Форум » Библиотека-3 » "Casus Bellae", Беллатрикс Лестрейндж и другие, R, части I-III » Ответить
"Casus Bellae", Беллатрикс Лестрейндж и другие, R, части I-III
rakugan: Название: "Casus Bellae". Автор: rakugan. Бета: Sige. Рейтинг: R (сцены насилия, ненормативная лексика). Герои: Беллатрикс Лестрейндж и другие. Жанр: драма. Дисклеймер: все права принадлежат Дж. К. Роулинг. Аннотация: история Беллатрикс Лестрейндж. Комментарии: название означает в переводе примерно "Дело Беллы" или "Случай Беллы" (с аллюзией на устойчивое выражение casus belli - "повод для войны"). Я исхожу из хронологии HPLexicon с учетом нового генеалогического древа Блэков, т.е. Белла в фике 1951 года рождения (но родилась, скорее всего, осенью, так что в Хогвартс поступает не в 1962, а в 1963 году). Сентябрь 1969 года - начало ее седьмого курса. Я также исхожу из того, что Рудольф Лестрейндж и Ивэн Розье - ее однокурсники. В "ГП и КО" они упомянуты, как часть Slytherin gang, куда входил Снейп в школе, но там же упомянута и Белла, которая, как мы теперь знаем, в школьные годы вообще со Снейпом не пересекалась, так что, мне кажется, можно здесь позволить себе некоторую вольность. Люциус Малфой на момент начала повествования учится на пятом курсе, Андромеда Блэк и Эйвери - на шестом, Нарцисса - на четвертом. Здесь выложены части с I по III. Продолжение - http://fanfiction.fastbb.ru/index.pl?1-0-0-00008382-000-0-1 Часть фика, относящаяся к делу Лонгботтомов (1981 год), выложена как отдельный фик здесь: http://fanfiction.fastbb.ru/index.pl?1-0-0-00008331-000-10001-0-1148039645 Отношение к критике: приветствуется.
Wild Cat: Lidya пишет: А как же! только так и не иначе ;-)
Sad: Поднимаем :)
Lidya: Sad пишет: Поднимаем :) Угу, а то совсем затерялась! Мне ж надо, чтоб на видном месте все было, а то забываю, ага... сахара надо больше есть.
rakugan: Начинаю понемногу выкладывать дальше третью часть, то, что пришло от беты. Чудесной Sige еще раз огромное-преогромное спасибо за правку!! Глава XII. Совещательная комната в Ставке — тесная, поскольку большая ее часть была занята огромным столом и стульями, — была в семь утра полна народу. Почти все зевали, а Тим Эйвери спал, положив голову на руки. Эльфы поставили на отдельном столике чайник и чашки и еще притащили высокий кофейник, но кофе не особенно помогал. Яркое утреннее солнце уже пробивалось через неплотно задернутые зеленые шторы. Еще пару часов, и оно будет слепить глаза. Разбившись группками, люди негромко переговаривались или листали специальный выпуск "Пророка", только что привезенный из типографии. Лестрейндж-старший что-то писал в блокноте. Белла сидела, прислонившись к спинке стула и закрыв глаза. Ей удалось поспать часа два, но этого было мало — под глазами появились мешки. Еще и горло болело. Не надо было оставлять на ночь открытое окно. Открылась и закрылась дверь, разговоры мгновенно стихли, послышался грохот отодвигаемых стульев. В комнату вошел Темный Лорд. Те, кто оказался к нему ближе, поспешно преклонили колени. Нотт толкнул Эйвери, и тот вскочил, непонимающим взглядом обводя комнату. Взмахом руки прервав изъявления преданности, Темный Лорд прошел к своему месту и сел, после чего расселись и все остальные. Лестрейндж на минутку оторвался от блокнота, чтобы подвинуть Белле стул. — Рад всех видеть, — Темный Лорд обычно не тратил времени на предисловия. — Для начала о вчерашнем. Прежде всего, я хотел бы поблагодарить Ранульфа за отличное выступление в суде, — он слегка наклонил голову в сторону Лестрейнджа. — Хотя мы не достигли того, к чему стремились, но было сделано все возможное. Красивая работа. — Благодарю вас, милорд. — Далее, мне понравилось, как справились твои люди, Тим. Министерство получило сильную головную боль. Были отдельные недочеты, но в целом неплохо. Подводя итоги, я бы сказал, что вчера мы все потрудились очень хорошо. Но, как вы понимаете, это не более чем первый раунд. Все молчали. — Сейчас мы должны обсудить, как быть дальше. Для начала я хотел бы выслушать ваши мнения. Как вы видите положение дел, какие меры стоило бы принять, и прочее. Это было непривычно, но, в общем, понятно. Естественно, его интересуют в первую очередь не их мысли. Он хочет понять, кто и на что готов... — Ранульф, с тебя начнем, наверное. Темный Лорд откинулся на спинку кресла и склонил голову набок. — Боюсь, что я могу сказать только о том, что касается юридической стороны вопроса, — Лестрейндж выглядел очень уставшим и говорил тихо. — Разумеется, смысл принятого вчера Регламента не столько в возможностях, которые он дает Министерству, сколько в том, что нам полуофициально объявлена война. Проведенные вчера акции не дали возможности Министерству приступить к немедленным действиям, но, насколько мне известно, была предпринята попытка штурма дома Ноттов. Успешно отбитая. Я не думаю, что на этом закончится. Даже несмотря на то, что формально Регламент вступает в действие только с первого июля. — Понятно. Что мы, на твой взгляд, можем и должны сделать со своей стороны? — С сожалением должен признать, — Лестрейндж задумчиво смотрел в пространство, — что нам, видимо, придется совершенно отказаться — на время — от легальной политической деятельности. Мы говорили с вами о создании открытой оппозиции, — Темный Лорд кивнул, — и даже о возможности переговоров с Министерством, возможно, с привлечением профессионального медиатора. Но, по моим последним наблюдениям, сейчас это вряд ли реально. Министерство очень уверено в себе, особенно Департамент по соблюдению магического законодательства. Они надеются покончить с нами одним ударом. Так что, боюсь, нам придется предпринять некие... силовые действия, чтобы вынудить их пойти на попятный. Хотя лично мне неприятно такое развитие событий. Он поправил очки. — Естественно, мы вынуждены отказаться от судебной защиты членов организации, будь то верхушка или рядовые исполнители. Соответственно, я бы предложил, во-первых, усилить меры безопасности, особенно в том, что касается семей. Перейти на нелегальное положение. Во-вторых, как можно лучше подготовить низший персонал к возможным арестам. Они должны понимать, что мы не сможем отныне вытаскивать их из тюрьмы, и знать, как себя вести. В-третьих, — несмотря на обстановку, — я все-таки выступаю за то, чтобы очень осторожно вести и далее переговоры с Визенгамотом и Министерством. Хотя война будет продолжаться какое-то время, нужно уже сейчас готовить почву для перемирия. Собственно, у меня все. Темный Лорд кивнул, потом обвел взглядом собравшихся. — Мнения? Я сейчас ничего не оспариваю. Пока что хочу выслушать всех. В комнату бочком пробрался домашний эльф и поставил перед Волдемортом высокую чашку. — Ваш шоколад, милорд. — Спасибо. Итак, я жду. Все молчали. — Мне кое-что не нравится, — внезапно сказал Долохов. Он обернулся к столу у себя за спиной и принялся наливать себе чай из заварного чайника. — Чего ради сходу задумываться о перемирии? Это никуда не годится. Мы, конечно, куда слабее Министерства, но если напрячься, можно сейчас с ними справиться. Именно сейчас. Что будет через полгода — никто не предскажет. Так что говорить надо, я считаю, о захвате власти, а вовсе не о том, как с ними договориться. Темный Лорд наклонился вперед и, сцепив пальцы, оперся на них подбородком. — Антонин, это глупость. — Малфой, сидевший слева от Волдеморта, легонько поморщился. — Какой захват власти, о чем вы? Не хватит ни людей, ни средств, ни времени. Что, у нас под командой армия? Мы с одной вашей боевой группой пойдем штурмовать Министерство? Даже если мы соберем всех, кто только способен держать палочку, все равно сколько их — двести человек? триста? Смешно. — Да-да, — поддержал его Эйвери. — Нужно начинать переговоры. — Нет, — сказал Рудольф. Все уставились на него. — Я согласен с Антонином. У нас маловато сил, но это еще не значит, что мы проиграем. Вопрос в том, как ими воспользоваться. Попытаемся вести классическую, регулярную кампанию — от нас быстро останется мокрое место. Но можно попробовать способ... как бы это сказать... неравнозначного ответа. Министерство станет играть по старой, проверенной схеме: аресты, обыски, физическое уничтожение наших. Зато мы можем ответить массовым террором, и Министерству поневоле придется отвечать на сто булавочных уколов одновременно, так что их люди собьются с ног. Тогда власти быстро потеряют преимущество. Я имею в виду, что нужно создать управляемый хаос... — Ой, только попроще, — скривился Долохов. — Мы тут люди темные, словечек ваших не знаем. Пристрастие разведотдела к красивым и непонятным выражениям давно стало притчей во языцех. Белла помнила, как когда-то Фред Уиган — ведущий аналитик разведотдела, скромный худой полукровка лет сорока, — даже ей пытался что-то разъяснить о теории катастроф и графах. После окончания Хогвартса он успел поучиться в магловском колледже и с тех пор сохранил любовь к высшей математике. В теории катастроф Белла не поняла ровным счетом ничего, а графы представлялись ей чем-то вроде дерева расходящихся тропинок, каждая из которых ведет к собственному варианту будущего. — Смысл в том, — Руди быстро рисовал схему на листе пергамента, — что Министерство поневоле вынуждено отвечать на любую нашу акцию, даже мелкую. Значит, рано или поздно их возможности исчерпаются и они просто не смогут как следует управлять страной. Если перемежать крупные акции, скажем, раз в несколько месяцев, с мелкими — раз в неделю... И чтобы они были как можно более странными, непредсказуемыми. Например, все ждут нападения на министерский патруль. Но никто не ждет взрыва в кафе, или на производстве котлов, или в магазине метел, или... Ну, понятно. А влияние может быть куда больше. Стоит одновременно подорвать несколько крупных оптовых складов зелий — и с десяток производств прекратит работу... Люциус презрительно фыркнул. — Не вижу, какой в этом смысл. Малсибер слушал внимательно, но, кажется, заинтересовался только тогда, когда речь пошла о зельях. Эйвери пожал плечами — вот, мол, завелся теоретик, — и подмигнул Белле. Зато Долохов резко подался вперед, так, что расплескал чай. Вынимая палочку, чтобы убрать лужу на столе, спросил: — Хорошо, хорошо, это понятно, а что это нам даст? — Если мы будем сочетать разные виды действий... Первое, и самое простое — разгон маглов, "шумовые" акции. Второе — нападения на волшебников, чтоб жертв было поменьше, зато Министерству приходилось каждый раз начинать следственные действия и отвлекать на них силы... Третье — меры устрашения. Как только арестовывают кого-то из организации или проводится рейд, мы отвечаем немедленными ударами по семьям министерских работников. — Самих министерских не трогаем? — Думаю, нет. Семьи — это эффективнее… Чем быстрее, тем лучше, и чем больше жестокости, тем скорее до Министерства дойдет. Взамен получаем переполох в верхах. Они будут вынуждены работать по двадцать четыре часа в сутки, так что перестанут справляться и окончательно потонут в потоке событий. Тогда мы сможем стать ведущими в этой игре. — Он оглянулся на Темного Лорда. Тот кивнул: — Я помню, читал твою докладную записку. Дальше. — Одновременно через газеты мы начинаем критиковать каждый шаг Министерства, просто-таки любую ошибку. Это даст не особенно много, но позволит раскачать общественное мнение. Цель — добиться, чтобы все хором требовали отставки министра. Дальше, скажем, через полгода, займемся Визенгамотом, чтобы продвинуть своего человека на министерский пост. Две пятых Визенгамота сейчас и так на нашей стороне, около одной пятой придется выбить, остальных можно убедить или запугать. Ну, а после того, как мы поставим своего министра, нужно будем взять под полный контроль всего два направления: финансы — таможня, налоговая служба, и силовой блок — Департамент по охране магического законодательства. Этого достаточно. Вот, в общем, все... — Давно не слышал такой чуши, — подвел итоги Люциус. — Да, что-то ты... — Колин Розье неуверенно покачал головой. — Руди, что-то тебя занесло... Ты бы сначала со мной обсудил. Руди раздраженно дернул уголком рта. — Хорошо. Да, это чушь. С удовольствием послушаю другие мысли. — А я — за, — неожиданно сказал Долохов. — Я за. В этом что-то есть. Хотя, конечно, так сыграть сложновато, но, по крайней мере, это не избитый путь... Что скажете, милорд? Темный Лорд улыбнулся. — Пока ничего. Я слушаю. У кого еще есть мысли? — Нам нужно прежде всего уничтожить ключевых лиц в Министерстве, — вмешался Нотт. — Начиная с Крауча. — Нынешние хороши уже тем, что предсказуемы, — возразил Лестрейндж. — Те, кто придет им на смену, могут оказаться намного хуже... — Как хотите, а мне нравится идея управляемого хаоса, — задумчиво сказал Малсибер. — Так мы сможем задействовать оборотней и великанов, которыми занимается Уолли. В остальном-то от них проку мало... — И что мы получим от этого самого хаоса? — едко спросил Малфой. — Захватить власть, создав как можно больше неразберихи! Есть более простые и легкие пути. — Конечно, Люциус, — окрысился Долохов. — Например, всем смыться за границу, как ты собираешься сделать. — На такие необоснованные подозрения я не считаю нужным даже отвечать. — Вот и чудесно. Темный Лорд похлопал в ладоши. — На мой взгляд, мы уже переходим на личности. К делу. Тони, что у нас со вторым и третьим составом боевой группы? — Ничего хорошего, — Долохов уже злился. — То есть второй состав, который берет Трэверс, почти полностью сформирован. А вот группа, которая делается под Розье... Людей нет совершенно. Взять некого. — Что, у нас никто не выпускается в этом году в мини-Хогвартсе? — Там не на что смотреть. Неправда. Долохов так говорил каждый год — и каждый год кого-нибудь брал в группу. — Не знаю, кто у нас дает рекомендации в учебку, но такого сборища тыквоголовых кретинов я еще не видел... Ага, это уже камушек в ее огород. Отбором в "золотую когорту" занималась Белла. — Ничего, найдешь кого-нибудь. — Темный Лорд не был настроен выслушивать жалобы. — И очень быстро. Группы должны еще сработаться, а у нас впереди дел по горло... Кстати, что там у вас за раскол из-за Каркарова? — Разве? — Долохов удивился. — Представь себе. Ты считаешь, я не догадываюсь, почему ты выделяешь в отдельные группы именно Трэверса и Розье? Да потому, что они отказываются иметь дело с Игорем. — Милорд, это... — Тони, я не хочу сейчас касаться данной темы. Пришлось к слову, вот и все. Но позволь напомнить, что историю с Каркаровым затеял ты. И пока я не вижу никакой отдачи, вообще никакого толку. Он поднял руку, показывая, что обсуждение этого вопроса завершено. — Далее. Что касается безопасности... Мы занимались этим последние три месяца, так что сейчас, насколько я понимаю, дома у всех защищены заклятием Fidelius либо семьи перевезены в безопасное место. Верно? Это же касается лаборатории, Даррен. Эйвери, твои люди и раньше, как считалось, не имели к нам отношения. Теперь они должны удвоить осторожность. Защитить от тюрьмы мы больше никого не сможем. Для остальных — в общественных местах не появляться, иначе как под охраной или под оборотным зельем, а лучше вообще сейчас свести до минимума связи с окружающим миром. — А как быть, — Долохов поднял руку, — с теми, у кого дети школьного возраста? У Трэверса, например, дочка учится в Хогвартсе. Всю семью-то он спрятал, но что с девочкой... — Я встречался с Дамблдором, — неожиданно заговорил Лестрейндж-старший. — Неофициально, естественно... Он пообещал, что не позволит никого из детей арестовывать или интернировать. В обмен на наш отказ от любых акций в Хогвартсе или Хогсмиде. Воцарилось молчание. — Мне. Очень. Не. Нравится, — Темный Лорд говорил медленно, четко разделяя слова. — Что ты встречаешься с Дамблдором у меня за спиной, без согласования. Я тысячу раз просил... Ну ладно, сейчас не в этом дело. Просто мне не хотелось бы повторения. — Простите, милорд. — Насколько мы можем положиться на слово Дамблдора? — Он действительно не позволит трогать детей. — Руди поднял голову и почему-то улыбнулся. — Проверено. — Да, я помню ту историю, — Темный Лорд кивнул. — Но вопрос в том, сколько еще осталось самому Дамблдору? Помнится, я просил подумать, можем ли мы сейчас попытаться его убрать... После короткой паузы Розье и Долохов ответили почти одновременно: — Нет. Последствия невозможно предсказать... — Нет. Это очень сложно, мы угробим массу людей. — Да, пожалуй. Хорошо, оставим это на будущее. Теперь дальше. — Темный Лорд заглянул в свои записи. — Тед, как у нас с "чистым" жильем и прочим? — Около двадцати домов и квартир, где можно пересидеть в случае чего. Кроме того, в ближайшее время для всех, начиная с уровня смотрящих и выше, будут готовы мобилизационные предписания — где и как получить в случае чего деньги и документы прикрытия. — И когда это ближайшее время? — Дней через пять. — Стоило бы быстрее, ну да ладно. Люциус... На какой бюджет мы можем рассчитывать? Малфой задумался, разглядывая набалдашник трости. — Полагаю, около трех миллионов. — Всего? — удивился Долохов. — Во время войны деньги уходят, как вода... И почему так мало? По моим подсчетам, должно быть хотя бы в четыре раза больше. — С каких пор, Антонин, вы занимаетесь финансами? — Люциус холодно посмотрел на него. — Позвольте напомнить, что я отчитываюсь не перед вами, а перед, — он слегка наклонил голову в сторону Темного Лорда, — первым лицом. — Да что ты говоришь, — начал было Долохов, но Волдеморт остановил его. — Подробнее, Люци. — Деньги со счетов организации переведены на номерные счета, известные лично мне и первому лицу, в гоблинском банке Цюриха. Туда же я постепенно перевожу личные счета присутствующих, — он покосился на Долохова. — В Британии у меня работают три "серых" конторы по обналичке. Кроме того, контрольные пакеты всех наших компаний внесены в инвестфонд, который, в свою очередь, принадлежит нескольким офшорам, в основном на Виргинских островах, перекрестно владеющим акциями друг друга... — А в итоге акции принадлежат опять же тебе? — не утерпел Долохов. — Удобно устроился! Если что-то случится с организацией... — Конечный бенефициар там я, Тони,— Темный Лорд уже не улыбался. — Неважно, под каким именем я прохожу... Меня устраивает отчетность Люциуса. Бюджет действительно невелик, поэтому будем стараться обходиться собственными силами. В конце концов, операции денег не требуют. — Они не требуют, а мои люди — требуют! Им надо есть и пить, у них семьи! — И мои, у них мизерные оклады, — присоединился Эйвери. — Да, а лаборатория у нас работает в промышленных масштабах, — поддержал его Малсибер, — это большие расходы... — "Чистое" жилье и документы тоже кой-чего стоят, — вставил словечко Нотт. — Как вы все оживились, когда пришло время делить деньги, — Темный Лорд мило улыбнулся. — Когда мы обсуждали необходимые меры, я почему-то не видел такого рвения. Все расходы сейчас урезаем, насколько можно. Эйвери, мы повышали оклады рядовому персоналу дважды в этом году. Придется потерпеть. Пройдет война — всем будет легче. Что касается работы по сбору пожертвований... Речь шла о суммах, которые вносили на нужды организации — неофициально, естественно, — крупные промышленники, симпатизировавшие делу. — Белла? Она вздрогнула. — Это, кажется, твоя обязанность? Ты сможешь продолжать — при условии повышенных мер безопасности, естественно? — Да, я могу. Я справлюсь... Только, милорд, я бы хотела... если можно... перейти в боевую группу. Темный Лорд удивленно поднял брови. Кажется, она только что сказала глупость... Потом он пожал плечами. — Как ты собираешься совмещать эти занятия? Впрочем, если хочешь, и если Тони согласится тебя взять — я не возражаю... Но учти, деньги все равно нужны. В этом году ты должна собрать не менее ста тысяч. Да, вляпалась так вляпалась. Найти в военное время даже такую небольшую сумму... Она поймала укоризненный взгляд Лестрейнджа и пожала плечами. — Хотя я ценю, — насмешливо продолжил Темный Лорд, — твою готовность послужить общему делу. Если хочешь, нужную сумму можешь набрать просто… э-э… силой. От моего имени. Он бросил взгляд в бумаги. — Эйвери... Мне очень не нравится то, что творится с твоими людьми. Дисциплина упала до нуля. Никто ничего не делает, только постоянно выпрашивают вознаграждение. Толку от того, что вы называете "акциями", очень мало. В половине случаев Министерство ничего о них не знает — а ведь их смысл заключается именно в том, чтобы Министерство распыляло ресурсы, посылая туда обливиаторов и авроров. Просто так разгонять маглов бессмысленно. Их миллионы, всех не разгонишь... Так что как знаете. Хоть сами каждый раз посылайте сову в Министерство. — Мы... — Не перебивай меня. Дальше — мне не нравятся настроения в этой среде. Твои люди убеждены, уж не знаю почему, что их прогулки в балахонах и прочие развлечения — это и есть самое главное в организации. Приказам они не подчиняются, готовы чуть ли не взбунтоваться в любой момент, действуют абы как, не по плану — скольких у тебя вчера арестовали, кстати? — и к тому же не умеют держать язык за зубами. — Это все поправимо, и... — Я просил помолчать. Последовала долгая пауза. — Поэтому, во-первых, — Темный Лорд опять посмотрел в свои записи, — нужно как можно крепче вбить им в головы, что хорошо и почетно пострадать за организацию. Даже если они попадут в Азкабан, то в любом случае ненадолго — максимум на два-три года; зато потом их нужно сильно поднимать по карьерной лестнице, чтобы все видели, что это честь. Семьям арестованных — вспомоществование и постоянная опека. Они должны видеть, ради чего это все делается. Люциус выделит тебе на это определенный фонд. Скажем, тысяч двести. Для начала. Малфой тяжело вздохнул и посмотрел в потолок. — Но одновременно, — Темный Лорд поднял глаза на Эйвери, — они должны понимать, что любое нарушение будет жестоко караться. Должны усвоить: кто проболтается под следствием, с этой минуты становится смертником. То же самое — за своеволие и невыполнение приказа. Им следует бояться нас больше, чем всех авроров, вместе взятых. Я пришлю к тебе в помощь кого-нибудь из боевой группы, — он задумался, — скажем, Розье, чтоб подтянуть дисциплину. Конечно, стоило бы этим раньше заняться, но что уж теперь... А дольше ждать нельзя. — Милорд, я справлюсь сам, мне не нужны помощ... — Ты считаешь? А вот мне так не кажется. Я вижу, что тебе нужна помощь. И заметь — я даже не делаю из этого никаких неприятных выводов, просто предлагаю поддержку. Это понятно? — Да. Благодарю вас. — Несчастный Эйвери смотрел в стол. — С мелочами, кажется, на этом закончили. Что еще? В разведотделе все по-прежнему... Лаборатория — меры безопасности и режим работы мы с тобой, Даррен, утвердили... Это понятно... Мини-Хогвартс придется закрывать, мы не сможем обеспечивать безопасность, да и людей отвлекать тоже, так что нужно как можно быстрее распределить выпускников... Он задумчиво повертел в пальцах золотой медальон. — Теперь об общей картине. Что мне понравилось из услышанного сегодня... Во-первых, мысль Антонина о том, что, нацелившись на перемирие, мы изначально проигрываем. Во-вторых, замысел управляемого хаоса... Так что их мы, я думаю, и примем, с определенными поправками. Нам понадобится, — он задумался, — основная, скажем так, программа... Тони, как часто мы можем проводить акции имеющимися силами? Долохов пожал плечами. — Смотря о чем речь. Для операций средней степени сложности, ну там, убийство группы людей, взрыв с небольшим количеством жертв, я не знаю, — где-то раз в месяц. Если в сочетании с "шумовыми" акциями... Распугивание маглов, поджоги, даже банальная массовая драка... Тогда раз в две недели. — Чаще можно? — Можно, но не нужно. Пожалуй, один Долохов и мог себе позволить так разговаривать с Темным Лордом... — Акция каждую неделю — это очень тяжело, это работа на износ. Разведка не будет успевать собирать сведения, я буду ошибаться при планировании, группа пойдет на дело, не отработав сценарий. Докатимся до провала, не сегодня, так завтра. Это же только кажется, что акция — штука простая. Пришел, дескать, заавадил, ушел... Да там одной разведподготовки самое меньшее на пару недель, а бывает, что и на год, смотря, опять же, что... — Хорошо, я понял. Раз в две недели. Меня устраивает. Нам будет нужен единый план акций, твой и Эйвери. Пока в общем виде. Основная цель — как можно больше загрузить Министерство, чтобы не давать им ни охнуть, ни вздохнуть. При этом беречь собственные силы... Соответственно, будем чаще атаковать маглов, чем, скажем, авроров — это проще. Скорее устраивать взрывы, чем убивать отдельных людей — опять же легче, при этом больше шума, больше жертв. И так далее. Проявите фантазию. Он помешал ложечкой остывший шоколад. — Кроме этого, нам нужен план экстренных действий на случай чрезвычайного положения. Например, если попытаются арестовать кого-то из здесь сидящих или кого-то из боевой группы, лаборатории, разведотдела... В этом случае мы должны нанести мгновенный удар и его острие направлять против семей министерских чиновников. Будем каждый раз уничтожать кого-то из близких родственников тех сотрудников Министерства, кто повинен в действиях против нас. Чтобы отпала охота играть с нами в игры. Он помолчал. — Ну, на этом и остановимся. Не будем усложнять решения без необходимости. Так поработаем полгода, потом уже можно будет заняться Визенгамотом. Это я возьму на себя. — Я могу помочь, — неожиданно для себя сказала Белла. — Да? — Темный Лорд покосился на нее. — Я рад... Тони, по твоим оценкам, как много времени у нас займет вся кампания? Долохов задумался, кривя губы. — Около года. Если не справимся за год-полтора, можно смело складывать руки — дальше уже смысла не будет. — Хорошо. Я понял. Собственно, у меня все. Есть вопросы? — Да, милорд. — Нотт осторожно посмотрел на него. — А вот если... ну... должен же быть какой-то план на случай, если вас, ну... убьют? Видимо, сегодня утро неудобных вопросов и неудобных ответов. Но Темный Лорд неожиданно засмеялся. — Тед, видишь ли, меня нельзя убить... Это попросту невозможно. Но ты совершенно прав, что нужен план на самый крайний случай... например, моего исчезновения. Такой план сейчас готовится. Кроме того, возможно, мы будем переносить Ставку. Или не будем. Я еще не решил. Он отставил в сторону чашку и сложил свои записи стопкой. — Сейчас я должен принять еще нескольких человек... Люциус, останься и подожди, я хотел бы потом поговорить с тобой. Розье, Долохов, Эйвери, я жду от вас к вечеру примерный план скоординированных акций и то, как вы собираетесь налаживать взаимодействие в новых условиях между рядовыми ячейками, разведотделом и боевой группой. Хотя бы в общем виде. Кроме того... Он задумчиво обвел взглядом присутствующих. — Антонин... И Рудольф, да. Зайдите ко мне сейчас, мне нужно поговорить с каждым из вас отдельно. Это ненадолго. Остальные свободны. Заскрипели отодвигаемые стулья, зазвенели чашки, зашуршала бумага. Явились эльфы, чтобы собрать грязную посуду. Темный Лорд остановил Беллу, когда она подошла попрощаться. — Меня несколько удивила твоя готовность поработать и с денежными мешками, и с Визенгамотом... Он смотрел на нее, иронически прищурившись. — Нет, я только рад, конечно. Но не могу отделаться от мысли, что для того, чтобы заставить тебя потрудиться, нам каждый раз придется затевать маленькую победоносную войну. Она не знала, как ответить. Впрочем, он был, видимо, в хорошем настроении, потому что добавил: — Я хотел бы видеть тебя завтра... скажем, в восемь вечера. Нужно кое-что обсудить. — Конечно, милорд. Она быстро коснулась его руки губами.
