Форум » Библиотека-1 » "Дом Гонтов", Абраксас Малфой, Морфин Гонт, Боб Огден и др., PG, миди - новое от 15.05.2006 » Ответить
"Дом Гонтов", Абраксас Малфой, Морфин Гонт, Боб Огден и др., PG, миди - новое от 15.05.2006
Arandilme: Автор: Этсетера ака Арандильмэ, arandilme (at) yandex.ru Название: Дом Гонтов Бета: нет Рейтинг: PG Герои: Марволо и Морфин Гонты, Боб Огден, Абраксас Малфой Жанр: детектив Дисклэймер: не мое и не надо. Аннотация: Хроника расследования двух дел Гонтов, 1925 и 1943 года. Следствие в обоих случаях ведет сотрудник, затем глава Департамента по охране магического правопорядка Абраксас Малфой. Комментарии: по моей версии, Абраксас Малфой родился зимой 1903 года, поэтому в Хогвартсе он учился в 1915-1922 годах, на одном курсе с Горацием Слизрогом (Слагхорном). В 1925 году он занимает должность младшего советника в Департаменте по охране магического правопорядка. Отношение к критике: приветствуется конструктивная критика. Размещение в архивах: не имею ничего против.
Ответов - 35, стр:
1 2 All
Arandilme: 1925 год, осень – Трансгрессировал я удачно – прямо перед указателем очутился. До Литтл-Хэнглтона одна миля была, ну я мог, конечно, сразу в деревню трансгрессировать, да зачем внимание маглов привлекать. К тому же мне хотелось на саму деревню взглянуть. Дом этих Гонтов не в самой деревне был и даже не на краю, а вообще отдельно. Деревня расположена в долине, между двух холмов, так с одной стороны – богатый такой особняк, с другой, как мне Джек – ну, Джек Хопкинс из департамента – сказал, и приютился дом Гонтов. Мне пришлось всю деревню обогнуть, чтоб туда попасть. Спасибо Джеку, он мне дорогу расписал в деталях, так что я представлял, куда идти. Обойдешь, говорит, деревню, свернешь с дороги, будет там роща. Туда и иди, все меж деревьев. А там уж не ошибешься. Рощу я нашел, только «рощей» я б такое не назвал. Деревья все старые, дом, ежели он в чаще этой, совсем из долины не видать. Дом под стать: старый-престарый, стены сложены из камня, снизу уже мхом подзарастающего. С крыши черепица осыпается, стропила видать. Окна маленькие и закопченные. И к двери змея дохлая прибита. Я, значит, так и застыл на месте. И первая мысль у меня была – что в доме никто не живет, ну какой хозяин станет украшать двери своего дома таким странным образом. Наверное, мальчишки-маглы из деревни позабавились. Тут открывается одно из окошек, и из него валит дым. Ну, как будто в доме кто-то готовит. Не успел я удивиться, что дом все-таки обитаем, как над моей головой шуршат ветки, и я слышу, как кто-то позади меня спрыгивает с дерева. Оборачиваюсь. Ну и типа же я увидел! Аж отступил на полшага. Здесь речь рассказчика прервалась. Он озадаченно почесал нос и неуверенно протянул: – Ну, не умею я людей описывать. Скажу только, что был он под стать своему дому. Я сразу понял, что он здесь живет, очень уж подходил он сему обиталищу. Я уж только собрался сказать ему «Доброе утро», как он на меня шипит. Представляете? Шипит! Ну, думаю, совсем одичал. Оно и неудивительно. «Доброе утро, – говорю. – Я из Министерства Магии...» Он опять шипит. «Извините, – говорю я ему, – но я вас не понимаю...» Тут, к моему ужасу, этот псих выхватывает из одного кармана волшебную палочку, из другого нож. С ножа кровь чуть ли не капает. «Постойте... – начинаю я, но тут он машет палочкой, я падаю, и из моего носа что-то течь начинает. Хватаюсь за нос, думаю – кровь. Ан нет, не кровь, что-то желтое... – рассказчик покривился. – Тут кто-то орет: «Морфин!», дверь распахивается, из нее выскакивает еще один тип, сразу напомнивший мне обезьяну, которую я как-то раз видел в магловском зеропарке... Морфин этот – он стоит и ржет, пока я с земли поднимаюсь, а второй тип смотрит на меня и спрашивает, хвала Мерлину, нормально спрашивает, без шипения: «Министерство, так?» «Так! – отвечаю я, вытирая нос. – А вы, я так понимаю, – мистер Гонт?» Я уж надеялся, с этим можно нормально говорить, так нет же! Он мне начинает выговаривать: дескать, тут частная собственность, и куда я лезу со своим Министерством. А Морфин – сын его, как выяснилось – всего лишь себя защищает. Как же! От кого, спрашиваю. Мистер Гонт мне охотно поясняет: «От чужаков, маглов да грязи всякой, какой здесь шляться вздумается.» Я вынул палочку, направил на свой нос, привел его в порядок. Гонт тем временем повернулся к сыну и... правильно, зашипел! Видимо, он порекомендовал Морфину убираться в дом, потому что тот скривился, бросил на меня злобный взгляд, да и ушел, и дверью хлопнул – змея та прибитая чуть не свалилась. «Мне с вашим сыном поговорить надо, – говорю я Гонту, который тем временем уставился на меня – я видел, что ему не терпится меня спровадить подальше. – Это ведь Морфин, так?» «Ну, Морфин, – равнодушно бросает этот тип. – А вы чистокровный?» Я обалдел от такого вопроса. С чего бы он так интересуется, думаю. Да какая разница, я не поэтому здесь, что я чистокровный или наоборот. Я ему так и сказал. Он, кажется, оскорбился. Но как бы то ни было, у меня было дело к его сыну, торчать у закрытой двери я не собирался, так что я предложил поговорить в доме. Он удивился страшно: «В доме?» – «Да, мистер Гонт, в доме. Я ж сказал, у меня дело к вашему сыну. Мы послали вам сову...» Гонт отмахивается: «Да что мне ваши совы! Я не читаю писем». Да почему я к нему и направился, знаем мы, что они не читают писем. «Так не удивляйтесь тогда, что к вам ломятся непрошеные гости! – говорю я. – Рано утром здесь произошло серьезное нарушение законов магического сообщества...» Тут он меня прерывает: «Прекрасно!, – говорит, – в дом, и помните, что вы сами напросились!» – ну, что-то в этом роде он мне заявил. Вхожу. Внутри дом еще более убого смотрится, чем снаружи. Морфин устроился у камина в кресле, шипит себе что-то под нос, и в руках у него змея. Я тут же вспомнил ту несчастную змею на двери. И нож, выпачканный в крови. И первое мое желание тут было – трансгрессировать к Мерлину из этого дома. А у окна стоит девица, я ее не сразу заметил, потому что платье у нее цвета – ну точь-в-точь стена за ней. Возится у очага с горшками, готовит чего-то. Волосы – длинные, черные, свисают патлами. Глаза косят... У Морфина тоже косят, кстати. И взгляд у нее – мне не по себе стало, когда я встретился с ней глазами. Я такие глаза только в Азкабане и видел, у тех, кто на пожизненное осужден... – рассказчик передернул плечами. – Продолжай, Боб, – сочувственно сказал один из его собеседников. Их было двое: пожилой волшебник с каштановыми волосами, обильно пробитыми сединой. У него было живое, умное лицо с карими глазами, почти всегда чуть прищуренными. В сочетании с высокими густыми бровями это придавало его лицу какое-то удивленное выражение и делало его лет на пятнадцать моложе, чем он был на самом деле. Если бы не лиловая мантия с вышитой на ней буквой «В», мало кто признал бы в Тибериусе Огдене одного из самых уважаемых членов Визенгамота. Боб приходился ему племянником. Его помощнику было около двадцати двух лет. Несмотря на молодость, Абраксас Малфой уже считался одним из самых многообещающих сотрудников отдела по охране магического правопорядка. Это был флегматичный молодой человек с аристократическим лицом, серыми глазами и совершенно белыми волосами до плеч. Отчет Боба он слушал поначалу с исключительно профессиональным интересом, пока тот не упомянул шипение Морфина. Тут Абраксас заметно удивился, подался вперед и дальше слушал очень внимательно. – Гонт заметил, что я смотрю на девушку, и говорит: «Дочь моя, Меропа». Я уж понял, что она его дочь, и говорю ей: «Доброе утро». Она мне ничего не ответила, глянула испуганно на отца, и отвернулась к своим горшкам. А я снова обратился к Гонту: «Так вот, – говорю, – мистер Гонт, мы имеем основания полагать, что вчера вечером ваш сын Морфин применил магию перед маглом.» Тут раздается звон, поворачиваюсь опять к тому углу, где Меропа возится – а это она горшок уронила. Отец прям разъярился. «Подними живо! – орет. – Да не руками, как какой поганый магл! Палочка тебе на что?» Бедная девушка, уже поднявшая этот дурацкий горшок, аж задрожала и снова его выронила. Только на этот раз она не стала его поднимать – достала палочку, направила ее на горшок и что-то пробормотала. Горшок подскочил, пролетел через всю комнату, да и врезался в стену. И, разумеется, раскололся надвое. Морфин ржет. Гонт как завопит: «Чини немедленно, ты!» – уж не буду передавать, как он ее назвал. Девушка поспешила к разбитому горшку, но тут я уж не выдержал. Вытащил свою палочку и скомандовал: «Репаро!» Гонт на меня так посмотрел – я думал, он на меня теперь заорет. Нет, повернулся к дочери и издевательски ей говорит: «Повезло тебе, что здесь оказался добрый дядя из Министерства! Может, он тебя вообще заберет из моего дома, не побрезгует поганым сквибом?» Да самый одаренный волшебник сквибом станет при таких-то родственничках!.. Меропа, как-то сжавшись, подняла горшок и вернулась в свой угол. Меня не поблагодарила, да я от нее и не ждал благодарности. Вместо этого я вновь обратился к Гонту: «Мистер Гонт, как я сказал, я здесь потому, что...» – «Да я вас слышал! Ну и что с того? Магл получил от Морфина по заслугам!» Я опешил, но подумал и решил, что от таких типов иного ждать не приходится. И поясняю: «Морфин нарушил закон магического сообщества!» – «Морфин нарушил закон магического сообщества!» – передразнивает он меня. Сынок опять смеется. – Преподал тому поганому маглу урок, это что, незаконно теперь?» – «Да, – говорю, – незаконно.» – «И вы что, приговор ему принесли за это?» – спрашивает Гонт, косясь на свиток у меня в руке. Я говорю: «Нет, это вызов. Вызов в Министерство на слушание...» – «Вызов!.. Да кто вы такие, чтоб моего сына куда-то вызывать?» – «Я сотрудник отдела по охране магического правопорядка.» «А мы, значит, никто? – взрывается Гонт, тыча в меня пальцем. – И мы побежим в ваше Министерство по вашему вызову? Да ты знаешь, с кем говоришь, ты, грязнокровка?» Оскорбление я решил пропустить мимо ушей. Еще не хватало с ним препираться из-за такого. «Я думал, что говорю с мистером Гонтом,» – отвечаю, как только могу спокойно. «Верно! – ревет Гонт. – А это ты видишь? Знаешь, что это? Откуда это в нашей семье? И сколько мне за это предлагали, – показывал он мне перстень на пальце, большой такой перстень, явно очень старинный, – за этот перстень с гербом Певереллов?» Абраксас Малфой облокотился на стол и положил подбородок на сплетенные пальцы рук. Тибериус Огден обменялся с ним многозначительным взглядом. Боб тяжело вздохнул и продолжил: – Я ему тогда говорю, что понятия не имею, сколько ему могли за этот перстень предложить (о Певереллах мне слышать доводилось, но мне некогда было вспоминать, кто это такие), и вообще это не имеет отношения к нашему разговору. Но только я начал снова говорить о том, что Морфин нарушил закон, как этот псих невменяемый издает рев и кидается к своей несчастной дочери. Я и опомниться не успел (Морфин тоже вроде как опешил), а он уже тащит ее ко мне – за горло, вы поняли?! «А это ты видишь?» – вопит он, тряся перед моим носом массивным золотым медальоном, который у Меропы на шее висит. «Вижу, вижу!» – поспешно отвечаю я, а сам думаю: да ведь задушит ее сейчас, маньяк!.. «Медальон Слизерина! – орет Гонт. – Мы его прямые потомки! Вот что ты на это скажешь, а?» – «Ваша дочь, мистер Гонт!» – теперь была моя очередь завопить, но Гонт ее уже отпустил. Она вернулась в свой угол, тяжело дыша и потирая шею, а папаша ее опять ко мне поворачивается и с торжеством говорит: «Вот так-то! И нечего говорить с нами, как будто мы грязь на ваших ботинках. Мы чистокровные волшебники, незнамо сколько поколений – небось вы-то о себе такого сказать не можете!» Он, значит, высказал мне все о своих предках, да и вернулся к вежливому тону беседы. Только что мне за дело до его предков, если я о другом пришел говорить. «Морфин, – говорю, – нарушил закон магического сообщества. По нашей информации, он применил к маглу заклятие, отчего тот покрылся весьма болезненной сыпью...» Морфин захихикал, но отец на него зашипел, и он умолк... – Парселтонг, – неожиданно сказал Абраксас Малфой. – Они говорили на парселтонге, Боб. Поэтому друг друга они понимали, а ты их – нет. – А, точно, – Боб озадаченно посмотрел на него. – Я-то не догадался... Так вот, Морфин умолк, а Гонт мне говорит: «Так что с того, если он и заколдовал того магла? Вы ж наверняка привели его морду в порядок, а память почистили.» Логично, ничего не скажешь. «Не о том речь, мистер Гонт, – говорю я. – Это было неспровоцированное нападение на беззащитного...» – «Я уже понял, что ты любитель маглов, понял как только тебя увидел,» – самый невежливым образом перебивает меня Гонт.
