-то родители окочурились, вот Уизли и носятся с ним. Лучше он никого не нашел, все знают, что они нищие, у них только детей уйма, а больше ничего за душой нет! Свою речь Драко выпаливает на едином дыхании, с вызовом глядя на нас с Риной. При взгляде на его физиономию у меня сразу повышается настроение. Сущий ребенок, несмотря на то что уже пятнадцать стукнуло. Впрочем, Барти и в тридцать два ведет себя, как маленький. Но у Барти хотя бы есть тому оправдание. То, что он делает, никакому Драко не под силу, можно и расслабиться немного. – А чем он занимается? – спрашивает Эсмеральда. – Он в Египте околачивается, в банке Гринготс. Ближе работу не нашел – кому они, эти Уизли, нужны! Его братец вообще в Румынии работает, в драконьем питомнике... При упоминании о Румынии Эсмеральда сразу мрачнеет. Но быстро справляется с собой и говорит своим обычным тоном, от которого обычно все мальчики млеют: – Спасибо, Драко. И уже по-деловому обращается ко мне: – Пойдем, поговорить надо. О чем это ей надо со мной поговорить? Мне вдруг становится страшно. У нее ведь все сбывается! Что она сообщит на этот раз? Но лучше пойти с Эсмеральдой, чем сидеть здесь, где от одного запаха еды меня начинает тошнить. Выходим во двор. Эсмеральда смотрит в сторону озера, и с чувством произносит: – Идиотизм полный! – Что? – не понимаю я. – Все! Все спятили! Я все еще не понимаю. – Кто спятил? Зачем тебе понадобился этот Уизли? – Да не мне! Мне он ни в жизнь не сдался, этот маменькин сыночек! Флер на него глаз положила! Все равно не понимаю. Флер то и дело кого-то себе присматривает, и никогда это Эсмеральду так не волновало. В истории с Седриком она то и дело помогала подруге советами. А тут вдруг всполошилась. Чем Уизли хуже Диггори? Если работает в Гринготсе, то он вовсе не нищий. – Все с ума посходили! – продолжает Эсмеральда. – Виолетта замуж собралась, причем жениха своего видела один раз лет пять тому назад. Ее, видите ли, родители сговорили. А она и рада. – Ну и что? Если он чистокровный и из хорошего рода, я понимаю Виолетту. А другого ей родители и не предложат. – А мне Влад предлагает в Румынию с ним ехать. Как ты думаешь, Бетти, соглашаться или нет? Воистину, мир перевернулся. Эсмеральда прекрасно знает, что я терпеть не могу прилюдных обсуждений их романов. Да и свои сердечные тайны они мне никогда не доверяют. И тем более Эсмеральда никогда не спрашивала совета в своих любовных делах. Не то что у меня – у меня она вообще никогда ничего не спрашивала – но даже у Флер и Виолетты. В этих делах Эсмеральда руководствовалась одним принципом – чем больше, тем лучше, а советовалась исключительно со своими картами. Да и то не всегда. – Ну если ты его любишь, – пожимаю я плечами, – поезжай. А почему ты меня спрашиваешь? – Я всех спрашиваю! – Эсмеральда в сердцах сплевывает на землю. – И все как сговорились! «Если любишь – поезжай!» Сейчас люблю, а что завтра будет? А он мне сказал: «Будешь изменять – зарежу!». – А ты не изменяй. Эсмеральда машет рукой. – Все такие правильные – просто смотреть тошно! Ты-то с чего ради такая правильная? Еще раз пожимаю плечами. Она что, не в курсе, что я не одобряю ее взгляды на любовные романы? Если я вслух никогда ее не осуждала, это не значит, что я ее поддерживаю. – Он потом сказал, что это он так шутит, но я-то лучше знаю! У него в роду чего только не намешано, они там все бешеные. Сначала зарежет, а потом думать будет. А если я во Франции останусь – еще хуже. По мне и так комиссия по неправомерному использованию магии плачет горючими слезами с самого рождения, а статут о секретности я видала в гробу и белых тапочках! Не успею оглянуться, как в тюрьму попаду, а папочка хрен меня оттуда станет вытаскивать! Он мне и так сказал – живи, как хочешь! Отец у Эсмеральды, конечно, не Крауч-старший. Он всегда дочь из переделок вытаскивал. Но ему вполне могло надоесть и я его понимаю. Если Эсмеральда постоянно лезет, куда не следует, то пусть сама и выпутывается. – Погоди, – до меня наконец-то доходит, – ты это себе нагадала? Но разве все так предопределено? Разве предсказание нельзя изменить? – Можно, – соглашается Эсмеральда. – Если хочешь и если знаешь как. Предсказание сделать каждый дурак может, а вот работать с ними толком никто не умеет. Трелони тоже. Помню, как она это говорила Виолетте. Она не знает, что я подслушала тот разговор... а может, и знает: от этой провидицы можно всего ожидать. Эсмеральда задумчиво смотрит в сторону озера и продолжает уже другим тоном – спокойным и деловым: – Розье, хочешь, доброе дело тебе сделаю? – В смысле? – Слушай сюда и не говори потом, что не слышала. Тот, кого ты любишь, и тот, кого ненавидишь, – одно и то же лицо. Я сначала даже не понимаю, что она мне говорит. Никак не ожидала от Эсмеральды вмешательства в свои дела. Она никогда не стала бы ни просить помощи у меня, ни помогать мне. С чего это вдруг? Она продолжает: – Сегодня у него решающий день – он сделает то, что готовил целый год. Мерлин! А ведь вчера в письме он именно это и написал. Но что значит – тот, кого люблю, и тот, кого ненавижу? Бред какой-то... Я хочу спросить, уточнить – и не могу. Она явно не договорила. Ладно, пусть договаривает. – Помешать ему никто не сможет или не посмеет. Он это сделает, но сам погибнет. У меня, наверное, становится какой-то совершенно страшный вид, потому что Эсмеральда, вместо того чтобы сделать столь любимую ею трагическую паузу, быстро продолжает: – Но ты можешь его спасти, по крайней мере шанс есть довольно большой. Ты и твоя подруга. Кстати ей он тоже не чужой – двоюродный брат или что-то в этом духе. – Двоюродный дядя, – машинально поправляю я. – Пускай дядя, – легко соглашается Эсмеральда, – какая разница. Сегодня вечером следите за ним неотступно. Куда бы он ни пошел. Только на глаза никому не попадайтесь. – Если никому не попадаться, как же мы его спасем? И как я за ним буду следить, если не знаю, кто он? Я еще ничего не соображаю, поэтому задаю глупые вопросы. Лучше узнаю сейчас как можно больше, а обдумывать буду потом. Она смеется: – Розье, ты что, у меня каждый шаг будешь уточнять? Головой думай! Увидишь, когда можно вмешаться. Если ты не соображаешь, то пусть твоя подруга этим занимается. На такое можно и обидеться, но я не буду. Я и вправду сейчас ничего не соображаю. – Хорошо, – киваю я. Но одно мне все-таки непонятно. – Зачем ты мне это говоришь, Эсмеральда? Она усмехается. – Могу я хоть раз в жизни сделать доброе дело? – Ты же сама говорила – от него исходит смертельная опасность! Эсмеральда машет рукой. – Мне уже плевать. С Флер ничего не случится, разве что по морде получит пару раз, но ей это только на пользу. А остальное меня не волнует. У вас в Англии вечно что-нибудь случается. Отмечаю это «у вас». Ну надо же! Эсмеральду положение в Англии не волнует. А кто злобно шипел, что мои родители – темные маги? Кто вдохновенно вещал о том, что в узел, завязавшийся между Поттером и Темным Лордом, лучше не лезть? – Я тебя не понимаю, Эсмеральда, – наконец говорю я. – Я сама себя не понимаю! – отзывается она. – Мне надоели эти ваши страсти и пересуды, я хочу спокойно вернуться домой! И тебя, Розье, только одно прошу – не вздумай меня никуда вмешивать! Если я тебе один раз подсказала, это не значит, что я на вас собираюсь работать. – Но ты Дамблдору ничего не расскажешь? – Делать мне больше нечего! На них я тоже работать не собираюсь. Разбирайтесь между собой сами. – Зачем же ты мне помогаешь? – Ты мне одноклассница все-таки! Ну надо же... Никогда не думала, что способна испытывать к Эсмеральде какие-то дружеские чувства. Но именно в этот момент я осознала, что на самом-то деле мы с ней друг другу не чужие. Семь лет в одном классе и в одной спальне – не так уж и мало. Даже шесть – ведь сейчас я там уже не появляюсь. Дружбой это не назовешь – для дружбы должны быть какие-то общие интересы, схожесть характеров... у меня с ней этого и близко нет. И ни с кем из Бобатона нет. Как назвать то, что я к ней испытываю и, похоже, что она испытывает ко мне? Привязанность? Пожалуй. Одноклассница, все-таки... И, разумеется, ни во что ее вмешивать не собираюсь. Темному Лорду только Эсмеральды и не хватает, с ее-то характером. Эсмеральда некоторое время наблюдает за моим мыслительным процессом, а потом невпопад спрашивает: – А знаешь, почему я в Румынию не хочу ехать? Там моря нет. – Есть там море, – возражаю я, все еще продолжая обдумывать полученную информацию. – Там где Влад живет – нет. Да и разве это море? Ты еще скажи, что в Англии море! Вот тут я могу Эсмеральду понять. По сравнению со Средиземным все остальные моря кажутся пресными. Но я бы Барти и Рину ни на какое море не променяла. Даже на Средиземное. Эсмеральда усмехается, глядя на меня, и делает мне ручкой. – Пока, Розье! – Пока, – говорю я и вслед за Эсмеральдой медленно направляюсь в холл.