rakugan: Глава XIII. Через четверть часа Белла отправилась поговорить с Долоховым и нашла его во второй переговорной. Развалившись в кресле, он с наслаждением пил темное чешское пиво и был, судя по всему, почти в хорошем настроении. Это приятно. Белла всегда нервничала, если приходилось иметь дело с Долоховым, хотя, в общем-то, с чего бы... По старой памяти, наверное. — Антонин, я хотела спросить вас... — Я понял, — он кивнул, не глядя на нее. — Ты все-таки хочешь в боевую группу? — Да. — Лично я, — Долохов пожал плечами, — не понимаю, зачем это нужно. Все, о чем мы говорили раньше, остается в силе. Но если уж ты так настаиваешь... Только я тебя не возьму. Если согласится Розье — пожалуйста. — Он отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен. Розье согласится, тут можно не сомневаться. Она едва удержалась, чтобы не выбежать из переговорной вприпрыжку. Сегодня хороший день. Спустилась было в разведотдел, но резко остановилась, услышав разговор на повышенных тонах в коридоре. — ...я только не понимаю, почему через мою голову... — Я же не знал, как Темный Лорд отнесется к докладной записке и не хотел вас подставлять. — Посмотрите, он не хотел! Да что там, все понятно. Растем по карьерной лестнице, да, Рудольф? Идем по трупам? — Ничего подобного, сэр. — Ладно врать. Хотя что уж... Молодые волки, мать вашу. Сами виноваты, раз таких воспитали... Белла осторожно попятилась и ушла. Она была тут явно лишняя. Скандала, впрочем, следовало ожидать, все к тому шло. Хотя Колин Розье формально оставался главой разведотдела, после сегодняшнего совещания ясно, чей голос там будет решающим. Впрочем, это ее не касается. Помахав дежурному в приемной, она вышла из здания и пешком пошла в сторону улицы. Раннее утро. Можно погулять в одиночестве, особенно если держаться подальше от волшебных кварталов. Пока что это безопасно. Пока. *** Ставка Темного Лорда располагалась, должно быть, в самом непредсказуемом месте в Британии. В самом что ни на есть магловском районе, неподалеку от одного из вокзалов. Там, где никому не пришло бы в голову ее искать. На задворках вокзала, куда отгоняли поезда в депо, находился когда-то маленький музей железнодорожного дела, от которого теперь остался только большой ангар. Там до сих пор стояли старинные паровозы, всегда напоминавшие Белле Хогвартс-экспресс, а по стенам были развешаны схемы железных дорог пятидесятилетней давности и фотографии давным-давно умерших инженеров-изобретателей. С магловских карт это место в свое время незаметно исчезло; лишь иногда на него натыкались гуляющие парочки и от нечего делать заходили поглазеть. Никто им не препятствовал. От ближайшей улицы Ставку отделял сквер, скрывавший музей от случайных взглядов, и сбившиеся в кучку магазинчики, торгующие всякой всячиной. На дорожке, ведущей в глубь сквера, почти постоянно сидели разного рода сомнительные личности — опухшие от постоянного пьянства, одетые в тряпье, коротавшие время за обследованием мусорных баков или сбором окурков. На самом же деле это была магическая группа слежения, внимательно наблюдавшая за обстановкой вокруг Ставки. Руди тоже когда-то сиживал здесь на асфальте. В свое время, когда он только пришел работать в разведотдел, Колин прогнал его по всем ступенькам снизу вверх, начиная с наружного наблюдения. Проходя мимо, Белла тогда с трудом верила, что синюшного цвета тип, от которого несло, как от помойки, ей знаком; в этом убеждало только легкое подмигивание. Зелье-ароматизатор с острым запахом мочи, которым поливались в группе слежения, чтобы больше походить на бродяг, потом не отмывалось никакими средствами... К счастью, Руди и дома тогда почти не бывал, ночевал прямо в сквере на картонной коробке. Дерзость, с какой Ставка расположилась чуть ли не под носом у Министерства, была лучшей защитой от тех, кто пытался бы ее разыскать. За сквером и паровозным музеем находился неприметный внутренний дворик, обсаженный каштанами, куда было удобно аппарировать, не попадаясь никому на глаза. Здесь же была скромная некрашеная, вечно запертая на висячий замок дверь в стене, с надписью "Служебное помещение". Дверь впускала только тех, кто носил Метку или приходил в сопровождении кого-то из высшего персонала. Это и был вход в Ставку. *** Организация, в которой Белла оказалась девять лет назад, была устроена и просто, и сложно одновременно. Начавшись с группки единомышленников, задумавших изменить мир, она развивалась, как любой живой организм, и оттого многое в ней было слишком сложно, несообразно, нелепо или ошибочно. Тем не менее она жила. Основу организации составляли рядовые Пожиратели — "низший персонал", как любил их называть Лестрейндж. Как правило, совершенно обычные люди, они после вербовки продолжали жить той же жизнью, что и раньше, просто периодически собирались, чтобы, переодевшись в балахоны и маски, отправиться разгонять маглов. Их почти ничему не учили — ничего подобного мини-Хогвартсу для них не было. Просто натаскивали около месяца, и все. Поэтому и толку от них было мало. Самое большее, на что они были способны, — избить кого-нибудь или что-то поджечь. Эта публика, общее число которой по всей Британии составляло около трех сотен человек, была объединена в пятерки или десятки, во главе которых стояли командиры. За теми, в свою очередь, следили смотрящие по регионам: Средним графствам, Уэльсу, Шотландии и прочим. На эти должности назначались уже выпускники мини-Хогвартса, и, начиная с этого уровня, члены организации получали Метку — предмет зависти и вожделения низших слоев. Вся эта рать в целом подчинялась Эйвери-старшему, который, впрочем, в последнее время почти не занимался ими, передав дела сыну Тиму. Среди верхушки организации к низовым слоям относились с легким презрением; Ивэн Розье именовал их не иначе как "сброд". Впрочем, три или четыре раза в год всем Пожирателям высшего уровня полагалось поучаствовать в низовых акциях. Считалось, что это подает хороший пример и укрепляет дисциплину. Хотя именно на основе рядовых Пожирателей с их шумными акциями обыватели строили свое мнение об организации, на самом деле реальная работа делалась совершенно не здесь. За фасадом, создающим впечатление хаотичной, жестокой и тупой силы, скрывалась целая машина принятия и исполнения решений. Для более сложных задач, чем что-либо поджечь, в организации существовала боевая группа, небольшая, но очень успешная. Костяк ее составляли Долохов и Трэверс, а дополнительно туда набирали выпускников мини-Хогвартса, причем Долохов подходил к отбору очень придирчиво, предпочитая тех, кого учил сам. Группа выполняла задания самого разного рода — от ликвидации авроров или хорошо охраняемых лиц до похищений и допросов, — работала очень осторожно, стараясь не оставлять свидетелей, и ее точный состав был известен только верхушке организации. Балахонов ("идиотских", по мнению Долохова) здесь, естественно, никто не носил — сложно представить себе боевое столкновение в таком виде. Да часто и масок не надевали — свидетелей-то все равно не остается. Помимо боевой части, в организации имелся разведотдел, известный также, как "ведомство Розье" или попросту "контора", которая объединяла в себе, выражаясь магловским языком, разведку и аналитический отдел. Именно сюда стекались самые разные сведения: полученные от командиров пятерок на местах, от собственной засекреченной агентурной сети, от множества сочувствующих организации, а также из открытых источников, из которых, как известно, любая разведка получает 90% информации. Финансирование организация получала за счет нескольких собственных инвестиционных компаний, но в основном за счет крупных пожертвований от сторонников. У Темного Лорда были и свои представители или источники в Министерстве, в частности, в аврорате, а также связи с великанами, гоблинами и оборотнями. В Министерстве, конечно, если не знали, то догадывались, кто именно входит в управляющий слой организации — достаточно было бы взглянуть на список однокурсников Темного Лорда по Хогвартсу. Но никаких доказательств у властей не было. Формально все — и Розье, и Эйвери, и Лестрейнджи, и Малсиберы, — были приличными людьми и аккуратно платили налоги. В целом, система была достаточно громоздкой, многие элементы дублировались, а другие, наоборот, несли слишком высокую нагрузку. Тем не менее она работала, пускай со скрипом и давала нужные результаты. Прорехи в структурном устройстве, как объяснял когда-то Белле Лестрейндж, были вызваны тем, что изначально организация строилась не в соответствии с функциями, а под конкретных людей. Отсюда родились и уязвимые точки — перегрузка, которую постоянно испытывали ключевые сотрудники, и "замыкание" на отдельных людей целых больших сфер деятельности, которые в случае ареста или гибели высокопоставленных Пожирателей оказались бы парализованными. Чтобы решить проблему, был, в частности, придуман мини-Хогвартс. Однако "расшивка" узких мест пока шла ни шатко ни валко. *** Возможно, поэтому за первый выпуск мини-Хогвартса развернулась борьба. Досье на выпускников переходили из рук в руки, психологические портреты зачитывались до дыр. К изумлению всех, Долохов мертвой хваткой вцепился в Розье, убеждая его перейти к себе в боевую группу. — Да я даже аваду толком выполнить не умею, — отбивался Ивэн. — А я тебя научу, — обещал Долохов, улыбаясь ему нежной улыбкой безумца. — К тому же и Трэверс, и Толбот проголосовали за тебя. Они видели тебя в деле. В конце их второго курса Трэверс сумел организовать учебную операцию — заманить в ловушку двух авроров, прикончить которых позволил группе, как лиса притаскивает полузадушенных, но еще живых зайцев, чтобы дать лисятам возможность поучиться охоте. Белла только тогда поняла, насколько авроры серьезные противники — они впятером едва справились. Было, правда, еще трое "взрослых" — Долохов, Толбот и Трэверс, — но те не вмешивались, наблюдая со стороны. Должно быть, тогда и присмотрели себе Ивэна. Наконец, тот уступил напору Долохова и согласился. Чуть позже, в Ставке, Белла случайно стала свидетелем обрывка разговора между Долоховым и своим дядей, старшим Розье. В переводе на литературный английский, от которого в беседе остались разве что предлоги, это звучало примерно так: — Ты сошел с ума? Зачем ты его сманиваешь? У вас там гибнет каждый пятый! — Ну, не каждый же первый, — беззаботно отмахнулся Долохов. — К тому же, не забывай, что я всегда могу получить на него приказ у Темного Лорда, и тогда ему будет некуда деваться. А так я по крайней мере дал мальчику возможность думать, что он сделал самостоятельный выбор... Что будет дальше, Белла не стала дожидаться и тихонько ушла. До смертоубийства вроде бы не дошло, но с тех пор Розье ни разу не сказал с Долоховым и слова, кроме как по рабочей необходимости. С собственным сыном он, кстати, тоже около года не разговаривал. Был обижен, что своим поспешным согласием Ивэн лишил отца возможности апеллировать к Темному Лорду. В это время передаточной инстанцией между дядей Беллы и его "беспутным сынком" служил Руди, который уже со второго курса мини-Хогвартса понемногу работал в "конторе". Ивэн, однако, действительно сработался с остальными, и совсем неплохо. Поскольку он был младше всех в группе, Трэверс и Толбот взяли в привычку поддразнивать его, воспитывать и учить жизни. К счастью, характер у Розье был легкий, так что его это только забавляло, а не раздражало. В группе ему придумали прозвище "Малыш", которое так пристало, что, даже когда появились несколько человек помладше, Ивэн остался Малышом. *** В этом сложном и пестром мире Лестрейнджи занимали особое место. В свое время, очень давно, именно Ранульф Лестрейндж первым из всей хогвартской компании решил сделать ставку на темноволосого странноватого однокурсника, и именно он первым перестал называть своего будущего повелителя "Том" и стал обращаться к нему "милорд". Это был очень смелый, но и очень спорный шаг, и поначалу даже ближайшие друзья отказывались понимать, чем он вызван. Кроме того, Лестрейнджи, в отличие от большинства остальных Пожирателей, были публичными фигурами, чем-то вроде вывески организации. Вряд ли это могло быть иначе, учитывая род занятий старшего Лестрейнджа, который вел все юридические споры — защищал низовой персонал по обвинениям в хулиганстве и нарушении Статута секретности, оспаривал решения Министерства, а также подавал иски о защите чести и достоинства, если в газетах вдруг кого-то впрямую называли Пожирателем смерти. О нем самом обычно журналисты аккуратно писали как об "известном адвокате, чье имя часто упоминают в связи с Тем-Кого-Нельзя-Называть". Рабастан к тому времени уже закончил изучать право и стал вполне успешным практикующим адвокатом. К Руди же никто вне организации серьезно не относился – в обществе его считали самым обычным легкомысленным представителем «золотой молодежи», усердно прожигающим папины деньги. На работе у Рудольфа, в "конторе" Белла бывала часто. В просторной комнате на втором этаже Ставки под потолком висели облака сигаретного дыма и каждые десять минут заваривался новый чайник чаю на континентальный манер — крепкого до черноты и без молока. По воздуху с шорохом проносились туда-сюда папки с делами, со свистом пролетали ящики картотеки. Если утратить бдительность, таким ящиком можно было здорово получить по голове. На полу и столах валялись вперемешку "открытые источники" — газеты и журналы, от самых низкопробных до "Биржевого пророка" и "Вестника Гринготтс". Во втором, внутреннем помещении без окон располагалась святая святых "ведомства Розье" — картотечная. На широких стеллажах здесь аккуратными рядами стояли папки с досье. Многие известные волшебники и ведьмы Британии были бы потрясены, узнав, какие интимные сведения о них содержатся в этих папках. Днем картотечная была вечно открыта настежь, но на ночь закрывалась тяжелыми стальными дверями и запиралась такими мощными заклятиями, что двери от них начинали тихонько гудеть, и подходить к ним на расстояние вытянутой руки было небезопасно. Неудивительно, что место так охраняли — информация, которая тут хранилась, стоила, пожалуй, больше всего остального, что было в Ставке. *** Окончив в свое время мини-Хогвартс, Белла очень надеялась попасть в боевую группу. В конце концов, у нее были отличные результаты, а по боевым искусствам — столько же выпускных баллов, сколько у Розье... Но Долохов отказался ее брать. — Это потому, что я женщина? — спросила она прямо, пытаясь не разреветься. — Нет, — он скривил губы. — Женщины воюют не хуже, если не лучше, мужчин. Но у тебя все слишком зависит от настроения. Ты легко теряешь голову, если что-то идет не так. Нервничаешь, делаешь ошибки, утрачиваешь самообладание. А кто будет за тобой переделывать? Он был, конечно, прав, но... — К тому же у Темного Лорда на тебя свои планы. Что за планы, она узнала очень скоро, когда Темный Лорд вызвал ее в Ставку. Она тогда очень волновалась — еще не привыкла к нему и побаивалась. — Белла, — говорил Волдеморт, расхаживая по кабинету, — я думаю, что мы найдем тебе лучшее применение, чем нападения на авроров. Ты умная и красивая женщина. Ты привлекаешь людей. Твое обаяние действует очень сильно — на мужчин, естественно. К тому же ты из хорошей семьи, Блэки известны в обществе, у них широкие связи. Так что... Как ни завуалированно он высказал свою мысль, но в итоге роль, предназначенную Белле, можно было описать одним коротким и емким словом. Вербовщица. Организация и в самом деле очень нуждалась тогда в вербовщиках, особенно высшей категории. На низовом уровне работать было несложно — желающие удовлетворить наконец свои потайные желания и отомстить всему миру за реальные или вымышленные обиды шли в Пожиратели потоком. Без особого труда удавалось набирать и новеньких из числа тех, кто еще учился в Хогвартсе, благо система была отлажена годами. Но вот вести работу среди высокопоставленных сотрудников Министерства или членов Визенгамота, представителей делового сообщества было очень сложно. Фактически этим занимались только Лестрейндж, Малсиберы, отчасти Колин Розье и — очень редко — сам Темный Лорд. А именно это и было ох как нужно. Организации требовалась политическая поддержки — и деньги. В первые несколько лет Белла свои обязанности ненавидела. Впрочем, не настолько, чтобы открыто возражать. Решения Темного Лорда, единожды принятые, оспаривать было не принято. Но ее натуре — прямой и бескомпромиссной — политические игры были противны, а еще более противен был тот откровенно сексуальный подтекст, который скрывался в ее роли. Не счесть, сколько раз за эти годы она чувствовала себя манекеном. Когда надевала перед зеркалом неброские серьги авторской работы со скромными маленькими бриллиантами, стоившие полугодовой зарплаты министерского служащего. Когда стояла в примерочной известного частного дизайнера, пока на ней подгоняли и закалывали булавками очередное платье — непременно с закрытыми рукавами... Надеть его в общество можно будет только один раз, после чего наряд демонстративно продадут с благотворительного аукциона в пользу больницы святого Мунго — нужно ведь создавать впечатление, что у Лестрейнджей денег куры не клюют. Впрочем, все "производственные расходы" оплачивались за счет организации. В конце года Белле предстояло возместить их из собранных для Темного Лорда пожертвований. Что-что, а деньги считать в организации умели... Собственно, вся ее работа мерялась в цифрах. Число полученных голосов в Визенгамоте. Суммарный объем заключенных с компаниями Темного Лорда договоров. Количество проведенных поправок в законопроектах. 10, 20, 50 тысяч галлеонов пожертвований. Десять, двадцать, тридцать строк в досье относительно того или иного "объекта". Два, три, четыре, пять решений, принятых на основе добытой ею информации... От слова "отчет" ее тошнило. В самом начале Колин Розье провел с ней несколько занятий, объясняя основы вербовочной работы, а дальше ее выпустили "в поле". Поначалу, впрочем, только с партнером. Самостоятельно она тогда — да и сейчас — справлялась не ахти. Зато работать "под партнера" привыкла довольно быстро, почти машинально подыгрывая ему. Научилась играть в "распасовку", подогревать аудиторию, провоцировать. Ее красота и вправду действовала очень сильно, особенно почему-то тогда, когда Белла злилась. Чем большую ненависть у нее вызывали очередные денежные мешки, с которыми приходилось иметь дело, чем активней она представляла, как применяет к ним Crucio или с помощью режущего заклятия медленно, по квадратным дюймам, снимает кожу, отрезает пальцы, вспарывает живот, — тем сильнее почему-то было влияние. Тем дольше на нее смотрели, тем глупее улыбались, теряя волю, тем охотнее, словно не очень понимая, что делают, подписывали бумаги, пока тот же Лестрейндж, мило улыбаясь, нашептывал объекту на ухо: "Давайте сейчас набросаем проект договора, просто чтобы закрепить то, о чем мы с вами говорили, очень быстро, буквально на пару минут"... Собственно, она играла роль тарана, который выбивает ворота противника, давая возможность войскам войти в крепость. Таран. Грубая, тупая сила. Хорошее сравнение. Чаще всего она работала в паре с Лестрейнджем-старшим или Гаем Малсибером. Время от времени с Люциусом и в самых редких случаях — с Темным Лордом. В Люциусе ей не очень нравилась холодность и отстраненность. С Гаем было куда забавнее. У Темного же Лорда была, пожалуй, самая завораживающая манера вести переговоры — змеиная, чуть ли не гипнотизирующая. Собственно, он так легко "взламывал" противника, что и в Белле-то особо не нуждался. Брал ее с собой, чтобы не скучать. Она часто думала, что у них мог бы получиться отличный тандем. Если бы... Если бы. А интереснее всего было с Лестрейнджем. Тот никогда не жалел времени, чтобы объяснить ей, до или после встречи, всю систему политических интриг и хитросплетений, стоявшую за данными конкретными переговорами. Почему тот сказал то, а другой сделал это. Баланс сил, интересы, противоречия, уязвимые точки... Imperio Лестрейндж не одобрял, считая, что так невозможно добиться прочного долговременного результата и что это путь для неумех. У Беллы голова шла кругом от этого всего. Чтобы научиться толком разбираться в политике, нужно было бы, как Рудольф, вариться в этом котле лет с шести-семи. Но она так привыкла и привязалась к этим разговорам, что уже не могла без них обходиться. С собственным мужем было сложнее всего — впрочем, они и работали-то в паре редко. Руди и без того было чем заняться; к тому же в то время они с Беллой так часто ссорились и мирились, что совместная работа могла закончиться непредсказуемо, от головокружительного успеха до полного фиаско. Зато с ним было весело. После встреч он тащил Беллу, прямо в вечернем платье и драгоценностях, в какой-нибудь ужасающий бар в Ночном переулке, где она смотрелась настолько же дико, насколько райская птица — в грязном курятнике у фермера-неудачника. Но там было просто, легко, можно было наконец сбросить маску и не строить из себя королеву. Пить огневиски хоть стаканами. Руди в это время быстро и жадно курил — во время переговоров он не позволял себе этого, — и, весь окутанный клубами дыма, вульгарно, по-магловски держа сигарету большим и указательным пальцами, докуривая до самого фильтра, смеялся и спрашивал ее: — Ну что? Раскупорили мы их, скажи? В такие минуты ей казалось, что она его почти любит. *** Попутно Темный Лорд передал ей все дела по Хогвартсу. Чтобы тренировалась, так сказать. В ее обязанности входило отслеживать возможные кандидатуры среди старшекурсников и встречаться с ними, чтобы определить, кому предстоит стать рядовым бойцом, а кому — пойти в мини-Хогвартс. Последних бывало на курсе обычно один-два человека. Такого рода "посмотры", как она теперь понимала, начались уже давно. Сейчас при взгляде со стороны ей стало ясно, почему Гай Малсибер, например, продолжал приезжать в Хогсмид еще несколько лет после окончания школы. Корни этого уходили в специфику Слизерина. Слизеринцы всегда и везде поддерживают друг друга. Это им внушали еще в раннем детстве (у многих родители тоже учились в Слизерине), а после поступления в Хогвартс настойчиво вбивали в голову старшекурсники и декан. Слизеринцы всегда заодно. Если тебе во взрослой жизни нужна помощь, обратись прежде всего к другому слизеринцу. Когда ты достиг определенного положения и есть возможность кому-то помочь — например, устроить на работу, ссудить деньгами, — помоги прежде всего другому слизеринцу. Это удерживало факультет невидимыми скрепами, создавало ощущение комфорта, — ты не один, что бы ни случилось, тебе всегда помогут, — но в то же время стеной отделяло слизеринцев от всех прочих. Белла считала, что причиной тому было исключительно лицемерие прочих факультетов — ведь и там выпускники вели себя так же, пускай и не столь последовательно и масштабно. Гриффиндорцы, например, явно отдавали предпочтение своим, да и выпускники Рэйвенкло поддерживали однокашников — часто с одного этого факультета комплектовались целые отделы в Министерстве или исследовательские компании. Организация следила за учениками Хогвартса внимательно, хотя и незаметно. Причем не только за слизеринцами — досье составлялись и на перспективных студентов Рэйвенкло и Хаффлпаффа, а то и Гриффиндора. Вербовать их было просто — на мальчиков-подростков обаяние Беллы действовало безотказно...