Arandilme: «Оставим эту тему, – говорю я. – Поведение вашего сына показывает, что он не испытывает сожаления о своем поступке. Четырнадцатого сентября Морфину придется явиться на слушание в Министерство, чтобы объяснить свой поступок...» – я прервался. Из-за окна донесся стук подков, Гонт замер на месте, Морфин с возбужденным видом присвистнул и повернулся к окну. Меропа подняла голову и тоже прислушалась. Девичий голос сказал: «Господи, какой ужасный дом. Почему твой отец не прикажет снести эту лачугу, Том?» – «Дом не наш, – ответил ей голос молодого мужчины. – Его владелец – старик по имени Гонт, с ним живут двое его детей. Сын не в себе, ты разве не слышала, что о нем говорят в деревне?» Девушка засмеялась. Морфин поднялся было с кресла, но отец зашипел на него, и он остался сидеть. Тут снова послышался ее голос: «Том, смотри, – кто-то прибил к двери змею! Или я ошибаюсь?» – «Боже мой, – сказал юноша, – это, должно быть, сделал младший Гонт, я же говорил – он не в себе. Не смотри туда, Сесилия, дорогая.» И они поехали дальше. Морфин повернулся к сестре, а та сначала не заметила – продолжала прислушиваться к звону подков, так он ей что-то сказал на парселтонге, – Боб бросил взгляд на Абраксаса Малфоя. – Услышав это, Гонт тоже повернулся к дочери, и тоже заговорил с ней на парселтонге. Меропа ничего не отвечала, только покачала головой. Гонт что-то еще прошипел, и вдруг как кинется на нее!.. Что мне было делать? Я выхватил палочку, специально ведь не стал ее далеко убирать, сунул в карман сюртука, – и крикнул: «Реласкио!» Гонта отбросило назад, он перелетел через стул и упал на спину. Морфин с воплем вскочил, схватил свой нож и палочку и ринулся на меня, размахивая палочкой и беспорядочно выкрикивая заклинания. Я побежал. Выскочил я из дома, Морфин – за мной. Я миновал деревья и вылетел на дорогу, и тут врезался в лошадь, на которой сидел такой из себя красивенький молодой человек – я понял, что это и есть тот магл, что Морфину так не приглянулся. Рядом на другой лошади сидит девица, эта самая Сесилия, и оба при виде меня начинают хохотать. Я кое-как поднялся с земли, побежал вдоль дороги, при первой возможности свернул, юркнул в придорожные кусты, и трансгрессировал прямо в Министерство. Через пятнадцать минут мы вернулись с ребятами, и тут нам пришлось не только Морфина забрать, но и папашу его – им вздумалось оказать сопротивление, и Гонт-старший ранил нескольких из наших. Мы их доставили в Азкабан, дементоры за ними присмотрят. Ну, собственно, это и все, – немного неуклюже закончил он, глядя то на Огдена, то на его помощника. – Спасибо, Боб, – поблагодарил Огден. – Можешь идти... Когда за Бобом закрылась дверь, Огден повернулся к своему помощнику. – Неплохое продолжение дела о нападении на магла. Малфой наклонил голову. Дела, подобные делу Морфина Гонта, Визенгамоту приходилось рассматривать довольно часто – во всяком случае, чаще, чем случаи краж в Косом переулке. Но то, что дело Гонта попало к Тибериусу Огдену, было случайностью – к началу сентября большинство членов Визенгамота еще не возвратилось из отпусков... Просмотрев лежавший перед ним свиток, Малфой заметил: – Морфин Гонт не впервые замечается в нападениях на маглов. Вот несколько подобных случаев... Правда, применявшиеся Гонтом заклятия не были столь опасными, обходилось без вмешательства обливиаторов. А этому Тому Риддлу просто не повезло. – Да что говорить, дело-то совсем простое, – проворчал Огден. – Нападение на магла при отягчающих обстоятельствах, да после нескольких уведомлений из Министерства; оказание сопротивления сотрудникам Министерства... – Разве что фигуранты этого дела – не совсем обычные, – заметил Малфой. – Потомки Слизерина? – спросил Огден. – Ох, Абраксас, да слышал я об этих Гонтах. И судя по тому, что я о них слышал, Боб ничуть не преувеличил в своем рассказе, нрав у них и впрямь бешеный... – он потянулся в кресле, поправил воротник мантии. – Ну что, займетесь вы этим делом? – Да, – решительно сказал Малфой.
Arandilme: На слушании четырнадцатого сентября присутствовали совсем немногие из членов Визенгамота. Это было третье слушание, которое вел Абраксас Малфой, но вел его так уверенно, словно занимался этим уже по меньшей мере лет пятнадцать. Первым и неприятным сюрпризом для молодого прокурора было то, что посланные за Гонтами в Азкабан сотрудники департамента по охране магического правопорядка вернулись в сопровождении дементоров. Малфой решил после заседания выяснить у Джека Хопкинса, чем вызвано такое нарушение регламента – обычно дементоры сопровождали из Азкабана только особо опасных преступников, но первые же минуты пребывания Гонтов в зале суда все объяснили. Боб Огден, явившийся в качестве свидетеля, то и дело сочувственно посматривал на Абраксаса: тот, при всей его флегматичности и невозмутимости, не сумел сдержать своего удивления, когда Марволо Гонт возмутился тем, что их судят не полным составом, а заседание суда ведет какой-то мальчишка. Кое-кто из судей довольно громко хихикнул, но Малфою было достаточно одного взгляда в сторону развеселившихся коллег, чтобы в зале вновь установилась тишина. Совладать с подсудимыми было гораздо сложнее. Оба Гонта явно нисколько не заботились о том, что сроки их заключения в Азкабане будут определяться не только их проступками, но и тем впечатлением, которое они произведут на своих судей. Впечатление же это было далеко от хорошего. Эдмунд Боунс, сидевший прямо за Малфоем, довольно громко заметил, что «в жизни не видал такого неуважения к суду». Неуважение в итоге было оценено Визенгамотом в три года заключения для Морфина Гонта и шесть месяцев – для его отца. Дементоры увели своих новых «подопечных». Малфой взмахом руки позволил судьям разойтись, а сам остался, перебирая свитки пергамента на столе. Только через несколько минут он понял, что зал покинули не все. Рядом с ним перетаптывался Боб Огден. – Боб? – удивился Малфой, поднимая глаза от ботинок Огдена (те были разного цвета и явно приобретены в магловском магазине) на его галстук и затем на лицо. – Остался засвидетельствовать свое сочувствие, – пояснил Огден. – Удивительно неприятные типы. Я даже сомневаюсь, что они действительно потомки Слизерина. – Нет, Боб, – Абраксас переложил еще несколько свитков и опустился в кресло. Огден сел в кресло рядом, поджав под себя левую ногу. – Я специально сверился с архивами, они и вправду ведут свой род от Салазара Слизерина. И медальон, и перстень Марволо Гонт получил по наследству. – Никогда бы не поверил, – протянул Боб. Малфой аккуратно очинил перо, расправил перед собой чистый свиток пергамента, придвинул чернильницу и взглянул на Огдена. – Я, признаться, тоже не поверил бы. А еще, «признаться», личное знакомство с Гонтами оставило ему чувство сильнейшего разочарования. Боб Огден ничуть не преувеличивал в своем отчете о визите в Литтл-Хэнглтон, и все-таки Малфою было интересно взглянуть на последних живущих потомков Салазара Слизерина. Задумчиво постукивая кончиком еще чистого пера по пергаменту, Абраксас припомнил то, что читал в архивах. Если разобраться, то Гонты и впрямь один из древнейших чародейских родов Англии, гораздо древнее Малфоев, Найджеллусов, Огденов... Первое упоминание о семействе Блэков относится к началу десятого века; Малфои – род французского происхождения, первый Малфой, упоминаемый в англо-саксонских хрониках, приплыл на Острова с норманнами... Слизерины же – исконно английский род, настолько древний, что и происхождение проследить невозможно. И еще в каком-то восемнадцатом веке Певереллы – эту фамилию род принял после того, как последняя из потомков Салазара вышла замуж за Раймунда Певерелла – были богаче самого короля Англии, пользовались всеобщим уважением... И кто бы мог подумать, глядя на Марволо Гонта, что он – прямой потомок этого знаменитого рода?! Очевидно, что ему просто не приходит в голову, что аристократ – это не только прославленные предки и несколько фамильных реликвий. Это еще и воспитание, манеры, умение держать себя в обществе. Куртуазное обращение скажет больше, чем все генеалогические таблицы. Более того, вот семейство Огденов (Малфой посмотрел на Боба, листающего протокол заседания). Кем они были до того, как в начале семнадцатого века Ранульф Огден изобрел рецепт огневиски? Но они сумели понять, как важно хорошо подать себя в обществе, и теперь это одна из самых уважаемых семей в магическом сообществе. – Но ладно, – вслух сказал Малфой занося перо над чернильницей. – Не буду мешать, – Боб поднялся с кресла, положил протокол на место и добавил, еще раз пробежав его глазами: – Может, Азкабан их исправит... Малфой скептически поднял правую бровь, но ничего не сказал.
Arandilme: – Можете не пересказывать все, что наговорили отец и сын о Министерстве, Абраксас, – добродушно проговорил Тибериус Огден, пробегая глазами протокол заседания Визенгамота. – Но скажите, хоть о дочери Марволо вспомнил? – Словом не упомянул, – Малфой покачал головой. – Морфин что-то заговорил было насчет того, что за сестрицей его теперь надо бы последить, да отец его одернул. Огден поднял голову от протокола: – Что он хотел этим сказать? Малфой пожал плечами и отошел к окну, предоставив своему начальнику дочитывать протокол. По правде, он, как и Боб, чувствовал к Меропе Гонт жалость. Из материалов, собранных на семью Гонт, следовало, что никто из них не учился в Хогвартсе – на суде Марволо прямо заявил, что его детям не место в этом «притоне грязнокровок». Слышал бы его Финеас Найджеллус! Малфою отчего-то казалось, что Меропа Гонт не так уж плоха в магии, как она проявила себя при Бобе Огдене. Она не сквиб, конечно же. Сквибы магических способностей лишены совсем, а девушка, как видно, колдовать умеет – просто прав Боб, с ее отцом и братом трудно в магии успеха добиться. Хотя и со сквибами не так все просто, вот тетя Ровена – родилась сквибом, даже письма из Хогвартса так и не дождалась, а к двадцати годам у нее проявилась вдруг способность левитировать предметы. Тетя Ровена просто оставляла какой-нибудь бокал стоять в воздухе, и тот не падал. И никто не в семье, кажется, не попрекал ее за то, что она такой родилась – все равно выяснилось, что, если девушка носит фамилию Малфой и обладает красивой внешностью, то ей магические способности не столь уж нужны. Тетя Ровена, во всяком случае, удачно вышла замуж, ее дети учились в Хогвартсе несколькими курсами младше Абраксаса... – Мистер Огден, – Малфой повернулся к своему начальнику, – можно мне наведаться в дом Гонтов? Эта девушка, Меропа. Я хочу убедиться, что с ней все в порядке. – Э... Конечно, Абраксас, конечно. Если ей требуется помощь, разумеется, Министерство ее окажет. Дом Гонтов Малфой нашел почти сразу – Боб Огден подробно описал дорогу к нему. Только Малфой не стал торопиться сворачивать – сначала прошел чуть дальше, оглядел деревню, да взглянул на особняк Риддлов. Еще только ступив на тропинку, ведущую к дому Гонтов, Абраксас понял, что арест Марволо и Морфина принес в их дом перемены. Все окна в доме были распахнуты, и слышалось пение девушки. У Меропы Гонт – а пела, несомненно, она – оказался довольно приятный голосок. Дверь дома тоже была раскрыта; Абраксас помедлил на пороге, затем постучал по косяку. Пение смолкло. Выждав минутку, он заглянул внутрь. Надо полагать, Меропа чуток прибралась: комната не выглядела такой уж неухоженной, какой она показалась Бобу Огдену. Сама она стояла посреди комнаты, одетая в простое платье – белое! – и настороженно оглядывалась на дверь. – Добрый день, мисс Гонт, – учтиво сказал Малфой, думая про себя, что она не так уже уродлива, как могло показаться из описания Боба. Черты лица не отличаются правильностью, и глаза косят, но у нее довольно хорошенький носик и волосы, чисто вымытые, лежат на плечах красивыми волнами. – Вечер, – отозвалась Меропа. – Кто вы такой, что вам надо? – Я из Министерства Магии. Отдел по охране магического правопорядка. – Я получила вашу сову, – быстро проговорила Меропа. – Отца приговорили к полугоду в Азкабане, Морфина к трем годам, так? – Да, – Малфой отметил, что в очаге весело потрескивает огонь, и что-то варится в котелке. Запах был приятный, даже смутно знакомый. Абраксас нахмурился, но так и не распознал, чем же таким пахнет варево Меропы. – Я не стану докучать вам своим присутствием, мисс Гонт, – поспешил он заверить девушку, чья настороженность явно росла. – Только скажите, можем ли мы что-то сделать для вас? Ваши отец и брат в Азкабане, вы теперь остались одна... – «Правда, вот уж огорченной этим она не выглядит, и оно понятно. Ничего странного...» – Нет, нет, – Меропа весело улыбнулась. – Мне ничего не нужно, я сама справлюсь. – Поняв, что ее веселость несколько неуместна, она поспешно добавила: – Отец вернется через полгода, это не так много. Спасибо вам за ваше внимание, но право же, я справлюсь. – Превосходно, мисс Гонт. В таком случае, позвольте мне откланяться... Абраксас вышел из дома и пошел по тропинке. Меропа снова запела, на этот раз громче и увереннее. Визит не принес ему удовлетворения, скорее, заставил еще больше заинтересоваться происходящим в доме Гонтов. Меропа может сколько угодно уверять, что «справится сама», но, пожалуй, стоит какое-то время последить, что будет происходить в Литтл-Хэнглтоне.
rakugan: Получается ощущение незаконченности. Такое чувство, что пропущена фраза "Прододжение следует". Я бы сделала более определенную концовку :)))
Arandilme: Продолжение и так следует:-). Это же только первая, даже вводная часть фика.
