Форум » "Весёлые старты" 2012 » ВС 8: «Драма в пяти актах», ММ, ДА, ПС, мини, R. » Ответить
ВС 8: «Драма в пяти актах», ММ, ДА, ПС, мини, R.
Орден Прекрасн. Дамы: Название: Драма в пяти актах Автор: Печаль Бета: Incognito12 Герои: Минерва Макгонагалл, Долорес Амбридж, Помона Спраут Рейтинг: R Размер: мини Жанр: драма Тип: джен Саммари: Я – Никто! И ты – Никто? Значит – двое нас. Тише – чтобы не нашли – Спрячемся от глаз! Что за скука – кем-то быть! Что за пошлый труд – Громким кваканьем смешить Лягушачий пруд! Эмили Дикинсон Пер. Г. Кружкова Дисклеймер: Права на книги принадлежат Дж. Роулинг, Прекрасная Дама не может принадлежать никому. Примечания: фик написан на Веселые старты 2012 на Зеленом форуме, тема — «Все, или ничего".
Ответов - 18
Орден Прекрасн. Дамы: Пролог — Это было глупо, — слова сорвались с моих уст почти против воли. Хотя какая там воля? Когда вижу ее обессилено распластанной на прелых больничных простынях, со спутанными волосами, бледным лицом, погасшим взглядом, то слова сами умирают еще в пути. Хочется просто молчать и быть рядом. Она приподняла голову — в глазах блеск и незыблемая уверенность в своей правоте, губы плотно сжаты. — Я не могла просто стоять и смотреть, — сказала твердо. — …Как представители министерства выполняют свою работу? — я пыталась задать этот вопрос как можно более непринужденным тоном, но с Минервой сложно избежать серьезности. Смотрит на меня проницательно и почти с упреком. Но решимость ее неизменна. — Негодяи они, а не работники. Напасть вшестером на одного… — …великана, — я не смогла сдержать улыбки. — Прости, дорогая, но если бы все представители силовых структур соблюдали рыцарские кодексы в противостоянии с правонарушителями, то их профессия не имела бы смысла. — Хагрид — не правонарушитель, — горячо возразила она. — Ему следовало просто подчиниться решению администрации. — Она не имела права его прогонять! — Имела! — воскликнула я, не сдержавшись, но тут же стушевалась, присела на кровать и продолжала более спокойным, ровным тоном: — Право же, Минерва, мы обе это знаем. Ты же не только и не столько Хагрида защищала, сколько Долорес хотела досадить. Но не желаешь признавать. И к чему это все привело? Она устало на меня посмотрела. — К чему? — Если бы я так хорошо ее не знала, то наверняка углядела бы в этом бесхитростном вопросе иронию. Выдерживая паузу, с немного напускной заботливостью коснулась ее лба. Жара нет, хотя и веет чем-то нервно-лихорадочным — едва уловимо. — Вы обе лежите на больничных койках, — печально констатировала я. — Она — в Хогвартсе, ты — здесь. Ну и кто из вас выиграл? Вместо ответа Минерва сжала мою ладонь и опустила ее ниже, к своим губам, словно хотела поцеловать. Влажное прикосновение и почти беззвучный шепот. Ну, разумеется, она ни за что не произнесет такого вслух. Мне следовало бы кивнуть, принять, согласиться, но я отворачиваюсь к окну, и она, чувствуя мою отстраненность, убирает руку. Но какой смысл сочувствовать человеку, который все равно расценит это как жалость? 1. Умение держать дистанцию Я всегда и во всем искала равновесия между индивидуализмом и универсальностью. Но, как оказалось, оно не всегда дарует гармонию. У каждого профессора Хогвартса был свой преподавательский стиль, хотя всех их объединяло одно — умение держать дистанцию. Альбус Дамблдор казался таким далеким в силу своих прожитых лет, грандиозных магических достижений и ореола таинственности, которым он себя окружал. У профессора Трелони таинственности было бы не меньше, если б не комизм, которым многие наделяли ее пророческий дар — сам по себе довольно страшное и отталкивающие явление, чтобы воспринимать его всерьез. Минерва, хоть и прекрасная в своем строгом и чопорном профессионализме, всегда слишком отчаянно удерживала вокруг себя границы, через которые никому не позволялось переступать. А вот дистанция, отделяющая от учеников профессора Флитвика, была светлой и гладкой — каждый легко мог преодолеть ее при необходимости. Совсем