rakugan: Глава XIV. Сейчас она улыбалась, вспоминая об этом. Шла, куда глаза глядят, обходя редких прохожих, аккуратно останавливаясь на переходах и дожидаясь зеленого сигнала светофора. Гулять по магловским районам она научилась от мужа, уже очень давно. Поначалу никак не могла понять, как он переносит такие толпы маглов, пока Рудольф не объяснил: — Я здесь отдыхаю. Никто меня не знает, никто ничего от меня не ждет. Маглы живут себе своей жизнью, а я просто смотрю на них со стороны. Думаю: вот они суетятся, бегают, я ничего не понимаю, а для них-то в этом есть смысл... Все равно, что наблюдать за животными. Люди ведь кормят уток, например, хотя пользы от этого никакой. Побродив по улицам в центре, она нашла знакомый переулок, свернула в магловское кафе. Порывшись в сумочке, набрала мелочи — хватило на чашку чая. Официантка покосилась на нее. Должно быть, с магловской точки зрения Белла и вправду выглядела диковато. Красивая, молодая, но, очевидно, совсем на мели — иначе с чего бы выскребала мелочь. В мешковатой одежде, вышедшей из моды лет двадцать назад. Хотя не хватало ей еще следить за магловской модой... По радио какие-то неизвестные ей исполнители бодро пели: "By the rivers of Babylon, there we sat down, yea, we wept, when we remembered Zion...". Она не знала, о чем идет речь. Вавилон? Кажется, это что-то по истории магии. Но песня была более чем уместна. "Плакали, вспоминая Сион". Когда-то и она так же плакала в этом самом кафе. Вряд ли кто-то ее помнит с тех пор — почти четыре года прошло. И, кажется, за этим самым столиком... *** Это был январь 1976 года — они еще жили тогда в съемной квартире недалеко от Косого переулка в Лондоне, — и в ее жизни все шло наперекосяк. Началось, впрочем, не тогда, а примерно за год до того, когда она поняла, что влюбилась. В каком-то смысле это была первая любовь в ее жизни. Рудольфа она не любила. Была влюблена, конечно, особенно поначалу. Все-таки первый мужчина — это многое значит для женщины. Тем более если он же и единственный... Не то чтобы Белла придавала уж такое значение верности или ни разу не хотелось попробовать что-то новое — просто ей никто не нравился настолько, чтобы рискнуть. Кроме разве что Ивэна Розье. Но, учитывая, что и для нее, и для Руди он был близким другом, это создало бы такие сложности... В итоге, когда она все же влюбилась, то выбрала худший из всех возможных случаев. Прямо-таки фатальный. Уж лучше бы это был Розье. Началось все в феврале 1975 года, когда Темный Лорд решил учить ее легилименции. — Вряд ли тебе это очень пригодится в деле, — пояснил он, — но и не помешает. А окклюменция так просто обязательна. Разумеется, они изучали в мини-Хогвартсе легилименцию — в составе курса по управлению сознанием, который читал Гай Малсибер. Но очень недолго и в ограниченном объеме, да и ни у кого ничего толком не получалось. В ее же нынешней работе это и вправду было бы не лишнее. Как она ни ненавидела свою роль красивой и равнодушной куклы, но тем не менее старалась играть ее хорошо. Поначалу Белла ужасно боялась этих занятий. К Темному Лорду она тогда еще не привыкла и испытывала рядом с ним ужас, смешанный с восторгом. Оцепенение, подобное тому, что мелкие зверушки, говорят, чувствуют под взглядом кобры. У нее ничего не получалось, раз за разом она сбивалась и нервничала, доходя чуть ли не до слез, но страшась это показать в его присутствии. Тем не менее Темный Лорд оказался терпеливым и спокойным учителем, и постепенно у нее стало выходить все лучше и лучше. Заодно она стала задерживаться у него все дольше и дольше, потому что после урока они разговаривали. Разговоры эти теперь вспоминались со сладкой и мучительной тоской. Тогда уже наступила весна, и в распахнутые настежь окна Ставки вместо паровозного дыма и холодного ветра проникал запах цветущих деревьев, вызывающий непонятную тревогу, ожидание чего-то чудесного и неповторимого. Поначалу Темный Лорд занимался с ней по вечерам, но потом у него перестало хватать времени и занятия сдвинулись на глубокую ночь. Обычно он вызывал ее в два или три пополуночи, а заканчивали они к шести утра, когда совы уже доставляли первые письма и появлялись первые посетители. Кто-нибудь из эльфов приносил ему горячий шоколад, а ей — чай, и Белла усаживалась на ковер, чтобы видеть его и одновременно быть чуточку ниже. Темный Лорд любил рассказывать ей всякие забавные истории, чтобы повеселить — ему нравилось, как она смеется. Сам он улыбался редко, зато в такие минуты его красота становилась еще ярче, он словно расцветал, лучился ярким внутренним огнем. Иногда он казался, наоборот, очень уставшим, и у нее болезненно сжималось сердце. Вся организация, огромная, работающая, как часы, машина зависела от его воли, от его решений. Он был ее сердцем, неустанно бьющимся, не останавливавшимся ни на минуту, и жизнь и судьба сотен людей зависела от движения его руки. Белла даже представить себе не могла, как он справляется с этой ответственностью. Ее он расспрашивал о детстве, о семье. Блэков и сам знал неплохо — все же со старшими вместе учился в Хогвартсе, — и потому очень интересовался их делами. Особенно часто спрашивал об Альфарде и — как ни странно — о Сириусе. Род занятий, характер, привычки, склонности... Сириуса Белла когда-то пыталась вербовать… Но то был такой провал — ох, лучше и не вспоминать о нем. — С тобой легко разговаривать, — однажды сказал ей Темный Лорд, — ты умеешь слушать. И засмеялся: — Если захочешь, конечно. Когда он был в таком настроении, то даже делился с ней своими идеями и планами. — Одержать победу над смертью... Самая возвышенная и невозможная задача в человеческой истории. Как люди всегда боялись смерти — даже волшебники! Сколько безумных идей, теорий, религий родилось из одного только этого страха. Чуть ли не вся наша культура замешана на страхе смерти и осознании непрочности бытия. Представляешь, каково было бы перешагнуть и этот порог? Как изменился бы мир для того, кто бессмертен... Наверное, в нашем языке нет слов для описания этого. Но мне, кажется, удалось. Или почти удалось. Она и верила, и боялась поверить одновременно. — Когда близко подходишь к смерти, узнаешь, какова она на самом деле. Одновременно и та, и не та, что в наших страхах. Но для этого нужно очень близкое, особого рода соприкосновение. Глубочайшие, почти никому недоступные разделы магии. Просто наблюдать или даже причинять смерть, пожалуй, недостаточно, чтобы ощутить ее во всей полноте. А со мной это было. Он задумался. — Как бы тебе объяснить... Это очень тяжело описать, в нашем языке не хватает понятий. Самое странное, что смерть ощущается физически. "Проходит рядом" — это не метафора. Словно поблизости от тебя вспухает огромный пузырь абсолютной пустоты, ничто, и ты оказываешься на самой его кромке. Почти ощущаешь, как где-то открываются врата... Да, там есть врата, и есть некий путь, такой страшный и чуждый нам, что живой человек не может себе этого даже представить. Тем не менее он есть, и его можно пройти — и выйти с другой стороны... "Коридоры смерти" — совсем не зряшное выражение. Огромное, бесчеловечное пространство, которое однажды — если я окажусь прав, — мне удастся преодолеть и вернуться. Ее пробирала дрожь. Утреннее пение птиц, запах цветущей вишни во дворе и отдаленное шаркание дворницкой метлы об асфальт казались звуками из иного мира, неуместными здесь. — Интересно, — спросил он, глядя на нее смеющимися темными глазами, — а ты бы согласилась? Ты бы не побоялась? Пошла бы за мной коридорами смерти, держась за полу моей мантии? Не было ничего такого в ту минуту, чего бы она побоялась... В то время она, казалось, только и жила, что там, в этом кабинете, в его присутствии — была счастлива, как глупый молодой щенок, весела, полна сил. Потом, когда уходила и отправлялась бродить по улицам, — все равно куда, не глядя, — ей казалось, что она не идет, а летит, что вместо листьев на деревьях кто-то развесил зеленые фонарики, а мысли в голове сами собой складываются в гекзаметр. "... Но ведь, всходя на корабль, обязательно должен был жертву Зевсу и прочим богам ты принесть, раз хотел поскорее По винно-чермному морю вернуться в родимую землю..." Возвращаться получалось не так уж часто — он звал ее, только когда бывал свободен, что случалось все реже. В остальное время она передвигалась, как сомнамбула, и лишь отсчитывала часы до очередного урока. Все, ради чего приходилось выходить из сонного состояния, раздражало до ненависти. Любые дела, разговоры, встречи с людьми из Министерства... И Рудольф. Она сама не могла понять, как еще в силах его переносить. *** Он никогда не любил ее, думала Белла. Всегда просто использовал. Медленно, постепенно, незаметно лепил из нее такую женщину, какая была ему нужна, мягко, но настойчиво преодолевая сопротивление, устраивая так, чтобы она сама сделала первый шаг. Еще с Хогвартса. А она-то всегда удивлялась, почему он не играл с ними в "бутылочку" по ночам в слизеринской гостиной; почему никогда не переходил определенных рамок, не прикасался к ней иначе, чем по-дружески, даже тогда, когда они вели длинные ночные разговоры о жизни на шестом курсе. В то самое время, когда с Ивэном она целовалась напропалую, и в этом был острый, возбуждающий привкус запретного — после того-то, как мама прожужжала Белле все уши об опасности кросс-кузенных браков... А Лестрейндж ни разу не попытался ее поцеловать. Вообще не проявлял эмоций. Так не походил на остальных. Тогда она ценила эту деликатность, считала ее признаком аристократизма. Теперь же поняла, что это была осознанная и хорошо продуманная стратегия. Настоящий дрессировщик никогда не подойдет к животному первым, иначе зверь просто испугается и убежит. Вместо этого дрессировщик сядет на корточки, держа кусочек сахара в протянутой руке, и будет так сидеть полчаса, час, два, неподвижно, терпеливо, пока зверь, движимый любопытством, не подойдет наконец и ухватит сахар, а потом убежит скорее в свою норку и затаится. Но вскоре опять выйдет, за новым кусочком, и вернется еще и еще. А дальше сам не успеет понять, как уже будет выполнять команды — лазать по лесенке, прыгать через огненное кольцо... Вот так и ее подманили, приучили, приручили. Дура. Он никогда не любил ее. И не ценил. Темный Лорд относился к ней, как к равной, и делился с ней сокровенным, а этот только посмеивался, смотрел на нее иронически и свысока, как на избалованного ребенка. Постоянно заставлял делать то и другое, таскал с собой на омерзительные встречи с министерскими, вынуждал читать досье... Что хуже всего, Темный Лорд это одобрял. Во всяком случае, однажды спросил ее ни с того ни с сего: — Как вы ладите с Рудольфом? Она почему-то смутилась. — Все хорошо. — Я рад, — он кивнул. — Ты очень помогаешь Лестрейнджам в работе. А она уже с ума сходила от ощущения, что на всю жизнь прикована к Лестрейнджам и ее воспринимают как приложение к ним. Так и подмывало спросить, не пора ли ей окончательно смириться и начать носить паранджу. Но момент был явно неподходящий. В то время они с Руди уже на самом деле далеко не ладили. Началось, как ни странно, с проблем в постели. Белла никогда бы не подумала, что может испытывать такое отвращение к интимной стороне жизни. Конечно, она была девочкой из хорошей семьи, и мама успела прочно вбить ей в голову, что леди не должны испытывать удовольствия от "всего такого", поскольку это нужно лишь мужчинам для удовлетворения их животной натуры, а женщины вынуждены это терпеть ради рождения детей и спокойствия в семье... Тем не менее раньше "это" ей почему-то нравилось. Теперь же она вдруг полюбила жесткий и грубый секс, лишь бы все скорее кончилось. И то с трудом удерживалась, чтобы не посмотреть на часы. А потом, едва ее оставляли в покое, тут же уходила в ванную. Почему-то одна мысль о том, чтобы хоть малейший след его присутствия, хотя бы запах остался на ее теле, приводила в ужас, казалась кощунственной. А вдруг ее вызовет Темный Лорд? Она казалась сама себе грязной, оскверненной и каждый раз долго отмывалась, натирая мочалкой кожу до ссадин. Потом Руди это надоело, и он вообще перестал к ней прикасаться. Так они и прожили несколько месяцев — как совершенно чужие люди. Притом что продолжали спать в одной постели, но теперь между ними будто пролегал невидимый барьер, который исчезал только во сне. Тогда обиды забывались, раздражение уходило, и они просыпались, как раньше, в обнимку, однако тут же, словно с омерзением, отодвигались подальше, чтобы даже случайно не коснуться друг друга. Белла подозревала, что он ищет развлечений на стороне — во всяком случае, он стал часто уходить куда-то по вечерам и поздно возвращаться, — но так было даже лучше, потому что так они хотя бы не ссорились. Она достаточно трезво оценивала свое поведение, чтобы понять, что сама же ищет ссоры. Но ничего не могла поделать. Цеплялась к каждому его слову, каждому жесту, везде выискивала двойной смысл, хоть какой-то повод, чтобы устроить скандал. Все, что бы он ни говорил и ни делал, выводило ее из себя. Особенно то, что он ей не отвечал. Просто уходил от темы или смеялся. Однажды, разозлившись на очередную шуточку, она хлестнула его заклятием по лицу и тут же сама перепугалась и остановилась, тяжело дыша. Руди только удивленно поднял брови и сказал: — Не делай так больше. Белле немедленно захотелось повторить, но она сдержалась. У него был такой странный взгляд, что переходить рамки стало страшновато. Конечно, он не так воспитан, чтобы бить женщину, да и она способна за себя постоять, но все-таки лучше не устраивать проверок на прочность... А потом в ноябре он ушел от нее. Так просто и обыденно, что именно это и было непереносимо. Расхаживал по квартире, собирая вещи, и объяснял: — Я злой, жестокий, бесчувственный, эгоистичный... Что еще? Забыл. Ах, да — не воспринимаю тебя всерьез, пытаюсь тобой командовать. Ужасно веду себя в постели, заставляю тебя делать вещи, которых не делают даже проститутки, — вот можно подумать, ты имеешь об этом хоть какое-то представление... Какой тогда смысл навязывать тебе мое общество? С голоду ты не умрешь, квартира оплачена на полгода вперед. В конце концов, можешь вернуться к родителям. Белла настолько не ожидала такого развития событий, что не знала даже, что сказать. — Ты ведь говорил, что любишь меня! — Все отношения рано или поздно приходят к логическому концу. Первые два дня она еще ждала, что он вернется. В конце концов, такое бывало и раньше. Остынет, успокоится и придет. Но он не приходил, а если им случалось встретиться в Ставке или где-то еще, так равнодушно с ней здоровался, словно они были едва знакомы. Несколько раз она пыталась с ним поговорить, но наталкивалась на глухую стену — "Извини, у меня нет времени". Даже странно — она так мечтала от него избавиться, а теперь вдруг обнаружила, что не может без него обходиться. Это была, конечно, не любовь, нет, но сильная зависимость, привычка постоянно чувствовать его руку, на которую можно было опереться, случись что. А теперь не с кем было и поговорить... То ли от нехватки его советов, то ли просто от расстроенных чувств она начала делать ошибки в работе. Две встречи с очень важными шишками в закрытом клубе закончились туманными обещаниями, то есть, по сути, ничем. Еще пару встреч она просто отменила, решила отложить на потом. Не было ни сил, ни желания никого видеть. *** Теперь в жизни не осталось совсем ничего, кроме встреч с Темным Лордом, но и те почти прекратились. Он был слишком занят и вызвал ее к себе только зимой, вскоре после наступления нового, 1976-го года. Незадолго до того Белла вернулась в Лондон после грустного Рождества, проведенного с родителями, под аккомпанемент маминых причитаний, советов, наставлений и упреков. Она так спешила в Ставку, что почти бежала бегом, но, едва войдя в кабинет, поняла, что что-то очень не так. Темный Лорд, правда, как обычно, поднялся ей навстречу, но сесть не предложил и сам остался стоять. Смотрел на нее прямо и без улыбки. Потом спросил: — Что с тобой происходит? — Ничего, — торопливо ответила она. — Не лги. — Со мной все в порядке. — Белла попыталась отвести глаза в сторону. — Если так, то скажи, как идут дела с Фергюсоном? Ох, черт, Фергюсон... Она так долго откладывала встречу, что почти забыла о нем. — Я еще не разговаривала с ним... но в ближайшее время... — Когда я дал это поручение? — В ноябре. — А сегодня... — Седьмое января, — почти прошептала она. — Понятно. А Деймонд? Она молчала. — Ревир? Ответить было совершенно нечего. — Подойди сюда. Когда она подошла, еле передвигая ноги, Темный Лорд жестко взял ее за подбородок, поворачивая лицом к себе: — Смотри мне в глаза. Она была совершенно не готова... Могла бы упорядочить мысли, спрятать лишнее, но не успела, и в калейдоскопе картинок, который пронесся сквозь ее глаза, было кое-что, что показывать бы никоим образом не хотелось. Темный Лорд оттолкнул ее, как ей показалось, с отвращением. Отвернулся, отошел к окну. — Молодец... Белиберды хватило бы на пяток романов. Может, тебе переквалифицироваться в авторы "Ведьмополитена"? Резко обернулся. — Белла, мне нужны люди для работы, а не для беспочвенных фантазий! Какой с тебя был прок за последние несколько месяцев? Ты не выполнила ни одной моей просьбы! Заметь, я никогда тебе не приказываю, я только прошу. Но, кажется, ты не способна оценить хорошее отношение к себе. Вместо этого ты предаешься мечтам Мерлин весть о чем... Что ж, попробуем по-другому. Он взял со стола и бросил ей свиток пергамента. — Вот десять человек, с которыми ты должна встретиться. Сейчас пойдешь в разведотдел, получишь досье на них и технические задания — что и от кого нам нужно. Пока не отработаешь весь список, мне на глаза можешь не показываться. И еще... Я понимаю, что все десять встреч не могут привести к положительному итогу. Но я готов принять — скажем, пять неудач из десяти. Если их окажется больше, будешь наказана. Все. Можешь идти.