Anastasiya: Ждем продолжения)
Arandilme: А вот и продолжение:-). 1943 год, лето – Ну, есть в сегодняшнем «Пророке» что-нибудь интересное? – спросил мистер Катберт Малфой. Его сын Абраксас аккуратно сложил газету и отложил на край стола, откуда ее тотчас же убрал домовик. – Ничего. – Прекрасно, – заметил Малфой-старший. – Значит, мы можем ожидать, что ты вернешься из Министерства несколько раньше? Сегодня с нами ужинает Ровена. Абраксас кивнул. – Я думаю, что особых дел сегодня и не предвидится, – заметил он. – Летом обычно мало что происходит. – Верно, – согласился Малфой-старший. – Хватит с нас событий этого года в Хогвартсе... Кстати, что в итоге стало с тем юношей, обвиненным в том, что он открыл Тайную Комнату? Насколько я помню, кое-кто настаивал на том, что его следует отправить в Азкабан. Отец и сын понимающе переглянулись. – Мне и мистеру Огдену пришлось напомнить, что несовершеннолетних в Азкабан не отправляют. К тому же, Министерство и Визенгамот, строго говоря, не имеют права вмешиваться в дела Хогвартса. Об этом напомнил профессор Дамблдор; он же уговорил профессора Диппета оставить этого юношу при школе, помощником лесника. Наверное, это лучший вариант. Так он будет под присмотром... Впрочем, – добавил Абраксас, – не верится мне, что это он открыл Тайную Комнату. Чтобы полувеликану, да удалось такое? – Только если он Наследник Слизерина, – заметил Катберт Малфой, и оба улыбнулись. – Между прочим, по легенде, открыть Комнату может только Наследник, – Малфой-младший аккуратно положил вилку и нож на салфетку. – Но, когда я напомнил эту легенду Дамблдору, он возразил, что легенды порою слегка приукрашены... ну да Дамблдор, я думаю, знает о чем говорит. – Финеас Найджеллус разобрался бы, кто и зачем открыл Комнату, в два счета, – проворчал Малфой-старший. – Диппет и Дамблдор не годятся ему в подметки... Ладно; выпьем за Финеаса, и отправляйся в свое Министерство. Да не забудь о сегодняшнем ужине! Тетка рада будет тебя увидеть.
Arandilme: В Министерстве было по-летнему пусто и тихо. Даже те сотрудники, что обычно предпочитали брать отпуск осенью, решили, воспользовавшись летним затишьем в делах, уехать из Лондона, опасаясь повторения бомбежек. Впрочем, Департамент по охране магического правопорядка и его подотделы работали почти в прежнем режиме. В кабинете главы Департамента – Абраксаса Малфоя – его ждали принесенные совами газеты: «Вестник магического законоведения», «Трансфигурация сегодня», еще несколько изданий магической прессы. Малфой быстро просматривал газеты, лишь иногда задерживаясь, чтобы пробежать глазами заинтересовавшую его заметку. Наконец перед ним осталась последняя газета. Выглядела она весьма странно. Первая страница была украшена огромной фотографией, очень хорошего качества, сделанную явно опытным фотографом, продумавшим все детали снимка. Единственное, что было не так с этой фотографией – изображенные на ней люди не двигались. Впрочем, это могло казаться странным, пожалуй, только одному читателю газеты «Грейт-Хэнглтон Морнинг Пост», но и этот человек уже привык к странным фотографиям в названной газете. К тому же можно было предположить, что, появись такая фотография в «Пророке», люди на ней остались бы такими же неподвижными. Ибо люди эти были мертвы. Заголовок гласил: «ЗАГАДОЧНАЯ СМЕРТЬ СЕМЬИ РИДДЛОВ: ПОЛИЦИЯ В ЗАМЕШАТЕЛЬСТВЕ». Абраксас Малфой встрепенулся, придвинулся кресло к столу, разложил «Грейт-Хэнглтон Морнинг Пост» и начал читать статью с выражением самого пристального внимания. Дав статье кричащий заголовок, подчеркивая замешательство полиции, репортеры явно старались замаскировать собственное замешательство. Что и говорить, было от чего прийти в замешательство. Мистер и миссис Джордж Риддл и их сын Томас были найдены мертвыми в своем доме, при этом никаких следов насилия на их телах обнаружено не было. Согласно «Грейт-Хэнглтон Морнинг Пост», дело обстояло следующим образом. Рано утром мисс Мэри Ливен, приходящая служанка в доме Риддлов, пришла в дом, чтобы сделать там обычную утреннюю уборку. Девушка открыла дверь своим ключом, поднялась на второй этаж (то, что ее никто не встретил, мисс Ливен ничуть не удивило: Риддлы обычно спали до полудня), и тут ее внимание привлекла открытая дверь гостиной. Заглянув в комнату, мисс Ливен испытала, по ее утверждению, «самый большой шок в ее жизни», увидев всех троих владельцев дома лежащими на полу рядом со столом, накрытым к ужину. Все трое были мертвы. Мисс Ливен повела себя так, как любая девушка на ее месте. Закричав, она повернулась, выбежала из гостиной, покинула дом и помчалась в деревню. Она не останавливалась, пока не добежала до местного паба, где уже сидели несколько деревенских жителей. Услышав от мисс Ливен, что она увидела в доме Риддлов, мужчины встревожились; бармен вызвал полицию и налил девушке виски. «Грейт-Хэнглтон Морнинг Пост» сообщала, что полиция прибыла «в скором времени» (надо полагать, это значило, что полицейские были в доме Риддлов не позже чем к полудню). Был также вызван паталогоанатом («Справочник по правоохранительной системе британских маглов» сообщил Малфою, что так называют человека с образованием целителя, который обыкновенно производит обследование тел с целью установления причины смерти). А пока полиция арестовала садовника Риддлов, некоего Фрэнка Брайса: по словам мисс Ливен, он обычно оставался в саду до вечера, к тому же жил совсем рядом, в маленьком домике за оградой парка Риддлов, и полицейские вполне логично предположили, что из всех соседей у Фрэнка были лучшие шансы совершить это убийство. Малфой быстро пролистал газету, но больше ничего об убийстве в Литтл-Хэнглтоне не сообщалось. Некоторое время глава Департамента по охране магического правопорядка сидел за столом, постукивая пальцами по лежащей перед ним газете. Ну вот, что-то и случилось в Литтл-Хэнглтоне. Наверное, последним большим событием там стало исчезновение Тома Риддла, случившееся через пару месяцев после того, как Марволо Гонт и его сын Морфин были отправлены в Азкабан. Об этом в «Грейт-Хэнглтон Морнинг Пост» появилась заметка, содержавшая просьбу мистера и миссис Риддл сообщить им любую информацию о местонахождении Тома. Было обещано большое вознаграждение; но все было напрасно. Четыре месяца спустя истек срок заключения Марволо Гонта в Азкабане, и тот вернулся в свой дом, стоявший через долину от особняка Риддлов. Его сопровождали аврор Рэймонд Вуд и сотрудник Департамента Боб Огден. Только от них Малфой и узнал удивительную вещь: оказывается, Меропа Гонт тоже исчезла из Литтл-Хэнглтона. Ее отец был в совершенно понятной ярости, едва не набросился с кулаками на своих провожатых из Министерства (но, разумеется, вряд ли Гонт-старший мог после полугода в Азкабане представлять какую-то опасность для двух взрослых здоровых мужчин), и так и не поверил их заверениям, что Министерство не имеет никакого отношения к исчезновению Меропы. Том Риддл вернулся к осени следующего года, о чем опять-таки сообщала «Грейт-Хэнглтон Морнинг Пост». Риддлы явно постарались скрыть от репортеров детали странного отсутствия своего сына. К тому времени, как из Азкабана вернулся осужденный Визенгамотом на три года Морфин Гонт, Марволо давно умер, Том же продолжал жить с родителями в поместье. В течение двенадцати лет Абраксас каждое утро просматривал «Грейт-Хэнглтон Морнинг Пост»; иногда он натыкался на упоминания о семье Риддлов. Морфин Гонт после трех лет общения с дементорами утратил весь свой пыл, и, скорее всего, даже в самом Литтл-Хэнглтоне начинали потихоньку забывать о его существовании. Кое-что еще о Риддлах Малфой услышал от самого неожиданного собеседника – своего старого школьного друга, а ныне преподавателя зельеварения в школе «Хогвартс» Горация Слизрога.
Arandilme: Это было в одно из воскресений в начале октября пять лет назад, когда Слизрог «заглянул» в Малфой-Мэнор – и, конечно же, остался обедать, а потом и ужинать. Разговор мало-помалу зашел о Хогвартсе. Слизрог заговорил о своих студентах; Малфой уже знал почти всех по рассказам своего друга. Обстоятельно поведав обо всех новостях, связанных с его любимыми учениками, Слизрог вдруг воскликнул: – Только вот сдается мне, Том Риддл их всех заткнет за пояс, только дай ему срок! – Кто? – спросил Абраксас, медленно опуская бокал со сливочным пивом. – Том Риддл, – жизнерадостно повторил Слизрог, не замечая, как изменился в лице его обычно сдержанный друг при звуке этого имени. – Он поступил в Слизерин в этом году и, честное слово, он один из способнейших студентов, которых я видел! Малфой долил в бокалы сливочное пиво и приготовился слушать: Гораций всегда с большим удовольствием говорил о своих учениках, и в наводящих вопросах необходимости не было. – Представь себе, этот мальчик – маглорожденный, – продолжал Слизрог, отпивая из своего бокала. – В это невозможно поверить! – Маглорожденный – в Слизерине?! – удивился Малфой. – Ну, конечно, никто не знает в точности, кто его родители, ведь он вырос в магловском приюте в Лондоне. Но, согласись, если бы кто-то из его родителей был волшебником... Малфой кивнул и поинтересовался: – А когда он родился, известно? – Угу-мм, – Слизрог проглотил ломтик засахаренного ананаса. – Тридцать первого декабря 1926 года. То есть, ему сейчас почти двенадцать. Тридцать первого декабря 1926 года, подумал Малфой. Через год с небольшим после того инцидента в Литтл-Хэнглтоне, когда Морфин Гонт напал на магла по имени Том Риддл. Тогда-то ему и пришла в голову мысль, что исчезновение Тома Риддла и Меропы Гонт примерно в одно и то же время могло быть неслучайным. Но, сколько он ни расспрашивал Слизрога, он не узнал ничего, что могло бы подтвердить или опровергнуть это подозрение. О Томе Риддле была известна только дата рождения и то, что всю свою жизнь он прожил в магловском приюте для сирот. – А какое второе имя этого мальчика? – наконец спросил Малфой. Слизрог задумался. – Мэтью. Или Мартин... Нет, Мэтью. Разговор плавно перешел на тему будущих студентов Хогвартса, и Слизрог сказал, что ждет не дождется следующего года, когда в школу поступит дочь их школьного друга Сагиттариуса Найджеллуса. – А ты, Абраксас, все никак не соберешься жениться, – благодушно упрекнул друга Слизрог, поглядывая лукаво. – Не соберусь, – с деланной скорбью согласился Малфой. Он долго думал об этом Томе Риддле. Хоть бы знать, от кого он получил свое имя – от матери (отца?) или от кого-то из работником приюта, куда попал. Впрочем, дел у Департамента по охране магического правопорядка и всегда хватало, а вскоре Абраксас Малфой стал его главой, так что ему стало не до вопроса о происхождении одного талантливого студента Хогвартса...
