Форум » Библиотека-3 » "Мое прошлое, настоящее и будущее. Ч.2", ТР, adventure+AU, PG, макси [от 11.02] » Ответить
"Мое прошлое, настоящее и будущее. Ч.2", ТР, adventure+AU, PG, макси [от 11.02]
Slav: [align:center][/align] НАЗВАНИЕ: Цикл «Мое прошлое, настоящее и будущее», ч.2: «Центр Круга» НАЧАЛО: ч.1: «Проклятие Слизерина» (на ХогНэт, на Сказках) АВТОР: Slav БЕТА: Нари ЖАНР: приключения/AU ПЕРСОНАЖИ: Том Реддл и множество новых персонажей. РЕЙТИНГ: РG ДИСКЛЕЙМЕР: На все выдумки Дж. К. Роулинг не претендую, а за свое непременно отвечу. СОДЕРЖАНИЕ: Круг является самой совершенной формой: у него нет ни начала, ни конца, ни углов, ни изъянов, ни направления, ни ориентации. Он, как свернувшаяся кольцом змея, воплощает безграничность, вечность и абсолют. Сам Круг самонадеянно полагает, что обрисовывает пустоту, но это величайшее его заблуждение. Всегда существует Центр – единственный, кто ведает о судьбе и назначении Круга. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: а) Перевод имен и фамилий росмэновский! б) Некоторые “факты” условны или вовсе придуманы, будьте снисходительны. Даты и места событий выбраны произвольно, но с тайным умыслом. Почти весь фик – вранье, но зато, какое правдоподобное… в) На момент формирования идеи фика Автор не прочла ни одного произведения других фикрайтеров на тему детства Тома Реддла. Любое совпадение – случайность. РАЗМЕЩЕНИЕ: Ничто из фика не может быть скопировано (частично или полностью) в корыстных целях и без письменного разрешения автора. ПОСВЯЩЕНИЕ: Посвящается… во-первых, Нарциссе за обстоятельные он-лайн разговоры о темных сторонах души Тома; во-вторых, Горлуму за солидную труднооспоримую критику; в-третьих, (по счету, но не по значению) Виоле за бесценные рекомендации и окрыляющее доверие. Арт к фанфику от Автора: 1. Маленький Том 2. Фото на память 3. Том и друзья; (от Nemerteya +), (от Нарциссы +, +) 4. мое дурашество: ава ТР, ава АР 5. Августус; (от Нарциссы +) 6. Элджи 7. Антонин; (от Нарциссы +) Арт к фанфику от читателей: 1. От Нарциссы - лента с заголовком. 2. От Ingko - коллаж-обложка для "Проклятия Слизерина".
Ответов - 117, стр:
1 2 3 4 All
Slav: Я уже прощалась, помню… а теперь, с Вашего разрешения, поздороваюсь. Некоторая волевая личность (не будем показывать пальцем) изъявила желание о возвращении фика в черно-зеленую обитель, поддаюсь уговорам…
Slav: Oderint, dum metuant. Пусть ненавидят, лишь бы боялись. ГЛАВА 1: Незваный гость хуже магла Вторая половина июня, 1939 год Том миновал еще один вагон, как и ранее, принялся заглядывать в каждое купе. Пол мерно покачивался, стук колес отбивал давно заученный ритм, за окнами размытыми зелеными пятнами быстро проносились небольшие рощицы, густые заросли кустарников, вдалеке синей лентой извивалась полноводная река. Кремовые занавески чуть колыхались, из приоткрытого окна в лицо бил встречный ветер, пахло свежестью утренней росы и цветущими лугами. У третьей двери остановился, один из голосов развеял мимолетные сомнения, и Том заглянул внутрь. — Всем приятной поездки. Купе взорвалось радостными приветственными криками. — О, Том! Здорово! Проходи! Сидящий у окна Ренсис Арад в приглашающем жесте махнул Тому рукой, Гил Като и Робб Датс-Пайк мгновенно отодвинулись друг от друга, освобождая ему место. — Спасибо, – улыбнулся Том вежливо, – но я уже обосновался с друзьями в третьем вагоне. Румор, можно тебя на минуту? О’Бэксли быстро справился с удивлением, напыщенно вздернул нос, словно удостоился чести собственноручно принять Кубок школы. Перед тем как закрыть за собой дверь купе бросил заносчивое: — Сейчас вернусь. — Воображала, – скривился Робб. Талантливый Гил не удержался – удачно изобразил О’Бэксли, на что Ренсис зычно гоготнул, и мальчики дружно покатились со смеху. Румор на миг замер, покосился на закрытую дверь купе, откуда слышался веселый хохот, подумалось, что смеются над ним, но тут Том заговорил: — Румор, помнишь, ты показывал мне свой старый компас? Ведь он сломан, и ты все равно собирался его выкинуть? Том прислонился плечом к стене рядом с окном, занавеска шаловливо взъерошила волосы, с ленцой огляделся по сторонам. Румор невольно тоже огляделся, только затравленно, как озирается вор, осторожно приблизился к Тому. — Да, а что? — Ты не мог бы отдать его мне? — Зачем, он же неисправен? — Мне нужен не сам компас, а лишь некоторые детали, – ответил Том, как можно, более небрежно. – У Антонина сломался магловский будильник, чтобы починить, нужны шестеренки. Румор не удержался от удивленного возгласа: — У Антонина есть будильник? — Да, кто-то из кузенов на Рождество подарил, – продолжал изощренно врать Том. – Так ты дашь мне компас или нет? — Да, разумеется, – кивнул Румор, чуть помедлив. – Мне он уже ни к чему. Но, надеюсь, будильник Антонина не станет слишком громко звенеть, я не хочу просыпаться каждое утро от противного дребезжания… Том в ответ бегло ухмыльнулся. — Можешь не беспокоиться, будильник будет звенеть так тихо, что даже Антонин его не услышит. Румор, по-видимому, обрадовался, что отделается всего-навсего поломанным компасом, чуть ли не бегом ринулся в купе, смех внутри мгновенно прекратился. Всего через пару минут Том шагал обратно к своему купе, пальцы с торжеством сжимали добытый и пока совершенно бесполезный артефакт. Он шагнул в тамбур, только потянулся к дверной ручке, как дверь распахнулась сама, проход загородил ухмыляющийся Грандчестер. Том чуть отступил, затылком почувствовал движение позади, замедленно обернулся – Рэндом Ившем со скучающим видом прислонился спиной ко второй двери тамбура, тем самым, отрезая путь к отступлению. Том снова взглянул на Грандчестера, высказал мысли вслух: — А как все хорошо начиналось… Он попытался обойти гриффиндорца, но тот цепко держался руками, а ногами уперся так, что не сразу и сдвинешь. — Ослеп? – поинтересовался Грандчестер с напускным удивлением. Том отстранился, посмотрел противнику в глаза. — С каких пор, Грандчестер, ты справляешься у меня о собственном здоровье? — Как всегда изощренно, и не сразу поймешь: оскорбление или комплимент? Том опять покосился на Ившем, но тот, по-видимому, нападать не собирался. Гриффиндорцы подловили его в тамбуре совсем не для того, что драться. Эта мысль несколько подбодрила, Том понял, что можно беззаветно огрызаться. — Ну, нет, я не настолько изощрен, чтобы осыпать тебя комплиментами. — Рад этому. Ты, Реддл, на каникулах отдохни, как следует. В следующем году тебе придется нелегко. Брови Тома взметнулись вверх. — Правда? С чего бы это? Мне казалось, что с учебой у меня все отлично. Грандчестер зловеще ухмыльнулся. — Кроме учебы Хогвартс таит и другие опасности. — Фи, – поморщился Том, – какое самомнение. Грандчестер, ты же гриффиндорец! Где хваленые смелость и прямолинейность? А почему бы не решить все здесь и сейчас? Колдовать, пока, мы имеем право, а вот профессоров поблизости уже нет.