rakugan: Глава XV. Она спускалась по лестнице в разведотдел, готовая разрыдаться. Доигралась? Сама виновата. Что она накрутила, что навообразила себе? Чего, интересно, ждала? Что тот, кто стоит настолько выше любого из живущих ныне людей, обрадуется ее чувствам, будет счастлив, что его низводят до такого примитивного уровня? Да как она вообще могла настолько сойти с ума, что позволила себе... Ну, вот и получай. Поставили тебя на место? Будь довольна Еще и пообещал, что она будет наказана. Вот так-то. Вообразила себя уникальной, особенной... Ничего, дождешься, что тебя посадят на гауптвахту, как последнего раздолбая из наружного наблюдения, который упустил объект слежки. И поделом будет. Ей было мучительно стыдно. Вместо того чтобы работать день и ночь, оправдать его доверие, — о чем она только думала? Какой чушью была забита ее голова? В то же время совершенно непереносимо было думать, что для него она всего лишь рабочий инструмент. Как все прочие. И не более. Мерлин, как плохо. Хоть бы Рудольфа не встретить... Но, конечно, он именно там и был. Видимо, тяжелый день не собирался так просто заканчиваться. Впрочем, Руди, кажется, собирался уходить, потому что уже надевал магловскую куртку, одновременно разговаривая с Колином Розье. Кроме них двоих, в разведотделе никого не было — поздний вечер. В непривычной тишине странно громким казалось шипение газовых ламп. Дверь в картотечную открыта настежь, но там было темно и тихо. Когда она вошла, оба оглянулись. — А, привет, Белла, — сказал Руди равнодушно и сразу же сделал шаг к выходу: — Я пойду, с вашего позволения? Мне нужно повидать пару человек в Ливерпуле, а потом — к Монагану. Раз уж он наконец согласился со мной встретиться... — Это которого ты столько обрабатывал? Из этой, как ее, временной ИРА? — Да, из магического крыла. Колин покосился на Беллу. Она быстро сказала: — Я зайду тогда в другой раз. Розье подумал, потом отмахнулся — ничего, мол, — и сказал, обращаясь к Рудольфу: — Все-таки мне не по душе то, как они плотно сотрудничают с маглами. Конечно, при их желании во что бы то ни стало отделиться от нашего Министерства все средства хороши, но тем не менее... — А, — Руди мотнул головой, — это же ирландцы. Они всегда относились к этому проще. Там и Статут о секретности толком не соблюдается. — Но, насколько я знаю, они не очень-то разделяют наши цели и задачи. Мягко говоря. — Пока у нас общий враг, это не имеет значения. — И когда ты появишься? — Не знаю, сэр. Как пойдет. Может, даже завтра утром, если мне не удастся с ним договориться. Но я не уверен, что смогу оттуда выйти на связь. — Когда устанавливаем контрольный срок? — Недели через три, наверное. Он быстро нацарапал что-то на листочке бумаги и протянул Колину. — Вот. Это где я с ним встречаюсь. Колин внимательно прочел написанное и, прикоснувшись палочкой, сжег листок. — Ну, ты нашел время тащиться в Ольстер. Они же на грани разрыва перемирия. Там третий день идут бои. В его осведомленности не было ничего удивительного — разведотдел всегда был более или менее в курсе того, как идут дела в магловском мире. — А мне как раз того и надо. Я хочу посмотреть, как они воюют. Они теперь используют новую тактику — мобильные самостоятельные боевые бригады из пяти-шести человек. Там, — Руди кивнул в потолок, — велели изучить и написать докладную записку. — А-а... Только ты будь осторожнее. — Естественно, — Руди по-прежнему обращался только к Колину и вел себя так, будто Беллы вообще не было в комнате. Он сунул палочку в нашитый на джинсы узкий длинный карман и выпрямился. — Я похож на магла? — В общем, да, — Колин окинул его взглядом. — Стой! Кольца сними. — Да, точно. У маглов мужчины не носят украшений. Вечно забываю. Белле всегда нравилось, что Руди носит серебряные кольца. Всего их было четыре, из них одно с гербом Лестрейнджей, другое — на левой руке, в виде двух переплетенных змей — несло на себе защитное заклятие. Когда она смотрела, как он быстро снимает одно за другим, сердце почему-то болезненно сжалось. — Обережное-то оставь, — посоветовал Колин. — А, какая разница. Он сунул кольца в карман и забросил на плечо небольшой походный рюкзак. — Все, я пошел. До свиданья, сэр. — Помогай Мерлин. Руди повернулся и легким шагом вышел из разведотдела. На Беллу он даже не посмотрел. Зато Колин почему-то внимательно оглядел ее и тяжело вздохнул: — Ну, давай, что там у тебя... *** Время шло, а Рудольф все не появлялся. Белла выискивала в газетах упоминания об Ирландии, но ничего утешительного не находила. Перемирие-таки было разорвано. На юге графства Армаг — как раз там, где он должен был встретиться с Монаганом — выставили армейские блокпосты на дорогах и каждую неделю кого-то расстреливали, якобы при попытке сопротивления. Помимо магловских вооруженных сил и дополнительного подразделения SAS — Специальной Воздушной Службы, — в Армаг были направлены два отряда боевых волшебников из Министерства магии. Впрочем, дела у них, кажется, шли ни шатко ни валко. Волшебное крыло ИРА успешно маскировалось под маглов и не сидело, сложа руки, так что министерские несли потери. В разведотделе, кажется, особо не беспокоились. Правда, точно она не знала — ей никто ничего не говорил. Белла старалась отвлечься, уйдя с головой в изучение досье, выданных Колином. Но и тут все шло хуже некуда. Настроение было таким тяжелым, что она совершенно ничего не могла делать. Провела и провалила три встречи, одну из них важную, с членом Визенгамота. Ничего не добилась, кроме вежливых и уклончивых ответов. Число ошибок приближалось к критической цифре. Наконец через три недели, на следующий день после истечения контрольного срока, она зашла в разведотдел за дополнительными материалами — чтобы отвлечься и в надежде что-нибудь услышать. Колин только посмотрел на нее искоса, но ничего не сказал. Джим Причард попытался найти нужные ей бумаги поисковым заклятием, но оказалось, что метки проставлены неправильно, и нашлось совсем не то, что нужно. Скрипя зубами, он двинулся в картотечную — искать вручную. Белла пошла вслед за ним. И уже оттуда услышала, как открылась дверь. Колин радостно сказал: — Наконец-то! Вернулся, гулёна... А мы уже решили, что тебя потеряли. — Куда я денусь, — весело ответил Руди. У Беллы безумно заколотилось сердце, и она еле сдержалась, чтобы не побежать туда бегом. — Ну, и как там? — В целом, хорошо. Конечно, помочь они нам сильно не помогут, да и вообще не в восторге от наших целей. Но будут синхронизировать операции, чтобы отвлечь Министерство — это выгодно и им, и нам. Но то, как у них все организовано... Класс! А еще, — Руди так торопился рассказать, что, видимо, еле отвлекся, чтобы зажечь сигарету, — я там участвовал в боях. Палочки нельзя было использовать из-за конспирации, так что я научился стрелять из магловского автомата, вот. — Совсем обмаглился, — смеялся Колин. — Нет, вы не понимаете. В магловском оружии есть что-то такое животное, примитивное. Зато инстинкты просыпаются будь здоров, чувствуешь себя, как в средневековье. Но вообще я не завидую маглам, у них все так неудобно. Для того же автомата нужно таскать патроны на себе, представляете? Но в магической ИРА они все это умеют, считают, что это важно — мало ли что случится, вдруг нельзя будет использовать магию... Белла вышла из картотечной с папкой в руках, безуспешно пытаясь не улыбаться. Однако Руди, увидев ее, вдруг быстро сказал: — Ладно, мне еще кое-что надо сделать, скоро приду. Потом в отчете все напишу подробно. И вышел. Вся ее радость тут же погасла, словно кто-то окатил ее холодной водой из ведра. Впрочем, Белла успела заметить, что кольца он все-таки надел. Почему-то от этого ей стало легче. *** А еще несколько дней спустя она сидела в этом самом магловском кафе и плакала. Сама не могла понять, почему именно здесь, в самом неподходящем месте, накатило вдруг такое отчаяние. А может быть именно потому, что кафе магловское, и район магловский, и вокруг одни маглы. Ни малейшей опасности встретить знакомых. Никому до нее нет здесь дела. Плакала, отвернувшись от зала и глядя на свое отражение в темном окне. А ведь летом все еще было относительно хорошо... Конечно, они уже тогда постоянно ссорились, но по крайней мере еще держались в каких-то рамках. И постоянно зазывали к себе кого-нибудь из знакомых, потому что при посторонних было легче не проявлять враждебности по отношению друг к другу. В тот раз у них гостил Ивэн, и все шло почти хорошо, если не считать того, что Белла была очень взвинчена — Темный Лорд не находил для нее времени вот уже три дня, значит, возможно... Так оно и вышло. Около двух часов ночи Метка отозвалась жжением, да так сильно, что левая рука чуть не онемела. Вскочив, Белла принялась лихорадочно одеваться в темноте. Потом забежала на минуту в ванную умыться и при свете свечи рассмотрела себя в зеркало — глаза огромные, чуть не в пол-лица, зрачки расширены. Сама себе она сейчас напоминала постоянного покупателя "дури" из Ночного переулка, спешащего за очередной порцией зелья. Когда уже выходила, услышала, как Ивэн возится на диване в гостиной. Потом спросил: — Куда это она? В спальне вспыхнул огонек сигареты, и равнодушный голос Руди ответил: — В Ставку. — А часто так? — Бывает, что и каждую ночь... Дальше она уже не слушала и ушла, демонстративно хлопнув дверью. Вернулась на рассвете, счастливая и окрыленная, но, войдя, услышала голоса и сразу разозлилась. Эти двое сидели на кухне. Неужели всю ночь ей кости перемывали? И уже, кажется, изрядно пьяны... — Белла, привет, — Ивэн помахал ей рукой. — А мы тут это... завтракаем. Судя по почти пустой бутылке огневиски и горе окурков в пепельнице, завтрак был тот еще. Впрочем, ее хорошее настроение даже этим было не испортить, и Белла согласилась посидеть с ними, налив себе в бокал сухого вина. Говорили, как выяснилось, о Малфое, и это было замечательно. Люциус — отличная, благодатная тема для разговора, когда хочется выплеснуть раздражение, но нельзя ни с кем ссориться... Кто такие Малфои, никто на самом деле не знал. Люциус любил напускать туману, намекая на исключительную древность своего рода, но тетя Вальбурга, которая ложилась спать и вставала со "Справочником лучших магических семей Британии" под подушкой, утверждала, что о Малфоях там нет ни полсловечка. Как звались представители этой семьи до того, как придумали себе якобы французское прозвище, скрывалось во мраке неизвестности. Так же как и то, на чем именно дед и отец Люциуса сделали первоначальный капитал. Но уж деловая хватка у Люци была совершенно несомненная, что он и доказал с блеском. Едва закончив мини-Хогвартс в 1974 году, Люциус придумал план быстрого обогащения — который все сочли совершенно бредовым, — и представил его на рассмотрение Темного Лорда. Тому план, как ни странно, понравился, и Малфою выдали из средств организации приличных размеров кредит всего под 2% годовых, предупредив, что за невозврат он ответит головой. Не своей, конечно, — зря, что ли, столько учили, должен еще отработать. Головой матери, например. План Люциуса, как он тогда еще объяснял Белле, состоял в том, чтобы воспользоваться экономическим кризисом, очень кстати разразившимся в магловской Британии. По всей стране сотнями разорялись компании, закрывались заводы и шахты, маглы бастовали и стояли в очереди на бирже труда, чтобы получить хоть какую-то работу или пособие. Цены на недвижимость сильно упали — не было спроса, — и в маленьких городках дома шли по бросовой цене. В то же время волшебный мир нуждался в свободных площадях остро, как никогда, а из-за необходимости защищать дома от маглов новое строительство всегда обходилось дорого. Соответственно, цены на недвижимость, особенно в магической части Лондона, были запредельно высокими. Получив кредит, Люциус поставил дело с размахом — скупал недвижимость у маглов не то что домами, а целыми кварталами, причем чуть ли не за гроши. Как именно это ему удавалось, никто толком не знал. То ли маглы, доведенные до отчаяния кризисом, были рады получить хоть какие-то деньги, то ли, как поговаривали злые языки, Люциус и вправду вовсю пользовался Imperio... Так или иначе, сделки никто не оспаривал. Получив в свое распоряжение очередной квартал, Малфой декартировал его, устанавливал защиту от маглов, ремонтировал, а то и переделывал целиком, пристраивал магические аптеки и совятни, подключал к каминной сети, — за немаленькую мзду, естественно, — и потом продавал или сдавал в аренду за приличные суммы. Дело шло настолько успешно, что через два года он не только полностью вернул кредит и проценты, но и очень неплохо заработал. Во всяком случае, на его свадьбу с Нарциссой денег было потрачено столько, будто женился наследник Слизерина. Однако, хотя Люциус не жалел средств, обеспечивая себе покровительство в Министерстве и дружбу высокопоставленных людей, его недолюбливали. Должно быть, от того что Малфой хотел казаться аристократом больше самих аристократов. Даже Беллу в последнее время начинало выводить из себя то высокомерие, с каким Люциус к ней относился. — Увидите, — сказал Ивэн и икнул, — скоро малыш Люци потребует, чтоб мы целовали ему руку. Как Темному Лорду. — Тем более, — добавил Руди, — что он покупает замок. Почти как у короля. Вот. — Да ты что? — Ну. Присмотрел себе старую развалину где-то в Уит... черт... Уилтшире. Выкупит его, сделает дворец и будет там жить. А называться будет Малфой-мэнор. — Как?! Название почему-то показалось Ивэну таким забавным, что он чуть не свалился со стула. Белла тоже смеялась — от бокала вина натощак голова кружилась, и на какое-то время ей показалось, что все опять хорошо. — Ну, все, — Ивэн вытирал слезы, — теперь Люци вообще с нами перестанет общаться. — Почему же? — Руди попытался разлить остаток огневиски по бокалам, но промахнулся. — У аристократов же принято делать... как его... ну, вроде бесплатного обеда раз в год. Для арендаторов, прислуги и прочей сволочи. Может, он и нас пригласит. — Ага. Только через черный ход, чтоб не топтали в холле... Белла, ты не обижаешься, что мы так про твоего свата... то есть зятя? — Ни капельки. Меня саму высокородный Люци иногда раздражает. — А ты зря смеешься, — Руди наконец посмотрел на нее. — Люци теперь при деньгах, так что свободно купит себе родословную. От Вильгельма Завоевателя. — Нет! — Ивэн замахал руками. — Ты что?! Это только такие олухи, как мы с тобой, — от Вильгельма. А у Люци будет сразу от Мерлина! Чтоб не того... не мелочиться. Он потер глаза и зевнул. — Белла, а как Нарцисса его терпит вообще? — Нарцисса, — неожиданно сказал Руди, вынимая из буфета новую бутылку огневиски, — очень умная женщина... Просто очень. Одна из немногих женщин, которых я уважаю. "И к которым я не отношусь", — подумала Белла.
rakugan: Глава XVI. Сидя в магловском кафе и тоскливо пялясь на свое отражение в стекле, она вдруг вспомнила этот разговор, и ее озарило. Конечно же! Нарцисса! Нарцисса может с ним поговорить... Она вытерла глаза и позвала официантку, чтобы попросить счет. Не глядя, бросила крупную купюру, чтобы не мучиться с фунтами и шиллингами, вышла на улицу и, едва подвернулся подходящий укромный дворик, аппарировала. Дом Малфоев — тогда они еще не переехали в Малфой-мэнор — всегда казался Белле слишком новым. Все там было как с иголочки. Блестящее, яркое, без помет времени: патины, царапин, вытертостей, следов починки. Наверное, от этого и сам дом, и его хозяева казались немного нереальными, словно колдографии из "Ведьмополитена". Сейчас она чувствовала это особенно остро, потому что на фоне вышитых шелком обоев ручной работы и ковров, в которых нога тонула по щиколотку, показалась сама себе ужасной. С опухшими глазами. В старомодной магловской одежде, на которую Люциус покосился неодобрительно. Ботинки забрызганы грязью. Она почти чувствовала, как оставляет следы на обивке кресла в гостиной. Зато Нарцисса была здесь на своем месте — безукоризненно одетая, легчайший макияж подчеркивает фарфоровую белизну кожи, немногочисленные украшения подобраны со вкусом. Она принялась показывать сестре колдографии будущего поместья. Люциус, минут пять из вежливости побеседовав с Беллой, ушел в кабинет, окинув на прощание невестку еще одним критическим взглядом. Против воли Белла заинтересовалась Малфой-мэнором — громада из серого камня, даже с провалами на месте разрушенных стен и деревьями, выросшими на крыше, производила сильное впечатление. Интересно, как они собираются зимой протопить эдакую махину? Согревающие заклятья тут придется подновлять каждые несколько часов, а если полагаться на камины, то угля не напасешься. Хотя Люци теперь такой специалист по отоплению и канализации — придумает что-нибудь. — Сколько же нужно эльфов на такую громадину? — Не знаю, — Нарцисса пожала плечами. — Парочку. — Не может быть. У нас дома двое, и те не справляются... — Это потому, что мама их избаловала. Ну да ладно. Давай, рассказывай, что у тебя случилось. Я же вижу... Все еще переживаешь, что Руди от тебя ушел? — Откуда ты знаешь? — Белла, ты сама наивность. Давным-давно все знают. Это из-за твоих отношений с Темным Лордом? — У меня нет с ним никаких таких отношений! — Не кричи на меня. Я тебе верю, но слухи ходят разные. Люди уже делают ставки, если хочешь знать... Белле стало совсем плохо. Зачем она сюда явилась? Толку все равно не будет, надо встать и уйти. Вместо этого она стала рассказывать сестре о том, какой дурой была, как скандалила, и все прочее, и вот теперь он ушел, и все стало совсем плохо... Сил сказать о том, как обошелся с ней Темный Лорд, она в себе не нашла. Слушая ее, Нарцисса вынула из серебряного портсигара длинную тонкую сигарету и закурила. Какие у нее красивые руки... Белла машинально покосилась на свои — дрожащие от волнения и покрасневшие от холода. Она так нервничала последнее время, что забывала надевать перчатки, выходя на улицу. — Какой дурак, — с чувством сказала вдруг Нарцисса. — Кто? — Кто-кто... Рудольф. Нет, он просто идиот. Я была о нем лучшего мнения. Пустоголовый, безответственный кретин! — Почему? — Белла даже оторопела. — Потому. Я знаю, — Нарцисса вдруг заговорила тише, — что ты недолюбливаешь Люциуса. Но позволь тебе заметить, что у него по крайней мере хватило ума не тащить свою жену в дерьмо. А этот... Сам же тебя привел в организацию, а теперь еще недоволен. Истерики закатывает, посмотрите на него... — Ты не понимаешь. Это я во всем виновата. — И ты хороша... Так что от меня-то хочешь? — Понимаешь, он так к тебе относится... считает тебя умной женщиной... Вот я и подумала, что если бы ты поговорила с ним... Сестра смотрела на нее странным долгим взглядом. Не согласится. — Отлично, — вдруг сказала Нарцисса. — Я с ним поговорю. Прямо сейчас. Восемь вечера... Он дома? — Не знаю... Наверное. — Вот и хорошо. Пойду вправлю ему мозги. Она резко поднялась. Белла схватила ее за рукав. — Цисси, подожди! Не надо ему ничего такого говорить! Он не станет даже слушать... — Белла, — сестра снисходительно улыбнулась, — только не учи меня, как нужно обращаться с мужчинами. Извини, но в этих вопросах ты совершенно не разбираешься. Она позвонила в колокольчик, чтобы эльфы приготовили теплую мантию. — Цисси, — окликнул ее Люциус из кабинета, — ты уходишь? — Да, милый, — ответила она высоким певучим голосом. — Я ненадолго. К Лестрейнджам. Миссис Лестрейндж обещала дать мне новый журнал по вышивке. — Тебя проводить? — Нет, спасибо, любимый. Я скоро вернусь. Они вышли вдвоем и аппарировали — Белла в Лондон, а Нарцисса в Дербишир, к Лестрейнджам. *** Прошло часа три, и, совсем изведясь от ожидания, Белла решила ложиться спать. Но как раз когда она расчесывала волосы, в окно заколотилась сова. Трясущимися руками подняв раму и уворачиваясь от острых когтей, она отвязала письмо. "Только что вернулась. Не знаю, что из этого выйдет, но он обещал прийти с тобой поговорить. Нарцисса P.S. У них в оранжерее неплохие анемоны, его мать обещала дать мне несколько клубней для сада в Малфой-мэноре". Только дочитав до конца, Белла позволила себе выдохнуть. Почему-то ей стало легче. Конечно, неизвестно, что выйдет из этого разговора, может быть, они только сильней рассорятся, но... Надо завтра встать пораньше, наверное, он будет в Ставке. Она надела ночную рубашку, закрыла газовые краны в лампах и уже заплетала косу, когда вдруг нежно зазвенела сигнализация. Через несколько секунд послышался стук в дверь, настолько тихий, что если бы она уже спала, то могла бы и не услышать. Почему-то вдруг стало страшно открывать... На какое-то мгновение захотелось сделать вид, что она спит. Но тут же от этой мысли стало еще страшнее, и она принялась торопливо надевать халат, путаясь в рукавах. Вдруг не станет ждать и уйдет? Схватив свечу, побежала в прихожую, трясущимися руками сбросила цепочку, сняла заклятья и отперла замок. Руди вошел, не глядя на нее. Закрыл дверь и прислонился к ней плечом, явно даже не собираясь снять запорошенную снегом мантию. Посмотрел на Беллу в упор, без улыбки. — Я пришел, потому что обещал Нарциссе поговорить с тобой. Так что вот я здесь. Давай, говори, что хотела. Она молчала. — Ну? А то я ухожу. — Сейчас, подожди... Она никак не могла собраться с мыслями. Потом принялась сбивчиво, путано рассказывать, как у нее все идет плохо, как ничего не получается, как она провалила все задания Темного Лорда. При упоминании его имени заболело сердце. — Хорошо, а я-то тебе зачем нужен? Как мастер на все руки, который за тебя сделает твою работу? Или как жилетка, чтобы выплакаться? — Нет, нет, ты не понимаешь... Она собралась с духом и сказала, глядя в сторону: — Я очень виновата. Я вела себя ужасно. Мне теперь очень стыдно. Прости меня, пожалуйста. Никогда не умела просить прощения. Вот и сейчас это далось со страшным трудом, будто с кровью выдирала из себя эти слова. И сразу насторожилась, ожидая, что он в ответ скажет какую-нибудь гадость. Но Руди, похоже, оттаял. — Ладно. Это я должен извиняться. Сам виноват, вовлек тебя в это все, Нарцисса права... Значит, все-таки она ему сказала! — А потом разозлился на пустом месте. Ты меня простишь? — Конечно. — Она осторожно сделала шаг вперед, поставив свечу на столик, и неловко обняла его. Мантия промокла от растаявшего снега, но касаться ее почему-то было удивительно приятно. — Мне так без тебя было плохо, — сказала она. Он зарылся лицом в ее волосы. — А мне-то без тебя... *** Намного позже — было уже, наверное, около трех часов ночи, — она лежала в кровати, уставшая и разнеженная, обняв Руди и положив голову ему на плечо. Глаза слипались, а мысли текли сонно и лениво. Как здорово заниматься любовью прямо в прихожей, не раздеваясь, прижавшись спиной к двери... почему же им раньше не приходило в голову... правда, свечу уронили, и ковер чуть не сгорел... к тому же не подумали наложить заглушающее заклятие, так что она своими криками, наверное, перебудила всех соседей... завтра явится домовладелец с претензиями — ну и черт с ним... ох, а она ведь совсем не помнит, какой сейчас день цикла, и уже давно не пила зелье — незачем было, — так что вполне может оказаться, что... ладно, это уже совсем неважно... Тут она вспомнила, что хотела спросить. — Ты спишь? — Почти. — Сходишь со мной на закрытую встречу в деловой клуб? Дня через три? А то я боюсь, что одна опять не справлюсь. Он зевнул. — Ладно, пойду. Только услуга за услугу. Научи меня окклюменции. — Ты же умеешь! — Она даже проснулась от неожиданности. — Плохо умею. А последний тест на работе вообще провалил начисто. То ли перенервничал, то ли устал... Это становится опасным. Забавно. Хоть чего-то он не умеет... Встреча в клубе промышленников оказалась чуть ли не самой странной в ее практике. Белла даже не стала никак особенно одеваться для нее — надела простое темное платье, в глаза закапала чуть-чуть белладонны, чтобы зрачки были расширены, а волосы небрежно закрутила в узел. Ей было так хорошо все эти дни, что она без всяких усилий чувствовала себя уверенно. За неприметной дверцей, ведущей в клуб с Косого переулка, их встретил эльф и сообщил, что все уже собрались. Держа Беллу за руку, Руди довел ее до зала переговоров — в клубе было так тихо, что их шаги гулко отдавались в коридоре, эхо отражалось от обшитых черным деревом стен, — и вдруг остановил эльфа, уже собиравшегося открыть дверь. Спросил, глядя ей в глаза: — Ты готова? Ты настроена? — Да, — счастливо ответила она. Тогда он резко сказал, будто давая сигнал к началу спарринга: — Ну, поехали! И тут же втолкнул ее в зал переговоров и захлопнул за ней дверь. Белле показалось, что она задыхается, будто ее с размаху швырнули в холодную воду. Она почти влетела в эту комнату, где на нее сразу уставились десять пар глаз, — совсем одна, без поддержки, без партнера. Мерзавец! Она так разозлилась, что нужно было немедленно выплеснуть раздражение. Не обратив никакого внимания на приветствие, прошла к свободному креслу, села — спина прямая, подбородок поднят, — и, с отвращением оглядев изумленно уставившихся на нее мужчин, сказала: — Садитесь. А когда они молча расселись, Белла, пристально глядя на того, кто был здесь важнее прочих, сказала: — Темный Лорд недоволен тем, как мало вы на данный момент сделали для него. В душе сама ужаснулась собственной наглости — насколько она помнила из досье, все присутствующие пока еще только обдумывали возможность помочь организации и, в общем, не обязаны были ничего для нее делать. Но отступать было поздно, к тому же она с ума сходила от злости и хотела только одного — скорее выйти отсюда, чтобы разобраться с Рудольфом. Возможно, поэтому и дальше взяла такой жесткий тон, что собравшиеся — в основном крупные промышленники, производители метел и котлов — так ни разу и не сумели ей возразить. Через час, отказавшись от провожатых, она уже выбегала из клуба в наспех наброшенной мантии и с чеками на восемьдесят с лишним тысяч галлеонов в кармане. Руди она увидела почти сразу же — он сидел у окна в кафе Флориана Фортескью. Белла бегом влетела в помещение, хлопнув стеклянной дверью так, что та чуть не разбилась. В кафе было почти пусто, время близилось к закрытию. Официанты уже переворачивали стулья, а пожилая, беспрерывно зевающая ведьма, управляя палочкой, левитировала в зал ведро с водой, швабру и тряпку. Быстрым шагом подойдя к столику, Белла размахнулась и попыталась влепить Руди пощечину, но он ловко нырнул под стол. — Сволочь! Замахнулась снова, но он, смеясь, перехватил ее руку. — Ну, ты же их сделала, скажи? — Да. Но как ты мог... — На сколько раскрутила-то? — На восемьдесят три тысячи, — ответила она шепотом, — и еще двести в течение недели, а потом сколько-то ежемесячно. Он присвистнул. — Ого, как я тебя завел... Сам не ожидал. Она хотела сказать ему, что он все-таки сволочь, но вместо этого вдруг наклонилась через стол и поцеловала его в щеку. *** Следующие несколько месяцев можно было бы назвать медовыми, настолько они были непривычны и удивительны. С той разницей, что во время медового месяца люди обычно занимаются чем угодно, но не окклюменцией. А они делали это каждую ночь. Как странно это, наверное, выглядело бы со стороны. Люди укладываются в постель, обнявшись, — и вместо того, что должно следовать по логике вещей, целый час, а то и дольше, пока не станет больно, неотрывно смотрят другу другу в глаза. Поначалу преодолевать сопротивление было легко, и от моря секретной информации, прокручивавшейся в ее мозгу за секунды, у Беллы кружилась голова. Но постепенно пошло все лучше и лучше, защита усложнялась, ей требовалось все больше усилий, чтобы проломить серую стену, закрывавшую то, чего никому постороннему знать не полагалось. Через две недели Руди уже научился ее атаковать, правда, не особенно уверенно, но по крайней мере дело сдвинулось с мертвой точки. Как и в случае с Темным Лордом, окклюменция сближала гораздо сильнее, чем секс. А уж выматывала точно больше. Через каждые полчаса они делали перерывы, чтобы отдохнуть и промыть глаза — без зрительного контакта Белла тогда еще не умела работать. Потом научились для развлечения произвольно обмениваться воспоминаниями, "показывать картинки". Именно так она узнала, что же он, собственно, делал в Ирландии. ...ты лежишь на земле в кустарнике, в редколесье и смотришь, как поднимается над тобой из-за края неба магловский вертолет, с грохотом, напоминающим тысячекратно усиленный стук человеческого сердца, — звук, из-за которого, наверное, вертолет кажется самым прекрасным и самым ужасающим из всех магловских изобретений, — как проплывает над тобой его кажущееся беззащитным железное брюхо, мечутся ветки деревьев, и вихрем закручиваются сухие листья; вслед за ним взлетают осветительные ракеты, заливая лес ослепительным белым светом, и ты вжимаешься в землю и чувствуешь такой панический ужас, как никогда в жизни; остро видишь каждый клочок тени, каждый корявый ствол дерева, каждый куст и пытаешься переползти туда, исчезнуть, слиться с густой грязью, укрыться в траве; потому что ты не можешь не то что подняться, чтобы аппарировать, а даже применить разиллюзионное заклятие; потому что вслед за маглами, прочесывающими лес, идет боевой отряд Министерства с датчиками магии, и им-то того и надо, они только того и ждут, когда у кого-то из вас сдадут нервы; так что ты открыт, ты беззащитен, тебе кажется, что тебя видно за милю, распластанного по земле, как лягушка, и тебе страшно до ледяной дрожи... Маглы идут через лес густой цепью, к счастью, это не SAS, от тех так просто не отделаешься; всего лишь армейское подразделение, UDR, Полк обороны Ольстера; ты уже видишь их силуэты в камуфляже, и если сейчас тебя найдут, это и будет последнее, что ты увидишь в жизни, так что закрываешь глаза и стараешься ни о чем не думать, чтобы они, со своей звериной магловской чувствительностью, как-нибудь не услышали твои мысли; тебя нет, ты становишься этим обрывком темноты, этой травой, этой грязью, этим деревом над головой, ты не существуешь; и когда слышишь автоматную очередь, то проходит несколько минут, прежде чем позволяешь себе поверить, что это не в тебя... А маглы уже проходят, углубляются дальше в лес, но ты по-прежнему ни о чем не думаешь, ты лежишь и ждешь; министерские появляются минут через десять, их не видно под разиллюзионным заклятием, но можно различить движение воздуха, искажение ландшафта, словно от дыма или через линзу, там, где они проходят; они знают, кого ищут, но слишком беспечны, слишком полагаются на датчики магии в руках, потому что им неизвестно, как ты за эти дни отлично научился обходиться без магии и использовать для укрытия чуть ли не каждую лужу... И ты лежишь, и не дышишь, и смотришь в небо, чтобы мысли были пустыми-пустыми, и когда цепь проходит мимо, министерских ждет неприятный сюрприз — появляющиеся словно из-под земли, точнее, из земли, из грязи, в которой ты ползаешь, кажется, уже целую вечность, — черные силуэты... Ты стреляешь туда, где видишь ближайшее искажение, реакция у боевых волшебников хороша, слов нет, один запускает в тебя парализующим заклятием — как странно, когда луч бьет из пустоты, — и одновременно ставит щит; да ну, ребятки, ни один щит не выдержит автоматной очереди в упор, расход энергии несопоставимый потому что; автомат — чертовски неудобная железная штука, отдача бьет тебя в живот, автомат дергается, и его трудно удержать в руках, да уж, это не волшебная палочка; а там, где только что была воздушная линза, уже виден министерский, как он странно, медленно падает, и не он один, сколько их всего — семь? восемь? вот и пусть валяются, чтобы потом маглы ломали себе голову, откуда они здесь; ты выпускаешь за несколько секунд весь рожок с патронами, тебя трясет то ли от отдачи, то ли от нервов... Надо еще задержаться, хотя необходимости уже нет, группа дает еще пару очередей по кустам, потому что нужно отвлечь военных, их цепь должна услышать и вернуться, чтобы у магловского подразделения ИРА впереди было время уйти; Мерлин, кто бы тебе раньше сказал, что ты будешь помогать маглам; начинается ответная стрельба; кажется, проходит сто лет, а лес превращается в нашпигованный железом частокол, прежде чем звучит-таки сигнал к аппарации... А через пять минут ты уже входишь с остальными в паб, далеко-далеко, в паре десятков миль от того леса; Мерлин, весь в грязище и прямо с оружием; хотя это же Кроссмаглен, оплот, так сказать, сопротивления, здесь вид человека с автоматом никого не удивит, даже, пожалуй, нальют кружку за счет заведения; закуриваешь, не столько чтобы ощутить вкус сигареты, сколько чтобы почувствовать себя живым; руки дрожат, пламя спички вздрагивает, отражаясь мелкими бликами от серебра, ты ведь опять носишь кольца, Колин был не прав, здесь война, и всем — и маглам, и волшебникам — совершенно пофиг, как ты выглядишь, потому что есть проблемы поважнее; а Монаган хлопает тебя по плечу и говорит: "Ну, теперь можешь прибавить еще одно колечко"; а ты думаешь, что если так дальше пойдет, то у тебя не хватит пальцев на руках, и отвечаешь: "Лучше серьгу", — и пытаешься улыбнуться...