assidi: Я был почти уверен, что меня раскрыли. «Почти» – потому что оставался слабый шанс на то, что мои предчувствия меня обманывают и никто не в состоянии сделать выводы из множества очевидных вещей. Но это вряд ли. Я столько раз уже прокололся, что даже удивительно, что я до сих пор не в Азкабане. А ведь пожизненный Азкабан – это самое меньшее, что мне светит... Дамблдор, конечно же, делал вид, что ничего не происходит. Разговаривал со мной, не выказывая ни малейшего сомнения в том, что я его старый друг Аластор Хмури. Но я почти видел, что он уже давно обо все догадался. Не только о том, что Хмури поддельный, но и о том, кто скрывается под его личиной. Порою мне казалось, что он вот-вот скажет: «Ну, Барти, брось притворяться, давай поговорим откровенно». Разумеется, он этого не говорил, и, разумеется, я никак не давал понять, что я – это не Хмури. Да и общался с Дамблдором и другими преподавателями Хмури, а не я. А мой Хмури неотличим от настоящего. Я в этом уверен. Тяжелее всего было не то, что меня раскрыли, а то, что об этом все молчали. Меня в любой момент могли схватить за руку и отправить в Азкабан, но это как раз не было самым страшным. Честное слово, после ареста я вздохнул бы с облегчением – хоть какая-то определенность! Прямо хоть иди и сознавайся. Но это было бы сущей глупостью. Пока есть какой-то шанс выполнить задание Лорда, я должен из кожи вон выпрыгнуть, но сделать. Хотя как раз выпрыгивать из шкуры Хмури мне и нельзя. Если бы не Бетти, я, наверное, сошел бы с ума. Мне нужна была хоть чья-то поддержка, чтобы хоть один близкий человек был рядом... Конечно, Темный Лорд всегда со мной, даже если он и не рядом, но сейчас я не рисковал ему даже написать. И потом, Бетти – это другое... Пусть я ей всего и не рассказал, но с ней я могу быть откровенным. И она меня любит... Хмури надо мной издевается, говоря, что я идиот, что не верил в это раньше. Ну да, идиот, согласен. Еще к кому-то ее ревновал, к какому-то Бэгмену... Кто он такой? У него за душой ничего нет, он только и умеет, что болтать ни о чем! Но увидимся ли мы с ней еще раз? Назначать встречу в Хогвартсе больше не стоит. У нее экзамены, у меня тоже, надо сосредоточиться и сделать последний рывок... Знать бы еще – куда. Я не могу пренебречь своим долгом ради Бетти, как бы я ее ни любил. Я сделаю то, что должен сделать, даже если мне предстоит погибнуть. Даже Азкабан – это еще не самое страшное. Самое страшное – если я туда попаду раньше, чем Поттер попадет к Лорду. А так – Лорд меня вытащит. А может, еще удастся сбежать, улучив момент во всеобщей суматохе, которая наверняка поднимется после исчезновения Поттера. В моем кабинете есть запасной портключ на кладбище Литтл-Хэнглтона. Я сделал его еще в августе, для тренировки. Брать с собой не рискну, боюсь активировать раньше времени, но если мне удастся добраться до своего кабинета... Я не уверен, что удастся. Я ни в чем не уверен. Бетти была полна радужных надежд, и я не мог ее разочаровывать. Шанс, что я останусь в живых, был таким малым... Но как я ей это скажу? Она уже начала подбирать наряды для нашей свадьбы – я видел ее с журналом, с которого улыбалась розовощекая девушка в свадебном платье. А я боялся даже думать об этом. Боялся спугнуть надежду на счастье. Я ведь его недостоин. После стольких лет мучений и одиночества... Экзамены перед третьим туром были как нельзя к лучшему. Я мог предоставить возможность действия Хмури, а сам удалиться в глубины сознания и ни о чем не думать. Как под Империусом. Правда, по ночам мне часто снилась Бетти... И очень хорошо, что она никогда этого не узнает. Но обычно я так уставал, что мне было уже не до снов. Дни шли за днями, и я начинал думать – а вдруг все обошлось? Вдруг обо мне все забыли? Жизнь в школе текла своим чередом, как будто не было ни Турнира, ни убийства Крауча. Студенты были озабочены исключительно экзаменами, кроме, разве что, участников Турнира. Поттер тренировался в заклятьях в компании своих друзей. Вот и хорошо. У него есть неплохой шанс добраться до кубка, а если я ему еще и помогу, то этого шанса не будет больше ни у кого. Но порою, когда я вечером возвращался в кабинет и ждал прекращения действия оборотного зелья, меня посещали мысли о том, что затишье – кажущееся. Дамблдор просто дает мне возможность спокойно принять экзамены. Раз я взялся изображать преподавателя – изволь соответствовать. Хмури, который в сундуке, в школьную жизнь уже включиться не сможет, а хорошие преподаватели защиты от темных искусств здесь редкость. Когда мне становилось особенно тяжело, я перечитывал письма Бетти. Особенно два последних, где она категорически заявляла, что никаких разрешений от родственников, опекунов и так далее мы спрашивать не будем, и тем более не будем ждать Беллу из Азкабана. И что она уже подобрала платья себе и Рине, а если мне не понравится, мы можем вместе посмотреть каталог, чтобы я выбрал то, что мне по вкусу. Я не мог читать это без улыбки. Милая Бетти... Она-то верит в то, о чем пишет. А я? Я не знаю даже, доживу ли до следующего дня... Я начинал ловить себя на том, что уже не так жду встречи с Беллой, как год назад. Тогда я знал, что то, что я делаю – для Лорда и для нее. А сейчас? Что она скажет, глядя на нас с Бетти? Вдруг она решит, что я не пара ее дочери? Сейчас-то я понимаю, что она относилась ко мне с явным снисхождением... Впрочем, я уже ничего не понимаю. Последнее письмо Бетти я написал в день перед третьим туром. Сначала хотел опустить его в дупло, а потом посмотрел на карту и обнаружил, что они с Айрин сидят на берегу озера, а больше никого поблизости нет. И зачем тогда идти к дереву? Я сложил письмо самолетиком, как и прежде, и отпустил в полет. Бетти, еще не развернув письмо, вскочила с травы, порываясь бежать ко мне. Первым моим желанием было рвануться ей навстречу... но Хмури меня остановил. «Ты с ума сошел, Барти? Хочешь, чтобы она меня увидела и подумала, что я тебя выследил?» Действительно. Я не могу подвергать риску ни себя, ни Бетти. Мне надо пережить еще завтрашний день. И, может быть, уже через два дня я смогу снова ее обнять... Или не смогу уже больше ничего. Но об этом лучше не думать лишний раз, чтобы не накликать беду.
Malice Crash: Наконец-то! Респектище!
assidi: Malice Crash Спасибо :) Окончание будет скоро. Он уже дописан, осталось только вычитать самой и послать бете...
Malice Crash: Ура! Жду с нетерпением!
assidi: Глава 26 На мое счастье Рина была в гостиной Слизерина одна. Делала вид, что читает. Едва я влетела в гостиную, она тут же вскочила: – Что ты так долго? Я падаю в кресло и на едином дыхании выкладываю весь разговор с Эсмеральдой. Рина внимательно слушает, не задав ни единого вопроса. Только хмурится и задумчиво стучит пальцами по подлокотнику кресла. Я не выдерживаю: – Рина! Ну что ты молчишь? Ты мне можешь сказать, что это значит – тот, кого я люблю, и тот, кого я ненавижу – одно и то же лицо? Что вообще за манера так туманно выражаться? Рина пожимает плечами. – По-моему, не туманно, а весьма определенно. Кого ты любишь? – Я много кого люблю. Даже Драко, хоть он и ведет себя иногда, как идиот. – Она не это имела в виду. Ну конечно, не это. Но мне почему-то сразу трудно было об этом сказать... – Ты знаешь, кого. Барти Крауча-младшего. Только я не понимаю... Она перебивает: – А кого ненавидишь? – Хмури! – выпаливаю я и вопросительно смотрю на Рину. – Ну вот! – радостно произносит она. – Что «вот»? – до меня все еще не доходит. А может, уже дошло, но я оттягиваю этот момент как можно дольше. – Барти – это и есть Хмури! Ты обратила внимание, что он постоянно таскает с собой фляжку? У него там оборотное зелье! – Бред, – вяло возражаю я. Я ведь не верила в оборотное зелье. Пить его каждый час в течение всего учебного года... Я бы не выдержала. Барти сильнее, чем он кажется на первый взгляд. Он выдержит. Но Хмури... В это невозможно поверить! Просто невозможно! – Совсем не бред! – возражает Рина. – Я тебе больше скажу. Перед самым началом учебного года на Хмури кто-то напал. Об этом в «Пророке» писали, в Министерстве был скандал по этому поводу. Все считают, что никто на самом деле не нападал, Хмури это померещилось, потому что он старый параноик. Но в том-то и дело, что его в этот самый день подменили! Бесшумно не удалось, но все знают, что Хмури параноик и не воспринимают его всерьез. Я молчу. В голове не укладывается. Барти и Хмури... как они могут быть одним и тем же? У Эсмеральды все сбывается... но почему у нее должно сбыться и на этот раз? – Ты веришь Эсмеральде? – с вызовом спрашиваю я. – Я верю не только Эсмеральде. Логике я тоже верю. – Где ты тут видишь логику? – Вспомни, как вы с Хмури боггарта в подземельях искали. Ты уверена, что это был твой боггарт? Ты же не была в Азкабане! – Ну и что? Я достаточно о нем думала! – Но ты никогда не видела дементора! Ты не можешь представить его так зримо! А он может! А ведь Хмури тогда и вправду вел себя очень странно. Ни слова мне не сказал, чаю предложил... Представляю, как его трясло. Только тогда я это не заметила – не до того было. Это что же выходит – Барти постоянно третировал меня на уроках, я сидела у него на этих дурацких отработках, и при этом он ни словом, ни взглядом не дал понять, кто он такой! Кричал на меня как ни в чем не бывало, а потом шел в свой кабинет и писал мне письма! – Слушай, Рина, – начинаю я несколько растерянно, но дальше мой голос становится все увереннее, – но Хмури ведь меня ненавидит! Я ни на минуту в этом не сомневалась! – Ты же подозревала, что он в тебя влюбился и к Бэгмену ревновал! – Ну знаешь, я думала, что он не в том смысле в меня влюбился. Я думала, он поиздеваться надо мной хотел. Как когда-то над мамой... – я обрываю фразу, но Рина и так понимает, что я имела в виду. Некоторое время она молча смотрит на меня, потом медленно, взвешивая каждое слово, начинает говорить: – Хмури и должен тебя ненавидеть, а Барти должен был действовать так, чтобы никто не заподозрил подмены. Ты понимаешь, что аврор Аластор Хмури, к тому же страдающий паранойей, не может проявлять симпатию к дочери Беллатрикс Лестранж! – Ага, значит, унижать на каждом шагу он меня может! – я почти кричу. Рина делает предостерегающий жест рукой: – Не ори! Ты думаешь, ему не было тяжело? Это нам с тобой не надо притворяться! А ему приходилось любить то, что он ненавидит, и наоборот. Я вспоминаю, как он таращился на меня в первый вечер. Эсмеральда сказала «влюбился»... и ведь права была! Я его тогда испугалась – и немудрено было, с такой-то внешностью! Думала, что он меня ненавидит... Драко тоже кричит на всех углах, как он Поттера ненавидит. Впрочем, кузен тут ни при чем, он маленький и глупый... – Рина, – спохватываюсь я, – а зачем он тогда Драко в хорька превратил? – Я думаю, у него не особо много поводов любить Малфоев. Люциус ведь после падения Темного Лорда мигом на сторону Министерства переметнулся, заявив, что был под Империо и все такое. Думаешь, тетя Беллатрикс от хорошей жизни пошла пытать авроров? – А Драко-то тут при чем? – Но ты ж ему съездила по физиономии однажды! – Но хорек – это уже слишком! – Для Барти – не слишком. Ты не забывай, что после Азкабана и «Империо» можно всякое чувство меры утратить. Рина всему найдет разумное объяснение. А мне до сих пор трудно поверить в то, что Барти – это Хмури. То есть Хмури – это Барти. Кого я ненавидела целый год? Кого я хотела приложить об стенку и проклясть так, чтобы никогда больше встать не мог? Получается, что все это был обман? – Погоди, Рина, а как же карта? Барти ведь показывал мне на ней Хмури! Тот спокойно себе спал в своем кабинете! – Именно в кабинете? А у него в кабинете есть где спать? Я непонимающе гляжу на Рину. Когда мы с Барти смотрели на карту, я не задавалась таким вопросом. Хмури сидит в своем кабинете – и этого достаточно. Но спать там и правда негде, не на столе же, заваленном вредноскопами и студенческими сочинениями! Так что же