Slav: Грандчестер облизнул пересохшие губы, быстро глянул на Ившем, который ответил ему отрицательным кивком. По лицу Грандчестера пробежала заметная тень разочарования, однако перечить другу не стал, перевел алчный взгляд на Тома. — Нет, Реддл… Я тебя застану врасплох, как и ты меня. — И что же это будет? – всплеснул руками Том. – Отцепишь вагон, в котором я еду, от «Хогвартс-Экспресс»? — Ты таких жертв не стоишь. Том изобразил вполне искреннее огорчение. — Жаль! Идея, как говорит Долохов, была гениальная. Ну, я не прощаюсь… Он повторил попытку обойти гриффиндорца, но тот вновь не позволил. — Слушай, Грандчестер, – вздохнул Том устало, – а тебе еще не надоело это ребячество? Грандчестер аж задохнулся от такой вопиющей наглости, голос перешел на крик: — Ребячество?! Вот как ты это называешь? Да мне того дракона до конца дней будут припоминать. Ты хоть знаешь, кто его создал? — Не имею чести… – отмахнулся Том, – равно как и желания. — То-то же, не знаешь – не суди. По твоей вине отец… Тут пришло время Тома искренне возмутиться. — По моей вине? А ты случаем не забыл, по чьей вине я уронил рыцарские доспехи и ту алебарду? — Я только хотел пошутить, – процедил Грандчестер сквозь зубы. — Вот и пошутил, – констатировал Том со злым удовлетворением, – теперь смейся в одиночестве. И, ради всех святых, перестань строить из себя жертву обстоятельств. Мне тоже, знаешь ли, из-за сломанной метлы влепили строгий выговор. — Бедненький, – просюсюкал Грандчестер. – Выговор ему влепили. Я после того урока полетов неделю с забинтованной рукой ходил. Глаза Тома угрожающе сверкнули. — Ходил бы и две недели, если бы меня не отвлек Дамблдор. Грандчестер скрипнул зубами, подался вперед. Молчавший до сих пор, Ившем посчитал своевременным вмешаться: — Инимикус, хватит! Нам пора, скоро МакГонагалл будет делать обход. — До скорой встречи, – прошипел Грандчестер в самое лицо Тому. Ившем отошел от двери, пропуская друга, сам же остался в тамбуре, продолжая смотреть на Тома. Том спиной ощутил этот подозрительный взгляд угрюмого гриффиндорца. — Ну, а тебе чего? – спросил Том с вызовом, резко повернулся. Ившем с задумчивым видом продолжал молча рассматривать его лицо. Из глубины вагона донесся нетерпеливый окрик Грандчестера: — Рэндом, идешь? — Минуту, – откликнулся Ившем невозмутимо, обратился к Тому все также спокойно: – Хочешь, заключим тайное соглашение? — Ага!.. и скрепим кровью? – фыркнул Том саркастично, решив, что Ившем шутит. Однако Ившем оставался предельно серьезным, и ждал соответствующего ответа, отчего Том нахмурился. — Какое соглашение? — Ты вплоть до седьмого курса забудешь о существовании Грандчестера и всего того, что между вами было до этого дня. А я в свою очередь постараюсь обеспечить такую же амнезию своему другу. — Считаешь, что я всерьез боюсь его угроз? – усмехнулся Том хмуро. — Нет, не боишься. И он тебя не боится. — Тогда в чем дело? Бескровные губы Ившем едва заметно шевельнулись. — Я боюсь… Инимикус недальновиден, но я уже сейчас вижу, во что может обратиться это «ребячество». Однажды ты и впрямь не погнушаешься отцепить вагон с пассажирами от поезда. Так вот я не хочу оказаться в числе этих пассажиров. Случайная похвала добавила Тому решимости, после таких слов показалось, что и впрямь способен совершить нечто подобное. — Если я такой безжалостный, то что для меня какие-то два гриффиндорца? — Ничего. Но даже безобидные мухи могут отвлекать от более важных дел, жужжать над ухом… — Я понял, – перебил Том грубо. – Значит уговор? — Без подвоха, Реддл, – предупредил Ившем и протянул руку для рукопожатия. Том молча сжал его ладонь в своей пятерне, нарочно встретил взгляд ничего не выражающих глаз Ившем, серый нездоровый оттенок кожи придавал облику гриффиндорца некоторую тоскливую безысходность, и вместе с тем решимость человека, которому нечего терять. — А ты стоящий противник, Ившем, – невольно сорвалось у Тома. Губы Ившем снисходительно улыбнулись. — Я бы предпочел не быть никому противником. В особенности тебе, Реддл. Так они разошлись: не враги и не друзья. По дороге к своему купе Том размышлял о том, как могут дружить такие два совершенно разных гриффиндорца. Чувство, которое вызывало имя Грандчестера у Тома, нельзя считать «ненавистью». Слишком громко и помпезно. Скорее «раздражение» оттого, что последнее слово осталось не за ним. Ребячество, как это называл сам Том.
Slav: Но вот Ившем… Вражды с ним никогда не было, сегодня они заговорили впервые, но Том тут же почувствовал почти непреодолимую жажду задеть ту струну, от которой поведение Ившем станет прямо противоположным. Перед внутренним взором вновь и вновь появлялось хмурое лицо, темные впадины глаз. Том знал наверняка: под маской безмятежности скрывается стоящий противник, такому не жалко проиграть партию в шахматы, а уж ее выиграть… Эдакой победой стоит гордиться. Едва он открыл дверь своего купе, как Августус поинтересовался со злым сарказмом: — Ну и как поживает О’Бэксли? — Чудесно, – ответил Том буднично. – Тебе привет передавал. Августус незамедлительно огрызнулся: — Да пошел он со своим приветом! Элджи на миг поднял на Тома глаза, вновь вернулся к головоломке – подарку от Сенектуса за успешное окончание первого курса. Уже третий день пытался ее собрать, пыхтел и чесал затылок, как грязный ежик, но помощи ни у кого не просил. Антонин, лениво растянувшийся на сидении, приоткрыл один глаз, с неохотой принял сидячее положение, чтобы освободить место и для Тома, затем с хитрецой оскалился: — Руквуд, если бы я не знал тебя, то подумал бы, что ты ревнуешь. — Очень надо! – фыркнул Августус. – Вы прекрасно знаете, как я отношусь к О’Бэксли. И я решительно не понимаю, Том, твоего странного желания любезничать с этим… этим… Том проверил надежно ли заперта дверь, только потом сел рядом с Антонином, уверенно заявил: — Субъективность тебя погубит, Августус! Урок третий: учиться можно и у врага… Антонин, только взгляни, что мне Румор отдал. Августус надменно фыркнул, отвернулся к окну. Том протянул Антонину компас, глаза которого алчно блеснули. — Потрясно! Мы его разберем? — Тебе бы только все разбирать, – рассмеялся Том искренне. – Нет, наоборот, мы его починим. Только на другой лад, так чтобы работал на суше, понимаешь? — Не совсем. — Он ранее служил мореплавателям, указывал направление, предупреждал об опасности. Но мы же не собираемся в морское путешествие, сейчас гораздо важнее обыскать Хогвартс… — …и так, чтобы никто из профессоров не заметил, – закончил за него Антонин. – Отличная идея! А кто станет его чинить? Мы сами не сможем. — Я надеялся, что ты знаешь какую-нибудь мастерскую в Косом переулке. — Есть парочка таких мастерских, – кивнул Антонин после некоторого раздумья. – Но чтобы к сентябрю точно получить готовый компас придется отдать в починку в ближайшие дни. — Вот ты этим и займешься, – сообщил Том. – Сегодня же пойдем в Косой переулок. Кстати, у меня в запасе всего три галлеона осталось, на починку хватит? Антонин, так словно деньги были для него совершенно не достойной темой разговора, небрежно отмахнулся. — Не хватит, я сам добавлю. Главное починить эту красотищу. Не пойму как Румор тебе ее отдал? Имей я такой компас… — У тебя бы и просить никто не стал, – буркнул Августус в оконное стекло. – Скупердяй. — Я тебя тоже очень ценю, Руквуд, – широко осклабился Антонин. Элджи издал счастливый вопль, подпрыгнул на сидении: — Я собрал ее! Вдруг в купе стало непривычно тихо, слышалось лишь возбужденное дыхание Элджи, он оживленно сверкал глазами, глупая улыбка озаряла румяное лицо. Перед ним в воздухе зависла сфера мутно-молочного цвета, острые грани и трещины прямо на глазах таяли, сливались, образуя гладкую поверхность. Том заворожено глядел на это превращение. Антонин нервно икнул, посмотрел на парящую сферу, потом на Элджи, вновь на сферу. Сидящий у окна Августус замедленно обернулся, выражение лица оставалось непроницаемым, но во всей тощей фигуре сквозила напряженность. — Он что правда ее собрал? – спросил он в пространство. — Похоже на то, – ответил Антонин безжизненным голосом, веснушки на резко бледнеющих щеках проступили ярче. Элджи продолжал вдохновенно улыбаться, шмыгнул носом. Том с трудом оторвал взгляд от сферы, оглядел странно изменившиеся лица друзей. — Что происходит? Августус чуть привстал. — Долохов, она синеет! — Вижу, – буркнул Антонин. – А мы не дальтоники? — Я точно нет! Желтый от синего всегда отличал. — Может солнечные блики… Окно нужно зашторить. — К черту шторы! С этим криком Августус метнулся к двери, Антонин вскочил следом. Едва оба выскочили в коридор, сфера сочно хрустнула, раздался оглушительный хлопок, и в одно мгновение густые клубы едкого серого дыма заполнили купе.