rakugan: Глава XVII. Как странно было, сидя в магловском кафе жарким июньским утром, вспоминать о событиях трехлетней давности... Свою работу она с тех не стала меньше ненавидеть, но свыклась. К тому же теперь война — значит, будет все-таки возможность повоевать. Почувствовать себя наконец человеком. Никуда не делась и глупая влюбленность в того, кого любить не следовало бы, да и было просто опасно. Она сама понимала, что Темный Лорд просто играет с ней, как кошка с мышью, — то приблизит, то оттолкнет. Но ничего не могла с собой поделать и, если не видела его хотя бы неделю, уже начинала тосковать и мучиться. Правда, со временем свыклась и с этим, научилась почти спокойно жить в промежутках от дозы до дозы. Каждый раз, когда она беседовала с ним наедине, то думала, что Темный Лорд похож на запах жасмина летней ночью. Сладкий и тревожный, надрывающий сердце, но в то же время неуловимый — только попробуешь вдохнуть поглубже, как его уже нет... *** Когда она наконец аппарировала домой, уже почти в полдень, то нашла там только эльфов и Ивэна. Тот, удобно устроившись в большом кресле в библиотеке, пил чай и читал спецвыпуск "Пророка". — А где твоя девушка? — Отправилась домой. Она-то сказала родителям, что идет в гости к подруге... Так что там было на совещании? Белла налила себе чаю и коротко пересказала, о чем шла речь. Потом подошла и села на поручень кресла. — Ивэн, зайка, а ты возьмешь меня в боевую группу? Темный Лорд не возражает... Он тяжело вздохнул. — Зачем тебе это? Беспрерывная мясорубка... А когда пойдут, если я правильно понял, акции устрашения — знаешь, какое это дерьмо? Трэверс, например, против этого. Говорит, что мы бойцы, а не живодеры. — Пожалуйста. — Раз Темный Лорд так хочет, я возьму и черта... А тебя тем более. Только сделай милость, сядь подальше. — Почему? — она удивилась. Ивэн посмотрел на нее снизу вверх, и она в очередной раз подумала, какие у него светлые, чуть ли не прозрачные глаза. И ресницы длинные-длинные, как у девушки. Они очень похожи с Нарциссой — сестренка пошла в породу Розье... — Потому что я сейчас начну грязно домогаться жены своего лучшего друга. В его собственном доме, заметь. — Ладно, ладно. — Она отошла к книжным полкам. — Так нормально? — Вполне. — Слушай, расскажи мне, что это вообще за Каркаров, которого там упоминали? Я о нем столько слышу... — Да никто толком не знает. Долохов полгода назад ездил в Советский Союз. Вернулся полный энтузиазма. Говорит, что у нас тут все совершенно безобразно в плане организации и секретности, а вот у русских — да. Еще бы. По секретности русские лучшие в мире специалисты, все как один параноики. И Каркарова оттуда привез. Носится с ним, как с писаной торбой. А этот... Игорь, — в голосе Ивэна прозвучало презрение одновременно и к Каркарову, и ко всем иностранцам, вместе взятым, — просто ничтожество. Трус, каких мало, ничего не знает, ничего не умеет, зато постоянно рассказывает, как у них все чудесно в России и в частности в Дурмштранге. Так и хочется сказать ему, чтоб валил обратно, раз там так все замечательно. Долохов еще повадился таскать его на боевые задания — однажды это плохо кончится. Как можно брать человека, которому никто не доверяет?! — А почему Долохов так держится за него? — Понятия не имею. — Кто он вообще такой? — Говорю же, не знает никто. — Может, — Беллу озарила догадка, — это сын Долохова? — Да брось. Антонин не женат. — Внебрачный. Сколько Долохову лет? — Пятьдесят с чем-то. — А Каркарову? — Тридцать или около того. — Вот видишь. Вполне может быть. — И где этот сын был все время? — сомневался Ивэн. — Может, Долохов не догадывался о его существовании. Съездил тридцать лет назад в Россию, а потом и знать не знал... — Ну, Белла, это уже какая-то мелодрама с продолжением из "Ведьмополитена"... Не знал, потом узнал... Да если б у Долохова обнаружился внебрачный сын, он бы его первым делом заавадил на всякий случай. Нет, скорее, это игры с Кэй-Джи-Би. — Что такое "Кэй-Джи-Би"? — Типа нашего аврората, только у маглов. У них в России магическое сообщество подчинено маглам, в отличие от нас. При Джозефе Сталине был народный комиссариат, или как-то так, по делам магии, а сейчас вот это Кэй-Джи-Би. Говорят, Игорь оттуда. — Зачем это все нужно? — Понятия не имею. Наверное, Темный Лорд рассчитывает на какую-то пользу от русских, раз дал добро на эту авантюру. Но, если хочешь знать мое мнение, толку не будет. Русские все равно не пойдут на соглашение с нами, хоть у них и холодная война с нашим Министерством. А вот Игорь легко может засыпаться, он очень неосторожен. Тогда еще, того гляди, сдаст всех нас. — Если его арестуют, может быть, это русское Кэй-Джи-Би его выкупит или обменяет. — Русские никогда так не делают, — Ивэн покачал головой. — Если что, они заявят, что знать не знают никакого Каркарова. А его самого еще и объявят изменником родины и применят аваду, если только он вернется в СССР... Ну, это уж пусть у Долохова голова болит. Они выпили еще чаю, потом Ивэн ушел, сказав на прощание: — Завтра утром приходи на тренировку. Посмотрим на тебя в работе. Если все будет нормально, и Долохов с Трэверсом проголосуют за, получишь медальон. Она потом еще долго сидела, вертя чашку в пальцах, и думала, права ли она. Если все пройдет хорошо, завтра у нее станет еще на одну степень свободы меньше. Медальон. Трехминутная боевая готовность в любое время суток, приказы не оспариваются — это же не совещание в Ставке. Мясорубка... И туда она рвется с такой радостью. *** Рудольф вернулся совсем поздним вечером, уставший, но, кажется, довольный. Сразу отправился на кухню и, махнув рукой эльфам, чтоб не беспокоились, принялся рыться в буфете в поисках чего-нибудь на ужин. Они с Беллой уже разделили пополам мясной пирог и уселись за стол, когда послышались шаги, и в кухню в халате спустился Лестрейндж. Видно, он уже собрался спать, но поднялся, чтобы встретить сына. Руди вскочил. — Добрый вечер, пап. — Пойдемте ко мне. — Лестрейндж обвел их взглядом. — Поговорим. А? Тарелки можете взять с собой. Прихватив впридачу блюдо с яблоками и бутыль тыквенного сока, они отправились в кабинет. — Садись. — Лестрейндж кивнул сыну на стул, а сам тяжело опустился в кресло. — Белла, пожалуйста, налей нам что-нибудь выпить. Поправив накинутый на плечи платок, она принялась разливать по бокалам каждому свое: Лестрейнджу — коньяк, Руди — виски, разбавленный водой. Себе, поколебавшись, налила сухого вина и уселась на ковер рядом с креслом Лестрейнджа. Руди, устроившись за столом, с безумной скоростью поглощал еду. — Ну и денек был... Пока согласовали план действий, я чуть с ума не сошел. Переругался и с Долоховым, и с Эйвери. Потом еще Темный Лорд решил обсудить со мной нашу новую пресс-концепцию. Я уже думал, что засну прямо там, на каминном коврике... Пап, что ты обо всем этом думаешь? — Что тут думать... Слишком рано начинается эта проклятая война. Нам бы еще пару лет... А так, как сейчас — Антонин прав, дольше года мы не продержимся. Истощим силы. Так что нужно сейчас или быстро пройти в дамки, или... Не знаю даже что. — А, — Руди отмахнулся, — справимся. Лично я уверен, что года хватит. Заключим пари? — Нет уж. Пари на такие вещи — дурная примета... Кстати, я хочу знать, что тебе говорил Темный Лорд. Вот эти "пару слов отдельно". — Ты знаешь... Что-то такое странное. У меня не было времени толком подумать, так что я еще пока и сам не знаю, что это было. То ли предупреждение, то ли шуточка в его стиле. — А именно? — Сказал, что в целом ему понравилась нарисованная мной стратегия. "Но, — говорит, — ты же понимаешь, что если мы выиграем по такому сценарию, то треть организации пойдет под отстрел? Просто потому, что они не смогут приспособиться к новым условиям". — Даже так... И что? — "Понимаю", говорю. Тогда он спросил: "А ты не боишься оказаться в этой трети?". Я говорю: "Риск есть всегда, милорд, но посмотрим, как оно пойдет". — Что он ответил? — Да ничего. Посмеялся и сказал: "Ты хорошо играешь в покер, но иногда слишком агрессивно блефуешь". И все. Больше мы к этому не возвращались. Лестрейндж задумался. — Да нет, это не предупреждение... И не шутка. Он ведь сейчас тебя поднимает на ступеньку вверх — вот и объясняет новые правила игры. Не более. — Вот и отлично. — Покер упомянул... Значит, речь идет о том, что в нашей нынешней игре, как в покере, цепочка правильно принятых решений еще сама по себе не гарантирует выигрыша. И наоборот. Игра-то на длинной дистанции, да еще с большой долей случайности... Кстати, о решениях — ты прокололся сегодня на совещании. Сам-то понял, где именно? — Почувствовал. Но, говорю же, еще не думал об этом. Сейчас. — Руди отложил нож и вилку и уставился в потолок. — Да. Про смену министра и ключевых постов в Министерстве, вообще про захват власти. Не надо было. — Правильно. Темный Лорд с легкостью принимает от других тактические решения, если считает их стоящими, но почти никогда не принимает стратегические. Разве что сам спросит. И тем более не публично. Это понятно? — Да. — Ты слишком торопишься. Все идет хорошо, только не спеши так. С Розье тоже было неправильно. Я понимаю, что сейчас просто формализуется существующее положение вещей, но нужно было дать ему возможность сохранить лицо. — Это я и сам понял. Ну, ничего, мы с ним уже помирились. — Тем не менее не спеши. Это твоя всегдашняя ошибка. Учти это. Особенно сейчас, когда меня уже очень скоро не станет, чтобы тебе подсказывать. — Пап, не надо... — А какой смысл, — Лестрейндж засмеялся, — прятать голову в песок? Мне осталось два-три месяца, от силы полгода. Ты это знаешь, я это знаю. Зачем отворачиваться от неизбежного? Белле стало вдруг очень холодно. — Во всяком случае, Рудольф, — Лестрейндж наклонился и погладил Беллу по голове, — я оставляю тебя в надежных руках. Это еще вопрос, кто тут в чьих руках... — В любом случае, — Лестрейндж задумчиво перекатывал в ладонях бокал с коньяком, — я не могу умереть прежде, чем допишу эту проклятую книгу о необходимости разделения ветвей власти в магическом обществе. Конечно, никто ее не опубликует, во всяком случае сейчас, но я не могу лишить себя удовольствия на прощание пнуть Министерство... Так что не бойся. Время у нас еще есть. — Пап, ты считаешь, мне от этого легче? — Что же я могу поделать... — И Розье сильно сдал, и Эйвери, отец Тима... Что с вами со всеми творится? — Политика, сынок. Просто политика. Она разъедает человека, как раковая опухоль. Пожирает изнутри. Ты тоже это почувствуешь на себе, хотя мне бы хотелось, чтобы это случилось не скоро. — Прекрати. А то мне уже совсем тоскливо. — Ничего... Когда вы с Беллой собираетесь переезжать в безопасное жилье? — А вы с мамой? — Я-то никуда не поеду. Дом под Fidelius, к тому же неплохо защищен, так что взять его можно только штурмом. Останусь здесь. Я слишком стар, чтобы прыгать туда-сюда. — Ну, и мы, значит, останемся. — Белла, а твои родители? — Они сейчас у Нарциссы. — В этом... как его... Малфой-мэнор? — Лестрейндж хмыкнул. — Вроде бы там безопасно... Да и Люциус никогда не афишировал отношений с нами, так что, скорее всего, его пока трогать не будут. Ну, ладно. — Он с трудом поднялся. — Мне пора спать. Это был тяжелый и длинный день... Дай Мерлин, чтобы все последующие были легче. *** — Знаешь, мы сегодня согласовывали "листы ожидания"... Это было поздно ночью, когда они лежали в постели, обнявшись, и Белла уже почти спала. — Знаешь, что это такое? Еще бы не знать. "Лист ожидания" — это хранящийся в твоем досье список самых близких тебе людей — жены, дети, родители, друзья, — которым предстоит расплатиться за твою ошибку. Если речь идет о сотрудниках Министерства, то список включает тех, кого будут уничтожать в отместку за действия данного человека против организации. Но и на любого из Пожирателей такой лист тоже был заведен. Собственно, это была старая, как мир, система заложников. Что бы ни случилось с тобой, — арест, пытки, провокация, угроза смерти, — ты будешь молчать в аврорате и не выдашь никаких тайн организации, не переметнешься к врагу, не станешь предателем, если знаешь, что в наказание твои близкие будут закопаны живыми в землю — в самом буквальном смысле слова. Правда, пока таких случаев не было, но принцип сам по себе работал как отличная гарантия. Белла знала, что в "листе ожидания" Рудольфа номером первым стоит она сама. Но не наоборот. Руди и его семья были слишком ценны для организации, поэтому за предательство или ошибку Беллы, если что-то такое случится, пришлось бы расплатиться ее родителям. Но если у них с Руди родится когда-нибудь ребенок, то — вслед за полагающимся в таких случаях торжеством, поздравлениями лично от Темного Лорда и щедрыми подарками от организации — новорожденного включат в список для них обоих. Верхней строкой. Дети — идеальное средство давления... — И что? — Так вот, там был Барти. На тот случай, если Крауч начнет переходить рамки... Темный Лорд, кажется, очень зол на него. Но я уговорил убрать Барти из списка. Сказал, что мальчик нам нужен, он у нас в разработке. — Спасибо. Белла перевела дыхание. Эта мысль ей уже приходила в голову. — Белла, а он действительно в разработке? Как у нас с ним дела? — Ты разве не читаешь моих отчетов? — Я не могу все читать. Вот буду писать техническое задание на его ликвидацию, тогда и почитаю. Она резко отодвинулась. — Это было жестоко и неумно. — Ладно. Прости. — Я-то думала, ты хорошо относишься к Барти. — Я к нему прекрасно отношусь, но окончательное решение принимаю не я. А Темный Лорд, похоже, не верит, что вербовка Барти может принести плоды. Я понимаю, что нельзя торопить события, но... Боюсь, если он не увидит результатов через два-три месяца, то может и передумать. Белла долго молчала. — Хорошо. Я постараюсь. Потом решила сменить тему, вспомнив, что ее заинтересовало на совещании. — А о чем, связанном с Дамблдором, ты сегодня говорил? Что за "та история"? Руди стал искать сигареты на столике, подсвечивая себе волшебной палочкой. — Ой, это было так давно... Я тебе рассказывал, как меня забирали в аврорат, еще в школе? Черт, рассыпал пепел... В конце пятого курса. Выдернули прямо из Хогсмида. Подошли на улице двое, показали удостоверения, все чин чином, дескать, пройдем с нами. Аппарировали к ним в аврорат, я еще сам не умел, естественно. Изъяли у меня палочку. Я им сразу с порога выложил: согласно Кодексу о несовершеннолетних волшебниках, вы не имеете права меня допрашивать в отсутствие родителей или преподавателя Хогвартса. Они говорят: а мы тебя не допрашиваем, мы просто разговариваем. Я отвечаю: это неважно, есть законные представители моих интересов, с ними и разговаривайте. Но потом сделал ошибку. С ними надо себя вести вежливо и отстраненно, что ли. А у меня сдали нервы, и я им нахамил... Он помолчал. — Тогда один говорит: "Ах, ты так? Ну-ка, руки за голову и лицом к стене", — и второму: "Оформляй протокол обыска". Я так перепугался, когда до меня дошло, что это значит... Потому что понял, что сейчас начнут обыскивать и ведь точно что-нибудь найдут — не в карманах, так за подкладкой мантии. Какой-нибудь жуткий запрещенный темномагический артефакт. У них всегда в шкафчике есть такое барахло про запас, чтоб было что находить. И буду я потом доказывать, что это не мое и я его в глаза не видел. Уже понятые пришли, тоже из министерских, ну, эти засвидетельствуют что угодно. А для меня все кончилось бы отчислением из Хогвартса и сломанной палочкой... — Ты мне никогда об этом не рассказывал. — А ты и не спрашивала. Хотя нет, конечно же, не в этом дело. Просто не люблю это вспоминать. Такой панический ужас — потому что все понимаешь, но совершенно ничего не можешь сделать... Стою там, смотрю в эту стенку, а в голове только одна мысль: "Ну вот и все, ну вот и все". Наверное, так бывает перед поцелуем дементора. Его передернуло. — Вдруг слышу — дверь захлопала, как-то они засуетились, стали шепотом переговариваться. Потом вернули мне палочку и говорят: все, иди, ты свободен, за тобой приехали из Хогвартса. — Кто? Профессор Слагхорн? — Да нет, конечно. Это же ты была у Слагхорна в любимчиках, а таких, как я или Ивэн, он на дух не переносил. Он же боялся всего, связанного с Темным Лордом. Нет, ради меня Слагхорн и с места бы не сдвинулся... Дамблдор приехал. Уж не знаю, откуда он узнал. Но был в ярости — я его никогда таким не видел. Сказал, что не позволит никому трогать учеников, что дети не виноваты в том, кто их родители. Руди глубоко затянулся сигаретой. — Потом у нас был долгий разговор. Он меня все убеждал, что выбор отца не обязан быть моим, что каждый волен сам найти свою дорогу, ну, такое прочее. А я ему пересказал то, что в аврорате творилось. "Неужели, — спрашиваю, — профессор, при вашем жизненном опыте вы никогда о таком не слыхали?". Он, видно, слыхал, потому что так грустно посмотрел на меня через эти свои смешные очки... Сказал, что ему очень жаль, что в наше время дети вынуждены так рано узнавать о темных сторонах жизни. А я ему заявил, что жизнь надо принимать такой, какая она есть. И что вообще по средствам и методам их сторона мало отличается от нашей... — Что он ответил? — А что он мог ответить? Что методы отличаются? То-то я в этом убедился... Я уже как раз начинал отходить от шока. Руки так тряслись, что не мог удержать чашку с чаем. Дамблдор спросил, не отвести ли меня в больничное крыло. Я ответил: нет, спасибо, все в порядке. Пошел на факультет, и там уже в спальне у меня началась истерика... Хорошо хоть, никто не видел. Он затушил сигарету. — Вот, собственно, и все. Отец потом приезжал в Хогвартс поблагодарить Дамблдора. С тех пор считал своим долгом всегда о нем хорошо отзываться, а если сталкивались по судебным делам — то идти ему навстречу, договариваться. Правда, как видишь, Темный Лорд этим недоволен... Ну, да ладно. Но на Дамблдора можно положиться. Какой бы он ни был, но свои представления о порядочности у него есть, и он не даст факультет в обиду... Белла сонно кивнула. За окном уже светало. Длинный июньский день незаметно переходил в следующее утро.