он там делал? – Негде, – растерянно отвечаю я. – Но если Барти – это Хмури, что же там делал Хмури? – Я думаю, что настоящего Хмури Барти прячет в своем кабинете. То есть в его кабинете. – Где он его прячет? В шкафу, что ли? Я же у него порядок наводила, все по местам расставляла, каждый уголок от пыли протерла и никакого Хмури не нашла! – Он мог его во что-нибудь превратить... – В хорька! – радостно подхватываю я. – Не обязательно в хорька. Либо спрятать туда, куда ты не добралась... – У него там под окном большой сундук стоит... – вспоминаю я. И тут же радостно продолжаю: – Точно! Как раз в том углу мы Хмури и видели! Он в сундуке сидит! Так и ему и надо, пусть знает, как в Азкабан сажать кого ни попадя! Мы смеемся, весело глядя друг на друга. Ну что же, Хмури можно не мстить – Барти уже за нас ему отомстил. – Но что дальше делать? – спрашиваю я. – Эсмеральда сказала – следить за ним неотступно... Рина, а может, пойти сейчас к нему и во всем признаться? – Нет, – качает головой Рина, – этого делать как раз и не стоит. Нельзя ему мешать! Да, – спохватывается она, – пока ты с Эсмеральдой разговаривала, я вот что получила. – И она протягивает мне сложенную вчетверо записку. «Перед ужином сходите к нашему дереву, там будет для вас кое-что». – Это он! – выдыхаю я. – А как он прислал тебе записку? Ты его видела? – Как я могла его видеть? Он, скорее всего, под мантией был. Я шла в гостиную, и вот... – Она показывает рукой на записку. Перед тем как отправиться к дереву, мы поднялись в спальню и Рина дала мне свою запасную черную мантию. Чтобы не выделяться. Меня, конечно, все в лицо знают, но в хогвартской мантии с толпой смешаться проще. Вдоль опушки Запретного леса, прячась за деревьями при каждом шорохе, мы пробрались к условленному месту. Пока Рина смотрела по сторонам, готовая меня предупредить в случае опасности, я сунула руку в дупло и достала оттуда что-то серебристое и струящееся... Мантия-невидимка! В нее было что-то завернуто. Та самая книжка о войне с Темным Лордом, что я переводила для Хмури. Нет, книжка та же, но экземпляр другой, на обратной стороне обложки было написано «Барти Крауч». Непонятно, старший или младший. – Зачем он мне это прислал? – растерянно спросила я у Рины. – Он ведь так и не сделал тебе подарок на день рождения! – Да мне не нужны никакие подарки! Он с ума сошел! Отдал мне мантию, а как сам будет выкручиваться? – Ему лучше знать, понадобится ему мантия или нет. Если он ее отдает – значит, знает, что делает, – ответила Рина, беря меня за руку. – Успокойся, Бетти. Все равно больше уже ничего не сделать – ни ему, ни нам. Мы, начинающие волшебницы, мало что можем против взрослых магов. Но кто знает, может, эта мантия – как раз и есть шанс ему помочь. В Большом зале я немного успокоилась и принялась украдкой рассматривать Хмури, сидящего за преподавательским столом. С трудом верилось, что это и есть Барти. Вид такой же страшный, как и обычно. Он посмотрел на меня очень злобно, и я тут же отвела глаза. Как это может быть Барти! Это же невероятно! Барти не станет на меня так смотреть! Но если подумать, как говорит Рина... Он ведь мне ничего особо страшного не сделал. Даже за нападение на Крауча после первого тура. Он, конечно, никогда бы не доказал, что это я, но по прежним меркам одного подозрения хватило бы, чтобы отправить нас с Риной в Азкабан. А так – я получила всего лишь прогулку по подземельям в поисках боггарта, а Рина не получила ничего, о ней и речи не шло. А сколько раз мы с ним оставались наедине в его кабинете! Он мог сделать со мной все, что угодно, но не сделал ведь! А за тот пузырек с зельем, что он у меня отобрал на Святочном балу, мне вообще ничего не было! Хотя за попытку отравить преподавателя по защите от темных искусств мне светил если не срок в Азкабане, то неделя отработок точно! А как он то подчеркнуто не обращал на меня внимания, то общался почти дружелюбно, то вдруг начинал ревновать к Бэгмену... Я-то думала, что для Хмури такие перепады настроения нормальны! Он мог ненавидеть моих родителей, но лично я ему ничего не сделала! Ну, если не считать Крауча. Могла бы и раньше догадаться. Рина же догадалась. Но Рина столько не общалась с Хмури, сколько я. Хмури вел себя так естественно, и так непохоже на Барти, что, даже что-то заподозрив, я не поверила бы в свою догадку! Если бы не Эсмеральда... Я посмотрела в сторону стола Равенкло. Эсмеральда что-то горячо втолковывала Виолетте. Та улыбалась как-то очень испуганно и с опаской косилась на Флер. Боятся за нее? Эсмеральда же сказала, что Флер ничего не грозит. Влад и Зденек сидели напротив меня, спиной к равенкловскому столу, и тихо о чем-то говорили. Зденек выглядел непривычно серьезно, а Влад – просто мрачно. Я поймала себя на том, что мне становится его немного жалко. Нашел с кем связаться – с Эсмеральдой! Да я бы на ее месте уехала в Румынию, не задумываясь! А она придумывает всякие отговорки – то Влад ее зарежет, то в Румынии моря нет. Да разве Влад способен кого-то зарезать? Скорее я сама Эсмеральду зарежу за такие подозрения! Праздничный ужин наконец-то закончился, и Дамблдор предложил всем идти на поле для квиддича. Мы с Риной затесались в толпу слизеринцев, по дороге отшив Драко, который пытался опять заявить что-то насчет Поттера. Но я посмотрела на него так злобно, что он тут же заткнулся и отошел. Зато рядом с нами оказался профессор Снейп и, когда мы заняли места, уселся прямо слева от меня. Против Снейпа я ничего не имею но при нем свободно говорить с Риной не получится. И лучше всего сделать вид, что для меня в третьем туре нет ничего интересного и ничего я от него не жду. Пока что действительно ничего интересного не было. Чемпионы вошли в лабиринт – первыми Поттер с Диггори, затем Крам и последней – Флер. Преподаватели – Хмури, МакГонагалл, Флитвик и Хагрид остались патрулировать лабиринт снаружи. Пока что я не видела ни каких-либо действий со стороны Барти (если там действительно был Барти), ни опасности, ему угрожающей. Да при чем тут вообще этот Турнир? Какое отношение к нему имеют Темный Лорд и Барти? И что за ритуал, который упоминала Рина? Вслух я этого, конечно, не говорю, а говорю другое: – И какой смысл сидеть на этих трибунах, если все равно ничего не видно? Особенно в этой темноте? Действительно – если бы не вечер, может, сверху и можно было что-то разглядеть. А так – стены живой изгороди в лабиринте сливались в одно темное пятно и лишь посередине что-то слабо светилось. Наверное, тот самый Кубок. – Зато в хорошей компании! – подчеркнуто воодушевленно отзывается Рина. Я кошусь на Снейпа. Да, хорошая компания, ничего не скажешь... Слизеринский декан сегодня мрачен, как никогда. На меня лишь едва глянул и никак не отреагировал на то, что я переоделась в хогвартскую мантию. Ни о чем серьезном говорить было нельзя, но и о пустяках не получалось. – Рина, а представь себе, как я доберусь рано или поздно до какого-нибудь приема у Малфоев. Как они все будут на меня смотреть! – Если им будет до тебя, – глубокомысленно замечает Рина. Впрочем, да. Если Темный Лорд вернется, Упивающимся смертью будет уже не до меня... Пытаюсь найти нейтральную тему, но у меня ничего не получается. – А Бэгмен, видела, даже ни разу на меня не глянул! – Тебя это огорчает? – Наоборот! Раньше я хоть Хмури могла подразнить, а теперь кого дразнить? Рина предостерегающе поднимает палец к губам. Да, при Снейпе свободно не поговоришь! Бэгмен и вправду меня не заметил. Может, из-за того, что я поменяла мантию, а может, ему просто было не до того. Объявив имена чемпионов, он стал рассказывать о препятствиях, поджидающих их в лабиринте, но я пропускала все мимо ушей. И очнулась только на фразе: – Флер Делакур выбывает из игры! Сейчас судьи Турнира выяснят, все ли с ней в порядке... Я чуть не вскочила со своего места, но Рина дернула меня за мантию. И правильно – все равно бы я ничего не увидела в этой темноте. – Что с ней? Ее там никто случайно не прикончил? – Нет вроде, – как-то неуверенно говорит Рина. Как бы я ни относилась к Флер, мне вовсе не хочется, чтобы ее прикончили. Она мне одноклассница все-таки... К счастью, Бэгмен объявляет, что Флер жива, просто пострадала от какого-то непонятного заклятия и сейчас будет отправлена в Больничное крыло. Мы с Риной вздыхаем с облегчением. Хмури я отсюда не вижу. Вижу, что кто-то ходит по краю лабиринта, но в такой темноте даже Хагрида от Флитвика не отличишь. Проходит еще какое-то время, и из соревнований выбывает Крам. Вот это уже совсем странно. Мы с Риной были уверены, что Крам куда сильнее Поттера, Зденек о нем чего только не рассказывал... Зденек, конечно, любить приврать, но не тогда, когда речь идет о Краме. Я шепчу на ухо Рине: – Эсмеральда давно еще говорила, что Флер не должна победить в Турнире. Она и не победила. Но что же тогда ждет победителя и при чем тут Барти? – Подождем, – отвечает Рина. – До окончания тура... – Да сколько можно ждать! – не выдерживаю я. – Может, уже пора спуститься? Как можно следить с такой высоты? – Тише ты! – шикает Рина, и мы замолкаем. До следующего объявления Бэгмена о том, что Поттер с Диггори блестяще обошли все препятствия, вдвоем взялись за кубок и пропали. – То есть как это пропали? – в полный голос вопрошаю я и смотрю на Снейпа. У Снейпа лицо совершенно непроницаемое, как будто исчезновение Поттера его не касается. – Так не должно быть, – шепчет мне Рина. – Что-то не так. И Флер с Виктором слишком быстро из соревнования выбыли... – Пойдем! – снова вскакиваю я. – Да сиди ты! – Рина резко усаживает меня на место. Снейп смотрит в нашу сторону, но мы тут же резко отворачиваемся. Рина может доверять Снейпу сколько угодно, но в глаза ему лучше сейчас не смотреть. Прямо под нами собираются какие-то темные фигуры со светящимися красными звездами на шляпах. Так это и есть преподаватели, патрулирующие лабиринт! Теперь, когда они достаточно близко, я уже могу отличить Хагрида от Флитвика. – Вот Хмури, видишь? – шепчет мне Рина. Действительно, он стоит немного в стороне от остальных. Лица, конечно, не видно. Что он там делает, о чем думает – непонятно. К ним спускается Дамблдор – этого можно узнать даже в темноте, о чем-то говорит с МакГонагалл... Снейп как сидел с бесстрастным лицом, так и сидит. Мы с Риной не сводим глаз с Хмури. Барти это или не Барти – уже неважно. Все равно больше следить не за кем. Не за Снейпом же! Проходит, наверно, с полчаса, а то и больше, как Снейп перестает изображать из себя статую слизеринского декана, хватается правой рукой за запястье левой и издает какой-то неопределенный звук. Мы с Риной синхронно поворачиваемся и вопросительно смотрим на него. Декан нас не замечает. Все так же продолжая держаться правой рукой за левую, он вскакивает с места и устремляется вниз – туда, где преподаватели что-то оживленно обсуждают. – Ну и как это понимать? – произношу я. Рина качает головой. – Понятия не имею. Теперь, когда Снейпа нет, можно говорить свободно, тем более что в ровном гуле голосов нас никто и не расслышит. Но как раз говорить-то и не хочется. Если сейчас Барти раскроют, то мы не сможем ничего сделать – рядом с ним и Дамблдор, и МакГонагалл, и Снейп... И никакая мантия-невидимка нам не поможет. Преподаватели стоят темной кучкой на краю лабиринта, теперь Хмури уже не в стороне, а в самом центре группы, что-то горячо втолковывает Снейпу... Чего они ждут? И чего ждать нам? Неожиданно Рина хлопает себя по лбу. – Бетти! Я поняла, почему Снейп за руку схватился! – И она повторяет его жест. Я недоуменно смотрю на Рину. – У него там Черная Метка! – Что? – Это знак Упивающихся Смертью. Помнишь, ты подслушала, как Малфой с Эйвери говорили про Метку? – И что? – А то что Метка – знак связи с Темным Лордом! Раз Снейп так резко за нее схватился... – Значит, Темный Лорд где-то здесь? – заканчиваю я и оглядываюсь. Нет, никакого Темного Лорда поблизости не видно. – Не здесь. Зачем ему появляться здесь, если он