Slav: Том согнулся в приступе жестокого кашля, рухнул на пол: по низу воздух всегда чище. Перед глазами рябили черные и белые мушки, глаза заслезились, словно в них сыпанули песка. Наугад выбросил руку, пальцы сомкнулись на ткани, там испуганно охнуло, но не сопротивлялось, Том потянул на себя. Из купе выбрался на четвереньках, за грудки следом тащил едва не задохнувшегося Элджи. Только выползли из дыма, грубые руки подхватили, оттащили подальше от места бедствия. — Живые? – спросил Антонин первым делом. Том кивнул, с кашлем вытолкнул из легких гадостный дым, носом вдохнул чистого воздуха, Элджи тут же, как кот из печной трубы, отдувался и фыркал. Из других купе выглядывали обеспокоенный ученики, дым медленно, но настырно, расползался теперь под потолком вагона. Августус уже кричал во всю глотку: — Позовите старост! Они в первом вагоне! Кто-то из сообразительных ринулся исполнять. Антонин заботливо отряхивал на Томе и Элджи мантии, оба выглядели так, словно только что путешествовали с помощью летучего пороха. — Что произошло? – спросил, наконец, Том. — А вот это-то и непонятно, – заметил все еще испуганный Августус, глаза обеспокоено буравили сжавшегося Элджи. Антонин присел, легонько тряхнул Элджи за плечи, потребовал сурово: — Ты как ее собирал, убогий? Элджи чихнул ему прямо в лицо, утер нос, виновато потупился. — Как велели, так и собирал. Антонин отпустил его, вытер лицо рукавом, негромко ругнулся. Том поднял на Августуса требовательный взгляд, тот сокрушенно покивал. — Головоломку можно было собрать только одним единственным способом, больше никак. При этом молочная сфера окрашивается в ядовито-желтый. — Но сфера посинела, – напомнил Том. — Вот это и непонятно, – повторил Августус. – Существует только два варианта: либо головоломка не собрана, либо собрана и она желтого цвета. Я вообще не понимаю, что случилось. Антонин пинком захлопнул дверь их купе, поток дыма в коридор на время прекратился, затем угрюмый повернулся к друзьям. — Что случилось? Наш убогий нашел третий вариант, вот что случилось. Гордись, изобретатель! Наша одежда теперь этой гарью провоняется, и я вернусь домой как настоящий погорелец. Как потом я докажу деду, что Хогвартс цел и невредим? Том в легком недоумении продолжал сидеть на полу, время от времени откашливался в кулак, в горле еще свербело. Рядом притулился Элджи, утирая с щек пятна сажи, с раскаянием вздохнул: — Ох, и от Сенектуса попадет. Через несколько минут из начала вагона донеслись спешные шаги. *** Поезд как бы нехотя замедлял ход, по инерции еще полз по рельсам, а Антонин уже спрыгнул на перрон, отошел в сторону. Угрюмый взгляд из-под нахмуренных бровей скользил то по фигурам встречающих, то по окнам вагонов, за стеклами которых возникали улыбающиеся лица. Наконец, поезд замер на месте, будто горошины из прохудившегося мешка, из вагонов посыпались дети, голоса на перроне зазвучали оживленнее и громче. Антонин заметил в толпе Тома, тот едва поспевал за быстрым шагом рассерженного Сенектуса, на ходу пытался с ним объясниться. Староста Слизерина упрямо мотал головой, в такт словам размашисто жестикулировал одной рукой, другой же цепко, как щенка на поводке, тащил за собой Элджи. Вид у Элджи был крайне виноватый, со всей старательностью внимал словам брата, на каждое его резкое слово согласно кивал, привычно терпел порицания. При виде этой нелепой картины Антонин презрительно фыркнул, словно сыч, втянул голову в плечи. Процессия приблизилось к нему, теперь отчетливо расслышал слова Сенектуса. — …мало верится. Бьюсь об заклад, наверняка помог, – бушевал он. – Ты же видел, во что превратилось купе, такое только он мог сотворить, Элджи при всем желании до подобного бы не додумался. — Ты напрасно всю вину сваливаешь на нас, – возразил Том примиряюще. – Элджи сам ходячее бедствие, и Антонин здесь ни при чем. Сенектус резко, так что Элджи с разбега ткнулся ему в спину, остановился подле Антонина, окинул злым взглядом, затем подозрительно покосился на Тома. — Вот уж не ожидал от тебя, Том, что станешь защищать Долохова. Антонин не утерпел, воскликнул с нарастающим возмущением: — Он не защищает!.. а говорит, как было на самом деле! Сенектус бросил не глядя: — А с тобой разговор закончен. Он также внезапно сорвался с места, и, не прощаясь, скрылся в толпе. Элджи, прежде чем исчезнуть вслед за братом, успел шепнуть одними губами «до встречи». Антонин, глядя перед собой, буркнул под нос: — Вам тоже приятных каникул, господа Рикрофт. — Извини, мне не удалось его переубедить, – посетовал Том. – Не принимай близко к сердцу.
Slav: — Даже и не думал, – тряхнул головой Антонин, расправил плечи, но взгляд оставался невеселым. – Где Руквуд? — Пошел за вещами. Нам тоже было бы неплохо к нему присоединиться. Августуса они нашли рядом с багажным вагоном. Вокруг сновали и толкались школьники, а Августус в дурном настроении сидел в стороне на тележке с поклажей, метал убийственные взгляды. Завидев друзей, соскочил с чемоданов. — Ну и где вы ходите? Я мог пропустить свой поезд. Он с оскорбленным видом забрал свой чемодан и перевязанную лентой кипу книг, что лежали сверху, бросил на прощание скупое: — До сентября. — Как с цепи все сорвались, – ворчал Антонин, снимая свои чемоданы с тележки. – Попрощаться по-человечески не могут. Друзья называются… Том посмотрел вслед Августусу, брови нахмурились. — Поезд? Антонин, он сказал «поезд»? Разве с этой платформы отправляются и другие поезда? Антонии, все еще мрачный, ответил кратко: — С этой – нет, с других – да. — Други-их? – протянул Том задумчиво, перекинул чемодан в правую руку. — Тележку эту надо еще убрать… – ворчал Антонин вслух. – Где эти носильщики пропадают?.. Постой, Том, ты куда? — Догоняй. Антонин негромко чертыхнулся, упрямо выпятил нижнюю челюсть. — Догоняй… нашел спринтера. За Руквудом все равно не угнаться! Как и год назад, первого сентября, Том пробивался сквозь толпу вслед за Августусом. Ни на миг не останавливаясь, прошел сквозь кирпичную стену. Уже по ту сторону бросил мимолетный взгляд на барьер между платформами девять и десять, хмыкнул про себя: оказывается это так просто. Здесь остановился, с интересом наблюдая за Августусом. Рядом с магловским газетным лотком прямо в стене было застекленное окошко с узкой горизонтальной щелью, чуть выше – вывеска билетной кассы. У кассы уже выстроилась небольшая очередь из двух разновысоких волшебников и ворчливой старушки в смешной шляпке, Августус встал последним. Антонин неслышно возник у Тома за спиной, поинтересовался: — Ну что, идем? — Постой, – придержал Том. – Я хочу на это посмотреть. — Что тут смотреть-то? – вздохнул Антонин тяжко, но смиренно присел на свои чемоданы возле него. В это время пожилая ведьма перед Августусом закончила дискуссию с кассиром, все еще ворча, освободила место. Августус воспользовался моментом, сунул в щель кулак с монетами. — На какую платформу он берет билет? – спросил Том. Антонин буркнул монотонное: — На «одиннадцать и одна треть». — Это маршрут до его города? — И не только до его, – подавил зевок Антонин. – Это маршрут западного направления. А есть еще восточное, южное… — Почему у Хогвартса свой собственный экспресс? Антонин с наслаждением почесал затылок, пальцы сползли ниже, заскребли между лопатками, глаза счастливо закатились, ответил с явной ленцой: — Это не у Хогвартса… «Хогвартс-Экспресс» идет до станции «Хогсмид», а там… — Хогсмид, – повторил Том, припоминая. – Да, помню. Единственное в Англии поселение волшебников, где нет маглов, верно? — Угу, оно самое. Ну, так мы идем? — Да-да, конечно. Улицы Лондона кипели бурной жизнью, воздух пах гадко – машинным маслом и сигаретным дымом. Низкие тучи набрякли, как мешки под глазами у старика, весь город жаждал свежего и очищающего дождя, но зажиточные тучи упрямо ползли на запад. Том сразу, не раздумывая, двинулся в направлении вокзала Сент-Панкрас, Антонин остановился в недоумении: — Эй, ты куда? — В «Золотые доспехи». Антонин оторопело заморгал. — Туда-то зачем? — Что значит «зачем»? – разозлился Том. – Разве нам не в Косой переулок? А каминов на улицах Лондона я что-то ни разу не видел. — Ты в Косой переулок по каминной сети добирался? – догадался Антонин. Том утвердительно кивнул, нахмурился в предчувствии подвоха, Антонин лишь фыркнул. — Туда можно добраться не только через камин, только придется поработать ножками.