rakugan: Глава XVIII. Следующий месяц прошел относительно спокойно. Министерство попыталось поначалу действовать в лоб — были арестованы несколько рядовых из организации, а их семьи интернированы. В ответ боевая группа провела нападения на семьи нескольких чиновников Министерства. Обошлись, впрочем, без жертв, мягко — захватив очередной дом, главу семейства обездвиживали, а потом у него на глазах аккуратно и неспешно ломали одну за другой конечности его жене и детям. Очень впечатляюще, но практически безопасно — позвоночник не трогали, а руки и ноги можно вылечить недельным приемом костероста. Тем не менее, и этого хватило. Атаки почти прекратились, Министерство в основном ограничивалось громкими заявлениями. Никто, правда, этим не обольщался. Было очевидно, что власть просто готовит силы для масштабной схватки. В воздухе пахло грозой. Ивэн Розье тем временем мотался по Англии, инспектируя рядовые пятерки. Вернулся уставший и злой. — Такое впечатление, что их набирают исключительно с Хаффлпаффа... Ну, ничего, я их немножко подтянул. Начал с лондонских — там у нас шесть групп, и все чувствуют себя столичными штучками, страшно высокого о себе мнения. Явился к одним — никакой дисциплины. Веселятся, зубоскалят, дескать, проверяй-проверяй... Ничего. Я отобрал у них палочки и говорю: "Разыгрываем ситуацию. Вы арестованы, идет допрос, я — аврор". Выбрал самого наглого и спрашиваю: как твое имя? Отвечает. Как, спрашиваю, имя командира группы? Он возьми и ляпни. Смотрит на меня и лыбится. Я вынимаю палочку и говорю: "Авада Кедавра"… — Вот так просто? — засмеялась Белла. — Да... Они обалдели. Даже слова сказать не могли. Наверное, не сразу поверили, что это все по-взаправдашнему. А я им начинаю грузить: дескать, если вы на реальном допросе или где-то начнете распускать язык, то вас вот так же покарают ваши товарищи. То же самое за нарушение приказа и несоблюдение дисциплины... Дал им три дня, чтобы очухались, потом провел повторную проверку — порядок был уже идеальный. С остальными все прошло намного проще, те-то уже были наслышаны... — Эйвери, небось, не счастлив. — Меньше всего меня волнует, что думает Эйвери. Саму Беллу в новом порядке больше всего угнетала невозможность свободно перемещаться. Выбираться куда-то приходилось под оборотным зельем. Даже аппарировать в магловские районы, чтобы дойти пешком до Ставки, уже было нельзя — приходилось пользоваться камином у Лестрейнджей, напрямую связанным со Ставкой. На деловые встречи она отправлялась с массой предосторожностей, и только с чьим-то сопровождением. Работать с Ивэном тоже оказалось гораздо сложнее, чем она предполагала. Ее смущало их взаимное притяжение, которое грозило, того и гляди, вылиться во что-то серьезное. Белла очень боялась этого, потому что сомневалась, что сможет держать себя в руках. А допустить какие-то отношения было бы подобно смерти. Руди за эти годы изучил ее поведение от и до. Он мгновенно догадается, если что-то пойдет не так, даже никакой легилименции не понадобится. И что она будет делать, если он опять уйдет? Еще раз подослать Нарциссу уже не получится... Зато ей теперь открылся в своей полноте сложный и работающий, как часы, мир боевых операций. Это только со стороны кажется, что проводить их просто. На самом деле за каждой операцией стоит серьезная подготовка. В сравнительно простом случае она занимает недели две, а в сложном — например, если речь идет об убийстве хорошо охраняемого министерского чиновника, — может растянуться на несколько месяцев. Сначала в действие вступает разведотдел, который выясняет все об объекте предполагаемой операции. Если это человек — его обычные передвижения в течение дня, привычки, склонности, то, насколько хорошо он защищен, и при каких обстоятельствах эта защита слабее всего. Если речь идет о территории — в какое время суток и как распределяется там человеческий поток, как она охраняется, как быстро могут появиться представители правопорядка, каковы пути отхода, и многое другое. Затем на основе полученных сведений планируется операция. За несколько месяцев работы в боевой группе Белла научилась очень уважать Долохова. Она по-прежнему недолюбливала его, но не могла не оценить мастерства, с каким он распределял ресурсы, двигая все три боевые группы, как фигуры на шахматной доске, достигая наибольшего эффекта наименьшими средствами. Группу Ивэна пускали в дело реже всего — она была не "сработана", члены группы не притерлись друг к другу, не имели необходимого боевого опыта, не научились понимать друг друга с полуслова и полувзгляда. Поэтому, не считая нескольких экстренных вызовов, когда нужно было срочно обеспечить подкрепление в бою, они за июль и начало августа провели всего две акции. И на обеих Белла проявила себя не лучшим образом и чувствовала себя потом ужасно. Неудачница. Долохов был прав. В первый раз, когда нужно было оставить начиненную гвоздями бутылку с наложенным на нее взрывным заклятьем в Косом переулке, она разнервничалась, увидев министерский патруль, и привлекла к себе внимание. Правда, ей удалось сбежать, да и опознать ее никто бы не смог — операции проводились под оборотным зельем, — но все равно дело провалилось. Хорошо еще, что бутылка не взорвалась у нее в сумочке. Во второй раз, при нападении на патруль, она зазевалась и чуть не упустила появление министерского подкрепления. Ивэн потом наорал на нее: — Да ты понимаешь, что хронометраж рассчитывается посекундно?! Ты ставишь под угрозу всю группу! Еще раз такое повторится — выгоню к чертовой матери! Сказать на это было нечего, и она ответила только, разглядывая стену: — Да, сэр. Что ж, по крайней мере, сейчас он не намерен за ней приударять... — Можешь называть меня "Малыш", если хочешь, — ответил он, чуть поостыв, — и вообще как угодно, лишь бы ошибок не делала. Затем, смилостивившись, предложил: — Эйвери послезавтра проводит шумовую акцию. Если хочешь, сходи с ними, развеешься. Заодно понаблюдаешь, как они работают. *** В день, на который была назначена акция, стояла ясная, жаркая погода. Действовать предстояло в магловском городке на юге Англии, а местом и временем проведения выбрали пешеходную торговую улицу в центре, в восемь вечера накануне выходного дня. Удобное время — магазины еще не все закрыты, и народу много. На сбор перед операцией явились уже в масках и балахонах, поэтому Белла обнаружила, что почти никого не узнает. Кроме Эйвери, естественно, который весело похлопал ее по плечу. Еще раз повторили, ориентируясь по подробному плану городского центра, кто куда аппарирует и куда движется. Перед операцией, как полагается, сели и с минуту просидели молча. Эйвери встал первым. — Помогай Мерлин. Все, пошли. Белле никогда еще не приходилось аппарировать прямо в толпу маглов, и она немного нервничала. Но оказалась точно на месте, чуть ли не с точностью до фута. Серия негромких хлопков — и улица перекрыта цепью людей в белых балахонах и масках с прорезями для глаз. Стоявшие рядом маглы шарахнулись, но особого ужаса не проявили — просто застыли, недоуменно переглядываясь. Должно быть, решили, что идут съемки очередного их "кино". Идиоты... Эйвери поднял руку с палочкой и дал сигнал к началу. Заклятие, как хлыстом, полоснуло по фонарям и окнам близлежащих домов. Второй белый луч ударил по толпе маглов. Раздались крики, толпа стала отступать, еще не очень понимая, что происходит. Какой-то магл попытался ввязаться в драку, но заклятие отбросило его назад. Цепь в балахонах медленно двинулась вперед, подхлестывая толпу ударами. Идущие по краям поджигали деревья и скамейки, одинокие машины, прицельно расстреливали витрины, фонари и окна в домах. В некоторых окнах за занавесками Белла заметила любопытные лица маглов, высовывающихся, чтобы посмотреть, что происходит. Мерлин, неужели они совсем кретины? Есть же верное правило: услышал подозрительный шум — прячься и не отсвечивай. Нет, они и вправду животные, любопытные, как сороки, это их и губит... Между тем среди маглов впереди началась паника. Люди побежали, бросая вещи и крича. Чуть дальше вверх по улице те, кто еще не понял, что происходит, наоборот, старались пробраться к месту происшествия, чтобы поглазеть на происходящее. Образовался затор, маглы сбивали друг друга с ног, все что-то нестройно орали, шум стоял страшный. В воздухе, дымном от подожженных машин и деревьев, уже сложно было что-то разглядеть. Часть маглов попыталась броситься в боковые улочки, но там уже заранее были расставлены люди Эйвери, которые отгоняли бегущих обратно в основной поток. Она никогда не могла понять, почему появление Пожирателей внушает маглам такой панический ужас. Со стороны, конечно, выглядит страшновато... Но ведь это просто люди в белых балахонах, и люди далеко не всесильные, несмотря на наличие волшебной палочки. Впрочем, если бы маглы были способны мыслить рационально, они бы не были маглами. Эти существа живут собственными примитивными инстинктами, страхами, иллюзиями. В своих забавных маленьких ящиках — "ти-ви" — они смотрят картинки и свято верят в них, как в реальность, смеются и плачут вместе с несуществующими героями. Маглы любят все сентиментальное. А еще они любят бояться. Это и есть самое странное и непонятное в их поведении. Говорят, они снимают целые "кино" о страшном: о монстрах, зомби, нападениях инопланетян... Исключительно чтобы пугать самих себя. Ну что ж, маглы, вот вам и подарок. Бойтесь на здоровье. В толпе Белла успевала разглядеть только отдельные экземпляры. Женщина в перемазанной сажей куртке бежит, рыдая и размазывая по лицу тушь для ресниц. Кто-то пытается позвонить в полицию из телефонной будки — от удара заклятием трубка разлетается на куски у него в руках, магл хватается за лицо, кровь течет между пальцами. Магла уронила сумку с покупками и, видимо, совсем обезумев, среди бегущей и вопящей толпы пытается собрать рассыпавшиеся яблоки — ну, здесь и заклятия не понадобилось, маглы сами сбили ее с ног и пробежали по ее телу. Несколько мужчин — смотри-ка, какие храбрецы, — вооружившись невесть откуда взятыми железными прутьями и разломанными скамейками, пытаются организовать сопротивление. Но их левикорпусом поднимают в воздух, и какое-то время они кружатся там, как большие куклы, а потом, когда наложившему заклятие это надоедает, падают вниз головой с высоты, и толпа в ужасе — нет бы попытаться затормозить падение, маглы все-таки идиоты — разбегается в стороны, и слышно, как череп одного из упавших с тошнотворным звуком раскалывается о мостовую... Только маглов с маленькими детьми старались не трогать — в таких случаях Эйвери подавал знак, и цепь в балахонах расступалась в стороны и обходила их. От всего происходящего у Беллы росло странное возбуждение. Ей почему-то стало вдруг невероятно весело и захотелось сделать что-нибудь особенное. К тому времени все уже развлекались, как могли, взрывая над головами бегущих маглов фонари, швыряя в них цветочными горшками с окон, поднимая в воздух урны для мусора, чтобы те сыпали на маглов отбросы и объедки. А впереди росла громада торгового центра, замыкавшего собой улицу, и маглы уже бестолково метались, как в ловушке. Белла в очередной раз подивилась тому, как они плохо соображают. Если бы они бросились на людей в балахонах всей толпой, то с десяток человек, конечно, пострадали бы от заклятий, но основная часть толпы просто смяла бы цепь, никакой щит не удержал бы эту колоссальную совокупную массу. Однако, похоже, ни на какие совместные действия маглы были просто не способны. Ей очень понравился торговый центр — огромный, весь словно из голубого стекла. Внутри виднелись аккуратные ряды полок с товарами, манекены, рекламные плакаты. Центр уже был закрыт и казался удивительно спокойным во всеобщем хаосе, словно из другого мира. Маглы, вне себя от ужаса, разбивали витрины первого этажа, ломали дверь, прорывались внутрь, стремясь спастись, и в давке топтали и отталкивали друг друга. Белла разглядывала здание, прикидывая про себя общую площадь окон. Похоже, что получится... Если слегка усложнить взрывное заклятие... Она подняла палочку и дернула за рукав Эйвери: — Смотри! Потом сосредоточилась и произнесла нужные слова. На секунду или две ей показалось, что ничего не выйдет, но затем из здания послышался гул, из внутренних помещений рванулась воздушная волна. Все стекла фасада одновременно вылетели, разбитые на мелкие кусочки, взорванные чуть ли не в стеклянную пыль. Белла подняла палочку еще выше, и масса стекла, послушная ее воле, устремилась в небо и зависла сверкающим хрустальным куполом. Это было так красиво и нереально, что ей захотелось то ли плакать, то ли смеяться, и она все держала и держала из последних сил этот купол, так что еще совсем светлое, ясное небо над торговым центром вдруг стало напоминать огромную сверкающую хризантему... Заметила, что маглы тоже запрокидывают головы, недоуменно рассматривая хрустальный купол, и тогда вдруг резко расслабила руку с палочкой. Купол завис еще на мгновение, а затем, набирая скорость, стал падать вниз и напоминал теперь уже хрустальный дождь или чудом разделившийся на отдельные капли и мгновенно затвердевший водопад. Сверкающая масса стекла неслась вниз с устрашающей скоростью, и Эйвери закричал: — Назад! И уже через мгновение стеклянный водопад достиг маглов и обрушился на них всем своим устрашающим весом. Среди надрывного крика и звона стекла маглы бросились врассыпную. Цепь разошлась, пропуская их. Пускай бегут. Задача и так выполнена, да и время на исходе. Вдали уже завывали полицейские сирены. Эйвери поднял руку с палочкой и выкрикнул: — Morsmordre! Знак организации — огромный зеленый череп со змеей — расплылся в небе над толпой маглов. Он казался странно бледным в ярком свете и слегка колебался от ветра. Эйвери засвистел в свисток, подавая сигнал к аппарации. В суматохе и панике лишь немногие маглы заметили, как призраки в белых балахонах внезапно исчезли. *** Последовавшее сборище Белла запомнила плохо. Была слишком возбуждена и счастлива, так что все вокруг будто расплывалось в тумане. Когда все сняли балахоны, оказалось, что часть присутствующих ей знакома — Норман Крэбб и Грегори Гойл, "смотрящие", соответственно, по средним графствам и Уэльсу, брат и сестра Кэрроу... Алекто Кэрроу, плотная девица лет двадцати, разбитная и вульгарная, ей не нравилась. Особенно то, как она заигрывает с Эйвери, а еще — как пожирает глазами саму Беллу, как набивается в подруги, пытается завести доверительный разговор. Будто Белле больше делать нечего, как хранить тайны каждого встречного-поперечного. Вообще девушек среди участников акции оказалось две или три. На низовом уровне женщин было много, не то что наверху. Много здесь было и полукровок. Официальная политика организации вполне допускала их прием. "Дети не ответственны за ошибки родителей, — любил говорить Темный Лорд, — наоборот, мы даем им возможность эти ошибки исправить". Тем не менее на высшие уровни иерархии ни один полукровка не имел шансов подняться, а уж в боевую группу, скажем, не мог попасть в принципе. Не из-за предрассудков. Просто, как считал Долохов, чистокровные волшебники более или менее предсказуемы. Их поведение в разных случаях можно с определенной степенью вероятности предвидеть, можно предугадать, когда и на чем они сломаются, где проявят слабость. Тогда как с полукровкой все становится слишком неопределенным, а в условиях боевой группы, где жизнь всех и успех дела зависят от ювелирной точности работы каждого, это было бы гибельно. Она еще немного посидела с Эйвери, дожидаясь, пока вернутся несколько человек, оставленных на месте акции — в магловской одежде, слившись с толпой, они должны были проследить, что происходит, и доложить. Вернулись наблюдатели примерно через два часа и сообщили, что все идет отлично. Министерство, видимо, узнало о происшествии из магловских новостных лент, потому что на торговую улицу, где уже работала полиция и "скорые" развозили раненых, прибыли наконец обливиаторы и магическая следственная бригада. Наверное, маглам скажут, что над городком прошел ураган... Веселье среди собравшихся нарастало, все пили пиво, смеялись, кто-то играл на гитаре. Алекто, уже порядком пьяная, обнимая Беллу за талию, пыталась расспросить ее о Темном Лорде, многозначительно поднимала брови — дескать, мы-то понимаем, о чем идет речь... Белла брезгливо отстранилась. Ей не хотелось пива, не хотелось петь, а хотелось только сохранить в себе, не расплескать удивительной красоты видение хрустального купола, которое по-прежнему неотрывно стояло перед глазами. Около полуночи, попрощавшись с Эйвери — Алекто теперь уселась к нему на колени, — Белла аппарировала домой. *** У Лестрейнджей было темно и тихо. Все уже спали, но Руди дома не было. Поначалу ее это не особенно обеспокоило — в последнее время он часто не возвращался домой ночевать, оставаясь в Ставке сутками. Но ведь сегодня обещал быть... Наверное, что-то срочное. Она была не в силах ждать, так хотелось рассказать ему о хрустальном куполе и прочих событиях вечера. Прошла в кабинет и села на подоконник открытого окна — отсюда была хорошо видна дорожка к дому среди зарослей акации. Было уже около трех ночи, и ей стало совсем не по себе, когда на тропинке наконец появилась знакомая фигура в темной мантии, и Белла еле удержалась, чтобы не выбежать навстречу. Но шел он как-то странно — медленно, опустив голову, будто ужасно устал. Она вылетела в прихожую, как раз когда открывалась входная дверь, и ужаснулась, увидев, какое у него подавленное, словно мертвое выражение лица. — Что случилось?! — Да влетел я. — То есть... — Вот то и есть. Ходил сегодня на встречу с Макферсоном, редактором "Вечернего авгура". Взял с собой Толбота для подстраховки. А сам еще считал, идиот, Макферсона таким надежным... Мы там были под оборотным зельем, естественно, — рассказывал он бесцветным голосом, снимая мантию. — С самого начала уже как сердцем чувствовал, что что-то не то. Макферсон все ерзал, в глаза не смотрел. А минут через пятнадцать сказал, что идет в туалет. Мне стало совсем не по себе. Говорю Лоренсу: "Пора уходить, тут хрень какая-то". Но куда уходить, уже ввалилась туча авроров, и явно, сволочи, знали, кого искать... В общем, отбиться не удалось. Я ушел, а вот Лорри они взяли... — Ох! — Белла перепугалась. — А почему ты боевую группу не вызвал? — Смысла не было... Авроров чертова гибель, да они и подкрепление бы наверняка обеспечили на такой случай. Мы бы только зря людей положили. Так что я отправился прямиком в Ставку, отчитываться... — И что Темный Лорд? — Да он-то ничего, сказал, что это обычные случайности, провалы бывают у всех. Будь осторожнее, мол, и все. Но то, что Толбота задержали... Мы ведь даже не можем подать иск теперь, вообще ничего не можем. Херово. А все я виноват. Белла не знала, что ответить. Руди от усталости еле держался на ногах и, поднявшись в спальню, мгновенно упал на кровать и уснул. Белла принялась его раздевать, обнаружила несколько синяков и едва затянувшихся шрамов — следы пропущенных боевых заклятий. Полчаса залечивала их, а он даже не почувствовал, только вздрагивал во сне. Потом укрыла мужа одеялом и опустила оконную раму. Дни все еще были жаркие, но ночами уже становилось холодно. Осторожно легла рядом с Руди, чтобы не потревожить его, обняла одной рукой, уткнулась лицом ему в плечо. Хрустальный купол в ее памяти обрушился на землю и погас. *** Через три дня стало известно, что Лоренс Толбот умер в следственном изоляторе аврората. Официально сообщалось, что от острой сердечной недостаточности, но всем было и так совершенно ясно, что именно вызвало остановку сердца... Руди теперь не приходил домой — работал по двадцать четыре часа в сутки, чтобы хоть как-то оправдаться. У Толбота остались родители и младший брат — уже переправленные в надежное место, — и беременная невеста. Естественно, организация окажет им щедрую материальную помощь; девушка будет наблюдаться и рожать у очень дорогого частного целителя, не склонного к излишней болтовне; да и потом ни она, ни ребенок, ни семья Толбота никогда не будут нуждаться. Но Лоренса-то этим не вернешь. Причем нельзя сказать, чтобы счет был совсем "всухую". На месте стычки остался труп аврора, еще один аврор умер по пути в больницу св. Мунго, а трое получили тяжелые ранения. Что касается журналиста, сдавшего Руди, то через несколько дней его подчиненные, явившись утром на работу, увидели на месте редакции обгорелые головешки, а самого редактора — повешенным на фонарном столбе перед входом. Реакция прессы на случившееся была неоднозначной. С одной стороны, убили коллегу. С другой стороны, он сам явно нарушил профессиональную этику. Часть газет после этого наотрез отказалась сотрудничать с Руди, но около трети СМИ все же удалось сохранить — видимо, он все же не зря обрабатывал их несколько лет до введения чрезвычайного положения. Темный Лорд отнесся к случившемуся очень спокойно, зато Долохов устроил безобразный скандал прилюдно, прямо в Ставке. — Конечно, — орал он на Рудольфа, — разведотдел же у нас белая косточка, аристократия, небожители... А мы что — мы мясники, на нас можно наплевать! Можно и подставить ради того, чтобы окрутить очередного писаку! Когда ты уймешься, игрок херов? Когда ты поймешь, что не все в жизни сводится только к словам? А? Что молчишь, б..? — Да что тут скажешь, — Руди пожал плечами. — Вы правы. Я же не спорю. Вина моя, и только моя. — Ах, спасибо! — Долохов ехидно поклонился. — Ах, как благородно! Только не жди, что я тебе в ножки упаду. Понял? Без письменного приказа оттуда, — он мотнул головой в сторону кабинета Темного Лорда, — больше ни одного человека не дам. Выкручивайся, как знаешь. Своих бери. Может, если кому-нибудь из ваших драгоценных аналитиков высадят мозги, до тебя что-то дойдет! Развернулся и ушел. Белла попыталась заговорить с мужем, но тот только махнул рукой — не до того, — и отправился в разведотдел. Она не особенно и настаивала. Без того была совсем измотана после ночного дежурства в Ставке и спешила домой, чтобы хоть чуть-чуть поспать. Вчера пришла сова от Барти, в три часа дня он должен появиться. А беседовать с Барти — конечно, не то же самое, что вручную снимать часовое взрывное заклятие, но почти... Продолжение следует. Очень скоро, как только придет от беты.