может позвать своих сподвижников через Метку? Я смотрю на Рину, пытаясь осознать сказанное. Осознается оно пока что плохо... – А у Барти эта Метка есть? – Думаю, что да. – Тогда что же он за руку не хватается? Рина смотрит на меня снисходительно. – Во-первых, он в облике Хмури не может за Метку хвататься. Во-вторых, он, в отличие от Снейпа, этого ожидал. Правильно. Он сделал то, чего добивался весь этот год. Что именно и как – пока еще неясно, но сделал. – Рина! – спохватываюсь я. – Что мы сидим? Надо спуститься хотя бы! Но мы не успеваем даже подняться – рядом со мной на освободившееся место плюхается донельзя возбужденный Драко. – Вы слышали? Поттер пропал! Бетти, как ты думаешь, что с ним? Рина обрывает его: – Драко, чем зря гадать, иди в гостиную и свяжись по камину с родителями. – Зачем? – Кузен не понимает, в чем дело. Это я понимаю – если Темный Лорд вернулся, то Люциус Малфой об этом должен знать! – А Поттер... – Поттер, скорее всего, мертв уже, – перебивает его Рина. – Как мертв? Все возбуждение разом слетает с Драко, он бледнеет и становится снова маленьким обиженным мальчиком... Нет, не снова! Все, что я видела раньше – это была игра в строгую старшую сестру и глупенького маленького братишку, – игра, которая устраивала нас обоих. А сейчас Драко испугался по-настоящему, так, что действительно стало страшно за него. Барти превратил его в хорька. А что с ним может сделать Темный Лорд? Да ничего не сделает! Мы с Барти за него заступимся, Драко-то ни в чем не виноват! – Давай, – говорит Рина. – Беги скорее. Драко не успевает ни выполнить приказ Рины, ни возразить – внизу что-то происходит. Что – мы поначалу не можем понять. Преподаватели собираются тесным кругом вокруг кого-то, неясный ропот ползет вверх по трибунам и сидящие постепенно устремляются вниз. Мы тоже вскакиваем. – Что случилось? – задаю вопрос в пространство. И кто-то отвечает мне: – Он мертв! – Кто? – переспрашиваю я. – Диггори! Седрик Диггори мертв. А Поттер? Поттер, судя по всему, жив. Сквозь на мгновение открывшийся просвет в толпе я вижу его мертвенно бледное лицо. Он что-то говорит, но в шуме голосов его не слышно. Но почему Диггори? Впрочем, нам не до размышлений. Мы пытаемся сквозь толпу разглядеть Хмури. И уже совсем отчаиваемся, как вдруг что-то толкает нас и мы видим, как Хмури, держа под руку Поттера, пробирается к выходу с квиддичного поля. Мы с Риной понимаем друг друга без слов – я достаю мантию-невидимку, мы укрываемся ею вдвоем и направляемся за Хмури и Поттером. Драко потерялся где-то в толпе и не заметил нашего исчезновения. Вдвоем под мантией мы идем крайне медленно, но и Хмури с Поттером быстро идти не могут. Поттер тоже хромает: не иначе как где-то повредил ногу. Где, интересно? Хмури, к счастью, не оглядывается. Я так и не узнала, может ли он видеть сквозь мантию-невидимку, но ему, скорее всего, не до этого. Зачем Барти уводить Поттера? Да и точно ли это Барти? Впрочем, кто бы это ни был, мы все делаем правильно. Если это Хмури, он мог выследить Барти и мы можем о нем узнать. А если это Барти... Рине хорошо с ее логикой. А мне до сих пор трудно поверить, как Барти мог меня любить и ненавидеть одновременно! Мы медленно подымаемся к кабинету Хмури. До боли знакомая дверь. Я было направляюсь в нее вслед за Хмури, но Рина меня одергивает. И вовремя – Хмури так быстро захлопывает дверь, что в лучшем случае с нас сорвало бы мантию-невидимку. А в худшем – даже предполагать боюсь, такой массивной дверью можно все мозги вышибить. Те, которые остались... – И что теперь делать? – Ждать. – Ответ Рины предсказуем, но этим и неинтересен. Сколько можно ждать? – Чего ждать, Рина? Зачем он там заперся? Он же сам себя в ловушку загнал! А если сейчас Дамблдор сюда прибежит? – Тише! – шипит Рина. – Накличешь! Из кабинета не слышно ни звука. Что Барти там делает? Если это, конечно, все-таки Барти. Может, мы зря тут торчим? Мне кажется, что прошла уже целая вечность. Я сообщаю об этом Рине. Та качает головой. «Не больше десяти минут», – шепчет она мне. По лестнице слышны торопливые шаги сразу нескольких человек. Мы с Риной инстинктивно вжимаемся в стенку, хотя под мантией нас бы никто и не увидел. Но никто и не пытается увидеть. Дамблдор, Снейп и МакГонагалл подходят к кабинету Хмури... Алая вспышка, и дверь с треском и грохотом разлетается на части. Я закрываю глаза руками. Вот и все... Он же мог бежать! Зачем он потащил Поттера к себе в кабинет, откуда нет выхода? – Бетти, – шепчет мне Рина. – Стой спокойно. Эсмеральда сказала – у нас есть шанс. – Против трех преподавателей? – Когда они уведут Гарри, вряд ли они останутся тут втроем... Какие же мы с Риной идиоты! Надо было догнать их по дороге, Поттера оглушить, а с Барти договориться! Втроем мы бы справились! А теперь остается только стоять здесь и ждать... Мы стояли у самых дверей кабинета, а поскольку дверей больше не существовало, то мы могли слышать все, что там делается. Как Дамблдор говорил с Гарри, как он допрашивал Барти с помощью веритасерума... Голос Барти был совершенно неживым... Влияние зелья? Или оглушающего заклятия, которым его шарахнули сразу трое? Хорошо, хоть про меня ничего не сказал. А Дамблдор не спросил. Если бы спросил – может, я бы и не выдержала. Дамблдор увел Гарри, а пришедшая с носилками мадам Помфри унесла Хмури. Настоящего Хмури. К счастью, он был без сознания и без волшебного глаза. Двух Хмури я бы не перенесла. Как раз когда Помфри, левитируя перед собой носилки, вышла, мы с Риной переглянулись и тихо проскользнули в кабинет. Барти сидел, прислонившись к стене, безжизненно опустив голову на плечо. Его тело обвивали веревки. Рядом с ней сидела Винки – домовой эльф Краучей. А напротив стояла МакГонагалл с поднятой палочкой. И что с ней делать? Оглушить? Барти, кажется, без сознания. Что они с ним сделали? «Стой», – предостерегающе подняла палец Рина. Я дернула головой – как можно стоять, действовать надо! Рина закусила губу, что-то просчитывая. Да что тут можно решить? Тут уже ни логика, ни прорицания не помогут. И тут со стороны коридора послышались шаги. Мало было одной МакГонагалл! – Минерва! Министр магии Корнелиус Фадж стоял в дверном проеме и с любопытством взирал на открывшуюся ему картину. В отличие от МакГонагалл, вид у него был самый обыденный, и я подумала, что если Фадж сейчас захочет допросить Барти наедине, то у нас есть шанс. Министра, в отличие от преподавателя трансфигурации, не жалко. – Я связался с Министерством, и сейчас мне пришлют дементора для охраны. Что? Дементора тут только не хватало! Рина берет меня за руку и тихонько сжимает ладонь. Лучше уж МакГонагалл, чем дементор... Я не знаю заклинания, которое отгоняет дементоров! Точнее – знаю только теоретически, а с первого раза без практики никогда не получается! – Корнелиус, а вам известно, что директор еще в прошлом году говорил, что не потерпит дементоров в своем замке? – Существуют установленные министерством правила! – возмутился Фадж. – Опасного преступника должны охранять дементоры! Если вы в Хогвартсе не соблюдаете законов, это не значит, что они не существуют! И он повернулся, направляясь в глубь коридора. – Корнелиус, постойте! – Все еще держа в руке палочку, МакГонагалл выбежала за ним. – Я не позволю вам... Что именно она не позволит, мы уже не расслышали. Я рывком сорвала мантию и бросилась к Барти. – Эванеско! Веревки исчезли, но Барти все так же продолжал сидеть неподвижно. – Эннервейт! – выкрикнула Рина. Веки Барти дрогнули, но он не очнулся. Тогда я стала перед ним на колени и подкрепила заклинание крепким поцелуем. Барти открыл глаза и ошарашенно посмотрел на меня. – Бетти? Что ты здесь делаешь? Уходи! – Идиот! – с чувством произношу я. – Вставай давай, быстро! Эльф у наших ног открывает глаза и смотрит на нас с неописуемым ужасом. – Винки, молчи! – произносит Барти. – Постой у двери, – добавляю я, – посмотри, не возвращаются ли они. Винки испуганно смотрит на Барти, и тот кивает, подтверждая мои слова. – Барти, у тебя еще оборотное зелье осталось? – спрашивает Рина, наблюдая, как Барти тяжело поднимается, опираясь на мою руку. – Зачем тебе? – с подозрением спрашиваю я. – Я выпью зелье и останусь здесь вместо него! А вы уйдете под мантией-невидимкой. – С ума сошла? – я почти кричу. – Нет, ты вправду идиотка! – Мы втроем под мантией не умещаемся! – Тогда превратим Барти в хорька и уйдем! Барти слабо улыбается: – Не надо в хорька... В верхнем ящике стола, в шкатулке – портключ... – А твой стол у меня руку не откусит? – спрашиваю я, вспоминая, как наводила порядок в этом кабинете. Знала бы я, с кем имею дело... Опираясь на мою руку, Барти подходит к столу и достает оттуда шкатулку Я откидываю крышку – внутри лежит серебряная статуэтка девушки в длинном платье. – Рина! Что ты там делаешь? Рина занята чем-то совершенно странным. Вместо того, чтобы подойти к нам и взяться за портключ, она подтаскивает стул к тому месту, где только что сидел связанный Барти, и отходит на шаг, доставая палочку. – Не мешай! – отмахивается она. – Ты с ума сошла? – повторяю я. – Сейчас здесь будет Фадж с дементором! Рина только машет левой рукой, правой поднимая палочку. Ладно, если она считает, что необходимо делать что-то еще, пусть делает, в конце концов, кто тут из нас голос разума? Уж точно не Барти – он и на ногах-то еле стоит. Какое заклинание произнесла Рина, я не слышала – она произнесла его про себя. Но очертания стула подернулись дымкой, он как-то странно вздрогнул... и начал меняться. Несколько секунд и перед нами у стены сидит точная копия Барти. Одно отличие – в глазах никакого выражения. Барти широко раскрывает глаза. – Двадцать баллов Слизерину! Рина только усмехается, любуясь своей работой. Интересно, начислят нам эти двадцать баллов или нет, после того как Барти разоблачили? – Веревки не забудь! – напоминаю я. Пока Рина наколдовывает веревки, я оглядываюсь на караулящую у двери Винки. Очень вовремя – ее глаза наполняются ужасом, а из горла раздается сдавленный писк. – Рина! Скорее! Не так-то просто кричать вполголоса, да еще когда из коридора ползет какой-то леденящий холод. Там что – кто-то окно открыл? Да для такого мороза надо не то, что окно – полстены снести, причем за стеной должна быть зима и отнюдь не французская! Почему-то становится не только холодно, но и темно, хотя лампы под потолком никуда не делись. Какой-то сгусток мрака ползет все ближе и ближе, заполняя собой не только пространство кабинета, но и душу... Барти на грани обморока, Рина только что закончила с веревками, но с места сдвинуться не может и только беспомощно смотрит на меня. Да что же это такое! Опять все должна делать я! – Беритесь за портключ, быстро! – ору я, стараясь перекричать нарастающий шум в ушах. – Рина! Барти я беру за руку, потому что сам он уже действовать не в состоянии. Рина наконец-то спохватывается и кидается к нам. – На счет три: раз, два... Дементор уже совсем близко, на расстоянии вытянутой руки... даже уже и не вытянутой, ему и шага не надо делать, чтобы прикоснуться к нам, а я к нему ближе всего и начнет он с меня... – Три! Мы одновременно касаемся статуэтки. Пол уходит из-под ног, леденящий холод сменяется нестерпимым жаром, гул в ушах достигает критической точки... и внезапно все прекращается. Я падаю на Рину, на мне сверху – Барти, кажется, все-таки потерявший сознание. Под нами – мокрая от росы трава, над нами звездное небо... Несмотря на ночь, здесь гораздо светлее и теплее, чем минуту назад, в кабинете с дементором. – Слезь с меня! – недовольно ворчит Рина. Спихиваю Барти и поднимаюсь сама. Рина отряхивается и смотрит на меня с изумлением, еще не веря, что нам удалось спастись. – Что с Барти? – Сейчас в чувство приведем. Барти приводим в чувство уже испытанным способом – сначала Эннервейтом, а потом поцелуем. Одного поцелуя нам явно мало, несмотря на то, что Барти приходит в себя достаточно быстро. К реальности нас возвращает смех Рины. – Что