gorlum: Я, помнится, обещал Вас покритиковать. Вот, исполняю обещание. Все эти мои домыслы -- попытка проанализировать, почему же у Вас было так мало отзывов на форуме. Здесь, конечно, немного фанов Волдеморта вроде меня, но хорошие тексты обычно не остаются без внимания. Первая причина, которую я вижу -- это нарушения канона. Науршения вроде бы незначительные, единичные и, что особенно обидно, совершенно необоснованные. А значит, бессмысленные. По крайней мере мне они кажутся именно такими. Во-первых, вы сдвигаете годы учёбы Риддла в Хогварце. В результате, естественно, двигается и вся датировка событий, происходивших во время его учёбы, в частности, вся катавасия с Тайной комнатой, василиском и смертью Миртл. Беда в том, что ползёт и "официальная хронология" Гарькиных приключений: во второй книге Роулинг точно указывает, что Тайная комната открывалась 50 лет назад. В принципе, этим можно пренебречь. В конце концов, эта самая "официальная хронология" -- тоже не догма. Однако, по-моему, есть и другие, менее безобидные следствия этого сдвига. Если Том приходит в школу в 1941 году, то василиска он выпускает в 1946-1947, заканчивает школу в 1949 и отправляется в свободное плавание. Поработав предварительно в лавке на Дрянн-аллее, как сказано в 6-ой книге. Простите, но, по-моему, это очень неудачные времена для развлечений с василиском и для поисков тёмной магии в Европе. Да и в мире, наверное, тоже. Только что повержен Гриндельвальд, у нас, магглов, побеждена Германия. После такой большой победы начинается большая охота на ведьм: ищутся бывшие союзники побеждённых, пособники, доносчики, освобождаются невинно пострадавшие (которых тоже надо проверять на благонадёжность). Идёт поиск затаившихся внутренних врагов, и в маггловском, и в магическом мирах. В результате в странах-победителях заниматься чем-то противозаконным становится непросто, поскольку народ гуляет, а спецслужбы работают. И начинать прямо в это время авантюру с василиском не очень-то разумно, учитывая, что привлечь могут не просто как хулигана-школьника, а как пособника недавно побеждённого Гриндельвальда. В то же время к 1949 году -- на 4-ый год после победы -- стабилизируется ситуация в побеждённых государствах, на оккупированных территориях, уничтожается возможное сопротивление всяческих недобитков. Ходить по лесам Румынии и Албании в поисках чего-нибудь черномагического или уже поздно, потому что победители всё подчистили и запугали население; или ещё рано, потому что новое поколение бунтарей пока не подросло. Заметьте, что у Роулинг события распределены логичнее: 1942-1943 годы, разгар и маггловской, и магической войн, мобилизация, некоторая неразбериха -- неплохое время для мелких шалостей в школе. Людей -- магов -- не хватает, некоторые дела приходится отодвигать, первоочередной угрозой кажется зловещий Гриндельвальд -- кто будет тщательно разбираться с происшествием в Хогварце? Тем более, что виновный вроде как найден, причём очень такой... подходящий виновный. Полувеликан. То же и с путешествием Лорда за умом, за разумом: 1945-1946 годы, война только что закончилась, на побеждённых территориях всё ещё разброд и шатания, тут и там шыряют бывшие солдаты обеих побеждённых армий -- и маггловской, и магической -- самое время собирать осколки. Что-нибудь из того, чем, скажем, пользовался Гриндельвальд и его союзники. Да и магическое население пойдёт навстречу, чтобы спасти хоть что-то до того, как оккупационная полиция всерьёз возьмётся за дело.
gorlum: Второе Ваше нарушение канона -- это Дамблдор на должности преподавателя зельеварения, а не трансфигурации. Я опять же не вижу, зачем Вам понадобилось менять положение вещей, явно описанное Роулинг; кроме того, этим Вы сделали Дамблдора OOC. В какой-то мере. Во всём каноне проводится мысль, что трансфигурация -- это некоторое сложное однократное действие. Или недлинная последовательность таких действий. Напрягся, сконцентрировался, махнул -- смотрим. Главное, уверенность в себе и способность не отступать в последний момент, идти до конца, раз уж решил. Позвольте, но это же чистой воды поведение львиного факультета. Здесь, сейчас, в данный момент не струсить -- и всё получится. Недаром оба описанных преподавателя Трансфигурации -- гриффиндорцы. Совсем другое дело -- Зельеварение, как, опять же, описывает его Роулинг. Здесь не редкость многостадийные, многодневные синтезы (вспомним хотя бы Оборотное зелье, или Всеэссенцию); здесь мало всё сделать правильно один раз, здесь тоже нельзя допускать ошибок в критические моменты, но наверняка можно исправить некоторые помарки; здесь мало думать о моменте, здесь приходится думать о его, момента, влиянии на весь процесс. Длинный, сложный расчёт, неторопливый процесс, долгая подготовка, продумывание на много стадий вперёд... верно как для сложного зелья, так и для хитрой интриги. Недаром оба показанных Роулинг преподавателя Зельеварения -- не только выпускники Слизерина, но и его деканы. И Снейп, и Слагхорн. Получается, что или Дамблдор был бы не лучшим преподавателем Зальеварения -- просто из-за особенностей своего характера; или... или он был бы хорошим преподавателем, но, боюсь, тогда бы в Британии не было Тёмного Лорда. Потому что человек со складом ума зельевара не стал бы устраивать 11-летнему Тому аврорское маски-шоу со вскрытием шкафа, как описала Роулинг в 13 главе 6-ой книги. Такой человек наверняка нашёл бы подход к ребёнку, чтобы тот смог реализовать себя не на пути террора. Эти 2 неточности особенно обидны потому, что в остальном Ваша повесть удивительно канонична. Вы единственная, у кого я читал так блестяще описанную процелуру распределения; Вы не поленились написать стихотворение для Распределяющей шляпы (Ingko, моя благодарность!); у Вас поразительно каноничный Риддл, несмотря на то, что в начале написания фика 6-ой книги просто не было. То, как Том налаживает отношения с Румором О'Бэксли, как непросто ему даётся этот шаг, и как он всё-таки его делает -- замечательно. Для мальчика, который в 11 лет взламывал мозги сверстникам беспалочковой магией, непросто понять, что иногда лучше всего просто поговорить с человеком. Тем ценнее то новое умение, которому учится Том. И которое вы отразили в своей повести. Очень много как-то получилось; но, если Вам полезно моё мнение, я продолжу через некоторое время.
Slav: gorlum Во-первых, спасибо большое за потраченное на меня неразумную время. Во-вторых, оба недочета возникли, когда была так сказать зеленым фанатом, понимание термина «канон» в голове укладывалось плохо, и вот результаты: 1) Датировка. Убедили. Изменю. Только чувствую, придется отложить все художественные книги и заняться корректировкой «Проклятия Слизерина». Жаль, что войну в Европе нужно отложить, хотя именно этими событиями я надеялась убрать со сцены Крестную. Что ж будем придумывать иную причину… 2) Дамблдор. Кажется, я уже признавалась, такой ляпсус нечаянный. Не знаю, каким образом, но я упустила этот момент в книге. О, горе мне неразумной! Я надеялась исправить этот недочет несколько позже, но с изменением датировки, планируемые причины станут нелогичны. Ввести Слизнорта в состав преподавателей можно хоть сейчас, но тогда нужно определить места Свитча (нынешнего «трансфигуранта») и Дамблдора. Сразу, конечно, не решить, но я попробую… Пожалуй, я возьму тайм-аут, чтобы осмыслить факты по-новому. Указанные Вами обе эти нестыковки далее по сюжету (в моей голове) увязывались в неплохой, почти логичный узел, теперь придется развязывать и искать новые нити. Ну, ничего, я справлюсь. ПыСы: Мне безумно полезно и важно Ваше мнение, будут силы и желание продолжайте...
gorlum: Slav Да не так уж нужно откладывать войну в Европе. 38-й год -- Том на первом курсе, 39-й -- на втором... Вторая мировая уже началась. Немцы в Польше. Вы почитайте в БСЭ, например, "битву за Англию". Например, здесь. Там все даты, наиболее удобные для подсовывания крёстных под бомбы. Скажем, с 7 сентября 1940 года начались массированные бомбардировки Лондона, в ночь на 15 ноября был почти полностью уничтожен Ковентри. 17 апреля 1941 года был налёт 685 самолётов на Лондон. Активные действия практически закончились к маю 1941, когда главной задачей Германии стало нападение на СССР. После 1941 года погибнуть в Лондоне, насколько я понимаю, было реально только под ракетой "Фау-2", то есть после сентября 1944 года. Да и эффективность этих ракет была намного меньше, чем бомбардировщиков.