другой она была у Северуса Снейпа, холодного внешне и отстраненного, что невозможно было скрыть при всей его въедливой участливости и снисходительной заботе о подопечных. Между профессором Бинсом и его учениками стоял самый сильный барьер — смерть. Но Долорес Амбридж держать дистанцию совсем не умела. С первого же дня, еще до получения ею должности главного инспектора, ее присутствие в Хогвартсе стало непреодолимым и устрашающе вездесущим. Она вела себя как ребенок, которому позволили съесть целый пакет шоколадных лягушек, и он от неожиданности не знает, с которой начать, жадно поедает одних, распугивает других. Она вторгалась во все сферы школьной жизни, нарушала любые личные границы, строго соблюдая при этом формальные приличия. Настоящая маленькая девочка, которая пытается вести себя хорошо. — Разве это не глупо — отказаться от высокой должности в министерстве ради работы в школе? — поделилась я своими мыслями с Минервой, когда узнала о кадровых переменах. Я сразу же пожалела о сказанном, вспомнив о похожем выборе Минервы много лет назад. Но она, кажется, не заметила этого. — Вовсе не глупо, Помона, — возразила, — вполне себе перспективная работа, если учесть… Да и не в этом дело. Долорес не учить сюда пришла. — А зачем же? — удивленно спросила я. Но Минерва не ответила. На следующий день, поздно вечером, мы собрались в кабинете директора и обсуждали совсем мелкие школьные дела, хотя чувствовали, что на самом деле нас всех беспокоит совсем иное. Первым коснуться скользкой темы решился директор. Он, как всегда, проявил чудеса наблюдательности: — Профессору Амбридж о нашем собрании никто не сообщил? Уважаю вашу деликатность, видимо, вы не хотели ее беспокоить. — Не хотели, — согласился Северус Снейп, — ведь она очень занята наказанием Гарри Поттера. — Наказанием? — переспросил Флитвик. — Как, она назначила ему отработку на первом же уроке? Снейп поднял брови. — Вас это удивляет? — Вовсе нет, Северус, — ответил Флитвик и совсем беззлобно добавил: — Меня больше удивляет, что это сделали не вы. Снейп развел руками. — Увы, пока не имел такой чести. — Дорогие мои, может, закончим обсуждать достижения Гарри в области дисциплины и вернемся к изначальному вопросу? — предложил Дамблдор. — Профессор Амбридж будет работать у нас год… как минимум, — он усмехнулся, — так что имеет смысл постараться найти с нею общий язык. — Зачем? — ухмыльнулся Снейп. — Ради года-то. Профессор Бербидж рассмеялась и подмигнула ему. Флитвик мотнул головой, стряхивая улыбку. — И все же мы постараемся, Северус, — очень мягко сказал директор, — мы все постараемся, не так ли, друзья мои? Я кивнула. Дамблдор заметил это и дружелюбно мне улыбнулся. — Прекрасно, Помона. Другие преподаватели тоже угрюмо согласились. Минерва, весь вечер молчавшая, никак не отреагировала . И тогда я осознала, что оправдались худшие мои опасения: она ничего не забыла и ничего не отпустила. После мы долго разговаривали в ее кабинете, греясь у камина. Сначала я смеялась, потом ругалась. — Ты угостила Поттера печеньем за то, что он оскорбил учительницу прямо на уроке? Где же твоя педагогическая этика, дорогая? — Я лишь пытаюсь соответствовать этическому уровню Долорес, — сказала Минерва и прибавила ребячливым тоном: — Она первая начала! Я улыбнулась. — С чего это? Наказала ведь она Поттера, а не тебя. — Вот именно. Поттера, гриффиндорца. Она нарочно это сделала, чтобы мне досадить. — Досадить? А как же великий министерский заговор против Поттера, о котором ты мне столько толкуешь? — Это тоже, разумеется. Но в том, как она поступила, есть что-то личное, понимаешь? — Понимаю. А ты не допускаешь, что слегка преувеличиваешь? Думаю, она просто пыталась обосноваться в своей новой роли, зарекомендовать себя. — На первом же уроке наказывая ученика? — Это довольно распространенный прием — сразу же показать, что не будешь терпеть хамства и вообще требуешь к себе уважения. Просто и эффективно. — Но почему она выбрала для этого Поттера? Да еще и послала его