такое? – Я оборачиваюсь с нарочито обиженным видом. – Может, мне отвернуться? – улыбается она. – А ты зря смеешься! – продолжаю я с тем же видом. – Шоколада у нас нет, так что восстанавливаем силы после общения с дементором подручными средствами. При упоминании о дементоре Барти вздрагивает, и мне опять приходится прибегнуть к тем же подручным средствам. Как такое можно выносить постоянно, изо дня в день? Барти пробыл в Азкабане около года и чуть не умер, а моя мама и сейчас там... – Вы оторветесь друг от друга или нет? – сердито говорит Рина, но улыбка на ее лице портит весь пафос. – Все-все, – говорю я с показным смирением, продолжая тем не менее обнимать Барти. Он смущенно улыбается. – Бетти, а как вы оказались в моем кабинете? – Ты же сам нам мантию-невидимку дал! – Я хлопаю себя по лбу. – Ну мы и идиоты! Мантию там оставили! – Мы и Винки там оставили, – добавляет Рина. – Винки там будет лучше, – вздыхает Барти. Я не понимаю почему, но пояснять Барти не хочет. Зато Рина довольно произносит: – Зато я палочку твою взяла, держи! – и протягивает Барти палочку. – Она под стул закатилась. – Что бы мы без тебя делали, – смеюсь я. И Барти тоже смеется вместе со мной. – Совсем бы пропали, – серьезно отвечает Рина. – Они сейчас войдут в кабинет и подумают, что Барти поцеловал дементор. – А разве МакГонагалл не различит подделку? Она же профессор трансфигурации! – Она ненавидит дементоров! – возражает Рина. – Увидит, что с Барти сделали, и сразу побежит Дамблдору на Фаджа жаловаться. – А нас они не заметили? Я так орала... – Тебя было еле слышно, – признается Рина. – Не думаю, что кроме нас кто-то услышал. – Дементора никто не станет допрашивать, – подает голос Барти. – Он мог бы сказать, что нас было трое, но с ними очень тяжело общаться... – Дамблдор в прошлом году с ними общался, – говорит Рина, – он бы мог от него узнать, но ему не до того. – Действительно, – подключаюсь я, – делать ему больше нечего, как дементоров допрашивать. – Чует мое сердце – они с Фаджем так поругаются, – Рина мечтательно закатывает глаза. Меня не особенно волнует ссора Дамблдора и Фаджа, куда больше я беспокоюсь о состоянии Барти. Вроде бы он чувствует себя нормально, хотя я бы не сказала, что он в полном порядке. Мы сидим прямо на траве, и ночная прохлада нас абсолютно не волнует, главное, что мы рядом... – Барти, – спохватываюсь я, – а куда нас занесло? – Кладбище деревни Литтл-Хэнглтон, – без запинки отвечает Барти. Мне это название ничего не говорит. Рине тоже. – Это где? – Сам толком не знаю, – улыбается Барти. – Здесь Темный Лорд только что вернулся к жизни. – А ты? – не понимаю я. – Разве не ты должен был... – Я отправил к нему Поттера, превратив Кубок в портключ. Ах, так вот в чем дело! Вот при чем тут Поттер! Неужели Эсмеральда знала об этом с самого начала? Может, она еще и знает, что дальше будет? Вот только спрашивать ее мне совсем не хочется... – А Седрик? – спрашивает Рина. – Они не должны были браться за кубок вдвоем, – с горечью в голосе произносит Барти. – Поттеру опять захотелось погеройствовать... Он хочет что-то еще добавить, но вдруг хватается правой рукой за левую, прямо как Снейп несколькими часами ранее. – Барти, что с тобой? – Все нормально, – улыбается он. – Бетти, прости меня, мне нужно к Лорду. – А мы? – А вы возвращайтесь в школу. Вашего отсутствия не должны заметить. – Мы с тобой! – не отступаюсь я. – Нет, Бетти, – Барти качает головой, – во-первых, я сам не знаю, где сейчас Лорд, а с вами аппарировать не смогу. – А сам как аппарируешь? – По Черной Метке. – Он поднимает рукав левой руки и демонстрирует нам весьма уродливый знак на коже. – А во-вторых, я должен там быть, понимаешь? Еще бы я не понимаю! Должен, значит должен. – Хорошо, – я строго смотрю на него, – я тебя отпускаю, но сначала скажи, когда мы увидимся и когда наша свадьба. – Если ты позовешь на свадьбу тетю Нарциссу, – замечает Рина, – то нескоро. Она тебя вконец изведет правилами хорошего тона! – Мы увидимся, как только закончится учебный год, – отвечает Барти. Такое положение вещей меня устраивает. Я грожу пальцем Рине: – Отвернись! Дай нам попрощаться! Прощаемся мы долго и со вкусом, пока наконец Рина не интересуется, не собрались ли мы пожениться прямо сейчас и не кажется ли нам, что на холодной траве делать это весьма неудобно. Только тогда мы отлипаем друг от друга. – Я пришлю тебе сову, – говорит Барти. – Ты после школы куда поедешь – к Уилксам или к Малфоям? – Конечно, к Уилксам! – опережает меня Рина. Мы возобновляем церемонию прощания, на этот раз совсем ненадолго. Барти встает, делает шаг и с громким хлопком растворяется в воздухе. Только сейчас я осознаю, как я устала. Хватило бы сил аппарировать в Хогвартс и добраться до слизеринской спальни, а там можно проспать хоть до окончания учебного года. Аппарируем, держась за руки, и, оказавшись у ворот Хогвартса, чуть не падаем на землю. Ворота, к нашему счастью, открыты, и входная дверь замка – тоже. До самой слизеринской гостиной мы не встречаем ни одной живой души, хотя я боялась, что застану в замке суматоху и крики, а нас самих, едва мы войдем в холл, арестуют и отправят в Азкабан за содействие побегу опасного преступника. Но нет – тихо, спокойно... даже скучно как-то. После совершенно вымершего замка я ожидала, что и в слизеринской гостиной будет пусто, но нет – один студент там все-таки есть. Сидит в кресле у самого камина, поджав под себя ноги и кутаясь в мантию, как будто пламя его не согревает... А не Драко ли это? Я не успеваю окликнуть – он чувствует наше присутствие и вскакивает. Действительно, Драко! Не дожидаясь, когда мы что-нибудь скажем, Драко подбегает к нам и бросается мне на шею. Вид у кузена взволнованный и разве что не заплаканный. – Бетти, Рина! Где вы были? Я чуть с ума не сошел! – Все в порядке, Драко, – одной рукой я обнимаю братишку за плечи, а другой глажу по волосам. Он ненамного ниже меня ростом, надо же... Еще чуть-чуть – и совсем догонит... – Ага, в порядке! – он освобождается из моих объятий и садится на ближайший диван. Мы устраиваемся рядом. Драко продолжает: – Все бегают, кричат, Снейп исчез неизвестно куда, сначала наверху где-то торчал, а потом вообще за пределы замка убежал. – Откуда ты знаешь? – Мне Кровавый Барон сказал. – Драко пристально смотрит на меня и спрашивает: – Это правда, что Темный Лорд вернулся? – Откуда ты... – я даже не могу договорить фразу. – Мама сказала. Она не хотела говорить... – Драко тоже не договаривает, но нам и так ясно. – А где твой отец? – спрашивает Рина. – Не знаю! – Драко с отчаянием хлопает рукой
assidi: День третьего тура, хоть и был решающим, начался как обычно. После завтрака я принимал экзамен у четвертого курса Слизерина и получил немало удовольствия, заставляя Малфоя вспомнить все защитные заклятия, которым я их учил. Малфой, хоть и отчаянно трусил, все заклинания выполнил безупречно, заставив меня подумать, что я, пожалуй, его недооценил. После экзамена я поймал себя на мысли, что Драко ненавидеть мне вовсе не за что. Это Люциус пальцем не пошевелил, чтобы нам помочь, а в чем его сын виноват? Да и Бетти его любит, хоть и считает маленьким глупым ребенком. Перед обедом я поднялся к себе в кабинет, чтобы хоть полчаса отдохнуть спокойно. Вечер обещал быть суматошным, и каждая минута отдыха была мне дорога. Интересно, где сейчас Бетти? Сидит в гостиной вместе с Айрин и беспокоится за меня? Может, не стоило ей писать о том, что я могу погибнуть? Вдруг она что-нибудь выкинет и ее схватят вместе со мной? Мне-то уже не страшно, главное, чтобы я успел к тому времени отправить Поттера к Лорду. А вот Бетти... Я не хочу, чтобы она попала в Азкабан из-за меня! Сам я в Азкабан тоже не хочу. Страшно даже представить, что я окажусь там вновь. Лучше сразу погибнуть. Нет – лучше сначала выполнить то, что я должен выполнить: превратить Кубок в портал и дождаться, когда Поттер до него дотронется. А как Бетти останется без меня, лучше не думать. Может ей будет легче, чем мне без нее... ведь у меня до нее ничего не было, я почти и не жил, не считая тех трех недель дома и двух месяцев в Хогвартсе. «А у нее без тебя что было? – не преминул вмешаться Хмури. – Потерять тебя ей будет больно, можешь не сомневаться. Очень больно. Все равно, что...» – тут он запнулся. «Ногу? – ехидно подсказал я. – Или глаз?» Если мои сравнения и задели Хмури, то он проглотил их, не поперхнувшись: ждал от меня подобного. «И ты готов обречь ее на такую... увечную жизнь?» «Вот и помоги мне выбраться, раз ты такой умный!» – проворчал я. «Я не стану помогать Упивающимся Смертью!» – с пафосом ответил Хмури. Мне стало смешно. Помогать он не станет, как же... А кто за меня все уроки ведет? И не слишком ли он обнаглел? Если бы я его не создал в своей голове, его бы вообще не было! Сидел бы он в сундуке под «Империо», дожидаясь, пока я спущусь к нему, чтобы в очередной раз допросить и покормить. А тут я предоставил ему относительную свободу. И он прекрасно понимает, что вредить мне не имеет права, потому что этим навредит и себе. «Тогда хотя бы не мешай», – буркнул я. Хмури замолчал и удалился куда-то в глубину сознания. Ну и пусть. Сегодня я справлюсь и без него. Только бы Поттер добрался до портала, а дальше я ничего не боюсь. Вот только Бетти... Надо хоть что-нибудь оставить ей на память... А что? У меня ведь почти нет ничего своего. Несколько книг, мантия-невидимка, колдографии мамы и Беллы, да и то – последняя выдрана из газеты. Колдографии у нее и так есть – Нарцисса ей присылала. Можно отдать ей ту книжку, что она в ноябре для меня переводила. Все равно у меня два экземпляра – так отдам тот, что принадлежит мне. Мне она больше не понадобится... Да и мантия-невидимка мне уже больше не понадобится. Вряд ли я переживу сегодняшнюю ночь. Бетти, скорее всего, уже не подойдет к нашему дереву, поэтому я решил написать ей записку, чтобы она оказалась там чуть попозже, перед ужином. Как раз к тому времени я сниму мантию-невидимку, постараюсь незамеченным пробраться к дереву, а потом отправлюсь в лабиринт относить кубок. Я собирался подкараулить Бетти и Айрин в подземелье, когда они будут возвращаться в гостиную с обеда, но Бетти пошла не в гостиную, а во двор говорить со своей одноклассницей Жаннет Корсо. Странно. Она и раньше с бобатонцами почти не общалась, а после убийства Крауча девчонки ее откровенно опасаются. Зато Айрин после обеда направилась в свою гостиную, где по дороге я ее и подкараулил. Может, даже и к лучшему, что Бетти там не было – она бы наверняка помчалась меня разыскивать, а ее подруга спокойно засунула записку в рукав и двинулась дальше. Интересно, она еще не догадалась, кто я? Могла и догадаться... Но не подходить же к ней в облике Хмури! Айрин Уилкс ненавидит Аластора Хмури не меньше, чем я. Хотя сейчас я уже не уверен в том, что я его ненавижу. Того, что в моей голове, – точно нет. Хотя он и обнаглел больше, чем следовало. Перед ужином девочки забрали мантию-невидимку из дупла – в этом я убедился, глядя на карту. Я же тем временем отнес Кубок на квиддичное поле, заклинанием отправив его в центр лабиринта. Теперь оставалось только ждать, когда Поттер до него дотронется... Надеялся я зря – Поттер, как истинный гриффиндорец, выкинул то, что от него никак не ожидали. Кто мог предполагать, что он не только спасет Диггори от Крама, но и предложит ему взяться за кубок вдвоем? А то, что это была идея Поттера, я и не сомневался. Ну почему все гриффиндорцы такие идиоты? Хмури – не исключение, он отказался даже строить догадки о том, что могло произойти. Дескать, пусть я сам выпутываюсь. А из чего выпутываться, если Дамблдор все уже знает? Я могу придумать все, что угодно, он мне все равно не поверит. И он и я знаем, в чем дело, но ни он, ни я этого не скажем... Потому что кому, собственно, говорить, если все знают и так? Мелькнула мысль – бросить все и вернуться в свой кабинет. Но Хмури просто не мог этого сделать! Он должен