Arandilme: Магловская полиция могла сколько угодно «пребывать в замешательстве», но любой волшебник, да что там – любой студент Хогвартса старше шестого курса понял бы, что Риддлы были убиты заклятием Авада Кедавра. Малфой неторопливо поднялся из-за стола, аккуратно собрал все газеты и отнес их на столик в углу. Затем он вышел из кабинета и уверенно направился по коридору. В штаб-квартире авроров, несмотря на ранний час, было уже довольно шумно. Поминутно здороваясь с кем-то из сотрудников, Малфой дошел до кабинетика Кристофера Медоуза. Медоуз сидел, закинув ноги на стол, и ухитрялся делать одновременно три дела, каждому из которых, по сути, следовало занимать все его внимание. Он диктовал своему перу отчет о прошедшем накануне вечером рейде по Лютному переулку, весело болтал с заглянувшей из Департамента по охране магического правопорядка легилиментом Элинор Дагворт-Грэйнджер, и пил что-то из странного вида бутылки. Судя по надписи на бутылке, в ней было пиво. Малфой вздохнул про себя: он еще понимал нежелание маглорожденных волшебников полностью отказываться от всех связей с магловским миром, но пристрастие чистокровного чародея из семьи Медоуз к магловским штучкам было чем-то иррациональным. При виде главы Департамента по охране магического правопорядка Медоуз мгновенно убрал ноги со стола, сел на стуле прямо и ловко спрятал бутылку с пивом под столом. Мисс Дагворт-Грэйнджер придала своему лицу служебное выражение. – Доброе утро, – сказал им Малфой, пряча улыбку. – Доброе утро, мистер Малфой, – хором спели аврор и легилимент. Последняя, сразу поняв, что Малфой имеет целью поговорить с Медоузом, поспешно ушла. – Кристофер, – сказал Малфой, опираясь на перегородку, отделявшую кабинетик Медоуза от соседнего, – мне надо, чтобы ты взял одного-двух человек – лучше двух – и наведался в Литтл-Хэнглтон. Прямо сейчас... – Литтл-Хэнглтон? – Медоуз нахмурился. – Там жила семья Гонтов. Мне надо, чтобы вы нашли Морфина Гонта и доставили его сюда. Без промедления. Медоуз решительно смахнул все бумаги и перо в ящик стола, тут же сам собой закрывшийся на ключ. Вставая, аврор коротко поинтересовался: – Что там случилось? – Трое маглов найдены мертвыми в своем доме. Убиты заклятием Авада Кедавра, я полагаю. И еще я полагаю, что к этому может быть причастен Морфин Гонт. – О'Флаэрти, Дженнингс! – окликнул Медоуз двух своих коллег, кивая и отворачиваясь от Малфоя. – Есть дело... Абраксас покинул штаб-квартиру авроров, зная, что Медоуз и без его указаний разберется во всем; можно спокойно ждать, когда авроры доставят в Министерство Морфина Гонта. Или не очень спокойно.
rakugan: Как мне все-таки нравится твой Медоуз... :))
Arandilme: Из всех новых героев, кторых я придумывала для фика, он - мой любимый:)).
Arandilme: Авроры возвратились часа через три; к этому времени Малфой, вообще-то славившийся в Министерстве своей флегматичностью, успел обмерить шагами не только свой кабинет, но и ту часть коридора, которая лежала между кабинетом и штаб-квартирой авроров. В тот самый момент, когда Малфой заставил себя сесть за стол и начать читать служебные записки, в оставленную приоткрытой дверь его кабинета просунул голову Эймон О'Флаэрти. – Мистер Малфой, сэр, – деловито сказал аврор, – мы его доставили. – Отлично, – Малфой с облегчением отложил свитки и встал. – Куда вы его отвели? – В малый зал суда, сэр. – Малфой поднял бровь, и О'Флаэрти объяснил: – Мы решили, что его лучше не вести наверх, – и он выразительно потер плечо, словно продолжавшее болеть после удара – например, о стену. – Забрать его было, я вижу, непросто? – спросил Малфой, когда они вышли из кабинета. – Задачка была не из приятных, это точно, – сдержанно согласился О'Флаэрти. – Гонт встретил нас без всякой радости... – Дженнингс и Медоуз в порядке? – Да. Медоуз сильно порезался осколками оконного стекла, но Дженнингс залечил все порезы. Разговор оборвался: подошел лифт. По неписаному, но твердому правилу обсуждение служебных вопросов никогда не выносилось за пределы второго уровня. О'Флаэрти снова потер плечо, беззвучно ругнувшись, когда его задел выходивший на пятом уровне волшебник. Малфой задумчиво следил за летающими вокруг лампы под потолком служебными записками. Он понимал, что разговор с Морфином Гонтов будет не из приятных. Коридоры уровня, занимаемого помещениями Визенгамота, пустовали. Ни один волшебник не встретился Малфою и О'Флаэрти, пока они шли к малому залу судебных заседаний. Малый зал вряд ли мог претендовать даже на такое название. Это была комната по размеру чуть больше кабинета Малфоя, с голыми каменными стенами, тремя рядами скамей вдоль двух стен, судейского помоста со стороны, противоположной входу, и кресла для подсудимого. Эту комнату для слушаний не использовали: слишком тесной и неуютной она была. Если дело было несложное, не требовало собрания всего Визенгамота и не предполагало присутствия множества зрителей, слушание проходило обыкновенно в кабинете главы Департамента по охране магического правопорядка. Разве только обвиняемый не бывал посчитан слишком опасным для окружающих... Именно таким посчитали Морфина Гонта авроры. Когда Абраксас Малфой в сопровождении Эймона О'Флаэрти вошел в малый зал, Гонт сидел в кресле, прикованный к нему цепями. Вдобавок севший на скамью первого ряда Дженнингс и оставшийся стоять Медоуз не сводили с него пристального взгляда и явно были готовы в любую секунду пустить в ход волшебные палочки. Малфой обошел зал, приблизился к судейскому помосту и обернулся. Теперь он стоят прямо напротив Морфина Гонта. С первого взгляда было не очень понятно, отчего авроры относятся к Гонту с такой настороженностью. Перед Малфоем сидел, обмякнув в кресле, обрюзгший человек лет пятидесяти на вид, безразлично смотрящий в пол маленькими невыразительными глазками; чем-то он был похож на старого больного филина. На лицо свешивались седые патлы. Одет Гонт был в давно не стиранные сюртук и брюки; из-под сюртука виднелась когда-то белая рубашка, верхняя пуговица которой была оторвана, брюки не доходили до стоптанных ботинок с разными – серым и коричневым – шнурками. Одна рука Гонта лежала на его коленях, другая безвольно свешивалась с подлокотника кресла. При взгляде на эту фигуру О'Флаэрти скривился и буркнул: – Ну и фрукт!.. В самом деле. При этих словах Гонт поднял голову и смерил аврора взглядом, могущим сойти за презрительный. О'Флаэрти усмехнулся и посмотрел на Малфоя с таким видом, словно хотел сказать: «Нет, вы только полюбуйтесь на него!» – Вот его волшебная палочка, – сказал Медоуз, подавая Малфою палочку, выглядевшую немногим лучше ее владельца. Вся полировка давно сошла, дерево покрывали многочисленные царапины и отпечатки грязных пальцев. Ни Медоуз, ни Малфой не смогли до конца скрыть гримасы отвращения. Морфин Гонт вызывающе оскалился, обнажив ряд черных зубов. – Вы – мистер Морфин Гонт, житель деревни Литтл-Хэнглтон? – спросил Малфой. Он отлично знал, кто перед ним сидит, но – порядок есть порядок... – Я это. Дальше что? – Гонт попытался закинуть ногу на ногу, цепи звякнули, но сделать это ему не позволили. – Вы знаете, где находитесь и почему вас доставили сюда? – Знаю, – ухмылка Гонта стала еще шире. – Эк вы медленно стали работать... Как я заклятие Фурункулюс на грязнокровку Риддла наложил, так сразу и сова прилетела, и сотрудничек ваш явился... А тут – Авада Кедавра, и вы только к полудню расчухали, что к чему! – Гонт залился смехом. Дженнингса передернуло, Медоуз невольно отступил на шаг. «Он еще и пьян», подумал Малфой. Отсмеявшись, Гонт поглядел перед собой и, увидев серьезное лицо всматривающегося в него Малфоя, добавил: – Я убил их, я. Всех троих... Ох, и испугались же они, когда я в гостиную ихнюю вошел! Какие лица у них всех стали, а уж сыночек их поганый, тот, верно, в штаны наложил аж... – Заткнись, – пробормотал Дженнингс; на его красивом лице застыло выражение ужаса и отвращения, словно перед ним был ядовитый паук. – А-а, неприятно тебе это слышать, да? Неприятно? Что, тоже грязнокровок любишь? Верно, и сам из их числа? Дженнингс задохнулся от возмущения, и только повелительный знак Малфоя заставил его остаться на месте и не кинуться на Гонта. Тот мерзко ухмыльнулся. – Вы уже однажды провели три года в Азкабане по приговору Визенгамота, – по-прежнему спокойно сказал Малфой. – За то самое нападение на магла Тома Риддла, о котором вы только что вспоминали. Вы понимаете, что убийство трех человек – это намного серьезнее? – Человек!.. – крикнул Гонт, пытаясь подняться; цепи его и на этот раз удержали, но авроры как один нацелили на него свои палочки. – Грязнокровки они были, вот кто! Грязнокровки, а не люди! – Пожалуйста, воздержитесь от употребления этого слова, мистер Гонт, – несмотря на вежливый тон, в голосе Малфоя прозвучал звон стали. – А ты-то кто такой? – немного смутившись, и оттого грубее прежнего спросил Гонт, сощуриваясь и пренебрежительно оглядывая безупречно уложенные белые волосы и отглаженную, без единой складочки черную мантию Малфоя. – Абраксас Малфой, глава Департамента по охране магического правопорядка, – ответил тот, сохраняя то же ледяное спокойствие. Авроры с уважением переглянулись. Причин для сохранения спокойствия – по крайней мере, внешнего – у Малфоя было две. Во-первых, он не видел повода унижаться до грубостей Морфину Гонту. Во-вторых, ему стало интересно, как отреагирует Гонт на имя Малфой. Гонт отреагировал в своей обычной, как видно, манере. – И ты, конечно, собираешься меня судить? Ты? Ха! – и он разразился хохотом. – Где только в вашем вшивом Министерстве берут столько любителей грязнокровок!.. – Силенцио, – спокойно приказал Малфой, направляя свою палочку на Гонта. Тот остановился на мгновение, потом разразился отчаянной, но немой руганью. Дженнингс облегченно вздохнул. Ему, сыну магла и маглорожденной волшебницы, стоило огромного труда сдержаться и хотя бы не высказать Гонту свое мнение о нем. – В Азкабан? – коротко спросил О'Флаэрти, весьма бесцеремонно тыкая пальцем в Гонта. Малфой ненадолго задумался. – Да. Но проследите, чтобы его поместили на первом уровне. Дальше от дементоров... Если авроры и удивились такой заботе о Гонте, то виду не подали. – Справитесь вдвоем? – спросил Малфой, указывая на Дженнингса и О'Флаэрти. Те согласно кивнули. – Хорошо... Кристофер, а вы поднимитесь со мной в кабинет... И, не оглядываясь на кресло с безмолвно беснующимся Гонтом, Малфой покинул малый зал. За ним вышел Медоуз, кивнув на прощание своим коллегам.