Lidya: rakugan Спасибо и rakugan и Sige! это ж какое счастье привалило! Но..но существует такая вещь как сессия. И вот ты в перерыве от зубрежки лекций заходишь в нет, тут такооое, а прочитать некогда, вот что обидно,блин. Но зато я буду жить с мыслью, что на ЗФменя ждет продолжение:) С меня отзыв (э-э-э, в четверг... если выживу)
Lecter jr: rakugan Без преувеличения, ваши фики - лучшее, что я о Беллатрикс когда-либо читала. Ныне и присно, и во веки веков.
assidi: Присоединяюсь! Это что-то потрясающее... И с нетерпением жду про Барти :)
rakugan: Lidya Удачной сессии!! ни пуха ни пера :) Lecter jr Спасибо :) *смущенно* assidi Все будет :)
Летучая Мышь: rakugan очень приятно было обнаружить сразу ТАК много убегаю читать...
Bristow: Начала вчера читать ваш фик... и не смогла оторваться - великолепно! Белла у Вас такая реалистичная, вызывает и симпатию и неприязнь одновременно. Еще не читала "Дело Лонгботтомов", но думаю там характер Беллы раскрывается еще больше. Всё, пошла читать
rakugan: Летучая Мышь Bristow Спасибо! очень рада, что понравилось :)
Sad: rakugan Спасибо за продолжение. Я его, увы, еще не прочитала, времени нет, но предвкушаю :) Забежала отметиться - я по-прежнему тут, с вами! Когда прочитаю, поделюсь впечатлениями :) Чесслово.
Lecter jr: rakugan А вы не смущайтесь, когда маниаки вас хвалят. Потому что маниаки зря не хвалят. Писать джен - занятие трудное, и весьма. Почему? А потому, что в джене нет "отвлекалочек" вроде неземной страсти между персонажами, главное - сюжет, стиль исполнения. Не все выдерживают такое испытание.
rakugan: Sad Спасибо! буду ждать :) Lecter jr Спасибо за поддержку еще раз! я очень ее ценю. Lecter jr wrote: в джене нет "отвлекалочек" вроде неземной страсти между персонажами Ну, в этом куске у меня есть про неземную страсть... Я не хотела об этом писать, но нужно было для понимания характера.
rakugan: Еще две главы. Исключительно о Барти Крауче. Глава XIX. С Барти она познакомилась два года назад, в 1977 году, на приеме у министра. Даже помнила, как была тогда одета. Темно-вишневое платье, с длинными рукавами, естественно, и широкой, шурщашей юбкой. — Дорогая Милли, — Лестрейндж наклонился, чтобы поцеловать руку министру, — вы, конечно, знакомы с моей женой и младшим сыном, а это его невеста, мисс Блэк... Несколько лет назад в происходящем она увидела бы только внешнюю сторону — сотни ярко горящих свечей, красивые женщины, шум голосов, хаотичное перемещение гостей, пронзительная музыка... А теперь привычно различала то, что скрывалось за бестолковой, на первый взгляд, суетой. Каждый торопится здесь решить свои вопросы и уладить дела. Почти никто не ест, зато все много пьют. Эльфы снуют в толпе, разнося коктейли и бокалы с вином. Женщины в основном скучают или кокетничают, зато мужчины то и дело выходят в соседние с залом кабинеты, на балкон, в оранжерею, приглушив голос, обсуждают что-то. В стороне кто-то уже подписывает бумаги. Работа. Большая часть гостей здесь на работе. Как и они сами. Белла играла свою роль почти машинально, не задумываясь. Познакомилась с полной, коротко стриженной, решительного вида ведьмой с моноклем. Амелия Боунз, заместитель главы Департамента соблюдения магического законодательства. Как изящно выразился Лестрейндж, "с Амелией мы часто встречались по разные стороны судейского стола, но как бы ни были противоположны наши позиции, мое уважение к ней остается всегда неизменным...". Потом с ними коротко, сквозь зубы поговорил глава Департамента. Старый знакомый, Бартемиус Крауч. Сероватое лицо, кислая улыбка, аккуратные усики щеточкой. Чуть позже она решила отдохнуть в тишине и нашла удобное место в самой темной комнате, но, как оказалось, оно было уже занято. Забившись в глубину кресла, там сидел худенький светловолосый мальчик лет пятнадцати в мешковатой синей мантии. Белла села напротив. Молчание затягивалось. — Нас, кажется, не представили друг другу. Меня зовут Беллатрикс. Беллатрикс Блэк. — Бартемиус Крауч, — ответил он. Я знаю, малыш. Читала досье на тебя — кое-кто со старших курсов Рэйвенкло давно и внимательно за тобой наблюдает. Скромный, тихий подросток. Отличник. Много читает, умудряется помимо школьной программы изучать восточные языки. Ведет себя замкнуто, близких друзей нет... Симпатичный, подумала она, разглядывая его. Даже странно, что у Крауча такой милый сын. — Да, я знаю твоего отца. — Все знают, — ответил он с неожиданным раздражением, — и всех интересует только то, что я сын Крауча! Должно быть, он давно ждал случая поговорить, а может быть, впервые в жизни выпил алкоголь. Так или иначе, мальчика словно прорвало, и он принялся рассказывать ей все подряд — и о том, что отца интересуют только оценки, и о том, что у него ничего не получается, что многие набиваются к нему в друзья, но только из-за отца, а он хочет быть собой, а не абстрактным "сыном Крауча"... — Ты хочешь быть особенным? — спросила она. Малыш, малыш... — Так стань им. А он все говорил, а она все слушала и слушала, пока не отметила краем сознания голос его матери, которая искала сына. Вообще-то работа с сыном Крауча даже не планировалась... Ну да ладно. Чего не сделаешь ради удовольствия насолить главе Департамента... Она улыбнулась, вынула из сумочки чистый лист пергамента и написала адрес. — Барти, присылай сову и приходи в гости. Там и договорим. Потом встала и ушла. *** Собственно, тогда она Барти почти не запомнила. Гораздо сильнее врезался в память разговор со старшим Лестрейнджем чуть позже в тот вечер, когда они остались вдвоем, — миссис Лестрейндж отправилась спать, а Руди ушел через камин в Ставку на ночное дежурство. Переодевшись в домашнее платье, Белла привычно спустилась в кухню. Эльфы уже спали в своей каморке. Конни попыталась было встать, но Белла, отмахнувшись — "Я сама, спи", — с помощью палочки вскипятила чайник, заварила крепкий индийский чай в фарфоровом чайничке и, поставив его на поднос вместе с чашками и молочником, поднялась наверх в кабинет. — У меня сложилось ощущение, — сказала она, разливая чай, — что Крауч с радостью отправил бы нас в Азкабан прямо с приема... — Конечно, — ответил, улыбаясь, Лестрейндж. — Но он не может, в этом-то и загвоздка. Пока. — Пока что? — Пока между нами и Министерством существует своего рода равновесие сил. Сейчас никто из сторон не может полностью уничтожить или подчинить себе другую без таких потерь, которые бы сделали победу бессмысленной. Поэтому действует своего рода негласный договор, не позволяющий ни нам, ни им переходить определенные рамки. — То есть группа Долохова может сколько угодно уничтожать авроров, но если речь идет о высокопоставленных служащих Министерства... — Именно. На них Долохов не получит приказ о ликвидации, даже если она очень необходима. С другой стороны, Министерство может проводить рейды и ловить рядовых, но не позволит арестовать, скажем, меня. Потому что это было бы объявлением войны, а Министерство сейчас не уверено, что сможет ее выиграть, даже при условии напряжения всех сил. — Вопрос только в том, долго ли продлится это равновесие. — Пока одна из сторон не усилится настолько, чтобы приемлемой для нее ценой победить вторую. Или пока не станет понятно, что само терпение угрозы, независимо от того, реализуется она или нет, уже чревато системным кризисом и гибелью. Хотя бы по той причине, что ресурс, затрачиваемый на сдерживание угрозы, непомерно велик, а к тому же она деморализует общество... Лестрейндж остановился и засмеялся, видя выражение ее лица. — Я, наверное, непонятно объясняю. Сейчас попробую иначе... Предположим, рядом с нами живет злобный великан. У него не хватает сил, чтобы разнести мой дом в щепки, потому что дом хорошо укреплен, а у меня есть волшебная палочка, которой у великана не имеется. Но в целом количество времени и сил, затрачиваемых мною на защиту от великана, рано или поздно становится непереносимо, потому что отнимается от более важных дел. Рано или поздно я понимаю, что не смогу так жить дальше и должен колоссальным напряжением всех сил уничтожить великана. Шансы погибнуть остаются, естественно, и в этом случае, но зато есть вероятность победы. А вот если я буду терпеть великана и дальше, то мне конец. Примерно это я имел в виду. Понятно? — Более-менее. — Есть угрозы, которые разрушают уже самим фактом своего существования. Одни этого не понимают, — как, например, министр Бэгнолд, которая уверена, что, избегая открытого столкновения, можно протянуть как угодно долго. Другие понимают — тот же Крауч. Если кто и начнет войну против нас, то, скорее всего, он. Его бы стоило уничтожить, но это было бы тем же объявлением войны, а сейчас не ко времени... Она и сама тогда уже чувствовала первое приближение схватки, отдаленные раскаты грома. Началось еще весной, с изобретения веритасерума — сыворотки правды. Лестрейндж тогда подал иск против Министерства, пытаясь доказать незаконность нового зелья. "Применение веритасерума, — утверждал он, — противоречит самим основам уголовно-процессуального законодательства, так как нарушает презумпцию невиновности, а также снимает самоконтроль у допрашиваемого и не позволяет ему воздержаться от свидетельств, которые могут ухудшить его положение. Собственно, в этом аспекте действие веритасерума ничем не отличается от Imperio, которое, как известно, запрещено". Впрочем, в магической Британии всегда считали законным то, что было выгодно Министерству... — Хотя это все равно бы произошло, — задумчиво сказал Лестрейндж, протирая очки. — Нарушение равновесия? — Скорее, появление второй силы... Видишь ли, у нас ведь совершенно нет возможностей для легальной оппозиции. В отличие от магической Франции, например. Там имеется парламент, принято разделение ветвей власти — ну, это наследие революции, естественно. А в Британии Министерство узурпировало все: и исполнение законов, и их принятие — Визенгамот только утверждает, — и суд… Любая попытка серьезно заняться политикой быстро приводит в тюрьму. Впрочем, как любит говорить Колин Розье, раз уж мы живем в такой стране, где всякий порядочный человек имеет шанс попасть в Азкабан, тут нечего бояться или стыдиться… Он надел очки. — Так что, как ни крути, а когда-нибудь рвануло бы. Не будь нас, появилась бы другая организация, неважно, с какими идеями. Если поставить котел на сильный огонь и плотно закрыть его крышкой, он рано или поздно взлетит на воздух. Лестрейндж вздохнул. — Впрочем, это неважно... Я хотел сказать о другом. Ты знаешь, что я никогда не вмешивался в вашу жизнь. Но сейчас, похоже, наступил момент, когда я вынужден просить тебя выйти замуж за моего сына. Она оторопела. Столько лет всех все устраивало... — Почему именно сейчас? — Как ты знаешь, по закону человек имеет право не свидетельствовать против самого себя и своих близких. То есть если тебя будут допрашивать в отношении мужа, то следователь не имеет права, скажем, вызвать легилимента... Белла напряглась. — Вы считаете, такое вообще возможно? — Мы же говорим о нарушении равновесия. У меня есть основания предполагать, что в ближайшие год-два... Конечно, я уверен, что это мы будем судить их, но всякое может случиться в жизни. Она задумалась. — А если Рудольф не захочет на мне жениться? — Девочка, не говори глупостей. *** Свадебный наряд Белла не стала шить. Смешно надевать нечто белое, воздушное, похожее на торт, да еще с фатой и флер-д'оранжем — символами невинности, — если вступаешь в брак с человеком, с которым семь лет спала в одной постели. Поэтому замуж она выходила в простом светлом, кремового оттенка платье. Свадьбу решили устроить скромную — только ближайшие родственники и друзья. Но и то набралось под сто человек. Существовала опасность, что событием заинтересуются — еще бы, такое сборище ближайших сподвижников Темного Лорда, отличная возможность устроить рейд, — поэтому, чтобы зарегистрировать брак, Руди привез чиновника Мерлин знает откуда, из глухой магической деревушки на Оркнейских островах. Дряхлый волшебник в порыжевшей мантии постоянно запинался и забывал слова церемонии. Он явно боялся всех вокруг, но в то же время был воодушевлен перспективой бесплатной еды и выпивки. Взяв руки Руди в свои, Белла повторяла за стариком: — Рудольф Лестрейндж, я беру тебя в мужья перед Богом и людьми... Какая архаичная формула. — ...и обещаю любить... Нет, это было бы на самом деле нечестно, поэтому эти слова она так скомкала, что их было еле слышно. — ...и почитать тебя до конца своих дней. Потом все хлопали, открывали шампанское, в воздух взлетали фейерверки. "Красивая пара", заметил кто-то из Буллстроудов. Мама тогда, помнится, даже всплакнула, потом опять заговорила шепотом о внуках. — Я уже отчаялась. Бедная Цисси никак не может выносить... Белла не знала, что ответить. С того самого памятного дня примирения в 1976 году они как-то незаметно перестали предохраняться, но время шло, а ничего не происходило. Постепенно она пришла к мысли, что бесплодна. Что было бы неудивительно — после такого количества травм и нервного напряжения. Впрочем, в преддверии войны это даже к лучшему... *** А от Барти она тогда совершенно не ждала отклика. Но, как ни странно, через три дня после приема он действительно прислал сову. Экзамен на аппарирование он еще не сдал, а камина, подключенного к общей сети, у Лестрейнджей не было, поэтому Белла договорилась встретиться с ним в неприметном кафе недалеко от Косого переулка. Оттуда, крепко взяв мальчика под руку, аппарировала к Лестрейнджам, предварительно аккуратно и незаметно проверив Барти на наличие следящих заклятий-"маячков". Чисто. Дома никого не было. Белла попросила Конни принести чай в библиотеку, оставила там Барти и поднялась на минуту наверх, чтобы снять шляпу и причесаться. Когда спустилась, он листал какую-то толстую книгу. — Оказывается, — сказал он со смущенной улыбкой, — не я один люблю японскую поэзию. — Да, — сказала Белла, — я тоже. А кто тебе больше нравится? — Ёса Бусон, и еще Басё. Вот это особенно: Летние травы Там, где исчезли герои... Она закончила, глядя в окно: Как сновиденье*. Барти просиял. — Здорово! Значит, и тебе это нравится! Но мне еще далеко до того, чтобы читать их в оригинале. — Ты знаешь японский? — Пока только учу. Японский и китайский. — Не может быть! — Она, конечно, знала об этом из досье, но верила с трудом. — Это же так сложно! — Японский как раз просто. Это очень легкий язык в плане фонетики и грамматики, китайский намного сложнее. У японцев трудность представляет только письменность. Видишь ли, у них используется сразу три знаковые системы... Белле, на удивление, это оказалось интересно. Как и глубокие познания Барти в литературе. Она вдруг с удивлением обнаружила, что ей давно не хватало интеллектуального общения. Лестрейнджей никто бы не назвал глупыми людьми, и они лучше большинства — лучше Беллы, во всяком случае, — разбирались в политике, психологии, методике управления. Но говорить с ними о книгах было почти бесполезно. А Барти мгновенно улавливал каждую мысль, находил неожиданные аллюзии и ассоциации, цитировал наизусть целые куски стихотворений из самых разных авторов и эпох. Она и сама не заметила, как проболтала с ним три часа. Вечером появился Руди и стал уговаривать Барти остаться на ужин. Белла была напряжена, но вскоре успокоилась. Разговор шел гладко, никаких опасных тем не затрагивали. Рассказывали разные смешные случаи из школьной жизни, обсуждали нового хогвартского егеря — Хагрида. Этот диковатый нечесаный верзила в те времена, когда Белла училась, был помощником Огга, а теперь, с уходом того в отставку, решил, видно, сделать карьеру… Потом Белла отправилась тем же путем проводить Барти в Лондон. — А ты говорил родителям, куда идешь? — Нет, — он замялся. — Я подумал, что... Она кивнула — дескать, все правильно. — Я сказал, что иду к Бобу Перкинсу, это мой однокурсник. Мама так радуется, что у меня есть друзья, поэтому даже не спросила, кто это такой. А папе, — он помолчал, — все равно. Да его и дома почти никогда нет. За лето они еще несколько раз так встречались. Сидели в библиотеке, пили чай, болтали о книгах, то и дело вскакивая и разыскивая нужный том на полках, чтобы проверить ту или иную цитату. В последнюю встречу в августе Барти вдруг спросил: — Ты приедешь проводить меня в Хогвартс? — Боюсь, что нет, — мягко ответила Белла. — Видишь ли... если твой папа увидит меня с тобой, он, скорее всего, расстроится. Потому что... — Я знаю, — прервал он ее. — Белла, а это правда, что вы с Рудольфом работаете на Понятно-Кого? — Правда, — спокойно ответила она. — Так странно, — сказал Барти, вертя в руках чашку. — Никогда бы не подумал... Она засмеялась. — Что мы можем быть нормальными людьми? — Да, — он кивнул. — Вы такие веселые, умные, с вами так легко. И ничего ужасного не делаете, во всяком случае, при мне. А взрослые говорят, что... — Люди не могут быть все одного мнения, Барти, — осторожно сказала она. — То, что люди не согласны друг с другом, — это в порядке вещей. Здесь нет ничего плохого. Было бы гораздо страшнее, если бы все были одинаковыми... *** Потом Барти писал ей из Хогвартса, почти каждый день, отправляя письма на вымышленный адрес и имя Боба Перкинса, — сова все равно найдет, если ей объяснить. Описывал школьную жизнь, рассказывал всякие забавные случаи, делился мыслями обо всем на свете. Белле разрешили не сдавать письма в разведотдел, где бы их подшили в досье. Она хранила их в сейфе у Лестрейнджей, а в Ставку отправляла только ежемесячный краткий отчет. Собственно, пока и речь о вербовке не шла — считалось, что она просто осторожно наблюдает за мальчиком. В конце ноября Барти написал для нее хайку. В утреннем свете Твой силуэт. Ночной цветок складывает лепестки. "Это потому, что ты мне кажешься такой ночной, лунной, — писал он. — Прозаический свет дня, суета, скучные обязанности тебе не подходят". Хайку с точки зрения как метафоры, так и размера явно хромало, но Беллу очень тронуло. Пытаясь определить свои отношения с Барти, она приходила к выводу, что это похоже на платонический роман. Платонический — потому что, даже будь Барти рядом, что может быть между ней и мальчиком на десять с лишком лет моложе? Но почему-то она была невероятно счастлива, весела и даже опять стала петь, чего не делала уже несколько лет. Оказалось, что распеться заново довольно сложно, а ведь когда-то у нее были две с половиной октавы... *** Когда в следующем году начались летние каникулы, Барти с матерью уехал на море, но потом, в августе, почти переселился к Лестрейнджам. Дома всем говорил, что бывает у Перкинсов. Белле становилось то жутко, то весело при мысли, что бы почувствовал Крауч, узнав, где именно пропадает его единственный сын. — А твой папа не интересовался, что это за Перкинс? — как-то спросила она. — Папу интересует только то, сколько СОВ я получил, — коротко ответил Барти. Они хорошо проводили время тем летом. Гуляли, купались, болтали о ерунде. По утрам уходили в окрестные леса, где Руди провел детство и знал каждый куст и каждый поворот тропинки. Залезали в самую глушь, в удивительные, странные места — например, в пещеру под корнями старой вербы, на обрывчике у ручья, куда надо было спускаться по веревке, привязанной к стволу дерева. Возвращались к обеду с охапками трав для зелий, грязные, голодные, но очень довольные. Потом, в более тяжелые дни, Белла часто вспоминала, как они втроем сидели где-нибудь на пригорке, греясь под солнышком. Они с Барти обычно болтали, торопливо, перебивая друг друга, смеясь, — вспоминали то одно, то другое место из недавно прочитанных книг и, как мячиком, перебрасывались сравнениями. Руди наблюдал за ними, лежа на пледе и покусывая травинку. Должно быть, ему было немного смешно, но он относился к их играм снисходительно, как старый пес наблюдает за возней щенков. Белла всегда отдавала себе отчет, что Рудольф, хотя младше ее самой на полгода, психологически намного старше. Что и неудивительно, учитывая, каким было его детство. В семь лет он уже окончательно понял, что является сыном врага магического сообщества — un ennemi du peuple**, или как там это называлось во Франции? — уже видел обыск в своем доме, уже выучил назубок, что нужно делать и говорить (и чего, соответственно, не делать и не говорить), если арестуют отца или произойдет что-то другое, не менее страшное. Наверное, поведение Барти казалось ему нелепым и детским, но он этого не показывал. Они никогда не говорили о работе, и Барти быстро понял, что об этом спрашивать бессмысленно. Впрочем, оба вели себя деликатно, чтобы мальчик понял: дело не в том, что ему не доверяют, а в том, что есть правила, запрещающие обсуждать служебные дела с посторонними, кто бы они ни были. Зато о Темном Лорде Белла соглашалась рассказывать, понемногу и так, словно это все происходит где-то далеко-далеко.