предпринять хоть какие-то усилия по поиску Поттера, или, на худой конец, начать обвинять в этом исчезновении первого, кто попадется под руку! Вот то, что я стал размышлять, как бы на моем месте поступил Хмури – это плохо. Я не должен размышлять, я должен действовать! Утешает меня то, что никто ничего не делает и не собирается. Стоят у края лабиринта и тихо обсуждают. Я – чуть в стороне, изображая глубокую задумчивость. Знать бы, что сейчас происходит там, на кладбище... Сколько времени надо Хвосту, чтобы совершить обряд? Если он, конечно, ничего не напутает. От этого гриффиндорца можно ожидать чего угодно. От двух гриффиндорцев – тем более. Было совершенно темно, и я не мог разглядеть, где именно на трибуне сидит Бетти. Черные хогвартские мантии студентов сливались в сплошное темное пятно, а поскольку Бетти переоделась в черное, то я не мог выделить ее из толпы по цвету мантии. Внезапно левую руку обожгло резкой болью. Черная Метка! Получилось! У меня получилось! Только бы они не заметили и не поняли. Нет, они поймут рано или поздно, Снейп наверняка обрадует директора новостью, но аврор Аластор Хмури не может хвататься правой рукой за левую и корчить гримасу от боли! Хорошо, что я стоял спиной и никто не видел, как я вздрогнул. Боль – это пустяки, радость от осознания выполненной миссии куда сильнее. Интересно, каково сейчас Каркарову и Снейпу? Перетрусили небось оба? Каркарова я не вижу, он сидит где-то на трибуне среди дурмстрангцев. А вот Снейп, похоже, не перетрусил. Или хорошо это скрывает. Он подходит к Дамблдору, который тоже недавно спустился к краю поля, и начинает что-то тихо ему втолковывать. Сказать вслух, что случилось, слизеринский декан не осмеливается. Я-то знаю. А вот Хмури – нет. И даже догадки ему строить не с чего. Нет, все-таки нельзя сказать, что Снейп абсолютно спокоен. Он такой бледный, что его лицо можно использовать в качестве ориентира в темноте. Жаль, я не вижу себя со стороны – удалось мне сохранить спокойствие или нет. А впрочем, зачем мне-то сохранять спокойствие? Разве старый параноик Хмури не имеет право устроить скандал в связи с исчезновением Гарри Поттера? Тем более есть, кого в этом обвинить – Снейпа. – Что же вы так спокойно относитесь к отсутствию Поттера, Снейп? А где ваш дружок Каркаров? Что-то его здесь не видно! Каркаров действительно пропал куда-то, о чем нам пару минут спустя сообщает подошедший студент Дурмстранга. Тот самый Влад Ионеску, которого я как-то видел разговаривающим с Бетти в пустом классе. Парень выглядел предельно серьезным и жаждал разъяснений, но Снейп отправил его обратно на трибуну сидеть и ждать и не сеять паники. Все было как-то по-обыденному просто. Если бы Дамблдор поднял сейчас общую тревогу, стал бы допрашивать всех с помощью легилименции, послал бы поисковые отряды во все стороны – я бы его понял. А так – никто ничего не делал! А может, они знают, что делать, только мне не говорят? Они ведь уже догадались, что я – не Аластор Хмури, так зачем со мной делиться своими соображениями? Тогда что же они медлят? Пусть арестовывают меня, пусть отправляют в Азкабан... здесь и Фадж присутствует, он мигом вызовет сколько угодно авроров, пусть хоть убивают на месте, только не заставляют сходить с ума от неизвестности! Все равно я уже все сделал, что должен был... А Бетти? Как я брошу Бетти? Самым простым было – отправиться якобы искать Поттера, а самому аппарировать на кладбище. Но срок действия оборотного зелья еще не кончился и кончится не скоро, а зрелище Хмури, появившегося на кладбище, не из приятных. Вдруг кто-нибудь прикончит меня раньше, чем поймет, что это я. Да никто и не знает, кроме Лорда и Хвоста... Зато Хмури знают все – он за время своей работы в аврорате постарался. Да и как я объясню Лорду свое поспешное бегство? Может, все обойдется и я смогу вернуться после окончания учебного года. Хмури вернется к себе домой... А то, что он потом исчезнет неведомо куда, – совершенно нормально для старого параноика. И никто ничего не узнает... По крайней мере, таким был наш первоначальный план. Но можно ли действовать по нему, если все и так все знают? Снейп не может не сказать Дамблдору! А значит, он знает. Он и про меня знает, но у меня нет тому доказательств. Что же я – покажу Лорду, как я испугался и сбежал? Что скажет Лорд и что скажет Бетти? Но если я погибну, Бетти вряд ли это понравится... «А что если сделать так, – вмешался в мои размышления Хмури, – дождись, пока они что-нибудь решат, а потом отправляйся якобы на розыски Гарри». «И что? – не понял я. – Я об этом и думал, но не получится ли, что я сбежал?» « А ты не сбежишь. Ты отправишься к своему лорду за дальнейшими указаниями». А ведь точно! Если меня не раскрыли, то я смогу вернуться, как Хмури. А если раскрыли... Лорд же не отправит меня обратно на верную смерть? Оставался еще вопрос, что делать с настоящим Хмури. Убивать мне его не хотелось. Хватит с меня отца... Я вяло переругивался со Снейпом, ожидая неизвестно чего. Почему-то никто не спешил принимать никаких решений... но не могут же они думать вечно! Если Поттера мы так и не дождемся (а мы его не дождемся), останется только всем разойтись... Подсознательно я ожидал, что что-то случится. Не знал что, но чего-то ждал. Вплоть до явления Темного Лорда собственной персоной. Но разве ж я мог предполагать, что Поттер вернется! Перепуганный, на грани обморока, но живой. А Диггори, который исчез вместе с ним, был мертв. Но о Диггори я как-то не подумал. Поттер вернулся, и сейчас он все расскажет... Неизвестно, что он успел узнать... В поднявшейся суматохе все, включая Дамблдора, временно упустили из вида виновника событий. И я понял, что это и есть мой шанс. Затащу Поттера в свой кабинет, узнаю от него все... а дальше посмотрю. На что у меня есть запасной портключ? Поттер пошел за мной без особых вопросов. Пытался отговориться, что Дамблдор велел ему оставаться, но отговаривался весьма вяло. Я просто взял его за руку и потащил за собой. По дороге я пытался расспросить Поттера, что же с ним произошло. Гриффиндорец отвечал односложно и невразумительно – он дрался на дуэли с Темным Лордом, потом что-то случилось с его палочкой, откуда-то появились его родители... Я ничего не понял и решил, оказавшись, в кабинете, узнать все с помощью легилименции. Это куда проще. Поднявшись в кабинет, я первым делом запер дверь, а потом усадил Поттера в кресло и дал ему восстанавливающего зелья из своих запасов. Пока гриффиндорец приходил в себя, я внимательно посмотрел за стену кабинета. И чуть не забыл о том, что собирался у Поттера узнать. Укрывшись одной на двоих мантией-невидимкой у самой двери моего кабинета стояли Бетти и Айрин. Вид у обоих был крайне взволнованный. Они напряженно прислушивались, пытаясь уловить происходящее за стенкой, но стенки были толстыми, а дверь тяжелой – никаких заглушающих заклятий не нужно. Отдавая Бетти свою мантию, я не ожидал, что она использует подарок, чтобы следить за мной. Интересно, за кем она все-таки следит – за мной или за Хмури? Поттер издал какой-то неопределенный звук, и я очнулся. Девчонок все равно не увидят, а я должен узнать, что же там произошло! – Расскажи мне, что случилось, – повторил я. Поттер начал рассказывать, постоянно сбиваясь и перескакивая с одного на другое, но мне важны были не слова, а то, что я увидел. Зачем Темный Лорд устроил эту дуэль и что произошло у них с палочками? Что-то ведь я слышал о таком... эффект Приори Инкантатем, обратного вызова заклинаний... при каких же условиях он встречается... – Я совсем забыл! – спохватился Поттер. – В Хогвартсе есть Упивающийся Смертью! Это он подбросил мое имя в кубок. Темный Лорд все-таки это сказал. Но не сказал кто. Не буду раскрывать Поттеру глаза, пусть Темный Лорд сам еще раз ему все расскажет. Куда же я запихнул этот несчастный портключ? Кажется, в ящик стола... А может, открыть дверь и позвать девчонок? Отправимся все вместе, портал выдержит четверых... или все-таки девочкам не стоит представать пред Темным Лордом? Как я ему еще скажу о Бетти и как приглашу на свадьбу... Поттер что-то говорил, но я его не слушал. Все, что надо, я узнал, осталось только достать портключ... За дверью мне послышалось какое-то движение, я остановился, пытаясь понять, не тоэто девочки решились снести дверь, не то меня все-таки выследили... Нет, мне нельзя останавливаться, надо скорее браться за портключ... И в этот момент дверь разлетелась на части, и я успел только увидеть ослепительную красную вспышку. Хорошо, что не зеленую – мелькнула последняя мысль, и я потерял сознание. Очнулся я не сразу, какое-то время пробыв на грани сна и действительности... или это действительность была похожа на сон, или мне и вправду снилось, что Дамблдор меня допрашивал, а я ему рассказал все, что знал – и про побег из Азкабана, и про Черную Метку на Чемпионате мира, и про Темного Лорда в нашем доме... Только про Бетти он меня не спросил. Потом я снова потерял сознание. Когда я очнулся, Дамблдора в кабинете уже не было. Я сидел, прислонившись к стене, в своем собственном облике, а рядом со мной стояла на коленях Бетти. А где же Дамблдор? Как девочки сюда пробрались? Неужели он никого не оставил меня охранять? Я еле стою на ногах и совсем ничего не соображаю. Пока девочки обсуждают планы моего спасения, я пытаюсь отыскать в своей голове хоть какие-то остатки разума. Когда Бетти высказывает идею превратить меня в хорька и бежать под мантией-невидимкой, вдруг просыпается Хмури: «А про портключ ты забыл?» И верно! Портключ! Он унесет нас всех троих! А если Лорда уже нет на кладбище, я аппарирую к нему по Метке. Бетти подтаскивает меня к столу и зовет Айрин, но та почему-то медлит. Вместо того чтобы взяться за портключ вместе с нами, она подтаскивает к стене стул и превращает его в... Наверное, это будет еще один мой ночной кошмар наравне с Азкабаном. На что похож человек после поцелуя дементора, я видел только на картинках, но фантазировал на эту тему много. Точнее – эти образы приходили ко мне помимо моей воли, это был один из навязчивых кошмаров перед Азкабаном и после него. Откуда Айрин это знает? Как ей удалось сотворить мою точную копию, но с отсутствием всякой жизни в глазах? – Двадцать баллов Слизерину, – машинально говорю я. А Бетти ведь сказала, что Фадж пошел за дементором... Вот наверное почему здесь нет охраны. Надо бежать скорее, пока она не появилась! Но бежать я не в состоянии и не в состоянии даже дотронуться до портключа, потому что откуда-то из коридора ползет леденящий холод, и свет вокруг исчезает, и само пространство кабинета тоже исчезает, я оказываюсь снова в своей камере в Азкабане – холодный камень вокруг и серые тени за дверью, и сейчас они войдут и отнимут у меня последние крохи жизни... Уже второй раз за этот день я очнулся в объятьях Бетти. Где – сперва не осознал, только когда мы оторвались друг от друга, я смог оглядеться вокруг и понял, что мы на том самом кладбище. И больше там никого нет. Разумеется – Темный Лорд не станет меня дожидаться! Что он теперь скажет – я упустил Поттера, сам чуть не погиб, вдобавок еще и палочку потерял... Нет, не потерял – ее подобрала Айрин. Какая она молодец! Я бы еще пятьдесят баллов Слизерину за нее начислил, да вот вряд ли эти баллы зачтутся, мы ведь не в Хогвартсе! Но к Лорду мне все-таки надо. Я должен его видеть. Это и Бетти понимает и отпускает меня, хотя ей не хочется со мной расставаться. И мне не хочется... Но девочкам лучше сейчас вернуться в школу, пока их отсутствия не заметили. Ворота вряд ли закрыты, в последнее время они всегда нараспашку, есть надежда, что в темноте Бетти и Айрин сумеют проскользнуть незамеченными. А я напишу Бетти, как только представится возможность. И как только она вернется из школы, мы увидимся... чтобы уже больше не разлучаться. Мы с Бетти окончательно прощаемся (Айрин при взгляде на нас не может сдержать довольной усмешки), я поворачиваюсь на месте и аппарирую.