Arandilme: – Садитесь, Кристофер, – предложил Малфой. – Кофе? – Лучше зеленый чай, – ответил аврор, с явным удовольствием располагаясь в удобном кресле. Полминуты спустя чашка лучшего японского зеленого чая была в руках Медоуза. Себе Малфой наколдовал крепкого кофе. – Расскажите, как прошел ваш визит в Литтл-Хэнглтон, – попросил он, откидываясь назад . Медоуз отпил чаю и устало сказал: – Мы трансгрессировали в нужную часть деревни, только оказались по другую от дома Гонтов сторону дороги. Поэтому мы не смогли сразу подойти к нему, пришлось пропустить машину магловской полиции, потом мимо нас прошло еще четверо полицейских, они, как я понял, следили, чтобы никто не подошел к дому. – Они говорили между собой об убийстве? – живо спросил Малфой. – Мы слышали очень мало. Они удивлялись странным обстоятельствам. Говорили о том, что нет никаких следов взлома – а если верить служанке, дверь была заперта; ключи, кроме самих Риддлов, были только у нее и садовника. Ни один ключ не пропал, кстати. Так что маглы заподозрили именно садовника... – Что-нибудь еще? – спросил Малфой, в рассеянности постукивая ногтем по краю своей чашки. Впрочем, он быстро спохватился и отставил ее на стол. Медоуз подумал. – То, что непонятно, отчего умерли Риддлы. Хотя мне кажется, маглы вполне могли бы принять, что они были отравлены... Малфой покачал головой. – В местной газете говорилось, что они еще и не успели приступить к ужину, даже бокалы стояли нетронутыми. Да еще, эта же служанка сказала, что на лицах всех троих было выражение ужаса. Даже среди наших ядов нет таких, которые пугают перед тем, как убить. – Да, верно, – признал аврор. – Ну, вот это было все, что мы слышали. Полицейские прошли, и мы тут же пустились к дому Гонтов. – Где был Гонт, когда вы подошли к дому? – задал Малфой вопрос, вспомнив отчет Боба Огдена о его визите в этот дом восемнадцать лет тому назад. – В доме, – Медоуз пожал плечами. – Мы постучали в дверь, когда никто не ответил – вошли сами, без приглашения. Похоже было, что наш приход разбудил Гонта, тот спал прямо в кресле в том, в чем мы его сюда и притащили, а на столе перед ним стояла весьма живописная группа бутылок самого дешевого пойла. – Магического или магловского? – уточнил Малфой. – Отчего же, магического. – Так... Дальше, прошу вас. – Ну вот при виде нас он повел глазами, что-то неразборчиво пробормотал, потом вгляделся в нас повнимательнее, заметил аврорские нашивки на мантиях, и разразился этим своим хохотом. Дженнингс начал было говорить с ним, сказал, кто мы и зачем пришли, и Гонт принялся издеваться и смеяться над... Вы понимаете, сэр, он ведь в малом зале вел себя точно так же. – Понимаю. Продолжайте. – Мы только поняли, что убеждением на него воздействовать невозможно, как он от простых слов перешел к заклятиям. Мы такого даже не ждали, – Кристофер Медоуз покраснел, – так что он успел заклятием отбросить Эймона к двери... Я отлетел к окну, да так удачно, что высадил стекло лицом – спасибо Дженнингсу, он обезоружил этого психа и связал его антитрансгрессионным заклятием. – На дороге ничего не слышали? – Не знаю, – честно сказал Медоуз. – Задерживаться мы не стали, Дженнингс только залечил мои царапины, я забрал Гонтову палочку, – молодой аврор скривился, – и мы тут же покинули деревню. Малфой кивнул: – Спасибо, Кристофер. Еще чаю? Когда опустевшая чашка Медоуза вновь наполнилась до краев, Малфой положил перед собой на стол волшебную палочку Морфина Гонта. Медоуза при взгляде на нее передернуло. – Бедный Олливандер прикрыл был свою лавочку, если б увидел, как некоторые, с позволения сказать, волшебники пользуются его изделиями, – пробормотал он. Малфой внимательно рассматривал палочку. Она выглядела очень старой, словно долгое время передавалась из поколения в поколение – что, конечно, не оправдывало небрежного обращения с ней ее последнего владельца. В прошлую встречу с Морфином восемнадцать лет тому назад Малфой как-то не уделил внимания его палочке, зато теперь тщательно изучил каждый ее дюйм. – Так, посмотрим, – про себя заметил он, доставая из кармана мантии платок. Вытерев пальцы, он вынул свою палочку, слегка коснулся ею конца лежащей на столе палочки Морфина Гонта, и приказал: – Приори Инкантатем! Судя по использованным Гонтом при задержании заклинаниям, трем аврорам удалось увернуться от большого количества не столь уж безобидных заклятий. Кристофер Медоуз опустил чашку и присвистнул: он явно не думал, что Гонт использовал против них столь богатый арсенал. Но вот наконец глава Департамента по охране магического правопорядка и аврор дождались того, чего ждали: слабая зеленая молния вырвалась из палочки Гонта и угасла. Малфой мгновенно отвел свою палочку и тщательно протер платком и ее. Они переглянулись. – Ну, все и ясно! – заявил Медоуз. – Риддлы были убиты Морфином Гонтом. – Были убиты из волшебной палочки Морфина Гонта, – поправил его Малфой. Аврор удивленно посмотрел на него, но спросить предпочел о другом: – Мне написать отчет о визите в Литтл-Хэнглтон? Малфой очнулся от раздумий: – Да, Кристофер. Но с этим можно не спешить. Закончите сначала с тем отчетом, от написания которого я отвлек вас сегодня утром... Нужды торопиться действительно не было. Новое дело обещало быть весьма сложным.
Arandilme: В Малфой-Мэнор Абраксас все-таки постарался явиться к ужину, не желая разочаровывать отца и тетку. За столом он был задумчивее обычного и почти не принимал участия в разговоре. Впрочем, от него и не требовалось занимать разговором присутствующих леди: миссис Малфой и миссис Флинт прекрасно болтали вдвоем. Катберт Малфой время от времени бросал на сына изучающий взгляд, но при жене и сестре ни о чем спрашивать не стал. Только когда тетя Ровена покинула замок, а миссис Малфой, пожелав им доброй ночи, ушла в свою спальню, Малфой-старший спросил: – Есть дела? – Одно. Но сложное, – и Малфой-младший вкратце поведал отцу о событиях в Литтл-Хэнглтоне. К его удивлению, Катберт Малфой отнесся к его рассказу более чем спокойно. – Легче легкого, – сказал он. – Этот Гонт, как я понял, единственный волшебник в окрестностях той деревни; и сам он признался в убийстве, и палочка его признание подтвердила... Что тебе не нравится? Мне все не нравится, подумал Абраксас, опускаясь на подушки в своей спальне. Чем больше доказательств и чем увереннее они указывают в одном направлении, тем больше вероятность, что смотреть надо совсем в другом. И – вопросы, вопросы... Почему Морфину Гонту только сейчас стукнуло в голову убить Риддлов? И как вышло, что в Министерстве не отследили применение заклятия Авада Кедавра?.. Спокойного сна такие мысли не обещали.
Arandilme: Очередной номер «Грейт-Хэнглтон Морнинг Пост» был почти полностью посвящен убийству Риддлов. Малфой очень внимательно прочитал более подробный, чем накануне, отчет обо всем, что увидела в доме мисс Мэри Ливен, и что обнаружили там прибывшие полицейские. Полиция подтверждала, что о взломе не может идти и речи. Ключей, как и говорили полицейские, подслушанные аврорами на дороге, было четыре, по одному у отца и сына Риддлов, садовника Фрэнка Брайса и служанки Ливен. Ни один из ключей не пропал, и ни один, как видно, не покидал своего владельца. Попасть в дом мог только обладатель одного из ключей, так как окна на ночь закрывались ставнями, запирающимися изнутри (часто они оставались закрытыми и в течение дня), и проникнуть в дом через окно убийца Риддлов не мог. Отца и сына Риддлов из числа подозреваемых исключили сразу; затем подозрение, весьма слабое, надо сказать, было снять с мисс Ливен – и полиция немедленно арестовала садовника Брайса. Брайс, разумеется, свою вину отрицал. На третьей странице газеты обнаружилась короткая заметка, содержащая биографию Фрэнсиса Брайса. Оказалось, что садовнику только-только исполнилось двадцать пять лет; сын стряпчего из Грейт-Хэнглтона в 1940 году отправился на войну, был ранен, демобилизован (здесь Абраксасу пригодился «Словарь современного магловского английского языка») и отправлен в родной город для прохождения лечения. Во время пребывания в окружном военном госпитале он и пристрастился к садоводству. После выписки Брайс решил перебраться в Литтл-Хэнглтон: его дядя работал садовником у Риддлов, и Фрэнк стал его помощником, а после смерти дяди сам занял место садовника. Была и фотография: немного сутулящийся мужчина, выглядящий старше своих лет, угрюмо смотрел в объектив. Снимок был сделан после ареста и предъявления официального обвинения, поясняла подпись. Малфой внимательно разглядывал лицо Фрэнка Брайса. В отличие от магловской полиции, он знал, что садовник говорил чистую правду, отрицая, что убил своих хозяев. Глава Департамента по охране магического правопорядка перевернул страницу. Еще несколько статей были посвящены описанию настроений в Литтл-Хэнглтоне. По их тону чувствовалось, что никто особо не скорбел по убиенным Риддлам; интерес репортеров и обывателей к расследованию убийства был не более чем любопытством, какое обычно вызывают преступления, в особенности совершенные при столь загадочных обстоятельствах. Абраксас с изумлением увидел статью на пол-страницы с предположениями, как именно Фрэнк Брайс убил Риддлов; в виновности садовника, видимо, никто не сомневался. Некий доктор Роберт Мейнелл, житель Литтл-Хэнглтона, в интервью репортеру «Морнинг Пост» высказал мнение, что преступление Брайса могло быть последствием полученной им на фронте контузии (Малфой специально вернулся на страницу назад, но не нашел упоминания того, что на войне Брайс получил контузию). Малфой перевернул страницу с чувством глубочайшего презрения. Впрочем, он забыл и думать о докторе Мейнелле, когда заметил небольшую статью, озаглавленную «Полиция на посту». Четверо полицейских обходили парк дома Риддлов; в какой-то момент они решили пройти часть пути не по самому парку, а по дороге, что огибала его и вела вниз, в деревню и дальше – в Грейт-Хэнглтон. На повороте, который дорога делала на подъеме, один из полицейских оглянулся и, как он утверждал, заметтил, как среди деревьев по другую сторону дороги мелькнули трое странно одетых мужчин. Репортер, пересказывающий слова полицейского для печати, откровенно смеялся над его утверждением, что эти трое мужчин были одеты в длинные черные мантии. Абраксас нахмурился, но тут же рассмеялся. Сложив газету так, чтобы нужная ему страница оказалась наверху, он отправился в штаб-квартиру авроров, продолжая посмеиваться. Кристофер Медоуз разговаривал с Льюисом Дженнингсом, у обоих были озабоченные лица. – Что случилось? – требовательно спросил Малфой, едва их приветствовав. Авроры переглянулись. – Эймон в больнице святого Мунго, – сумрачно проговорил Медоуз. – То, что он вчера посчитал простым ушибом, оказалось трещиной в ключице. Малфой качнул головой. Надо быть Эймоном О'Флаэрти, чтобы принять трещину в ключице за ушиб, подумал он. Авроры, видимо, думали так же. – Навестите его, – сказал Малфой. – Кстати, вас видели в Литтл-Хэнглтоне. – О, – Медоуз нахмурился. Абраксас протянул ему газету, указав заметку. Дженнингс вытянул шею. Обоим аврорам потребовалось не более двух минут на то, чтобы прочитать всю статью. – Это действительно вышло в высшей степени неудачно... – начал Медоуз, но не выдержал и прыснул. Дженнингс хохотал так, что у него на глазах выступили слезы. – Маглы, – простонал Медоуз, опираясь на перегородку и глядя на зажатую в его руке газету. – И чего ради Министерство так носится с этим Статутом о секретности? Маглы скоро нам самим докажут, что нас нет! Пока Дженнингс вытирал слезы, Медоуз положил газету на стол и быстро ее просмотрел. – А о Гонте ни слова, – немного удивленно сказал он. – Ничего странного. В последние годы он не старался привлекать к себе всеобщее внимание. Дженнингс тоже заглянул в «Грейт-Хэнглтон Морнинг Пост», и более всего его заинтересовала заметка о Фрэнке Брайсе. – Они арестовали садовника?! – он перевернул несколько страниц и впился взглядом в статью, объясняющую ход действий полиции. – У них были свои резоны. Вполне понятные, следует признать. – Он же невиновен! – Дженнингс отчего-то оглянулся на Медоуза, и тот кивком выразил свое согласие. – Кто бы ни убил Риддлов, будь то и не Морфин Гонт, он был волшебником, – сказал Медоуз. – Несчастный садовник так же повинен в смерти Риддлов, как мое перо. – Но мы же дадим магловской полиции понять, что убийство совершил не садовник? – спросил Дженнингс, переводя взгляд на Малфоя. – Они должны сообразить это сами, – спокойно ответил тот. – А если они не сообразят? Малфой равнодушно пожал плечами и обратился к Медоузу: – Доставьте, пожалуйста, Морфина Гонта из Азкабана. После этого можете отправляться в больницу святого Мунго. Вернетесь раньше, чем мы закончим допрашивать Гонта – хорошо; но торопиться вам тоже не стоит. – Да, сэр, – четко ответил Медоуз.