посреди урока ко мне с запиской, что вообще беспрецедентно. Он что один плохо себя ведет? — Ну… — Можно было выбрать кого угодно — равенкловца, слизеринца… да хоть Малфоя, например. — Не думаю, что Малфой вещал на весь класс о возвращении Сама-Знаешь-Кого. — Просто Поттер очень честный и открытый мальчик. Он не может скрывать правду. — Иногда это полезно, ты же знаешь. Может, лучше тебе как декану не кормить его печеньем, а призвать к благоразумию? — Одно другому не мешает. Хотя, как говорит в таких случаях Северус, «где благоразумие, а где Поттер». Я рассмеялась. — Ну, дорогая, если ты уже цитируешь Снейпа, то дело совсем плохо. И, кстати, он не о Поттере так говорит, а вообще о гриффиндорцах. Минерва посмотрела на меня недовольно, но потом смягчилась и протянула клетчатую жестяную коробку. Улыбнулась. — Бери печенье, дорогая. — Добрый вечер, профессор Макгонагалл. Высокий и звонкий голос вырывается из тьмы и оседает тягучим грузом прошлого. Тот самый девчачий голос, почти не изменившийся. — Добрый вечер, мисс… профессор Амбридж. — Теперь мы с вами коллеги, — короткий смешок, — вот видите. — Вижу. Как и то, что вы не преминули продемонстрировать свой педагогический талант. — Вам понравилось? — Не очень. Но, в конце концов, ваши возможности как преподавательницы не безграничны. — Это пока… Еще один девчачий смешок. Минерва съеживается. Уже так поздно. Во всех смыслах. К чему этот ночной визит? Приглядывается. Совсем уже не девочка. Хотя… Дрожащее от переполняемых эмоций существо в розовых облаках шелка смотрит на нее с наивным детским восхищением. Чем не девочка, пришедшая издалека сквозь застывшее время… Это был один из тех теплых осенних дней, которые обманчиво напоминают весну. Рассеянный вид, приглушенные смешки, мечтательные взгляды в окно, нетерпеливое ерзание за партой — нежелание учиться было столь явным, что Минерва, вопреки обычаю, решила закончить урок немного раньше. Учеников такой поворот событий обрадовал безмерно, и они довольно прытко и громко покинули класс. Наслаждаясь воцарившейся тишиной, Минерва распахнула окно и с упоением вдыхала теплый осенний ветер. Это было похоже на последний шанс, даруемый природе на пути к увяданию, и Минерва вдруг остро почувствовала и свою еще не угасшую молодость, и свежесть мира, и хрупкость счастья, заново выстроенного ею на осколках юности. Бодрым, небрежным жестом закинула руки за голову и принялась по одной выуживать из прически шпильки, пока волосы не рассыпались по плечам. Скрестила руки на груди и запрокинула голову, давая облегчению, совсем внезапно нахлынувшему, полностью овладеть ею. — Вы не закончили заявленную на сегодняшний урок тему, профессор Макгонагалл. Минерва резко обернулась, больно ударившись об оконную раму. Шпильки со звонким всплеском посыпались на пол. — Мисс Амбридж, я… вы… Одной рукой она потирала ушибленное место, а другой лихорадочно пыталась собрать непослушные пряди. Сразу же подумала, как это глупо — ведь преступления в распущенных волосах нет. Но останавливаться было поздно, и она нервно втыкала спешно подобранные шпильки в волосы — по большей части мимо. — Что вы здесь делаете? — Сама едва узнала свой голос, резкий и требовательный. Сидящая в опустевшем классе девочка едва заметно вздрогнула. Ровная осанка, сложенные на столе руки, выжидающая сосредоточенность во взгляде — образец примерной ученицы, сошедшей со страниц детских книг. Невероятно старательная и целеустремленная, она никогда, однако, не блистала, хотя горячо стремилась к признанию со всей скрытой пылкостью своей натуры. — Учусь, — голос тихий, но решительный. — Я ведь сказала, что урок окончен, — напомнила Минерва, пытаясь скрыть нервное дрожание голоса. — Но вы не закончили, профессор, — сказала Долорес звонким голосом. — Вы говорили, что мы выучим пять основных законов Трансфигурации Гэмпа, но успели дойти лишь до четвертого. — О пятом мы поговорим на следующем уроке. — Да, но на следующем уроке у нас по программе изучение принципов