assidi: Эпилог Те несколько дней, которые прошли от третьего тура до Прощального пира, показались мне несколькими годами. От того, чтобы покинуть школу прямо сейчас, не дожидаясь официального окончания семестра, меня удержала Рина. «Ты же не хочешь, чтобы подумали, что мы сбежали, и начали нас подозревать?» Я считала, что нас подозревать было абсолютно не в чем. Кто знает о моей связи с Барти? Я так говорила, чтобы успокоить Рину, но сама боялась не меньше. Подделку Рина сотворила качественную, но таким специалистам в области трансфигурации, как Дамблдору и МакГонагалл, достаточно одного взгляда, чтобы ее раскрыть. Если бы они, конечно, захотели... все-таки та ночь выдалась такой суматошной, что можно было забыть о проверке. Вот если бы на следующий день они озаботились тем, чтобы попристальнее рассмотреть тело Крауча... но нам повезло и в этом. Во-первых, подделку в ту же ночь забрал Фадж, а во-вторых, на следующее же утро к нему пришел Люциус Малфой, выведал все и забрал «тело» родственника своей жены. И как он только так быстро все узнал? Без Темного Лорда, видимо, не обошлось. Потом они превратили наше произведение обратно в стул, и тетя Нарцисса написала, что более безвкусного образчика мебели в своей жизни не встречала. Нас с Риной это высказывание безумно рассмешило и мы веселились до тех пор, пока я не представила себе, что было бы, если бы мы тогда не успели... И кто придумал этот дурацкий обычай выдавать родственникам тела поцелованных дементором? Кто вообще придумал этих дементоров, во Франции их нет! Кого можно было бояться – так это настоящего Хмури. Он пока что лежал в больничном крыле и в Большой зал не выходил, но я все равно его боялась. Вдруг этому старому параноику захочется выяснить, по чьей вине он провел десять месяцев в сундуке... И вдруг он решит, что у Барти были сообщники в Хогвартсе... а дети Упивающихся Смертью – самый лучший объект для подозрений. Особенно я. Барти в роли Хмури так искренне меня ненавидел... у меня просто не хватило бы сил выдержать то же самое второй раз. Мы с Риной в основном сидели в гостиной либо выходили к озеру, стараясь как можно меньше попадаться на глаза преподавателям. И в Большой зал мы ходили после того, как основная масса народу уйдет, либо не ходили вовсе, попросив Драко принести нам каких-нибудь сандвичей. Драко несколько поутих и уже не так часто заговаривал о Поттере. А когда все же заговаривал, мы с Риной тут же перебивали его рассуждениями о том, как красиво он будет смотреться в роли подружки невесты. Кузен сначала обижался, но после того, как получил толстенное письмо от мамы, обижаться перестал и даже начал нам подыгрывать. Тетя Нарцисса и мне написала длиннющее письмо. И откуда она только узнала все? От обстоятельств спасения Барти до наших с ним намерений. Неужели от самого Барти? Я ожидала, что тетя будет меня ругать, но, как ни странно, то, что я собралась замуж, перевесило все мои прежние выходки. Вместо того чтобы возмутиться моим поведением, она написала список минимум из тысячи вещей, которые я должна была непременно сделать. Барти тоже написал мне письмо, и оно радовало меня куда больше, чем то, что я получила от Нарциссы. Хотя Рина наверняка сказала бы, что Барти не написал ничего существенного – ни как его встретил Темный Лорд, ни где он сейчас находится, ни что он планирует делать дальше... Но Рине я письмо показывать не стала. Мне достаточно знать, что Барти жив и что он меня любит. Все равно все остальное сообщила тетя Нарцисса. Правда оставалось неясным, откуда ей известны все подробности... но это я выясню у Барти, когда мы увидимся. Ни с кем, кроме Рины, я в эти несколько дней не общалась, потому что только Рина могла выдержать мои фантазии на тему того, что я сделаю с Барти за издевательства Хмури надо мной. И то она начинала краснеть и смущаться, как будто я не просто ей рассказываю, но еще и предлагаю при этом присутствовать. Нет, вот как раз в эти моменты присутствие посторонних крайне нежелательно. В день прощального пира нас осенила светлая мысль не дожидаться завтрашнего Хогвартс-Экспресса, а аппарировать домой вечером. Рина сказала, что некоторые шести- и семикурсники так делают. Конечно, Хогвартс-экспресс – это не просто средство перемещения, а часть школьной жизни и ежегодный ритуал, но зачем он нам, если с Драко мы увидимся дома, а дурмстрангцы уплывают на своем корабле? Сразу после завтрака мы пошли отпрашиваться к Снейпу. Тот, как всегда, выглядел непроницаемым, но мне показалось, что смотрит он на нас с некоторой иронией. Как будто что-то знает. Я старалась в глаза ему не смотреть, а когда он случайно поймал мой взгляд, старательно думала о Зденеке и его белых медведях. – А разве вы не уезжаете во Францию, мисс... Розье? Между двумя последними словами он сделал паузу, как будто хотел сказать что-то другое. Другую фамилию. – Нет, я остаюсь здесь. Снейп ничего на этот счет не сказал, но уверенность, что он все знает, у меня только укрепилась. – Я бы вам посоветовал обратиться за разрешением к своему директору, – сказал он и заговорил с Риной об ее планах на будущее. А какие могут быть планы, когда Темный Лорд возродился? А мы еще не знаем, приедут ли Ник и Джерри или решат осесть где-нибудь в Канаде и Рине придется к ним ехать. Она не хочет, и я не хочу, но что там ребятам может прийти в голову, мы сами не знаем. От Снейпа мы направились к мадам Максим. В последние дни она не обращала на меня никакого внимания, как будто я в качестве ученицы Бобатона больше не существую. Впрочем, не знаю, существовали ли для нее другие девчонки, потому что она помирилась с Хагридом и я постоянно видела их вместе. Мадам Максим задала мне тот же вопрос, что и Снейп: – Бетти, ты что – не собираешься возвращаться домой? – Не собираюсь. – А как же твои дядя и тетя? – Я к ним в гости приеду. Я уже совершеннолетняя, имею полное право жить самостоятельно в любой стране. К тому же здесь у меня родственники. О моих родственниках мадам Максим говорить явно не хотела, а заявила: – Хорошо, уезжай когда хочешь, но отпросись у своего декана. К Снейпу второй раз мы не пошли, хотя мне очень хотелось обрадовать его тем, что он теперь мой декан. Но Рина сказала, что он и так знает, и мы пошли в гостиную, обсуждая по дороге, что может быть известно Снейпу и на чьей он стороне. Ничего не решили и пошли прогуляться к озеру. Возле озера нас поймал Зденек. – Вы куда пропали? – возмущенно начал он. – Я неделю вас ищу! Завтра уезжаем! Мы не пропали, мы просто не хотели никого видеть. Однако сейчас я была рада Зденеку. Сколько можно говорить об одном и том же, голова скоро лопнет от предположений! – А мы с Риной не завтра, мы сегодня вечером уходим, к ней домой. Новость Зденека не удивила. Он только спросил: – Это правда, что ты замуж выходишь? – А откуда ты знаешь? – Мне Влад сказал. Владу, конечно же, сказала Эсмеральда. Интересно, что именно она рассказала... Хотя Эсмеральду больше интересуют подробности свиданий, чем детали биографии. А карты таких подробностей не сообщают, она на это неоднократно жаловалась. А даже если бы сообщили, она не стала бы пересказывать Владу. Он такими вещами не интересуется, Зденек тоже. Этому подавай приключения – хоть про побег из Азкабана, хоть про вампиров. Спрашиваю совсем другое: – Как там Влад? – Да ну, – Зденек машет рукой, – Влад совсем с ума сошел! Собрался во Францию ехать. – Во Францию? – Ну да, Эсмеральда с ним ехать не хочет, так он собрался ехать с ней. Дома его точно за такое не похвалят! Вот чего все от любви с ума сходят, а, Бетти? Я не отвечаю, я только смеюсь. Что я могу ответить Зденеку, если сама такая? – Даже Крам помешался, – продолжает Зденек, – на этой девчонке из Гриффиндора. А ему нельзя с ума сходить, он у нас теперь начальство! – То есть как? – не понимаю я. – Разве ты не знаешь? Каркаров попал, Виктор теперь вместо него! – Как это пропал? – Еще на третьем туре! Вскочил, как укушенный, и помчался куда-то. Влад ходил у Дамблдора спрашивать, они ничего ему не сказали, обратно отправили. А Каркаров так и не вернулся. Ну надо же! Я была так озабочена спасением Барти, что про Каркарова совсем забыла. Если он тогда от одной фамилии моей мамы пустился бежать, то возвращение Темного Лорда его явно не обрадовало. – И какое из Виктора начальство? – Очень строгое! – Зденек делает страшные глаза. – Он мне заявил, что я глупости говорю! – Ты ему предложил взять из здешнего озера парочку русалок, чтобы скрестить их с пражскими вампирами? – А откуда ты знаешь? Тут мы с Риной не выдерживаем и смеемся. Зденек ничуть не обижается, а хохочет вместе с нами. Выяснилось, что, став начальством, Крам сильно зазнался и отменил обещанную вечеринку по случаю окончания учебного года. Из-за этого Зденек на него сильно обиделся и в знак протеста пригласил нас с Риной на корабль. На дурмстрангском корабле мы застряли до самого ужина. Крам по случаю расставания со своей гриффиндоркой пребывал в мрачном настроении, и даже попытался на нас шикнуть, но мы тут же скрылись за дверью каюты Зденека, куда Виктор за нами не пошел. Нас впечатлило то, что у каждого здесь была отдельная каюта, не то, что в нашей карете! Мне удалось поймать Влада, но он и вправду сошел с ума. На все попытки его отговорить заявлял, что сам все прекрасно знает, а Эсмеральду в Румынию он еще привезет. Мы бы проспорили еще, но тут влез Зденек: – А это правда, что Хмури был поддельный? Что это был кто-то другой? – Правда, – ответила Рина. Добавлять ничего не стала. Владу и Зденеку мы доверяем... но нельзя же рассказывать всем! И так слишком много народу знает, что Барти жив. Драко не знает, но скоро узнает – хоть и не подружкой невесты, но на свадьбе он будет обязательно, как же я без кузена? Над кем я подшучивать буду? – А он мне все равно понравился, – неожиданно заявляет Зденек. – Он все про вампиров знает! Влад, подтверди! – Влад в Дурмстранге первый специалист по вампирам? – с усмешкой спрашиваю я. – А как же! – отвечает Зденек, и оставшееся до пира время мы проводим в разговорах о вампирах, преподавателях и учебной программе Дурмстранга. О белых медведях Зденек уже не заговаривает – присутствие Влада настраивает на серьезный лад. Когда мы идем в замок, меня вдруг посещает мысль, что с Хогвартсом расставаться совершенно не хочется. Целую неделю ждала, как бы поскорее оказаться дома у Рины и встретиться с Барти, а теперь хочется остаться здесь, чтобы снова встретить Зденека на улице и послушать его треп о белых медведях и вампирах, а потом до ночи посидеть с Риной в слизеринской гостиной, периодически дразня Драко... Войдя в Большой зал, Зденек машинально бросил взгляд на место профессора Каркарова. Она, как и раньше, было пустым. Зато Хмури сидел на своем месте. Настоящий Хмури. Внешне – такой же, как и раньше... но только внешне. Меня он, к счастью, не