rakugan: Глава XX. Но то было прошлым летом. На этот раз Барти пришел сам — он уже сдал экзамен на аппарацию, а две недели назад ему осторожно передали листок бумаги (с просьбой немедленно после прочтения сжечь), на котором был записан адрес Лестрейнджей. Дом был под Fidelius, и без записки от тайнохранителя Барти его бы просто не увидел. Когда он появился, Белла как раз работала в саду, помогала миссис Лестрейндж пропалывать клумбы. Увидев мальчика на дорожке, она помахала ему рукой и побежала в дом — снять фартук и перчатки и умыться. Когда спустилась в библиотеку, Барти осторожно и неловко поцеловал ее в щеку и тут же покраснел. Белла, смеясь, разглядывала его. Вырос... И похорошел. Растрепанные соломенные волосы, ясные серые глаза, на молочно-белой коже пламенеют веснушки. — Как у тебя в школе? — Все в порядке. — Он пожал плечами. — Я лучший студент курса, все мною не нахвалятся... Но это неинтересно. — Ты ведь уже на седьмой перешел? Решил, что будешь делать после Хогвартса? — Папа хочет, чтобы я поступал в школу авроров... — А ты сам? — Не знаю. — Барти нахмурился. — Нужно получить не меньше пяти ТРИТОНов, в том числе по зельям — ну, это легко, — трансфигурации, защите от темных сил... Еще там, говорят, тяжелые вступительные тесты. Кандидат должен уметь сопротивляться Imperio, действовать под давлением и в неблагоприятных обстоятельствах. Мне рассказывал Фрэнк Лонгботтом — это молодой аврор, папин подчиненный, он у нас часто бывает дома. Но дело даже не в тестах. Я боюсь, что... Он прикусил губу. — Боишься, что узнают о нашем с тобой знакомстве? — Да. Белла задумалась. — Вряд ли. Насколько мне известно, на вступительных тестах в аврорат не применяют легилименцию. В любом случае тебя не станут проверять — все же из такой семьи... Барти досадливо дернул подбородком. — То же самое все говорят. Ты из такой семьи, у тебя такой папа... Как бы я хотел стать никем. Чтобы не слышать больше: "Ты обязан то-то и то-то, потому что ты, видите ли, Крауч…". Он встал и подошел к окну, отодвинул кружевную занавеску. — Такое солнце... Пойдем погуляем? — Нельзя, Барти. Дом невидим для посторонних, но район примерно известен, так что окрестные леса прочесывают и датчики наверняка стоят. Особенно не погуляешь. — Ох, я ведь совсем забыл, — он поморщился. — Вы же теперь... — Именно. — Папа упоминал, что Рудольф чуть не попался. Это правда? — Было такое. — Белла, — он посмотрел ей в глаза, — тебе не страшно? — Иногда, — честно ответила она. — Но это жизнь. Нужно просто делать, что должен, а там будь что будет... — Сложность в том, — Барти вертел в руках чайную ложечку, — что я сам не знаю, что я должен... Мне так бывает тяжело от того, что вы рискуете, вы в розыске, а я даже не решаюсь папе возразить, когда он начинает говорить о вас и о мистере Лестрейндже гадости. — И правильно поступаешь. Наше дело требует очень большого терпения. Если бы я обращала внимание на все, что обо мне говорят... — Ты говоришь: "наше дело". Значит... ты считаешь, что я тоже мог бы... Она напряглась. — Барти, это тот выбор, где я не имею права тебе что-то советовать. Каждый делает его сам. Хотя не буду скрывать, что я была бы рада... Он явно колебался, кусая губы. Потом вдруг решился и спросил: — А я могу увидеть Темного Лорда? Белла хотела уже ответить, что это невозможно, но вдруг кое-что вспомнила. — Может быть, удастся... Я спрошу. На середину августа намечен большой общий сбор. Возможно, Барти разрешат прийти. *** Относительно необходимости сбора у многих были сомнения. Не самое удачное время... Но Темный Лорд не собирался отменять решение. Считал, что рядовых нужно воодушевить, и, возможно, был не так уж не прав. Разведотделу и боевым группам полагалось быть на месте чуть ли не с самого утра, и весь день они провели под палящим солнцем. С вершины холма в Уэльсе открывался вид на громадную, вогнутую чашей долину и далекие горы в дымке. Удобная и неприметная лощина на одном из склонов позволяла без помех скрыть от посторонних взглядов несколько сот человек, а большего и не нужно было. По всей долине разведка расставила сигнализацию, а на холме установили защиту от маглов и датчики аппарации. Сидя на траве у обрыва, Белла разглядывала далеко внизу магловские строения, четко видимые в прозрачном, уже почти осеннем воздухе. Дома, шоссе, бензоколонка. В нескольких милях отсюда проходила железная дорога, ветер доносил наверх пронзительные гудки локомотивов. По рельсам медленно полз казавшийся на таком расстоянии игрушечным товарный поезд. Вот так же и мы, подумалось ей, медленно-медленно вползаем в войну... Ближе к вечеру она аппарировала в соседний магловский городок с непроизносимым уэльским названием, чтобы встретить Барти. Когда они вдвоем вернулись на холм, лощина уже заполнялась людьми в масках и балахонах. Барти был в мантии с низко надвинутым капюшоном. — Лучше, чтобы никто не видел твоего лица, — сказала ему Белла. — Чтобы не было лишних вопросов... Датчик аппарации сработал, и к ним подошел Долохов. — Привет. Кто это? — Он со мной. — Разрешение есть? — Да. — Белла протянула ему листок с подписью Колина Розье. — Хорошо. Ты отвечаешь за него. Они пошли краем лощины, высматривая Руди. Тот спокойно курил, сидя на траве под кустом боярышника, и разглядывал толпу. Барти тоже украдкой озирался. Было видно, что он не представлял себе действительного числа людей в организации, и увиденное его поразило. Белла пригляделась к веткам боярышника. В детстве она любила собирать и есть эти сладкие, вяжущие ягоды... Но сейчас еще рано, наверное. Зашуршала трава, и, срывая на ходу соцветия пижмы, к ним подошел старший Малсибер. Руди встал. — Добрый вечер, профессор. — Добрый, добрый, — рассеянно ответил Малсибер, растирая желтые цветы в руках. — Вот, привел своих. Он кивнул на группку подростков в масках — студентов мини-Хогвартса, — стоявших чуть поодаль. Малсибер оглядывал их с гордостью и тревогой курицы-наседки, которая впервые вывела в большой мир своих цыплят. — Распределение уже все прошли? — спросила Белла. — Еще не очень ясно со Снейпом... Рудольф, так вы берете его в разведотдел? — Не знаю, сэр. — Руди потер лоб. — Собеседование он прошел неплохо, и Колин за, а вот меня что-то смущает... — У него тяжелый характер, — со вздохом признал Малсибер. — Это-то как раз неважно — разведчик не обязан быть ангелом. Он способный, неглупый, наблюдательный, хороший окклюмент... Сам не понимаю, что мне не нравится. Но я привык доверять интуиции. К тому же он полукровка, так что мы все равно никогда не сможем предложить ему карьерный рост и вообще доверить что-то серьезное. Не могу пока сказать окончательно. — Я был бы только рад, если б вы его не взяли. — Малсибер улыбнулся. — Я, конечно, понимаю, что разведка имеет приоритет, но лично мне хотелось бы забрать его в лабораторию. Снейп очень хороший зельевар, даже удивительно для его возраста. — Кстати, а что с набором этого года? Их куда? Школу-то расформировывают... — Там уже почти все решено. Регулуса Блэка вроде бы берет Розье, да, Белла? Это как раз было еще не решено. Ивэн резко воспротивился, когда Долохов попытался навязать ему Регулуса. "Группа и так новая, еще притираться и притираться друг к другу, куда мне необученного пацана!" Но, видимо, Долохову все же удастся настоять на своем. Если так, Регулусу придется тяжело. Проучился бы он хотя бы год... Но двоюродный брат Беллы только в этом году закончил Хогвартс и всего месяц, как принес присягу. Проклятая война. Ни на что нет времени. — Ивэн еще не решил, сэр. — Должен же кто-то присмотреть за ребенком... Внезапно послышался шум, все вокруг заволновались, по толпе словно пронесся порыв ветра. — Все, я пошел. — Малсибер быстро двинулся к своим. Прибыл Темный Лорд. *** К тому времени уже совсем стемнело, и в глубине лощины зажглись факелы. В их свете был четко виден тонкий, легкий силуэт человека, поднимающегося на возвышение. Как всегда, без охраны, без сопровождения. Вся толпа, как один человек, опустилась на колени. Белла потянула Барти за мантию, и он, поколебавшись, присоединился к остальным. Темный Лорд взмахнул рукой, показывая, что можно встать. Послышался шум, шелест веток, шорох мантий, но, когда все поднялись на ноги, в лощине, заполненной людьми, стало так тихо, что было отчетливо слышно каждое потрескивание факелов. Темный Лорд заговорил. Он говорил медленно и спокойно. О чести, долге, доблести. Говорил так, словно стремился проникнуть в каждое сердце. Так, будто обращался к каждому здесь лично. Как никогда, они все были в эти минуты единым целым. "Братья и сестры, — подумала Белла. — Братья и сестры". Голос Темного Лорда то поднимался ввысь и звенел, то становился глухим и глубоким. У нее сильно болело сердце. А он говорил о том, что нет большей чести, высшего доказательства верности, чем умереть за друзей. Стать тем, кто закроет собой остальных. Пожертвовать собой. Высшее проявление любви. Вдруг на высокой ноте его голос оборвался. Стало так тихо, что, казалось, слышно было каждое биение крыльев ночного мотылька, летящего на свет. Потом Темный Лорд вдруг спросил негромко и так обыденно, словно предлагал чашку чая: — Смерть? — Да! — криком взорвалась лощина. Белла кричала вместе со всеми, и по ее лицу текли слезы. Если я умру за него — как скоро он меня забудет? Она оглянулась. Барти молчал, опустив голову, но она отлично знала, что он сейчас чувствует. *** Вскоре все закончилось, и Темный Лорд отправился в Ставку, взяв с собой нескольких человек, с которыми хотел поговорить. Лощину заполнил шум голосов и хлопки аппарации. Несколько групп отправлялись на рейды, остальные — кто куда: одни домой, другие, сняв балахоны и маски, — отдохнуть в паб, как законопослушные граждане. Склон холма быстро пустел. Скоро и им можно будет уйти... Белла оглянулась и увидела Ивэна, который шел к ним быстрым шагом, раздвигая высокую траву. — Привет! Ну, как вам? Умеет старик зажечь аудиторию, правда? — Еще бы… А ты почему без маски? — Да меня и так каждая собака теперь знает. А сами-то... — Ивэн, познакомься, это Барти. — Барти, привет! — Ивэн смотрел на мальчика, улыбаясь. Интересно, догадается ли? — Пошли к нам, — предложил Руди. — Выпьем чего-нибудь. Барти, тебя дома пока не ждут? — Нет, я сказал маме, что буду поздно. Ивэн оглянулся на них, стоя на краю обрыва: — Да не спешите... Смотрите, какая красота. Внизу долина сверкала огнями. Магловские автомашины на шоссе казались движущимся ожерельем. — Так бы раскинуть руки и полететь... Без метлы, без ничего. Как птица... Они еще немного постояли, глядя в ночь, потом аппарировали. *** Вернувшись домой, Белла ушла переодеться и причесаться. Когда наконец спустилась вниз, бутылка огневиски была на треть пуста. Барти пил медленными глотками. Впрочем, кажется, он не чувствовал себя неловко и был, как ни странно, погружен в беседу с Ивэном. — А что ты... что люди чувствуют в бою? — Как тебе сказать. — Ивэн крутил в пальцах бокал с огневиски и несколькими кубиками льда. — В самом-то бою ничего. Там уже срабатывает чистое рацио. Думаешь только о том, как атаковать, как защититься, как уйти. А вот перед боем... Тогда бывает такое странное состояние, будто ты одновременно и спокоен, и напряжен, понимаешь? Как будто видишь и чувствуешь одновременно все: вот эту стену дома за тобой, и ветер, и мох под ногами, и облака над головой. Становишься как бы сразу всем. Противника еще нет, еще даже хлопка аппарации не было, а ты уже его предчувствуешь, за мгновение, по тому, как ветер изменился или трава иначе качнулась... — Я никогда не смогу этого даже вообразить, — сказал Барти. — Сможешь, еще как! Ты ведь наверняка из старинной семьи? Барти кивнул. — Вот видишь. У нас это в крови. Вот, например, его предок, — он показал на Рудольфа, — командовал одним из отрядов на левом фланге нормандской армии в битве при Гастингсе***. А мой предок был под его началом... Вот попробуй себе это представить, Барти. Как ты сидишь в седле, и у тебя за спиной — нормандская конница. Как ты поднимаешь руку в перчатке, и вокруг становится тихо-тихо... Только лошади всхрапывают и переступают с ноги на ногу. И вот ты в эту минуту не видишь, не слышишь, а как-то сам становишься всем, что есть вокруг. И этой долиной у Гастингса — там был такой пологий-пологий уклон вниз, — и метелками травы, — она уже пожухлая, потому что октябрь месяц, да? — и инеем на земле, и солнцем, алым-алым, которое еще только встает над горизонтом... Белла слушала, открыв рот. Она не представляла себе, что Ивэн может быть таким поэтичным. А тот продолжал говорить, мечтательно глядя куда-то в пространство, будто был уже не в этой комнате, а далеко, на поле боя девятисотлетней давности. — И вот — Барти, представляешь, да? — ты краем глаза видишь, как справа — ну, там, где герцог Вильгельм, — медленно-медленно, как во сне, опускается копье с флажком... И ты сам опускаешь руку и сразу, просто касанием колен, без шпор, пускаешь лошадь в галоп. В атаку всегда идут в галоп, чтобы успеть набрать скорость... И человеческая масса у тебя за спиной — она вся приходит в движение, и уже летит, как стальной шар, все быстрее, быстрее. А впереди вырастает стена саксов с топорами — у них были такие длинные боевые топоры, — там, кстати, где-то были и предки Беллы, на той стороне... Он улыбнулся и отхлебнул виски. — Понимаешь, Барти, ты уже ничего с этим не поделаешь, если это у тебя в крови. Потому что ты этим живешь, ты этим дышишь. Ты слышишь внутри себя этот стук копыт, этот гул, которым промерзлая земля отзывается, когда по ней идет конница. Подумай сам — те же Лестрейнджи десятки поколений воевали за королей Англии... Руди, когда ваши отделились от маглов? — В конце пятнадцатого века. У нашей семьи были сложные отношения с Тюдорами. — Это уже неважно. Главное, что воевали. Самое меньшее — лет шестьсот подряд. А потом началось: Статут о секретности, Министерство, контроль... Мы сами себя загнали в ловушку, понимаешь, Барти? В нашем мире запрещено все, что только можно запретить. Как живут люди вокруг? По будням работа, по выходным квиддич — и ничего больше! Попытаешься сделать шаг влево или вправо — получишь по голове... А как быть таким, как мы? Как Лестрейнджи, Розье, Эйвери или Блэки? Вот и получается, что нас просто загоняют в подполье, потому что в нынешнем мире нам нет места. Ты это тоже почувствуешь наверняка, Барти, если еще не почувствовал... *** Барти молчал, глядя на Ивэна широко открытыми глазами. — Ладно, — тот засмеялся, — а то сейчас будет совсем грустно... Давай мы тебя повеселим. Что бы такое показать? Хочешь "огненную змею"? — Хочу, — Барти кивнул, — а что это? — Сейчас увидишь. Руди, поможешь мне? — Только ковер уберу, чтоб не загорелся. Он взмахом палочки свернул и отодвинул в сторону ковер. Ивэн встал после прямоугольника каменного пола, огляделся. — Давай! Руди взмахнул палочкой — из ее конца вырвалась длинная огненная змея, хлестнувшая Ивэна по ногам. Но она задела лишь воздух, потому что Ивэн мгновенно взлетел вверх, сгибая колени, и приземлился в полуметре в сторону. Змея пронеслась совсем рядом, чуть не коснувшись его волос, но Ивэн легким танцевальным движением отклонился и, смеясь, подмигнул Барти. А темп все нарастал. Змея стегала, как хлыстом, полоска огня с шипением рассекала воздух. Но Ивэн, казалось, без всякого труда уходил от нее, ныряя, подпрыгивая, падая и перекатываясь по полу. Огненная лента двигалась все быстрее и быстрее, так что ее контуры уже становились смазанными, превращались в сплошную гудящую стену пламени. Но человеку как-то удавалось оставаться невредимым, пока вдруг он не остановился, зашипев от боли. — Ай! Достал-таки. — Пятьдесят баллов со Слизерина, — быстро ответил Руди. — Сейчас залечу. — Не надо, я сам, — Ивэн уже, наклонясь, водил палочкой над бедром, где штанина была рассечена и вздувался волдырь от ожога. Потом, слегка прихрамывая, вернулся за стол и плеснул себе огневиски. — Это было круто, — сказал Барти, восхищенно глядя на него. — А, — Ивэн беззаботно махнул рукой, — разве это круто? Это же разминочное упражнение, мы его делаем в начале тренировки, чтобы окончательно проснуться. Вместо чашки кофе. Собственно, его полагается уметь делать с завязанными глазами, на слух. — Он приподнял бокал. — Твое здоровье, Барти. Белла видела, что Барти очень хорошо сейчас с ними. И неудивительно. Мальчик, который вырос с мамой и бабушкой и толком не видел мужчин, у которого в школе не было настоящих друзей, — впервые в жизни попал в нормальную мужскую компанию, где к нему относились дружелюбно и почти как к равному... Барти спросил: — А у вас никто не погибает? — Очень редко, — Ивэн покачал головой. — Правда, недавно мы потеряли одного парня. Он был сильно ранен, и его не сумели отбить. Умер потом в следственном изоляторе аврората. Не выдержал Crucio, сердце остановилось. Барти вдруг стал белым, как стенка. — Не выдержал Crucio? А там разве... Там пытают? — Ивэн, — предостерегающе сказал Руди. Но тот будто не слышал. — Барти, ты с луны свалился?! Пытают, конечно. С тех пор, как старый Крауч разрешил применение непростительных заклятий к подозреваемым, в аврорате все как с цепи сорвались... — Ивэн! Он встряхнул головой. — А я что-то не то говорю? — Я не знал, — медленно сказал Барти. — Я... Папа никогда не говорил, что у них на работе... — Ох, — Ивэн, казалось, только сейчас понял, в чем дело. — Прости, пожалуйста. У тебя отец работает в аврорате? Я не знал. Извини, Барти. Мне бы не хотелось говорить плохо о... — Нет, ничего, — Барти встал. — Мне пора уже идти, а то родители забеспокоятся. До свидания. — Он направился к двери и на пороге обернулся к Ивэну. — Спасибо. Белла вышла проводить его. — Ты сам доберешься? — Да, конечно, — ответил он странным невыразительным голосом. — Барти, с тобой все в порядке? — Да. Белла, я... — он запнулся, — я, наверное, больше не приду. — Почему? Что случилось? Ей даже не нужно было наклоняться, чтобы посмотреть ему в лицо, — Барти был с ней уже почти одного роста. — Ивэн... Он теперь будет думать, что я... Ну, не захочет со мной общаться. Из-за отца. — Глупости! — искренне ответила она. — Все отлично понимают, что ты — это одно, а отец — это другое. Ты за него не в ответе. Потом добавила медленно и четко: — Барти, ты взрослый человек. У тебя своя жизнь. Он кивнул: — Спасибо. Сделал несколько шагов и аппарировал. Когда Белла вернулась в гостиную, Руди с Ивэном уже разливали последние капли огневиски из бутылки. У нее почему-то щемило сердце. — Вы бы хоть меня предупредили, что собираетесь его разрабатывать! — А никто не собирался, — весело ответил Ивэн, глядя ей в глаза. — Честно. Я по ходу дела решил притвориться, что не понимаю, кто он и что он. Но если бы Барти не стал спрашивать — я бы ничего и не говорил. Он отхлебнул из бокала. — А вообще мальчик ничего, неглупый. Из него может выйти толк, мне кажется. Белла перевела дыхание. Да, скорее всего, так оно и было. Чистая импровизация. Ивэн притворился, что не понимает, кто перед ним, а Руди подыграл ему своими одергиваниями, сосредоточивая внимание Барти на том, что говорится. А Белла сама уже "дожала" мальчика, произнеся на прощание ключевые фразы, которые после всего случившегося должны впечататься в память Барти, как в мягкий воск. Причем сделала это совершенно машинально, как опытный официант, не задумываясь, кладет на место недостающий прибор. Профессионалы, Мерлин бы нас всех побрал. *** Расчет оказался верен. Через неделю Барти опять появился и, очень волнуясь и запинаясь, сказал, что хотел бы чем-нибудь послужить делу. Правда, не мог придумать, как. Может быть... у отца в кабинете есть бумаги с работы... но там заперто, и он не знает, как их достать... — Тебе ничего и не надо доставать, — Руди улыбнулся. — Дом под Fidelius? — Да, но у меня есть записка от хранителя. — Охрана? — Нет. — Ты можешь в один из ближайших дней сделать так, чтобы никого, кроме тебя, не было дома? — Конечно. Послезавтра мама пойдет в женский клуб — они готовят благотворительную ярмарку, так что это надолго. А Винки я отправлю с каким-нибудь поручением. — Вот и отлично. К тебе придут. В назначенное время Барти, отослав Винки во "Флориш и Блоттс" за книгой, которой, как он точно знал, не было не только там, но и во всех книжных магазинах Лондона, осторожно отпер дверь дома. Выпустил на улицу кошку и одновременно впустил двоих спрятанных под разиллюзионным заклятием сотрудников разведотдела. Оказавшись в доме, они быстро и аккуратно, работая в перчатках, вскрыли дверь кабинета. Потом с лупой проверили ящики письменного стола на предмет сигнализации и "закладок", после чего стали открывать их отмычкой один за другим и просматривать бумаги, складывая все потом в том же порядке на место. Через час двое так же незаметно ушли, унося с собой копии тридцати с лишним страниц документов. Ничего особенно полезного там не нашлось — Крауч важные бумаги дома не держал, — но, по крайней мере, теперь было что написать в отчете касательно Барти. Мальчик начал приносить пользу. Значит, в "лист ожидания" он попадет только в отдаленном будущем или не попадет вовсе. *** В конце августа Барти зашел попрощаться перед отъездом в Хогвартс. Белле подумалось, что за этот летний месяц он стал как-то старше. Глаза смотрели жестче, тонкие скулы выделялись под кожей. Они стояли рядом у окна и не смотрели друг на друга. Было почему-то неловко. — Я вот думал, думал… — Барти тяжело вздохнул. В руках он нервно комкал носовой платок. — Белла, как ты считаешь, я... мог бы вступить в организацию? И без уточнений было ясно, о какой организации речь. — Ты уверен, что хочешь? Это очень ответственный шаг. — Я понимаю... — Точно? Барти, это же на всю жизнь. Ты не сможешь пойти на попятный. И у тебя уже никогда не будет своей воли. Мы отдаем ее Темному Лорду, мы выполняем приказы. Как на войне. — Я знаю. Она обернулась и посмотрела на него. Барти выдержал взгляд. — В любом случае тебе нужно закончить Хогвартс. Если до тех пор не передумаешь — я дам тебе рекомендацию, и тебя приведут к присяге. Он как-то рассеянно кивнул. — Все, мне пора. Сделал шаг вперед, посмотрел на нее широко распахнутыми глазами, дернулся, будто хотел — что? Сказать что-то? Поцеловать? Потом вдруг отвернулся, засуетился. — До свидания. Спасибо тебе. Белла вышла в сад проводить его. Солнце уже садилось. Яркий предвечерний свет заливал дорожки, заросли акации, яблони, клубнику и сгибающиеся под тяжестью роскошных цветов кусты рудбекии — "золотого шара". Барти помахал ей рукой и пошел прочь, не оглядываясь. Глядя ему вслед, Белла остро, как никогда, поняла — что бы ни ждало их впереди, она всегда будет вспоминать его таким. Cветловолосый мальчик, уходящий от нее по тропинке, среди цветов золотого шара, в сторону заходящего солнца. Конец третьей части. ПРИМЕЧАНИЯ * Хайку Мацуо Басё "На поле битвы", пер. В. Марковой. ** «Враг народа» (фр.), выражение времен Великой Французской революции. *** Битва при Гастингсе (1066 год) – одно из важнейших событий в средневековой истории Англии. По итогам этой битвы герцог Нормандии Вильгельм, более известный как Вильгельм Завоеватель, победив саксонского короля Гарольда, получил контроль над Англией. Есть версия, что именно с Вильгельмом Завоевателем в Англию пришли предки будущих чистокровных волшебных семей, французских по происхождению, такие, как Лестрейнджи (Л’Эстранжи), Розье, Эйвери (Авери) и др. Особенно это касается Лестрейнджей – это реальная семья, история которой (во всяком случае, магловской ее части) очень хорошо документирована. Продолжение - еще несколько глав, уже из четвертой части - будет дня через три.
Летучая Мышь: rakugan только что буквально дочитала предыдущее обновление, а тут еще две главы... супер!!!
rakugan: Летучая Мышь Очень надеюсь, что понравится. Напишите потом впечатления, если будет время, хорошо? :)
Летучая Мышь: rakugan впечатлений море!!! я вообще Вами восхищаюсь и втайне поклоняюсь ТАК все расписать про организацию УпСов... тут надо действительно быть Мастером. Порой над Вашим фиком плакать хочется, до того Беллочку жалко наверно я слишком уж впечатлительная даже чересчур
Bristow: Конец третьей части я расспечатала, чего со мной отродясь не случалось. Знаете, в печатном виде ваш фик воспринимается еще лучше - настоящая художественная литература. Очень нравится ваше описание героев и то как они пришли к своим воплощениям в каноне - так и хочется перевести на английский и отправить Роулинг, потому что ваше произведение отлично дополняет канон.
пани Ёла: rakugan, прошу прощения за дурацкий вопрос. Вы дайри не ведете? если да, дайте адрес, пожалуйста.
Sad: пани Ёла У rakugan точно есть ЖЖ, он указан в профиле. Если бы удалось найти ее на дайри, я сама была бы страшно рада. :) Присоединяюсь к вашей просьбе.
rakugan: пани Ёла Sad Дайри мое вот: http://www.diary.ru/~karigane/ только я там почти ничего не пишу а пишу здесь: http://rakugan.livejournal.com/ заходите в гости :)
rakugan: Летучая Мышь Спасибо :) Летучая Мышь wrote: Порой над Вашим фиком плакать хочется, до того Беллочку жалко А вот этого как раз не стоило бы... Не за что их жалеть. Они-то точно не жалеют никого. Bristow Спасибо!!! только насчет перевода лучше не надо :) Бедная Роулинг, я думаю, ей хватает и того, что пишут по-английски :))
полная версия страницы