межвидовой трансфигурации, — Долорес говорила очень спокойно и уверенно, что еще больше раздражало Минерву. — Это хорошо, что вы беспокоитесь о точности исполнения школьной программы, мисс Амбридж, но учитель здесь пока я, так что позвольте мне решать. — Да, но если бы я была учителем… — Но это пока не так, — сухо напомнила Минерва. — Урок окончен, мисс Амбридж. Девочка послушно встала и начала собирать вещи в портфель. Минерва к тому времени уже привела волосы в порядок и вернула себе прежний невозмутимый вид. Сложив руки на груди, она наблюдала за ученицей. Долорес вежливо попрощалась, но уже на пороге обернулась и сказала: — Мой папа меня учил, что все нужно делать вовремя. — Ваш папа, безусловно, прав. Но сейчас прекрасная погода и самое время ею наслаждаться, сходите, прогуляйтесь. Долорес кивнула и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Минерва некоторое время стояла неподвижно, а затем подошла к окну и резким движением его захлопнула. Затем подобрала уроненную шпильку и закрепила ею последнюю непослушную прядь. Почувствовала осень. 2. О людях и растениях Иногда, глядя на людей, вижу растения. Минерва — сочный тюльпан, полный энергии. Хотя мне, наблюдателю и тихому исполнителю, она всегда казалась полной сил и энергии. Профессор Флитвик — миниатюрное дерево, виртуозно выращенное с помощью искусства бонсай. Альбус Дамблдор похож на дуб — старый, громоздкой и тяжелый, хотя и втайне претендующий на звание совсем другого — мифического — дерева. Профессор Трелони мне кажется настоящей белладонной, дышащей дурманом. Северус Снейп похож на вереск — один в своей пустоши. А Долорес Амбридж — увядающая роза, колючки которой острее, чем требуется. Ходит по школе и колется. Почти все обитатели Хогвартса пребывают в сложном смятении чувств — начиная с растерянности и заканчивая подростковой незамутненной ненавистью. Преподаватели взволнованы и насторожены — никто не знает, чей урок она посетит следующим и чем это для них обернется. — Невиданно! У нас еще не было подобного. Кем она себя возомнила? — Минерва едва сдерживала гнев после того, как Амбридж проинспектировала ее урок. — Я работаю в этой школе много лет, а она пришла из министерства и считает себя в праве меня оценивать. — Не только тебя, — сказала я, немного рассеяно, наверное, поскольку как раз пыталась обрезать поврежденную веточку розового куста В этой части теплицы, где так умиротворяющее пахло розами, я не могла ни на кого сердиться. Но Минерва была более стойкой к аромотерапии. — Я ведь не о себе беспокоюсь, а о детях, которых она мучает… — сказала тихо. Я улыбнулась. — Так даже лучше. — Лучше? — Я имею в виду, что Амбридж представляет министерство, а значит, дети будут судить о нем по ее поведению. И делиться своими впечатлениями с родителями. Амбридж очень плохую услугу оказала Фаджу на самом деле. — Я пока не вижу эффекта. — Всему свое время. — А что будет в это время? Ты знаешь, как она учеников наказывает? Ходят слухи… Я почувствовала холодок в груди и поспешила его прогнать. — Это слухи. Не… не может же она… — О… — вздохнула Минерва. Я протянула ей розу. — Глянь, какая красивая. Разве она не совершенна? Минерва рассеяно глянула на цветок, потом наклонилась понюхать. Мне показалось, что в этот раз даже она не смогла устоять перед ароматом: по ее лицу пробежала едва заметная улыбка, участившееся от волнения дыхание замедлилось. Люблю, когда мы просто молчим и наслаждаемся моментом, а не… Да, плохо в последнее время с такими моментами. Я заметила, как по дороге короткими быстрыми шажками приближается к нам Долорес Амбридж. — Вон идет наша роза, — пробормотала я. — Роза? — удивленно переспросила Минерва. Я немного смутилась, но все же рассказала ей о своих ассоциациях. Минерву это позабавило, но потом, глядя на приближающуюся Долорес, она произнесла задумчиво: — Но люди — не растения. С растениями проще. Сорняк можно вырвать с корнем, а с человеком так поступать нельзя. — Думаешь, среди людей есть сорняки? — Не