Arandilme: – И все-таки, почему вы их убили? Если это вы убили их, конечно. – А ты еще сомневаешься? – осведомился Морфин Гонт. Боб Огден возвел глаза к потолку малого зала, негодуя то ли на невежливость Гонта, то ли на абсолютно непонятное упорство Абраксаса Малфоя, на которого, казалось, вообще не производило никакого впечатления то, что Гонт не только сам признавался в убийстве Риддлов, но и охотно рассказывал все подробности преступления. Еще неделя такого «развлечения», подумал Боб, и босс станет предметом обсуждения не только на втором уровне, но и на всех остальных, а то и за пределами Министерства. Он вздохнул и перевел взгляд на Гонта в тоскливом ожидании, когда тот повторит – в четвертый раз! – как ему успели надоесть «эти заносчивые грязнокровки», как он был оскорблен, когда его сестрица сбежала с «тем поганым маглом» (услышав об этом на второй день после ареста Гонта, Малфой с каки-то мрачным удовлетворением кивнул и пробормотал: «А-га...»), и так далее. Боб заинтересовался этим делом, как только услышал, что Морфин Гонт вновь попал в поле зрения Департамента по охране магического правопорядка. Он даже вызвался вести протоколы допросов, лишь бы Малфой его не прогнал, как всякого праздношатающегося сотрудника. Но теперь Боб начинал очень серьезно жалеть о своем приступе трудолюбия: вот уже четыре дня подряд ему приходилось записывать одни и те же, варьирующиеся только в формулировках, вопросы Малфоя, его помощника Реджиналда Кроули, а сегодня – и вызвавшегося быть защитником Гонта молодого законоведа Майкла МакДугала, и ответы Гонта. К полному изумлению Боба и гораздо более сдержанному удивлению его начальника, на сей раз Гонт, обстоятельно перечислив все свои обиды на Риддлов, вдруг остановился и добавил: – Стой, еще что скажу... Ну да, я и забыл совсем, память никуда стала. Он же явился сюда... – Кто? – немедленно спросил Кристофер Медоуз. – Куда? – поддержал его Эймон О'Флаэрти, вернувшийся на работу после трехдневного отсутствия. Малфой настолько был заинтересован в продолжении повествования Гонта, что не стал указывать аврорам на столь бесцеремонное нарушение всякой субординации и регламента с их стороны. – Да этот... – Гонт хихикнул. «Небо, – отчаянно подумал Боб, – еще одна такая фраза, и я заподозрю дементоров Азкабана в том, что они продают заключенным спиртное из-под полы!» – Этот... – повторил Гонт, и Боб схватился за перо, стараясь отогнать от себя пренеприятное видение дементора, достающего из-за пазухи бутылку огневиски. – Племянничек мой, получается. Все находившиеся в комнате – Малфой, Кроули, Боб Огден, оба аврора, Майкл МакДугал – уставились на новоявленного обладателя «племянничка» с выражением самого искреннего изумления. Гонт захихикал, явно довольный произведенным эффектом. – Племянничек, – повторил быстро овладевший собой Абраксас, мысленно от всей души благодаривший своего старого школьного друга, никогда не отказывающегося поговорить о своих студентах. – Что ж... Продолжайте. Боб нырнул под стол за выроненным пером и приготовился записывать. Кристофер Медоуз посмотрел на Малфоя с восхищением. Гонт наморщил лоб, силясь вспомнить. – Приходит... наглый такой из себя, пару раз в дверь стукнул и вошел... (Эймон О'Флаэрти как-то странно закашлялся.) Я как глянул – ну прям молодой Риддл передо мной стоит. Да нет, смотрю, этот мелкий слишком, и в руке еще палочка зажата. Значит, сыночек, от сестрицы моей беспутной. Он оглядывается, значит, по сторонам, носик свой морщит и спрашивает: «Где Марволо?» Я понял, что он про отца моего спрашивает, и ответил: «Умер». – «А ты тогда кто?» – «Сын его, Морфин». Тут он на меня поглядел, опять по сторонам осмотрелся, и снова носик сморщил. Дай-ка, думаю, я с него спесь маленько собью. Ну и начал ему рассказывать про его папашу, да про то, как Меропа себя и всю нашу семью опозорила. Этот паршивец выслушал, постоял еще немного, да и ушел. Меня тут такая злость взяла на этого Риддла, который бедную Меропу за собой увлек, да с ребенком ее оставил, что я решил его навестить, его и его родителей. Дверь была заперта, конечно, но я ее открыл заклятием, поднялся наверх... – Этого достаточно, – остановил его Малфой, делая аврорам знак. – Боб, ты все записал? – спросил он у Огдена, когда за Гонтом и аврорами закрылась дверь. – Прекрасно. Господа, – обратился Абраксас к своим коллегам, – прошу вас подняться со мной в кабинет...
Arandilme: Абраксасу Малфою его кабинет никогда не казался маленьким, но сейчас, возможно, он бы не отказался увеличить его раза в два. Места едва хватало, чтобы все желающие могли поставить стул или кресло, не задевая ничьих ног. Сюда вместе с Малфоем поднялись те, кто оставался в малом зале после ухода авроров Гонтом; потом прибежали Медоуз и О'Флаэрти и притащили с собой Дженнингса, продолжавшего тревожиться за судьбу садовника, и Элинор Дагворт-Грэйнджер. Дженнингса Малфой впустил, а мисс Дагворт-Грэйнджер было выгнал, но тут же вернул, решив, что легилимент лишним не будет. Все были до чрезвычайности заинтересованы новым признанием Морфина Гонта, и в возбужденном обсуждении не принимали участия только задумавшийся о чем-то Реджиналд Кроули и Майкл МакДугал. – Я отказываюсь быть защитником этого негодяя, – утверждал он. – Полно, МакДугал, возьмите себя в руки, – порекомендовал ему Малфой. – Вы полагаете, это дело совсем не стоит вашего внимания? – Я полагаю, что жизнь Морфина Гонта не стоит и ломаного кната! – горячо воскликнул молодой законовед. Малфой вздохнул: МакДугал сегодня впервые видел своего «подзащитного», и, честно говоря, его трудно было осудить за мгновенно возникшую антипатию к нему. – А я полагаю, что надо отыскать этого племянника! – крикнул Медоуз, рубанув кулаком воздух. – Точно, – поддержало его несколько голосов. – Но где? – тут же раздались вопросы. – Потише, господа, – спокойно призвал Малфой, отворачиваясь от МакДугала. Тишина установилась мгновенно. – Разрешите, сэр? – спросил Реджиналд Кроули, поднимаясь и опираясь руками о спинку стоявшего перед ним стула Эймона О'Флаэрти. – Да, конечно. Все взгляды обратились к помощнику главы Департаменте по охране магического правопорядка, и Кроули медленно проговорил: – Мой младший брат Харфанг, он работает сейчас в Департаменте международного магического сотрудничества, перешел на седьмой курс, когда в Хогвартс поступил некий Том Риддл. Этот мальчик вырос в магловском детском саду... – Приюте, вероятно? – уточнил Дженнингс. – Да, приюте, – поправился Кроули. – Его родители были неизвестны, и тем не менее Шляпа почти сразу отправила его в Слизерин. Моему брату это показалось настолько удивительным, что в письме домой он подробно рассказал о распределении. – Я помню этого Риддла, – перебил его Дженнингс. – И он вполне отвечает Гонтовской характеристике его как самовлюбленного гордеца. – Льюис, – укоризненно проговорил О'Флаэрти, – мы не знаем, действительно ли этот Том Риддл имеет хоть какое-то отношение к Риддлам из Литтл-Хэнглтона! – А какие могут быть сомнения? – поразился Дженнингс. Малфой постукивал пером по столу, слушая эту перепалку. Он вспомнил слова Морфина Гонта о том, что при виде племянника тому сначала почудилось, что перед ним Том Риддл. В позавчерашнем номере «Грейт-Хэнглтон Морнинг Пост» была большая семейная фотография Риддлов, сделанная под Рождество прошлого года. Был еще одни снимок – более молодого Тома и девушки по имени Сесилия Лукас, с которой он был помолвлен и которую оставил ради Меропы Гонт. – Дженнингс, – сказал Абраксас, взмахом палочки подзывая к себе газету, – взгляните, пожалуйста, на этот снимок. Это Том Риддл из Литтл-Хэнглтона. Похож на него Том Риддл из Хогвартса? Дженнингс уставился на фотографию и почесал нос. Потом честно сказал: – Не очень. Как ни странно, из всех присутствующих с наибольшим разочарованием посмотрел на него Эймон О'Флаэрти. Дженнингс начал оправдываться: – Ну, правда, я его видел давно, он был совсем мелким, и я старался на него не обращать внимания... Глагол «старался» резанул слух Малфоя. Он на секунду прищурился, вспоминая, на каком факультете учился Дженнингс. В Гриффиндоре, как и Медоуз и О'Флаэрти. Этот факультет дал больше авроров, чем все остальные, вместе взятые... И с какой бы стати гриффиндорцу стараться не обращать внимания на какого-то первокурсника, да еще с другого факультета? Особенно если этот факультет – Слизерин? Решив непременно поговорить с Дженнингсом позже, Малфой сказал: – В любом случае, спешить с выводами не стоит. Вот случайно выяснилось такое странное обстоятельство, как визит этого племянника, как бы его ни звали... А если выяснится, что таких обстоятельств было больше? – Или что это племянник пошел и убил своего отца, дедушку и бабушку, а дядя его покрывает из родственных чувств, – пробормотал Боб Огден. Малфой пожал плечами, словно желая сказать: «Все может быть». После минутного молчания Элинор Дагворт-Грэйнджер робко предположила: – Что, если попробовать применить легилименцию? В ответ на это предложение не улыбнулись и вообще никак не проявили скепсис только Малфой и Медоуз. – Это хорошая мысль, мисс Дагворт-Грэйнджер, – сказал ей Малфой. Девушка зарделась. – Только не обессудьте, что я не доверю ее исполнение вам. Мадам Беннет тоже не доверю, – с легкой улыбкой прибавил он, видя, как вмиг приуныла Элинор. – Пусть с Морфином Гонтом поработает Даррен Малсибер... Он дежурит завтра, если я не ошибаюсь? – Да, сэр. – Хорошо. Тогда идите, – сказал Малфой своим коллегам. – Только прошу вас не особенно распространяться об этом деле. С заверениями в своей ответственности сотрудники Департамента по охране магического правопорядка разошлись. Малфой вздохнул: конечно, обсуждать это дело они будут, причем не только между собой, но и с остальными сотрудниками; но можно рассчитывать на то, что за пределы Департамента информация не просочится. Завтра он поговорит с Дарреном Малсибером. Конечно, можно послать ему сову, и легилимент немедленно явится в Министерство; но никто ничего не потеряет, если дело подождет до завтра... К тому же, даже лучше пока немного отвлечься от него – а завтра вернуться со свежей головой. Абраксас отложил принесенные Бобом протоколы и занялся чтением служебных записок.
Arandilme: Даррен Малсибер привел на работу своего сына Гая: после того, как три года назад мать мальчика погибла при бомбежке в Ковентри, куда она поехала к своим родителям и братьям-маглам, он стал бояться оставаться дома один. До лета Малсибер-отец платил гувернантке, постоянно жившей в доме, но в начале июня был вынужден ее рассчитать: слишком дорого это обходилось, не по карману сотруднику Департамента по охране магического правопорядка. Он решил в течение лета брать Гая с собой на дежурства в Министерстве; а в сентябре мальчик поступит в Хогвартс, и отец надеялся, что новая обстановка и новые друзья помогут ему окончательно оправиться после гибели матери. В Министерстве Магии, как и везде, хорошие зарплаты были только у руководителей департаментов и отделов, простые сотрудники получали мало – даже такие талантливые и ценимые начальством, как тридцатипятилетний легилимент Даррен Малсибер. Малфой давно планировал создать особый подотдел легилиментов и поставить в его главе Малсибера; не беда, что под его началом будет всего четыре человека (даже три: Дэвид Марчбэнкс давно собирается в отставку). В Министерстве есть и департаменты, в штате которых числится два-три человека. Когда Малфой подошел к открытой двери штаб-квартиры легилиментов, Гай как раз показывал отцу свой рисунок: он сам, его мать и отец. Все трое были нарисованы по-детски немного наивно, но очень выразительно. Даррен одобрительно взглянул на сына: – Чудесный рисунок. Ты не против, если я повешу его над столом? Гая похвала отца очень обрадовала. Он улыбнулся и кивнул. – А ты можешь оживить его? – попросил он. Малсибер-старший коснулся рисунка волшебной палочкой, и фигурки на листке ожили; нарисованная миссис Малсибер помахала рукой своим настоящим мужу и сыну. Даррен еще раз взмахнул палочкой, и лист сам собой приклеился к стене над его столом. Гай заметил вошедшего и остановившегося на пороге Малфоя первым и потянул отца за рукав. Малсибер повернул голову, увидел своего начальника, и поднялся. – Доброе утро, мистер Малсибер. Здравствуй, Гай. – Доброе утро, сэр, – отозвался Даррен. Гай что-то неразборчиво пробормотал и вернулся к своим карандашам, разложенным на столе наслаждавшейся в этот день своим законным выходным Элинор Дагворт-Грэйнджер. Абраксас сел на свободный стул, Малсибер тоже опустился на свое место. – Я хотел бы поговорить с вами о том деле, которое мы сейчас расследуем. Деле об убийстве Риддлов. – Я как раз читаю о нем, – Малсибер кивнул на разложенные перед ним свитки. – Так. И какого вы мнения? – Н-ну. – Малсибер посмотрел на свитки, переложил два или три. – Знаете, если бы я просто читал все это, скажем, вечерком у камина, я бы сказал, что дела проще и яснее у Визенгамота не было давно, и удивился бы тому, что вы, сэр, так вгрызаетесь во все детали. – Но вы не удивляетесь. – Да. Есть одно странное обстоятельство. – И это?.. – Морфин Гонт, как я понял, всю свою жизнь живет в Литтл-Хэнглтоне, и все это время он терпел соседство Риддлов. А потом вдруг ни с того ни с сего набросился на них с заклятием Авада Кедавра. Да неужели же только потому, что вечерком к нему заглянул этот его племянник? Вот еще один человек, которому это кажется странным, подумал Малфой. А ведь он вряд ли знает о том, что Гонт уже однажды напал на Риддла, правда, тогда это было сравнительно неопасное заклятие. – Но все доказательства против него, – добавил Малсибер, перебирая свитки. – Приори Инкантатем, его собственное признание... – он поднял глаза на Малфоя. – Верно, верно, – подтвердил тот. – И все же, что-то мешает мне принять, что все было так просто. Даррен, я хочу, чтобы вы применили к Морфину Гонту легилименцию. Малсибер поднял брови, но возражать не стал. – Я займусь этим, сэр, – он одернул манжеты мантии. – Когда мне приступить к этому? – Когда Гонта доставят сюда. Я сейчас же отдам аврорам распоряжение...
assidi: Все-таки одна претензия из тех, что я тебе задаваа в ЖЖ, осталась: Arandilme wrote: Да нет, смотрю, этот мелкий слишком, и носит он мантию, а в руке еще палочка зажата Ты же вроде говорила, что в деревню все-таки он не в мантии заявился? А еще общественность в моем лице жаждет ответа на вопрос Гонта: Arandilme wrote: Эк вы медленно стали работать... Как я заклятие Фурункулюс на грязнокровку Риддла наложил, так сразу и сова прилетела, и сотрудничек ваш явился... А тут – Авада Кедавра, и вы только к полудню расчухали, что к чему! А дествительно - почему так поздно расчухали, да еще из магловской газеты? Ну мое мнение ты уже знаешь, я с удовольствием перечитала фик еще раз. И жажду продолжения всем фибрами своей души. Хотя по прочтению фика остается один вопрос - почем Том Риддл до сих пор не в Азкабане? (вспомная известный анекдот - "Слизерин, а лучше сразу Азкабан!". Ты очень хорошо проиллюстрировала факт, о котором я говорила и раньше - Гонты жили не в пустоте, Том Риддл жил не в пустоте. Мир волшебников маленький и сведения циркулируют по нему быстро. Нужна хотя бы одн хорошая голова, чтобы свести концы с концами.. Ну неужели ни одной хорошей головы не нашлось? Например у Малфоя. У него голова-то в порядке!
rakugan: Маленький Гай Малсибер меня по-прежнему нежно радует :) Даешь фик о Малсиберах! А Малфой, я так поняла, подозревала, что Гонт был под Imperio?