Slav: gorlum БСЭ, говорите? Что ж займемся ликбезом.
Ingko: Slav Slav пишет: Элджи издал счастливый вопль, подпрыгнул на сидении: — Я собрал ее! Вдруг в купе стало непривычно тихо, слышалось лишь возбужденное дыхание Элджи, он оживленно сверкал глазами, глупая улыбка озаряла румяное лицо. Перед ним в воздухе зависла сфера мутно-молочного цвета, острые грани и трещины прямо на глазах таяли, сливались, образуя гладкую поверхность. Том заворожено глядел на это превращение. Антонин нервно икнул, посмотрел на парящую сферу, потом на Элджи, вновь на сферу. Сидящий у окна Августус замедленно обернулся, выражение лица оставалось непроницаемым, но во всей тощей фигуре сквозила напряженность. — Он что правда ее собрал? – спросил он в пространство. — Похоже на то, – ответил Антонин безжизненным голосом, веснушки на резко бледнеющих щеках проступили ярче. Я бы на их месте тоже испугалась:) Элджи правильно головоломку собрал... Страшная картина gorlum gorlum пишет: Вы не поленились написать стихотворение для Распределяющей шляпы (Ingko, моя благодарность!); Спасибо, конечно, но благодарить надо Slav, это она довела стихотворение "до ума"
Slav: Ingko Я бы на их месте тоже испугалась:) Элджи правильно головоломку собрал... Страшная картина Прекрати глумиться над моим курчавым сокровищем. Вот возьму и назло "куплю" ребенку какую-нибудь новую игрушку... чтобы во время учебы наводил шорох в гостиной Слизерина. Спасибо, конечно, но благодарить надо Slav, это она довела стихотворение "до ума" Ага, а еще и Титиану поблагодарим за государственный заказ... круговая порука какая-то выходит...
Ingko: Slav Slav пишет: Прекрати глумиться над моим курчавым сокровищем. Вот возьму и назло "куплю" ребенку какую-нибудь новую игрушку... чтобы во время учебы наводил шорох в гостиной Слизерина. Да кто над ним глумиться? Я про то, что Элджи шухарной, ему противопоказано думать логически... Иначе это не Элджи получится: он же вечный ребенок...
gorlum: Slav, хорошо было бы Элджи как-нибудь красиво прибить. Не нравится он мне. Хотя, как говорил Холмс, "Ваши промахи, Ватсон, помогают мне найти правильное решение". Но всё равно. Надо Тому что-нибудь смертельное на нём опробовать.
Slav: Ingko Так он и не думал логически , чистая интуиция... gorlum Slav, хорошо было бы Элджи как-нибудь красиво прибить. Не нравится он мне. Тише, Вы мне всю рыбу распугаете. Ясен пень, что Элджи не может вечно быть таким, каков он сейчас. Испортить его мне все равно не удастся, будем зачислять в святые (вопрос в другом: при жизни или посмертно?). Этот персонаж и расчитан на две реакции: дикая симпатия и не менее дикая антипатия. "Дико равнодушных" пока замечено не было. Надо Тому что-нибудь смертельное на нём опробовать. У меня есть другой подопытный хомячок , Вам должно понравится.
Slav: Антонин со знанием дела – словно сам всю жизнь жил среди маглов – повел его по улочкам Лондона, с восторгом осматривался по сторонам, бурные эмоции вызывало все, на что Том никогда бы не обратил внимания. Том, краем глаза наблюдая за другом, почувствовал укол раздражения от подобной открытости, отметил, что лично ему внешняя сдержанность и отстраненность не помешает. Хотя порой и трудно удержаться от наивного возгласа при виде чего-то волшебного. Они остановились у обшарпанного и неприметного среди ярких магловских магазинов бара с соответствующим названием «Дырявый котел». Прежде чем войти внутрь вслед за Антонином, Том критически оглядел фасад. — Название «Решето» было бы удачнее. Едва дверь закрылась за спиной, Том ощутил дикое желание оказаться снаружи, среди гудков клаксонов и снующих горожан. Темное и душное помещение, разило горелым мясом и кислым молоком, колдуны и ведьмы – завсегдатаи бара – живо напомнили Тому сборище нищенствующих жителей Лондона: неопрятный вид, тусклые и потертые одежды, серые лица широко улыбались, в изобилии сыпались скабрезные шутки. — Хорошее место, правда? – спросил Антонин с воодушевлением, глаза мерцали азартом. – Ни церемоний, ни этикета. Все по-простому и без вычурности. — Д-а-а, – протянул Том многозначительно, смолк, пока не сорвалось циничное. Они двинулись через зал, осторожно обходя столы. Из окутанного табачным дымом угла грохнул сиплый голос: — Том! Еще огневиски, будь добр. Том вздрогнул, покосился на окликнувшего – рослого волшебника с черной бородищей, с облегчением сообразил, что обращались не к нему. К громкоголосому клиенту с пузатой бутылкой уже спешил бармен, приветливо улыбался. Наблюдая, как пьянящий напиток льется в кружку, бородач широко осклабился. — Знатное у тебя огневиски, Том. Бармен хохотнул. — Не увлекайся, дружище. Еще дорогу домой нужно осилить. Антонин вывел Тома из бара через черную дверь, они оказались в небольшом тупике: только три одинаковые кирпичные стены и скучающая мусорная урна. К ней Антонин и приблизился. Пока Том осматривался, он вынул палочку, принялся тыкать в кирпичи. Том не заметил, что именно сделал Антонин, но вдруг раздался скрежет. В стене образовалось отверстие, а затем, словно дыра в скатерти, пошло шириться, через мгновение на месте тупика образовалась сносная арка. Антонин довольно ухмылялся. Перед Томом предстал уже знакомый Косой переулок, вдалеке вверх по улице вырисовывался «Гринготтс» – банк, о котором Том не раз слышал от сверстников. «Гринготтс» имел репутацию самого неприступного банка во всем волшебном мире, но неуемный Датс-Пайк грозился, что по окончании Хогвартса придумает способ взломать хоть один сейф. Они достаточно удалились от главной улицы, когда Антонин замедлил шаг, а через некоторое время остановился возле грязного проулка. — Это здесь… Лютный переулок. Он шумно сглотнул, и Тому стало не по себе: место навевало малоприятные ассоциации. Вглубь улочки журчал смердящий отходами ручеек, над дремлющим прямо на мостовой бродягой кружили крупные мухи, при одном взгляде на все это в желудке Тома мерзко заныло. Прежде чем смог осмыслить увиденное, уже попятился, торопливо произнес: — Вот здесь и попрощаемся. — То есть как? – опешил Антонин, брови удивленно поползли вверх. – Что значит «попрощаемся»? Ты куда? Том нашелся быстро. — В магазин «Одежда от Скоуэлл». — Ты сказал, что мы пойдем вместе… — …в Косой переулок, – перебил Том, – а не в лавку Мастера. Идти туда вместе уговора не было. К тому же мне необходимо срочно проведать тетушку Дотти. Антонин посопел, суровый взгляд оторвался от Тома и вернулся к темнеющему грязными стенами проулку. Том после некоторого колебания изобразил каверзную улыбку: — Ты что струсил? — Я?! – поперхнулся в негодовании Антонин, кулаки сжались. – Ничего подобного, просто я с самого начала думал, что со мной пойдешь ты… Лучше бы я с Элджи пошел: он в последний момент никогда не смывается. И нечего тут скалиться!.. Я не струсил… Всё, счастливо! Не держите обид и пишите письма… Он по привычке забросил один чемодан на спину, внутри приглушенно квакнуло, решительным шагом двинулся в переулок. — Вот так дружишь с людьми, думаешь, что знаешь… Том мгновение смотрел вслед, прислушивался к недовольному бурчанию, потом спохватился. — Антонин, а деньги?