знаю, я… — Думаешь. Многие так думают. Оттого все так плохо. Минерва не успела возразить, поскольку в теплицу вошла Долорес. Поздоровавшись, она оценивающим взглядом окинула теплицу. — Вы здесь розами занимаетесь? — Да, обрезаю, осенью это просто необходимо, поскольку иначе… — Тратите рабочее время на собственные увлечения, — констатировала Долорес, доставая блокнот. Мне больше всего не нравилось, что это происходит в присутствии Минервы. Ведь не сдержится сейчас и ввяжется в конфликт, тем более что рядом нет учеников, перед которыми нужно сохранять хотя бы видимость приличия. — Простите, но у меня сейчас нет урока. — Это я вижу. Но вы разводите цветы в школьной теплице. Я кивнула, не понимая, к чему она ведет. От спокойствия Минервы, которое я так старалась ей вернуть, не осталось и следа — она смотрела на Долорес с гневом и открытой неприязнью. — Школьная программа не предусматривает изучение роз, — пояснила Долорес, — а значит, вы их выращиваете не для школьных нужд, а для себя. А оплачивает все это Попечительский Совет. Непорядок. — Она продолжила что-то быстро строчить в своем блокноте. — Вы не любите розы, профессор Амбридж? — неожиданно спросила Минерва. — Они могут быть нужны ученикам… и ученицам. Амбридж вспыхнула. — На что вы намекаете, профессор Макгонагалл? — Ни на что. Просто хочу дать совет как своей коллеге… — Совет? Вы сомневаетесь в моих педагогических качествах? — Да в них все сомневаются, — заверила ее Минерва и выразительно посмотрела на меня. Я повернулась к розам. Не люблю, когда она так со мною поступает. Амбридж сердито вырвала розу и тихо вскрикнула, наткнувшись на шипы. Минерва схватила ее руку и сжала. — Что вы делаете! — вскричала Долорес, скривившись от боли. — Отпустите немедленно, вы… — Вам больно? — спросила Минерва. — Вы тоже делаете детям больно. — Минерва, отпусти, — попросила я. Амбридж дергалась, пытаясь вырваться, и лихорадочно шарила по своему карману в поисках палочки. — Да прекрати же! — Я схватила Минерву за руку, и она позволила мне увести ее в сторону. — Вы за это поплатитесь! — жалобно кричала Долорес, потирая ладонь, у нее в глазах стояли слезы боли и почти детской обиды. — Я позабочусь, чтобы… Ненавижу… — Она стремительно выбежала из теплицы. Минерва обессилено — словно из нее выжали все соки — опустилась на табуретку и расплакалась. Иногда мне кажется, что лучше бы люди были растениями. — Вы ведь любите розы, Долорес. Они сидят в темной-темной комнате, даже окно теряется в ночи. И мысли плывут темные, тяжелые. — Я не люблю, когда они колются. — Но вы ведь любите кровь. — Я не люблю кровь! — вскрикивает голосом детским и надрывистым. Минерва вздыхает и печально спрашивает: — Зачем же? — Все иногда случается. — Это слишком жестоко. — Наказание не бывает жестоким. Так говорил мой отец. — А мой отец говорил, что нужно уметь прощать и… любить врагов, — Минерва произносит это тихо и неуверенно, словно сомневается в правдивости своей памяти. Долорес хихикает — но как-то совсем грустно. Возможно ли? — Но меня вы не любите… Пробирает холод. Минерва укутывается в одеяло. Гостья тает в темноте. Долорес расцвела. Минерва не сразу это заметила. Они вообще мало пересекались после того случая — лишь на уроках, где Долорес все так же старательно, но тщетно пыталась блеснуть. Однажды она пришла с розой в волосах и выглядела по-настоящему красивой. Не примерная ученица, не подросток с угловатой фигурой, а привлекательная девушка. Это было столь неожиданно, что Минерва не могла избавиться от удивления. Ходила между рядами, наблюдая, как ученики справляются с заданием, но все невольно поглядывала на Долорес. — Палочку нужно держать прямее, мисс Амбридж, вот так, — сказала Минерва, взяв девочку за руку. Долорес еще раз произнесла заклинание, но желудь так и не превратился в мыльные пузыри. Она сердито дернула головой, и цветок упал на стол. — Я ведь все делаю правильно, все как написано в книге, я точно знаю, семь раз прочла эту главу. Так почему у меня не