заметил, мы с Риной постарались побыстрее прошмыгнуть за слизеринский стол и там усесться подальше от всяких одноглазых параноиков. И как я могла Барти не узнать? Все потому, что никогда не видела настоящего Хмури. Ведь под конец семестра он стал относиться ко мне почти по-дружески... а я-то подумала, что он так надо мной издевается! Придумала себе объект для ненависти, а ненавидеть по-настоящему-то и не умела! Впрочем, как и любить. Как сказала Рина, обычно в конце года Большой зал украшается цветами победившего факультета, но на этот раз стена за учительским столом была задрапирована черным. И первое, с чего начал Дамблдор – предложил выпить за погибшего Седрика Диггори. Встали все. Даже Драко, который никак не мог отстать от Поттера. Между нами сидели Зденек, Влад и Марта, поэтому я не могла его одернуть привычным способом. А затем Дамблдор заговорил о Темном Лорде и Гарри Поттере. Опять Поттер, без него прямо никуда! Директор что на нем помешался? Ну Драко-то понятно, он в младенчестве моими стараниями головой ударился, а все остальные? Дамблдор говорил очень красиво... но чего-то в его словах не хватало. Явно не все он сказал, а всего говорить и не хотел. Мог, но не хотел. И у Рины создалось то же впечатление. Она так и прошептала мне в ухо: – Тебе не кажется, что директор чего-то недоговаривает? Не знаю, понял ли что-нибудь Драко, вид у кузена был совершенно невменяемый. Понятно – Драко услышал фамилию «Поттер» и потерял остатки разума. Когда Дамблдор предложил всем выпить еще и за Поттера, Драко демонстративно остался на месте. Еще и на меня поглядел весьма злобно. Конечно, я могла бы встать... чтобы потом кузен мне устроил истерику продолжительностью все два месяца каникул? Нет, Поттер того не стоит. Зденек на протяжении всей речи Дамблдора имел вид задумчивый, а Влад смотрел на равенкловский стол и вряд ли что-нибудь замечал, кроме Эсмеральды. Дементор бы побрал эту Эмеральду с ее пророчествами! Ведь она знала, что ей стоило сказать Седрику, чтобы с Поттером не связывался! Флер же сказала! С этой-то все в порядке: сидит и как ни в чем не бывало треплется с Мануэллой. А почему не с Эсмеральдой? Я присмотрелась к равенкловскому столу пристальнее – и обнаружила, что Эсмеральда сидит между Виолеттой и почему-то Камиллой, а рядом уселись Цезарь и Марио. Камилла предельно серьезна, смотрит на Дамблдора и ловит каждое его слово. С Виолеттой мне все понятно – она за Эсмеральдной с первого курса бегает и прорицания ради нее изучать стала, хотя ничего в них не понимает. А что у Эсмеральды с Флер такое? Неужто Эсмеральде не понравилось, что Флер себе парня приглядела? Нагадала небось что-нибудь, а Флер ее отправила подальше с ее пророчествами. Раньше я бы сказала – и правильно сделала, но ведь Эсмеральда помогла мне самой. Без нее мы могли бы и не догадаться следить за Хмури, ждали бы себе спокойно окончания третьего тура... Когда Дамблдор наконец-то завершил свою речь, все на некоторое время замолчали, переваривая услышанное, а потом заговорили, сначала тихо, потом уже посмелее, но в полный голос никто заговаривать не решался. Кроме Драко, который, как и следовало ожидать, разразился громкой речью о Поттере. Я не выдержала и, уловив паузу, перегнулась через Зденека и зловещим шепотом произнесла: – Драко! В розовом платье ты будешь смотреться потрясающе! Кузен осекся на полуслове и посмотрел на меня жалобными глазами. Окончательно он, конечно, не заткнулся, но стал говорить значительно тише. Одно мне не давало покоя. – Рина! Зачем Темный Лорд убил Седрика? – Тише ты! – шикает она. – Почему тише? Здесь все свои! Ну, допустим, не все, Зденек и Влад, какими бы хорошими они ни были, вообще из другой страны и к нашим делам отношения не имеют. Но когда мне советуют говорить тише, то из чувства противоречия хочется кричать. – Помнишь, Барти сказал, что они не должны были браться за кубок вдвоем... – Ну и что? Это причина убивать? – Поговори с Барти, – советует Рина. Я качаю головой. – Мне не с Барти надо об этом говорить. – А с кем? С Темным Лордом? – испуганно спрашивает Рина. Я опять качаю головой. – Мне надо поговорить с мамой. – Как ты с ней поговоришь? Она же в Азкабане! – Но выйдет же она оттуда когда-нибудь! Барти мне обещал! Или знаешь что... К Барти же родители туда приходили, так, может, и меня пустят! – Ты с ума сошла? Крауч был начальником Департамента магического правопорядка, а ты кто? И правда, Крауч-старший – большая шишка, а я вообще никто. – А если кого-нибудь попросить? Бэгмена, например... – С ума сошла! – повторяет Рина. – Бэгмен – не того полета птица, во-первых, а во-вторых, он сбежал после третьего тура. – Как сбежал? Ну надо же – и Каркаров удрал, и Бэгмен... Я уже начинаю уважать Снейпа, который никуда не делся, а сидит себе за преподавательским столом и спокойно ест. В ту ночь он куда-то уходил... но вернулся ведь! – А вот так, никто его больше не видел! И в Министерстве он не появлялся... – Рина! – меня осеняет еще одна догадка. – А если Люциуса Малфой попросить? Он же с Фаджем в последнее время сдружился, вот как быстро наш стул назад получил! Рина задумывается. – Бетти, – медленно произносит она, – а ты уверена, что это тебе нужно? Помнишь, как мы письмо отправляли? – Но мне нужно поговорить с мамой! – Ты ее увидишь, – твердо говорит Рина. – Я уверена, что увидишь. А сейчас... может, дядя Люциус и сможет добиться для тебя свидания, но ты привлечешь к себе все внимание Министерства, тебе это надо? А если Барти выследят? А вот об этом я и не подумала... Я-то могу не скрываться, но слишком много быть на виду мне не стоит. И говорить с мамой лучше все-таки не в Азкабане... Или лучше все-таки не говорить? Я не хотела говорить с ней о Барти – неизвестно, как она отнесется к нашему браку. Но о Темном Лорде с ней надо поговорить, потому что Барти что-то недоговаривает. Не так, как Дамблдор. Тот говорит явно меньше, чем знает. А Барти искренне верит во все, что говорит... только это не означает, что и мне следует верить в то же самое. Я тяжело вздыхаю и признаюсь: – Не хочу, чтобы его выследили. Придется подождать... На некоторое время мы замолкаем. Потом Зденек замечает, что мы подозрительно долго молчим и решает нас развеселить. Ему это удается очень быстро, и до конца вечера мы обсуждаем, что будет, если профессора Снейпа привезти в Прагу – напугает он местных вампиров или сам их испугается. Зденек стоит за вампиров, Рина – за Снейпа. Я предполагаю, что если к вампирам отправить настоящего профессора Хмури, то те отравятся и вымрут все поголовно. Пока мы беседовали о вампирах и профессорах, мне абсолютно расхотелось покидать Хогвартс. Вот если бы этот пир продлился вечно... Но вечно никакой пир продолжаться не может, даже Прощальный. Дамблдор встал первым, вслед за ним стали подниматься и другие преподаватели и студенты. Судя по цвету потолка, уже начало темнеть, и нам следовало поторопиться. А что толку оставаться в Хогвартсе еще на одну ночь? Все уже обсудили, что могли, завтра дурмстрангцам будет уже не до нас, а Драко мы и дома увидим. – Зденек, ты поможешь нам отнести вещи до ворот? – спрашиваю я. Конечно, мы могли справиться с чемоданами и сами – при помощи магии, но разве можно лишить Зденека удовольствия нам помочь? Он, разумеется, соглашается, к нему присоединяется и Влад. Мы выходим из Большого зала, и тут меня окликают: – Розье, подожди! Оборачиваюсь – и вижу Эсмеральду. Все, сейчас мне устроят сцену ревности. Но Эсмеральда сцену устраивать не собирается, а только машет рукой ребятам: – Вы идите. Влад, я тебя жду завтра утром! – Он что – правда едет с тобой во Францию? – спрашиваю я. Эсмеральда усмехается. – Вот упрямый, да? На лето, а там посмотрим. Я ему надоем раньше, чем его родственники за ним примчатся. – А если не надоешь? Она снова усмехается. – Розье, ты ничего не понимаешь. Впрочем, тебе и не надо, у вас, англичан, все по-другому. Уже «у вас, англичан». Эсмеральда наконец-то нашла, на что списать все мои странности – на английское происхождение. Она и раньше о нем знала, но почему-то так никогда не говорила. И что ей от меня надо? Может, хочет, чтобы я ее поблагодарила за тот совет? А ведь и вправду стоит... – Эсмеральда, я тебе не сказала... – начинаю я, но она перебивает: – Да ладно тебе, Розье, можешь не благодарить. Я даже к тебе на свадьбу напрашиваться не буду, потому что твои родственнички при виде меня в такой обморок упадут, что никаким «Эннервейтом» не поднимешь. Вот это точно. До Эсмеральды на моей свадьбе, равно как и до прочих бобатонских девчонок, ни один боггарт не додумается. – Я тебе подарок хочу сделать, – продолжает она. – Да ну? – я не могу сдержать удивления. Какой еще подарок? Колоду карт с инструкциями по гаданиям? Так Эсмеральда сама же говорила, что по книжкам настоящей науке прорицания научиться нельзя. – Держи! – Она извлекает из-за пазухи книжку и протягивает ее мне. Книжка не имеет никакого отношения к прорицаниям, и к магии вообще, хотя картинки в ней обычные, движущиеся. Я ее прекрасно знаю, Эсмеральда притащила ее в школу чуть ли не на первом курсе, и она постоянно валялась в нашей спальне. Или не на первом, на третьем? Книжка кочевала от тумбочки к тумбочке, все ее читали тайком, даже я открывала пару раз, зато Эсмеральда не стеснялась и зачитывала вслух отдельные места, сопровождая их своими комментариями, которые потом оседали на полях. А какие там картинки... мне в первый раз было смотреть на них противно. Но сейчас-то я знаю, что мерзость – это когда с первым встречным, а я-то не с первым! Эсмеральда откровенно любуется моей физиономией, на которой за каких-то пять секунд проявляется вся гамма чувств – от отвращения до восхищения и говорит: – Держи-держи, вам пригодится. – Эсмеральда! – начинаю было я, но пока ищу подходящие слова, она уже поворачивается, машет мне рукой и убегает, оставляя меня возле дверей в Большой зал с этой кошмарной книжкой в руках. Вот как сейчас пройдет мимо профессор Снейп... и что он подумает? О том, что французское воспитание портит навечно? И, разумеется, стоит мне подумать о том, что меня застукает кто-нибудь из преподавателей, как за дверью Большого зала раздаются шаги... слишком знакомые шаги. Я не успеваю ничего сообразить, как дверь распахивается и я оказываюсь лицом к лицу с профессором Хмури. Этот старый параноик решил выйти последним, чтобы уж точно никто на него порчу не навел и снова в сундук не усадил. А тут я. Да еще с книгой, на обложке которой изображена полуодетая целующаяся парочка. И это еще одна из самых приличных картинок... Профессор Хмури застывает на месте, глядя на меня. Я почти вижу, как в его голове рождается узнавание... По второму кругу, да? Ну уж нет, хватит с меня! Я сую книгу во внутренний карман мантии и опрометью несусь в слизеринскую гостиную. КОНЕЦ
полная версия страницы