Slav: В ответ послышалось грубое: — Себе на сладости оставь… — Я не люблю сладости, – пробормотал Том еле слышно, – а впрочем… как знаешь. Косой переулок ничуть не изменился со времени его последнего посещения: те же мощеные булыжником улочки, пестрые витрины и уже знакомые названия магазинов и аптек, правда, покупателей значительно меньше. Еще издалека Том разглядел щегольскую вывеску «Sco-Well’s clothes», прибавил шагу. С этим магазином Том лелеял слабую надежду остаться в волшебном мире на лето. В первую минуту Тому показалось, что за истекший учебный год тетушка Дотти чуть раздалась вширь, раздобрела на собственной выпечке. Из-за румяных, словно наливные яблоки, пухлых щек было трудно разглядеть улыбку, но тетушка все же улыбалась, это становилось особенно заметно, когда щурились глаза. — Пришел! Все-таки пришел! Мэри и письмом предупреждала, и так говорила, но я все сомневалась… и все ж таки надеялась! Надежды на его приход выражались в свежезаваренном чае и целом подносе еще дымящейся сдобы. Уже сидя в гостиной, Том старательно исполнял роль образцового племянника, на расспросы отвечал вежливо, сам интересовался здоровьем и благополучием «любимой тетушки». Пока пил чай с пышными булочками, тетушка Дотти на цыпочках выскользнула в соседнюю комнату. Том после некоторого колебания, поставил чашку на стол. Скрип половиц минуту сопровождал удаляющиеся шаги, затем стих, Том досчитал до десяти, только затем неслышно приблизился к чуть приоткрытой двери. В небольшую щель виднелся лишь бок камина и спина тетушки, которая присела перед камином. Том с досадой понял, что ничего из бормотания тетушки Дотти не разобрал, лишь увидел в камине всполох зеленого пламени. Половицы резко скрипнули: тетушка поднялась с колен, двинулась обратно к двери. Том метнулся назад к креслу, на ходу цапнул чашку, едва не расплескав содержимое. Когда тетушка Дотти вернулась в комнату, он уже с очень серьезным видом разглядывал потолочные балки, лишь мельком скользнул по ней взглядом. Тетушка мечтательно вздохнула, умилилась: — Как же на мать похож… Том чуть не поперхнулся булочкой, но совладал с собой, растянул губы в улыбке. — Тетушка… Ваша выпечка просто верх кулинарного искусства. Я бы с большим удовольствием все лето питался только этим. — Будь моя на то воля, так бы и было, Том. Поверь мне. Но вот Мэри… – покивала тетушка огорченно. – Она ясно дала понять, что каждое лето ты должен возвращаться в приют. Том не смог сдержать стона разочарования, даже отставил чашку с уже остывающим чаем. Тетушка присела рядом с креслом, принялась гладить его волосы, тискать плечо, смотрела с искренним сожалением. — Извини, Том, но кузину не переупрямишь. А она – твой официальный опекун, потому законы волшебного мира на ее стороне. Том подавил брезгливое желание отстраниться от тетушки, но понял, что этот жест развеет миф о послушном племяннике, стерпел. Тетушка все еще гладила блестящие черные волосы, и он сдержанно молчал, пустым взглядом смотрел в сторону, а в душе назревал бунт.
gorlum: Э-э-э-э-э... вверх?
narcissa: Slav Я тут нашла кое-что: — Пошел к багажному вагону. Нам тоже было бы неплохо к нему присоединиться. Августуса они нашли рядом с багажным вагоном. Мне показалось, что слишком много "багажных вагонов". Показалось?
Slav: Я кажется поняла, что происходит с фиками, когда исчерпывается лимит на 5 страниц. Бр-р-р, прямо черная дыра... narcissa, нет, не показалось. Я вообще по природе косноязычна, вот и тут иногда всплывает. Постараюсь исправить на более читабельное... И если что заметишь, непременно говори. А то беты-то вроде как три, а на деле - у "Проклятия Слизерина" только две первые главы и отбечены.
narcissa: Slav Slav пишет: Я кажется поняла, что происходит с фиками, когда исчерпывается лимит на 5 страниц. Бр-р-р, прямо черная дыра... Интереснее читать макси, чем мини. Slav пишет: И если что заметишь, непременно говори Так вот это было единственное что я заметила в этой части. А первую часть перечитывать по третьему разу (!) я не смогу. По крайней мере до окончания С.
Slav: narcissa, ну, я не настолько садист, чтобы заставлять тебя читать "Проклятие" по третьему разу. Я уж раз пятнадцатый перечитываю (в целях совершенствования) и чувствую - авитаминоз не за горами.
narcissa: Slav а я не хочу быть гадким читателем. Но раз уж ты по 15 раз перечитываешь... лучше бы ты продолжение поскорей вычитывала и размещала, а то очень хочется
Slav: Цисса, я сейчас дышать-то не всегда успеваю... кшмар полный, и я уж очень много раз предупреждала, что до бря (сентября, октября, ноября) полноценного продолжения может и не быть.
Ingko: По просьбе Slav выкладываю продолжение Едва не заскрипел зубами, когда тетушка напомнила, что уже время собираться, принялась прибираться на столе. Том с готовностью взял чемодан, последовал за тетушкой к выходу, глаза оставались спокойными, но пальцы сжимались в кулак сами собой. Еще через витрину Том разглядел крайне знакомый черный силуэт, и внутри все сжалось. — Доброго денька, – улыбнулся в усы мистер Хорзмен, приветственно махнул цилиндром. Черная карета с четырьмя вороными, словно клякса ночи на ясном небе, отталкивала неприятными воспоминаниями. Том почувствовал приступ тошноты. Кучер подхватил чемодан из его ослабевших пальцев, услужливо открыл дверцу кареты. Кажется, тетушка Дотти подтолкнула в спину, Том бросил на нее последний умоляющий взгляд, заметил, как она передает мистеру Хорзмену сверток с еще теплой выпечкой, и чай с плюшками внезапно попросился на волю. Том с усилием сглотнул, и забрался в карету, в одном из кресел устраивался с повышенной осторожностью, так впервые садятся на мустанга. Свист хлыста, карета качнулась, и он, затаив дыхание, вжался в бархатную спинку. [align:center]***[/align] Том до боли стиснул зубы, пальцы впились в подлокотники, от часто мелькающих за окошком кареты пейзажей, на лбу выступила испарина, едва не застонал в голос. От желудка к горлу медленно подступала дурнота. Когда же эта мука закончится? Чрезмерное напряжение в мышцах ног и спины погнало ноющую боль выше, череп сдавило будто тисками. Он был на грани потери сознания, когда легкое покачивание кареты внезапно прекратилось. Том шевельнулся, затекшее от неподвижности тело, словно из гранита, при каждом движении издавало звуки, схожие с камнедробилкой. Тихо охая, Том торопливо поднялся: сознание, что пытка окончилась, придавало сил. Из кареты выбрался прежде, чем мистер Хорзмен открыл ему дверь, с жаждой умирающего хватал ртом воздух. Старик несколько смутился такой резвости, свои обязанности перед важными господами и дамами знал назубок, потому всегда терялся с юными клиентами. — Извините, мистер Реддл, – принялся он объясняться, суетливо возвращая Тому багаж, – но мне было велено остановиться именно здесь. Если подъеду ближе – маглы увидят. Только теперь Том позволил себе оглядеться: кривая сельская дорога тянулась до восточной части Офэнчестера, невдалеке виднелась тучная буковая роща, слева – синий с бликами рукав реки Итчен. Иного оправдания от кучера Том и не ожидал, вежливо кивнул. — Все в порядке, мистер Хорзмен, я понял. Доброго дня Вам. — И Вам здравствовать, – улыбнулся кучер неловко, чуть поклонился. Уже с облучка крикнул: – Обращайтесь ежели что! Дальше Том слышал только щелчки кнута, храп коней и дробный перестук по пыльной сельской дороге. Он приложил ко лбу ладонь козырьком, тяжко вздохнул: до Офэнчестера миля с лишним. Спасибо Крестной, теперь хоть к обеду бы добраться до приюта. — Зачем волшебникам жить вместе с маглами? – вновь вздохнул Том, перехватил удобнее чемодан. – Без надобности усложняют себе жизнь. Зачем Крестная взяла меня в этот магловский приют? Ну ладно пусть ошиблась… решила, что я магл. Но теперь все встало на свои места, я – волшебник. Почему я должен каждое лето возвращаться сюда? Почему нельзя оставаться в Хогвартсе или жить «Золотых доспехах»… на крайний случай у тетушки Дотти. Она тоже мне родственница, а я могу быть вполне сносным племянником, много хлопот не доставлю… Пусть не захочет, но неужели в волшебном мире нет приютов для сирот? Или у них вообще не бывает сирот? Мало верится… С такими рассуждениями Том миновал небольшую рощицу, теперь по обе стороны дороги только бесконечный луг: ни речки, ни тени, а на чистейшем голубом небе уже вовсю жарится янтарный блин. Спину и плечи стало припекать, рубашка взмокла, Том расстегнул пуговицы на вороте, провел пятерней по волосам – нагрелись, как сковорода в печи. — Черт возьми, я же волшебник! В раздражении Том сбросил ношу, утер рукавом пот со лба, приставив ладонь козырьком, огляделся. Сельская дорога походила на высохшее русло реки, такая же сухая и безжизненная, ей давно никто не пользовался. Том уже вытащил палочку, когда запоздало вспомнил про запрет на колдовство, чертыхнулся, притопнул со злости, потревожив облачко дорожной пыли. Пришлось взвалить чемодан, грузный и неуклюжий, на спину, так хоть частично можно укрыться от палящего солнца.