выходит? — Чтения недостаточно, — сказала Минерва, — объект нужно чувствовать, нужно уметь выявлять свою магическую силу… — Хотите сказать, что у меня нет этой силы? — Есть, конечно, — ответила Минерва, хотя сама вовсе не была в этом уверена. И Долорес прочла это в ее взгляде. Сердито направила палочку на розу и произнесла заклинание, но цветок лишь растекся по столу мыльной водой. На ужин она явилась с огромным букетом роз, что привлекло к ней всеобщее внимание. Даже преподаватели за столом начали перешептываться. — Как дети нынче быстро взрослеют, — сказал профессор Слизнорт, улыбаясь. — Какой хорошенькой стала мисс Амбридж, однако. — Ну, так возьмите ее в свой клуб, — предложила Минерва. — Нет, для этого у нее чуточку не хватает таланта… и связей. — Почему же? — поинтересовалась Помона Спраут. — У Долорес отец — бывший аврор, довольно известный, кстати. Разве вы о нем не слышали? — Аврор — это совсем не те связи, которые меня интересуют, — пояснил Слизнорт, — от них лучше держаться подальше, от авроров. Но да, папа тот еще. Теперь я начинаю понимать, откуда у мисс Амбридж такая тяга к порядку. — И трудолюбию, — прибавила Помона. — Ну, от трудолюбия все хаффлпаффцы страдают. — И вовсе мы от него не страдаем, — возразила Помона. — О чем разговор? — весело спросил профессор Гилберт, садясь рядом. — О той прекрасной юной леди, — сказал Слизнорт, кивнув в сторону Долорес и ее букета. Гилберт нахмурился. — И зачем было приносить цветы в Большой Зал, — задумчиво произнесла Минерва. — И правда, — пробормотал Гилберт и потянулся за солонкой. Минерва замерла с занесенной над пюре вилкой: вся рука профессора была исколота шипами.
Орден Прекрасн. Дамы: 3. Истина и вера Если во что-то верить и вести себя так, словно оно существует, то так и будет. И неважно, ложная эта вера или правдивая. Иногда мне кажется, что Волдеморт появился в нашем мире лишь потому, что в него поверили. Не только его последователи, а вообще все. Сейчас в него пытаются не верить, но от этого никому не легче, поскольку он уже есть. Долорес пришла в бешенство от статьи Риты Скитер, опубликованной в «Придире». Минерва пришла в восторг. Мне даже на какой-то миг показалось, что она сейчас побежит угощать Гарри Поттера печеньем. Глупо. — Она запретила детям читать эту статью, — довольным голосом сказала Минерва, когда после обеда мы пили чай в учительской. — Это слишком даже для нее — верить в действенность своих указов. — А, по-моему, детям сейчас лучше новости вообще не читать, — вздохнул Флитвик, отодвигая от себя газету, титульная страница которой блистала новыми подробностями о побеге Пожирателей Смерти из Азкабана. — Никакие нервы не выдержат. Северус потянулся к газете, давая понять, что его нервы вполне могут с этим справиться. Минерва раздраженно глянула на первую полосу и отвернулась. — Ничего нового не пишут, — пробормотала она, — уже сколько времени прошло, а в министерстве не приблизились к разгадке ни на шаг. А ведь представить только: десятеро преступником сбежало из Азкабана! — И, правда, интересно ведь, как они сделали это, — заметил Флитвик. Я невольно бросила взгляд на Северуса, углубившегося в чтение, и тут же осознала, что остальные присутствующие тоже смотрят на него. Повисла неловкая пауза. Иногда мне его жаль на самом деле. Северус аккуратно закрыл газету и спросил: — А что вы на меня так смотрите? Я побегов из Азкабана не совершал. Я заметила, как Минерва набрала в грудь воздух, собираясь что-то ответить, но в этот самый момент дверь с грохотом распахнулась, и послышалось возмущенное: — Профессор Снейп, вы уже видели это? Да это же… Ой! — Вас не учили стучаться, мистер Малфой? — холодно осведомилась Минерва. Драко Малфой со взъерошенными волосами и бледным от тревоги лицом застыл на пороге, сжимая в руке свежий номер «Придиры». — Я… Я не… — растерянно пробормотал он. — Простите, я к профессору Снейпу, я думал, он здесь один. То есть… Драко виновато посмотрел на Северуса и покраснел. — Кхе-кхе… — На пороге