Sad: Очень интересно. Я пока не дочитала до конца, но детективный сюжет захватывает. Спасибо, Arandilme!
Arandilme: assidi пишет: Ты же вроде говорила, что в деревню все-таки он не в мантии заявился? Упс. Спасибо, что ты мне об этом еще раз напомнила! Я совсем замоталась со своей сессией, вот и упустила из виду, что надо бы не просто опровергнуть в частном разговоре утверждение, что Том явился к Гонту в мантии, но и исправить это в тексте. assidi пишет: А дествительно - почему так поздно расчухали, да еще из магловской газеты? Это будет чуть позже, когда на столе у Малфоя окажется отчет Даррена Малсибера. Отчет будет в понедельник (а пока у нас четверг или пятница, я не помню точно:-)). Что касается Тома Риддла - не торопи события, дай мне дописать хотя бы до визита Малфоя в Хогвартс:-). Но все будет объяснено, обещаю.
Arandilme: rakugan пишет: Маленький Гай Малсибер меня по-прежнему нежно радует :) Даешь фик о Малсиберах! Ну значит, будет и фик о Малсиберах:-). А Малфой, я так поняла, подозревала, что Гонт был под Imperio? Кстати, это очень хорошая догадка. Можно, я ею воспользуюсь?:) Но только не надо забывать, что Том как раз закончил пятый курс, а Непростительные заклятия, по программе Министерства, изучаются на шестом (я исхожу из текста шестой книги, где Снейп, явно придерживаясь официальных установок, как раз рассказывает о них студентам-шестикурсникам. причем, что интересно, исключительно в теории). Ну и, опять же, то обстоятельство, что Том у всех преподавателей, кроме Дамблдора, на очень хорошем счету... Впрочем, не буду передавать спойлеры, а то читать станет неинтересно:-). Sad пишет: Очень интересно. Я пока не дочитала до конца, но детективный сюжет захватывает. Спасибо, Arandilme! Спасибо за отзыв:-). Продолжение следует:-).
Arandilme: Несмотря на то, что Малсибер отнесся к делу Гонта с таким же скепсисом, что и Боб Огден и МакДугал, Малфой был спокоен: он знал, что легилимент отнесется к своей задаче со всей серьезностью и ответственностью. Так что можно пока спокойно поговорить с Льюисом Дженнингсом о хогвартском Томе Риддле. Он заглянул к аврорам, отдал Медоузу и О'Флаэрти распоряжение доставить из Азкабана Морфина Гонта и сообщить о его прибытии Даррену Малсиберу; Дженнингса Малфой попросил зайти в его кабинет. Молодой аврор удивился, но спорить с начальством не стал. – Когда Кроули заговорил вчера о Томе Риддле, студенте Слизерина, вы сказали, что знаете его, – Малфой внимательно посмотрел на Дженнингса. Тот утвердительно кивнул, отставляя любезно наколдованную ему хозяином кабинета чашку чая. – Я тоже перешел тогда на седьмой курс, как и Харфанг Кроули, – сказал он. – Только Кроули был в Когтевране, а я в Гриффиндоре. Малфой чуть улыбнулся. Даже если бы Дженнингс не уточнил эти детали, он бы все равно догадался, на каком факультете учился брат Реджиналда. Все Кроули учились в Когтевране, в том числе тетя Реджиналда и Харфанга и мать Абраксаса Джорджиана Малфой... – Меня насторожило в ваших словах одно. Вы сказали, что старались не обращать на Риддла внимания... Я понимаю, старшекурсники уделяют внимание младним студентам, только если их к этому обязывает значок старосты. И все-таки, почему вы старались не обращать внимания на Риддла? Дженнингс широко раскрыл глаза. И подумал, что, пожалуй, понимает, почему Абраксас Малфой в свои сорок лет уже возглавляет Департамент по охране магического правопорядка и пользуется в Министерстве всеобщим уважением. – Наверное, это действительно странно... – проговорил Дженнингс. – Знаете, сэр, есть такие люди, в которых с виду нет ничего необыкновенного, ничего особенного, но они чем-то привлекают внимание... Он остановился, вопросительно взглянул на Малфоя. Тот кивнул, и аврор продолжил. – Так вот Том Риддл из таких. На него еще на распределении все глазели... А потом вокруг него как-то сразу собралась компания однокурсников. Он, даром что только поступил в Хогвартс, держал себя так, как будто уже был старостой школы. Почему я и сказал, что старался не обращать на него внимания: когда он просто по коридору шел, прямо за милю чувствовалось, какой важной шишкой он себя полагает. – Довольно странное поведение для первокурсника, тем более приехавшего в Хогвартс из магловского приюта. – Кстати, – оживился Дженнингс, снова хватая чашку, – вот еще штрих. Ясно, что денег у него никаких не было, ему пришлось воспользоваться фондом Хогвартса. Ну, подержанные мантии, старые учебники, школьные весы и котел... И все равно слизеринские аристократы, которые с ним поступали – Лестрейндж там, Блэк, – они очень скоро начали смотреть ему в рот и бегать за ним. Что-то вроде свиты, – Дженнингс поморщился. В Гриффиндоре такого не любили. Абраксас поднял брови. Отпрыски благороднейшего и древнейшего семейства Блэк – в свите нищего студента, приехавшего в школу из магловского приюта? – Можно спросить, сэр? – наконец сказал Дженнингс, явно решив, что вопрос с Томом Риддлов исчерпан. – Да? – Что с тем садовником, Брайсом? Его еще не освободили? – Нет. Но в сегодняшнем номере «Грейт-Хэнглтон Морнинг Пост» как раз говорилось о том, что магловские целители не смогли сказать, отчего умерли Риддлы. Вы же знаете, что заклятие Авада Кедавра следов не оставляет... Словом, полицейские, как кажется, склоняются к мысли, что Риддлы были чем-то напуганы до смерти. Это, с их точки зрения, должно быть самым правдоподобным объяснением происшедшего. – То есть, Брайса теперь отпустят? – На этот счет пока ничего в газете не было... Если это все, то вы можете идти. Дженнингс ушел; Малфой еще некоторое время сидел за столом, потом поднялся, перешел к окну и остановился, опершись руками на подоконник. Окно в его кабинете, как все окна в Министерстве, было иллюзией – чтобы сотрудники не чувствовали, что находятся глубоко под землей. Настоящее окно было бы, конечно, много лучше; но зато вид из магического окна можно было выбрать по своему вкусу. Абраксас Малфой предпочел, чтобы вид из окна его кабинета в точности соответствовал тому, что открывался из окна библитеки в замке Малфоев. Сейчас над Уилтширом ясно светило солнце августа. Абраксас представил себе древний замок Малфоев, служивший домом поколениям пришедших на английскую землю потомков придворных магов французских властителей Раннего Средневековья. И подумал о том, что только одна семья за всю историю британских магов была более знаменитой и уважаемой, чем Малфои: Слизерины и признанные всеми наследники их славы, Певереллы. И вот до чего докатились потомки этого рода... Надо думать, Раймунд Певерелл никогда бы не женился на Аверил Слизерин, если бы знал, что будет потом. Слова Дженнингса о том, что «свиту» Риддла составили на первом курсе дети из уважаемых чистокровных семей, его встревожили. Скорее всего, Лестрейнджи и Блэки просто не знают о Риддле... Катберт Малфой, узнай он, что его сын водит компанию с маглорожденным, немедленно забрал бы его из Хогвартса и отправил в Шармбатон, благо и язык учить бы не пришлось – французскому в семье учили с детства. Я бы своих собственных детей забрал из школы, согласился Абраксас. А ведь, если бы я женился тогда на Мелании МакМиллан, наши дети как раз учились бы сейчас в Хогвартсе... От дальнейших раздумий его отвлек стук в дверь.
Arandilme: Открывая, Малфой думал, что увидит на пороге Даррена Малсибера, но это был Септимус Уизли из Департамента по злоупотреблению магией. С ним Абраксас просидел почти два с половиной часа, редактируя (точнее, переписывая заново) проект нового закона, который Уизли собирался представить на первой же сессии Визенгамота в начале сентября. Легилимент же постучал в дверь ближе к вечеру, когда сотрудники Департамента по охране магического правопорядка уже начинали расходиться. Один взгляд на его усталое, посеревшее лицо дал Малфою полное представление о всей тяжести проделанной им работы. Не спрашивая, он взмахнул палочкой, и в руках Малсибера оказалась чашка мятного чая. Легилимент поблагодарил и тяжело опустился в кресло. – Расскажите кратко, – попросил Малфой, – и отправляйтесь домой. Отчет представите мне в следующее ваше дежурство, через три дня. Завтра вам тоже лучше отдохнуть. – Благодарю вас, сэр, – тоном искренней признательности сказал Малсибер. – Боюсь, я разочарую вас... Все было так, как он сам говорил. Полное совпадение... – Он мог прибегнуть к окклюменции? – спросил Малфой, скрывая разочарование. – Какая там окклюменция... – махнул рукой Малсибер. – У него почти нулевая сопротивляемость, сознание сильно ослаблено. Он слишком увлекался алкоголем и Веселящими чарами. – Модификация памяти? – Если и была, то очень хорошая. Такая чистая работа под силу только разве Дамблдору и мадам Вилкост. – Спасибо, Даррен, – печально проговорил Малфой. – Тогда я жду от вас отчета... Малсибер кивнул, встал, и вдруг добавил, поднеся руку к виску: – Да, вот еще что. Я думаю, это заинтересует вас, сэр. Встреча Гонта с его племянником... – Что такое? – с мгновенным интересом спросил Абраксас, подавшись вперед. – Две детали. Одна – этот молодой человек говорил с Гонтом на парселтонге. Вторая... Когда племянник вошел в дом, на руке Гонта был перстень, очень тяжелый, с массивным черным камнем. Был ли этот перстень на его руке, когда он отправлялся в дом Риддлов, я не увидел; но в гостиной дома перстня уже не было... Гонт уверен, что обронил его где-то по дороге, и похоже, что это единственное, что его вообще заботит. – А... – пробормотал Малфой. – Благодарю вас, Даррен. Идите... Он думал о деле Морфина Гонта со все возрастающим беспокойством. И все больше и больше его тревожила мысль о племяннике Гонта. Надо будет заняться этим Томом Риддлом из Хогвартса... Дементор Азкабана поцелуй автора Регламента 8А, запрещающего Министерству Магии вмешиваться в дела Хогвартса! Теперь Малфой почти не сомневался в том, что Тайную Комнату открыл именно Том Риддл. Он в точности отвечал условию легенды, по которой открыть Комнату мог только потомок Слизерина... И если бы делом Тайной Комнаты занялись весной сотрудники Департамента по охране магического правопорядка, им, скорее всего, удалось бы докопаться до правды, и не было бы этого идиотского обвинения полувеликана-третьекурсника из Гриффиндора... Стоп. Да ведь Дамблдор наверняка знал, что это был Риддл!.. Еще раз стоп, сказал себе Абраксас. Что за полет фантазии, извинительный разве что первокурснику-гриффиндорцу? Выстраивать целую теорию на основании одного предположения – вернейший путь к ошибке. Малфой решительно принялся убирать бумаги со стола. Никакой спешки, спешить некуда. Надо еще раз спокойно обдумать все детали дела. Попытаться выяснить больше о Томе Риддле из Хогвартса. Например, дождаться осени и заглянуть как-нибудь на собрание клуба, организованного Горацием для его любимых студентов. Горация, конечно, лучше в известность о деле не ставить, придумать какой-нибудь предлог. Впрочем, и предлог долго искать не надо: он любит приглашать на вечера своих школьных друзей и бывших студентов, работающих в Министерстве или просто знаменитых в магическом сообществе. И Абраксаса он постоянно зовет к себе, вот только в последний раз ему удалось выбраться в Хогвартс лет семь назад. В этом году ему есть для чего постараться приехать туда...