Ingko: Задумчивый и изнуренный дорогой Том не сразу понял, что идет уже не по пыльной дороге, ноги сами вели по знакомым мостовым. Встретилась старушка с крошечной собачкой на поводке, почему-то окинула неодобрительным взглядом, у живой изгороди замер пожилой мужчина с секатором, Том хотел поприветствовать кивком, но ломота в шее не позволила, а чемодан давил на плечи. От тени деревьев потянуло прохладой, щеки перестали гореть, а дышать стало легче. Он устало толкнул калитку, со скрипом затворил за собой, не спеша, двинулся к зданию приюта. В задумчивости Том шаркал по мощеной дорожке, пинками подгонял неказистый камешек, когда с высоты послышался довольный голос: — …твоя правда, Стайн! Значит, и кулаки у тебя с самого утра не зря чесались… Ребус, ты невежда!.. заставляешь себя ждать… Глядя в ступени, Том запрятал палочку глубже в рукав, шепнул под нос: — Я ничего не слышу. Я не поддаюсь на провокации… — Ты что оглох? – рявкнул с вызовом Стайн. И Уорлок заметил несколько раздраженно: — С тобой говорят, Ребус. Только теперь Том поднял голову, разом охватил картину. Уорлок, криво ухмыляясь, замедленно отложил рабочий инвентарь, Стайн демонстративно перебрасывал секатор из левой ладони в правую, чуть поодаль остановились еще трое сирот. Том в миг вытянулся по струнке, резким жестом развел руки в стороны, к ногам звучно рухнул чемодан, на котором тут же скрестились взгляды обоих недругов. Том, пользуясь замешательством, радостно воскликнул: — Святые угодники! Растерянные взгляды от чемодана метнулись к нему, Уорлок и Стайн замерли с удивленно открытыми ртами, когда Том заключил их в объятья и продолжил оживленно: — Какое счастье! Вы меня даже встречать вышли, я так растроган. — Ты что, спятил? – взвизгнул Уорлок, первым оттолкнул его от себя. Стайн соображал медленнее, потому глупо пялился на улыбающегося Тома, покосился на покрасневшего от злости Уорлока. — Нет, – возразил Том, – просто выражаю свою безграничную радость. До Стайна, наконец, дошло, что к чему, отшатнулся как от прокаженного. — Иди к черту, Реддл. — Как невежливо… – оскорбился Том, отряхивая рубашку, как если бы извалялся в муке. — В какой лечебнице тебя держали все это время? – спросил Уорлок подозрительно, опасаясь приближаться. Том растянул улыбку еще шире, и лицо его приобрело коварный оттенок. — Ты все равно не поверишь, Уорлок. Один из троих, что стояли в стороне, выкрикнул: — Сестра Бертольд идет. — Э-э-э, Дик… – занервничал Стайн, торопливо подхватил отложенный инвентарь, – мы еще полчаса назад обещали ей окучить саженцы. Уорлок мгновение буравил лицо Тома тяжелым взглядом, затем сплюнул ему под ноги, направился за Стайном. Шаги сестры стали громче, и другие сироты потянулись к выходу. Дейвис прошел мимо с равнодушной гримасой, Симон Луишем с интересом поймал взгляд Тома, но заговорить не решился. Третий хотел проскользнуть незаметно, однако Том ухватил за локоть. Пиклс вздрогнул всем телом, уставился вытаращенными глазами. — Подожди, – велел Том. — Что стали без дела? – издали потребовала сестра Бертольд, но, приблизившись, моргнула, поправила очки. – Том? Уже здесь? Голоден? — Нет, благодарю. — Тогда переоденься и в огород. Инвентарь в кладовке. Том кивнул сестре, а затем Пиклсу негромкое: — Принесешь в туалет мою рабочую одежду. Шаги Пиклса стихли на лестнице, а Том еще медлил, бегло окинул до боли знакомый двор приюта, покосился на церковь Сент-Кросс, издал тяжкий вздох: — Ну, здравствуй, правда жизни… Слегка пошатываясь, он добрался до второго этажа. Туалет пустовал, Том приблизился к умывальнику, отражение устало провело ладонью по лицу, словно снимая маску, глаза недобро блеснули. Через пару минут в дверь тихо постучали, Том в удивлении посмотрел на нее, хмыкнул: — Пиклс, это не кабинет Отца Настоятеля… Не успел договорить, как Пиклс уже просочился внутрь, правая нога как бы невзначай удерживала дверь чуть приоткрытой. Том с вытянутой рукой шагнул к нему, на что Пиклс, не позволяя приблизиться, швырнул одежду навстречу. Том поймал, но глаза недовольно сощурились, сделал еще шаг вперед. Пиклс отступил к стене, на лице метнулся страх, тут же исчез, губы выдавили извиняющуюся улыбку. — Дверь закрой, – бросил Том негромко, но твердо, и вернулся к умывальнику.
Ingko: С резким щелчком дверь тут же захлопнулась, онемевший Пиклс во все глаза смотрел на Тома. Тот же невозмутимо отложил рабочую одежду, стал расстегивать манжеты, а, выскользнувшую из рукава, деревянную палочку бережно пристроил на туалетную полку – подальше от воды. Том оттянул подтяжки, на рубашке виднелись грязные полосы, поморщился, разом стащил рубашку и майку. С фырканьем и шипением стал плескаться в едва теплой воде, брызги летели во все стороны. Том отряхнулся по-звериному, мокрые волосы повисли сосульками, Пиклс все еще конфузливо мялся у двери. Капли воды стекали по шее, плечам, спине, но Том не торопился их обтереть, вместо этого уперся руками в умывальник, спросил бегло: — Ну и что нового? Пиклс в отражении небрежным жестом скрестил руки, переспросил с наигранной веселостью: — Нового? Здесь все по-старому. В приюте никогда ничего не менялось. — Врешь, – настаивал Том. – Что-то должно было измениться? Событие… Пиклс хлопнул себя по лбу. — Ах, Сэмюэльс удочерили, представляешь? Ту самую, из третьей комнаты… ну, она еще частенько просыпалась в мокрой по… — Пиклс! – возмутился Том, брезгливо перекривился. – Фу! Тебе что, рассказать больше не о чем? Том настороженно наблюдал за ним, Пиклс занервничал под пристальным взглядом, шумно сглотнул. — Много чего случилось, всего и не упомнить… Незадолго до Рождества вернулась сестра Мэри Альма. Вернулась тоже как-то странно: еще вечером ни слуху, ни духу, а на утренней молитве уже в первых рядах. С ее возвращением опять непонятное стало происходить. А тут еще Стайн со своим лунатизмом. В третью ночь влетел в комнату и начал всех тормошить, мол, идемте, я такое покажу. А сам белый, как смерть, губы трясутся. Кто посмелее, с ним уходили, а мне не с руки по своей же воле вылезать из теплой постели. Еще эти люди в… карнавальных одеждах. — И что они каждую ночь наблюдали за этими… людьми? — Только два раза. В первую ночь со Стайном пошли Симон, Марк и Дейвис. Симон, как обычно, вернулся невозмутимый как пень, настаивал, что это священнослужители, а одеты чудно – так иностранцы. Марк смолчал, до утра ни слова не сказал, да и весь следующий день вздрагивал от каждого шороха. А вот Дейвис со Стайном и еще четырьмя мальчишками через две ночи опять пошли. — И что? – спросил Том нетерпеливо, натягивая рабочую рубашку. Пиклс пожевал нижнюю губу. — А вот тут загадка. Вернулись они минут через десять, зашли тихо, строем, синхронно разошлись по кроватям и легли, через минуту все шестеро уже спали. Ни слова, ни взгляда. Мы перетрухнули, будить не стали, до того жутко было к ним приближаться… — А утром? — Утром стали осторожно расспрашивать, а они смотрят вытаращенными глазами, мол, чего пристали, мы ничего не знаем, спали всю ночь. И так правдоподобно врут, что я сомневаться стал, а не привиделось ли это мне? И главное, Стайн на попятную пошел: ни метел, ни мантий, ни людей странных никогда в глаза не видел. От страха даже забыл, что про сестру Мери Альму в прошлом году рассказывал. — Но Марк и Симон во второй раз не ходили, – вспомнил Том. – Они что тоже ничего не помнят? Пиклс хмыкнул: — У Марка припадок случится, если его спросить о той ночи, а Симон отроду немногословен. Он не Стайн, на каждом углу орать не станет. Том задумался, руки машинально застегивали комбинезон. Пиклс расхрабрился, подошел ближе, щедро приправлял рассказ жестами и гримасами. — О, вспомнил! Несколько месяцев назад Ламберт стекло на третьем этаже разбил. Ну, разбил и разбил, тоже мне новость, но дело в другом… В наказание он помогал сестре Агнесс в библиотеке, а там в подшивках весенних газет кричащие заголовки. Николас не дурак: одну газету за пазуху сунул, мы вечером в комнате ее вслух читали. А статьи, не к ночи будет сказано, о каких-то распрях на континенте, будто война назревает, и все европейцы очень опасаются. Представляешь? Там война, возможно и нас коснется, а сестры нам ни полслова! Правда, мы тогда сплоховали – газету нужно было наутро вернуть… Когда сестры пропажу обнаружили, такое началось… все тумбочки наружу вывернули, а Николаса потом еще и двумя неделями учения псалмов наградили. Тут Пиклс замолчал, очень серьезно заглянул Тому в лицо. — Ты так внезапно исчез. Том посмотрел на него в упор. — Сестра Мэри Альма, конечно, странная, но поверь Пиклс ее меньше всего нужно опасаться. Те люди, что появляются в приюте ночами, меня волнуют больше.
Ingko: Он собрал одежду, смахнул пряди со лба, напоследок взглянул на свое отражение: обычный сирота с бледной кожей и еще влажными волосами, потертый рабочий комбинезон и заношенная рубашка. Обычный… Том потемнел лицом, резко отпрянул от жадного до правды зеркала, стремительно шагнул к двери. — Что-то не так? – промямлил Пиклс, уступая дорогу. — Все не так, – ответил Том кратко, бросил туманное: – Меня вообще здесь не должно быть. С граблями и тяпками они с Пиклсом коридорами направились к заднему двору. Уже на подходе застали всклокоченную Мел Фултон, та забилась под подоконник, плакала и остервенело мотала головой, а Сплендор Салливан изо всех сил старалась успокоить подругу. — Не пойду, – скулила Мел, обхватив руками колени. – Ни за что не пойду. Куда я с такими волосами? Этот клей ничем не растворить… все остричь придется. Я… я… — Чего уставился? – вскинулась Сплендор, когда Том и Пиклс приблизились. Том не ответил с равнодушным видом прошел мимо, Пиклс еще продолжал пялиться. Сиротский приют учит, что не во все разговоры нужно ввязываться, не на все оскорбления – отвечать, а помощь униженным и оскорбленным всегда чревата риском попасть в их же ряды. Когда они отошли дальше от девочек, Том спросил мимоходом: — Уорлок? Пиклс оглянулся, жалостливо вздохнул: — Похоже. Его методы. — Зачем свою-то? – не понимал Том, рассуждая. – Ведь Мел Фултон тоже пришлая, как и Уорлок? — Ты меня поражаешь, Том, – возмутился Пиклс. – Это мы, урожденные, стараемся друг друга держаться, оттого что еще в соседних люльках в пеленки гадили, одни игрушки делили, а они… У пришлых каждый только за себя беспокоится. — Глупо, – отметил Том коротко. [align:center]***[/align] Ближе к вечеру Том признался себе, что за курс в Хогвартсе совершенно отвык от работ на огороде. Непонятно откуда вдруг возникла тоска по урокам Травологии профессора Эплтри, которые ранее он в тайне недолюбливал. Теперь же от прополки сорняков под ногти забился сор, после работы тяпкой ладони покрылись пухлыми мозолями, вприсядку ноги затекали, потом приходилось, как бы заново, учиться ходить. — Хоппс, Дейвис! – воскликнула сестра Бертольд. – Оставьте птицу в покое! В ваших трудах гораздо больше нуждается брюссельская капуста. — Что там? – спросил Том, не поднимая головы, у Пиклса. — Да ворон какой-то, уже минут десять над нами кружит. Ого, крупный, черт! Хоппс и Дейвис пытались его из шланга… Ха-ха!.. сестре Бертольд тоже досталось… Том, ты куда? — Я на минуту. Пить очень хочется. Пока брел под навес – к кастрюлям с водой, глаза упрямо смотрели в землю, ладони чесались от сухости, а заноза у большого пальца не давала покоя. Руки ополоснул тут же у садового крана, только после этого зачерпнул прозрачной воды, выпил залпом, с жадностью. Сверху послышался шелест крыльев, скрежет черепицы, затем раздалось громкое требовательное «кар». Том не обращал внимания: слишком измотался за день, припал губами ко второй кружке, теперь пил размеренно, наслаждаясь каждым глотком. По подбородку побежали ручейки, шея и грудь вымокли. Третью кружку опрокинул на голову, замер, продлевая момент. По макушке хлопнуло, Том вздрогнул от неожиданности, взгляд упал на предмет у ног – лист пергамента, сложенный в несколько раз. — Спасибо, Корникс. Ответом было удовлетворенное курлыканье, ворон шкодливо блеснул острым клювом, скрылся за краем карниза. Том присел в тени на ступенях, вытер ладони о рубашку и развернул пергамент. Он разом прочел короткое письмо, кончики пальцев похолодели, ругнулся сквозь зубы. — Корникс, – позвал он. Послышалось цоканье когтей по черепице, с карниза свесилась голова ворона, покосилась правым глазом. Том гневно потряс листом пергамента. — Где ты это взял? Когда он успел… — Кошмар, Реддл! – ахнула Сплендор, проходя мимо. – Уже с птицами разговариваешь. — Лучше с ними, чем с тобой, – огрызнулся Том грубо, поспешно сунул пергамент в карман, огляделся. – Черт его побери! Чего дома не сидится?.. Корниксу надоело ждать, пока мастер Том вспомнит о его существовании, чуток потоптался на карнизе, а затем с ворчливым граем сорвался в небо. Том исподлобья следил за удаляющимся силуэтом ворона, пальцы комкали пергамент.
Ingko: Корникс удалялся на северную окраину, летел ровно, без спешки, но в какой-то момент шарахнулся в сторону: из крон грабов вылетело крупное существо. Крыльев оно не имело, но, не тронув Корникса, продолжало свой путь… по направлению к приюту Сент-Кросс. Том забыл дышать от изумления: существо держалось пушистых крон деревьев, иногда полностью исчезало в листве, потом выныривало, а, добравшись до голубятни приюта, резко спикировало. — Нет, – прошептал Том непослушными губами. – Нет-нет-нет. Не может быть… только не сейчас. Он быстро вскочил на ноги, с трудом заставил себя справиться с волнением, нарочито медленным шагом двинулся через грядки. Бросал направо и налево скорые взгляды, но к счастью занятые прополкой и поливом сироты не обращали на него внимания, а сестра Бертольд была целиком увлечена контролем поливки: Хоппс и Дейвис направляли поливочный шланг куда угодно, но не на грядки. Прежде чем завернуть за угол теплицы, Том не забыл осторожно оглянуться, облегченно выдохнув, со всех ног бросился к голубятне. Он сходу вспрыгнул на лесенку, живо взобрался, низенький дверной проем заставил согнуться вдвое. Едва протиснулся внутрь, даже не успев отдышаться, Том выпалил: — Выходи, Антонин, я тебя видел!
полная версия страницы