Arandilme: Утренняя почта принесла Абраксасу письмо от другого его школьного друга – Сагиттариуса Найджеллуса. Тот приглашал Малфоя провести ближайшее воскресенье в его замке в Озерном крае, прибавляя, что миссис Найджеллус и их дочь будут также рады видеть его. Абраксас тут же решил принять приглашение: очень кстати будет уехать на целый день, отвлечься от всех дел... Когда сова унесла его записку Найджеллусу, ему пришла в голову еще одна мысль: дочь Сагиттариуса, Лацерта, учится в Хогвартсе; она перешла, кажется, на пятый курс. Можно будет расспросить о Томе Риддле ее... Конечно, у студентов Слизерина не принято обсуждать своих соучеников, особенно с посторонними, но в интересах следствия он нарушит это неписаное правило... К завтраку Абраксас спустился в самом хорошем расположении духа, но приятное настроение покинуло его очень скоро. С тех пор, как он начал работать в Министерстве Магии, он почти перестал читать «Пророк»: просто пролистывал его, дабы иметь представление о том, какие события официальная газета Министерства считает важными для магического сообщества и в каком свете эти события подаются. Департамент по охране магического правопорядка и его сотрудники на страницы «Пророка» попадали редко – разве что в сообщениях о принятии нового закона, в разработке которого они принимали участие, да в связи с каким-нибудь очень уж нашумевшим делом – как, например, попытка ограбления магазина Олливандера четыре года тому назад. Вот уже шесть лет кресло главного редактора «Пророка» занимал Норберт Лавгуд, когда-то работавший секретарем в Визенгамоте; он, в частности, вел протокол судебного заседания по делу Марволо и Морфина Гонтов. Несколько лет, проведенные в административных службах Визенгамота, дали Лавгуду понимание того, что разглашение деталей расследуемых дел очень часто весьма нежелательно, да притом сам Лавгуд так пресытился работой на втором уровне, что всячески избегал чрезмерного внимания к делам правоохранительных департаментов. Посему удивление и негодование Абраксаса Малфоя при виде статьи, посвященной делу Гонта, было абсолютно понятным. Малфой-младший так изменился в лице, что его отец и мать немедленно спросили, что произошло. Заверив их в том, что не произошло ровно ничего, о чем бы стоило говорить, Абраксас заставил себя отложить «Пророк» и приняться за овсянку. К счастью, репортеру Тому Шанпайку не удалось разнюхать деталей дела, да и вообще с первого взгляда ясно было, что его статья была призвана всего лишь заполнить свободное место на странице. Сообщалось, что Департамент по охране магического правопорядка занимается расследованием дела об убийстве семьи маглов, по имени не названной; имя Морфина Гонта зато было, и, к крайнему возмущению Малфоя, Шанпайк открыто называл его убийцей маглов. Еще упоминалось, что глава Департамента взял расследование под свой контроль. – Хорошо еще не «лично ведет расследование», – сказал Абраксас своему отражению в зеркале. Надев шляпу и перчатки и взяв в руки трость, он отправился в Министерство. Свой второй уровень он пропустил: редакция «Пророка» размещалась на первом, а Малфой хотел повидать Норберта Лавгуда. Главного редактора на месте не оказалось; и вообще выяснилось, что он вряд ли появится раньше полудня. Малфой на секунду задумался, не оставить ли Лавгуду громовещатель, но решил, что это несерьезно. Поэтому он просто написал записку с просьбой зайти к нему. Видимо, в этот день Лавгуд изменил своим привычкам: он вбежал в кабинет Малфоя почти что по следам хозяина. – Утро, мистер Лавгуд, – сердито сказал Малфой в ответ на веселые приветствия редактора «Пророка». Признайтесь честно, на кого вы скинули утверждение сегодняшнего номера вашей газеты? – Ни на кого! – оскорбился Лавгуд. – Я лично отбирал все материалы! – Тогда объясните мне, пожалуйста, – Малфой взял номер «Пророка», раскрыл его на нужной странице и сунул заметку Тома Шанпайка под нос Лавгуду, – что это? – Это... э-э... - глаза редактора забегали. – Но мы ведь ничего не нарушили, правда? Это ведь не секретное дело? – Какого дементора вы написали, что Морфин Гонт – убийца этих маглов?! – грозно поинтересовался Малфой, отмахиваясь от слов редактора. – Так говорили ваши... – Лавгуд осекся. – Но это же совершенно ясно, все свидетельства... – Идите, – велел Малфой. Редактор уставился было на него, но тут же выскочил из кабинета со всей возможной поспешностью. Глава Департамента по охране магического правопорядка посмотрел на газету в его руках и только сейчас заметил, как дрожат его пальцы. Малфой сделал несколько глубоких вдохов. Слова Лавгуда сделали все ясным. Том Шанпайк в глаза не видел никаких доказательств вины Морфина Гонта. Он просто услышал (вернее сказать, подслушал) разговор кого-то из сотрудников Департамента или аврората. Скорее всего, в лифте. И накропал эту заметку, а Лавгуд взял ее, чтобы чем-то заполнить страницу в газете. Август, ничего не происходит... Абраксас Малфой со злостью швырнул «Пророк» в камин и взмахнул волшебной палочкой. Огонь охватил газетные листы почти мгновенно, и через полторы-две минуты от злосчастного номера осталась маленькая кучка пепла. Еще немного постояв посреди кабинета, руководитель Департамента по охране магического правопорядка сел за стол и быстро написал несколько записок сотрудникам, занятым в расследовании дела Гонта. Они собрались в его кабинете в течение десяти минут. Малфой подождал, когда они перестанут толкаться и усядутся, после чего спокойно произнес: – Я думаю, вы все видели статью некоего Тома Шанпайка в одной известной нам газете? Несколько кивков и нестройный хор голосов подтвердили это. – Если в «Пророке» появится еще один материал на эту тему, не санкционированный лично мною, я устрою вам всем тет-а-тет с Дарреном Малсибером, и уличенным в болтовне за пределами второго уровня придется искать другую работу. Сложности с поиском новой работы будут, обещаю. Ясно? Он не всматривался в лица сотрудников, чтобы вычислить, кто из них проговорился под носом у Тома Шанпайка. Он просто знал, что это был Майкл МакДугал. Остальных же сотрудников было нелишне предупредить. А вот почему заметка Шанпайка до такой степени разозлила и даже, пожалуй, напугала его – этого он сам не понимал до конца...
Arandilme: После того, как сотрудники разошлись, переглядываясь и явно радуясь тому, что Малфой не уволил их сразу, Абраксас вытащил из стопки газет «Грейт-Хэнглтон Морнинг Пост». Отчего-то только теперь магловскаие репортеры решили познакомить читателей с некоторыми подробностями допросов Фрэнка Брайса. Садовник упрямо повторял, что невиновен, и что в вечер убийства видел только одного человека вблизи ограды парка Риддлов: незнакомого черноволосого юношу, почти мальчика, одетого бедно, но чисто. Полиция была уверена, что этот мальчик существовал только в воображении Брайса, тем более что больше ни один житель деревни его не видел. Малфой нахмурился. Это вполне мог быть Том Риддл, племянник Морфина Гонта. Но Гонт говорил о потрясающем сходстве сына его сестры с отцом, Томом Риддлом-старшим. А почему же Брайс не упомянул об этом сходстве? Просто не заметил его? Или не стал говорить в полиции, опасаясь, что тогда его слова станут звучать совсем уж неправдоподобно? Да нет же, подумал Малфой, вспомнив лицо Фрэнка Брайса на снимке в газете. Такие люди слишком простодушны и наивны для подобных расчетов... Он отложил газету, наколдовал себе чашку кофе и вернулся к размышлениям вчерашнего вечера. Надо думать, от Морфина Гонта они уже узнали все, что можно. И следует признать, что доказательства его вины на редкость убедительны. Финеас Найджеллус в бытность свою главой Департамента по охране магического правопорядка даже не стал бы доводить дело до суда, сумрачно подумал Абраксас, благо тогда вполне допускалось решать судьбу обвиняемых на стадии предварительного следствия, если доказательства были ясными. К чести Финеаса Найджеллуса, ошибок у него не случалось... Дело уже можно было передавать на рассмотрение Визенгамота, и все-таки Малфою не хотелось спешить с этим. Он хотел сначала выяснить больше о Томе Риддле из Хогвартса; был и законный предлог отложить рассмотрение дела Гонта до середины сентября. Согласно принятой в 1935 году поправке к регламенту Визенгамота, случаи применения Непростительных заклятий рекомендовалось рассматривать полным составом... Абраксас быстро продиктовал своему перу приказ о продлении срока содержания Морфина Гонта под стражей. Ну вот, теперь можно заняться чем-то еще... Он отправился в архив Департамента и провел там почти четыре часа, читая подшивки «Пророка». Особенно его заинтересовали номера газеты за январь 1927 года. Малфой внимательно читал все сообщения о рождениях и смертях, а не найдя ничего, что представляло бы для него интерес, достал с полки и подшивку «Пророка» за декабря 1926 года. И даже просмотрел самым тщательным образом решительно все статьи в газете за эти два месяца. Ни одного упоминания Тома Риддла, Меропы Гонт (Риддл?) или кого-либо еще с такой фамилией не было. Малфой просмотрел и «Грейт-Хэнглтон Морнинг Пост» начиная с октября 1925 года – с того момента, как он подписался на эту газету, решив воспользоваться магловской газетой, чтобы быть в курсе происходящего в Литтл-Хэнглтоне. Исчезновение Тома Риддла, объявление его родителей, сообщение о его возвращении (датированное июнем 1926 года). Все. Хотя вряд ли стоило рассчитывать, что в этой газете появится сообщение о рождении у Тома Риддла сына... А вот номера «Пророка» за июнь 1943 года, с весьма скупыми сообщениями о происходившем в Хогвартсе. Школьная администрация соизволила поставить магическое сообщество в известность о странных событиях только после того, как умерла пятикурсница из Слизерина Миртл Солтли. Девушка была найдена мертвой в туалете; несколько дней спустя было объявлено, что она была убита гигантским пауком, выращенным третьекурсником-гриффиндорцем Рубеусом Хагридом. Паук успел бежать в Запретный Лес, Хагрид же был исключен из школы по требованию Попечительского совета. Будь он обычным студентом, возможно, такое решение не было бы принято столь поспешно, но по сравнению с тем отношением, которое бытовало в магическом сообществе к полувеликанам, неприязнь Блэков к маглорожденным волшебникам было легким неодобрением. Малфой задумчиво смотрел на статью, барабаня по столу пальцами. Это была привычка, от которой его так и не смогли отучить мать и обе сестры отца. Разумеется, все написанное – чепуха на пальмовом масле. Если верить официальной версии, Миртл Солтли была убита паучьим ядом, внешних следов не оставляющим. Еще следов не оставляют заклятие Авада Кедавра и взгляд василиска. Почему никто, кроме как в самых древних чародейских семьях, не помнит о том, что Салазар Слизерин привез в Хогвартс ручного василиска?.. Но кому-то было выгодно обвинить в гибели Миртл Солтли паука, исключить из школы четырнадцатилетнего полувеликана, и объявить, что слухи об открытии Тайной Комнаты распускал он же, чтобы отвести от себя подозрения! – Я даже знаю, кому это было выгодно, – задумчиво проговорил Малфой. – Вопрос в том, а зачем Альбусу Дамблдору это понадобилось... Он глубоко вздохнул. Вот и еще один повод наведаться в Хогвартс.
rakugan: В очередной раз тебе спасибище за описание работы прессы :))) Перечитываю и наслаждаюсь :)
Arandilme: Спасибо:)). Я одно время собиралась в журналисты. Посему опыт общения с редакторами и написания статей у меня тоже есть, хоть и крошечный:). Однако впечатление о работе газеты у меня осталось достаточно яркое, чтобы на него можно было опираться.
Sad: Arandilme пишет: Я одно время собиралась в журналисты. Посему опыт общения с редакторами и написания статей у меня тоже есть, хоть и крошечный:). Однако впечатление о работе газеты у меня осталось достаточно яркое, чтобы на него можно было опираться. Это чувствуется, когда человек пишет о том, что знает. Блин, вы ыкладываетте так быстро, что я не успеваю читать!!! Так что отзыв напишу попозже, когда все внимательно прочитаю и изучу. Спасибо еще раз.
Arandilme: Sad пишет: Это чувствуется, когда человек пишет о том, что знает. Спасибо:). Скорость выкладывания несколько снизится, по не совсем зависящим от меня обстоятельствам. Так что читайте спокойно:).
Sad: Arandilme Дочитала и пришла в восторг. Спасибо вам большое!!
Sad: Поднимаем-с.
полная версия страницы