стояла Амбридж и с любопытством разглядывала учительскую. Драко испуганно отскочил, пряча за спиной запрещенную газету. Снейп встал из-за стола и напряженно переводил взгляд с газеты в руках Драко на сладко улыбающуюся Амбридж. — Мистер Малфой, как хорошо, что вы здесь, — радостно сказала она, — у меня как раз есть для вас задание. Вы и другие старосты должны следить, чтобы никто не читал «Придиру». Я даже в руки запрещаю брать. В случае малейшего нарушения обращайтесь ко мне. Виновный сразу же будет исключен. Вам понятно? — П…понятно, — пролепетал Драко, — н…непременно буду следить, профессор Амбридж. — Вот и хорошо, — она сверкнула улыбкой, — идите. — И… иду, — выдавил Драко, но продолжал стоять на месте, сжимая скомканную газету так, что костяшки пальцев побелели. Снейп подошел к нему сзади, небрежно обнял за плечи и подтолкнул к выходу. — Пойдем, Драко, — сказал будничным тоном, — я его подробнее… проинструктирую, — прибавил, обращаясь к Амбридж. Она кивнула и направилась к столу с чайником. Опасаясь сквозняка, я встала закрыть дверь и успела услышать, как Северус «инструктирует» Драко: — Мало того, что ты перед всеми демонстрируешь свой личный интерес к этой статье, так ты еще и размахиваешь в учительской газетой, за одно только хранение которой могут исключить. Куда делось твое благоразумие, Драко? — Но, профессор, я… Даже с закрытой дверью в кабинете стало как-то неуютно. Возможно, это из-за присутствия Амбридж. Она налила себе чаю и посмотрела на нас торжествующе. — Вот видите, коллеги, все у нас налаживается, — пропела сладко. — Мы рады за вас, — сказал Флитвик, поднимаясь. — Прошу меня простить, — обратился он ко мне с Минервой и вышел с кабинета. — Интересно, а профессоров за чтение статьи в «Придире» вы увольнять будете? — спросила Минерва, посмотрев на Амбридж в упор. Та расплылась в довольной улыбке, глотнула чаю и сказала ласково: — Ну что вы, профессор Макгонагалл, только тех, кто в нее верит. Иногда мне кажется, что вера не бывает лживой. Никто не ошибается, просто не все получается. А если не получилось, то это ведь не назовешь иначе, чем ошибкой. Мне нравится об этом думать. — Зачем вы ко мне приходите, Долорес? — Разве это я прихожу? Нет сил думать, нет сил чувствовать. Звуки и цвета плывут перед глазами. Долорес садится на краешек кровати и смотрит скорбно. Долорес… Скорбь… Минерва закрывает глаза и встряхивает головой. Какие странные мысли посещают ее по ночам. — Вот видите, у меня получилось. И карьера, и… — мотнула головой. — По крайне мере, я теперь директор. — Не директор. Министерских указов здесь недостаточно. Они не так важны на самом деле. Долорес улыбается. — Мне достаточно. Я получила все. А у вас нет ничего. Минерва прикладывает руки к груди. Дрожит. — У меня есть все… что мне нужно. — Вам так мало нужно?— в голосе Амбридж искреннее любопытство. — Нет, у меня много есть. — Вы просто хотите в это верить. — Мы все хотим во что-то верить… — В существование зла, например, — подсказывает Долорес, заскакивая на кровать — по-детски легко и невинно. Минерва почти с отвращением отодвигается, словно Амбридж и есть то самое зло. Но слабое. Не то, которого боятся. — Это не вопрос веры, — шепчет. — Он вернулся. — Никто никуда не вернулся. — Вернулся. Долорес, вы не должны лгать. — Я не должна лгать… Долорес прогуляла урок. Это было настолько неожиданно, что Минерва даже начала немного беспокоиться. Расспрашивала ее однокурсников, но те или отмалчивались, или же как-то странно переглядывались и хихикали. Это был последний урок, пятница, и многие преподаватели куда-то разбрелись, а остальные ничего не знали. Обнаружив, что в спальне ее тоже нет, Минерва решила обратиться к директору, но по пути наткнулась на саму Долорес. Девочка вылетела из-за угла, резко затормозила, едва не наткнувшись на Минерву, и стояла перед нею встревоженная, с растрепанными волосами. — Простите, профессор Макгонагалл. — Мисс Амбридж, где вы бы… Что это с вами? Минерва заметила несколько пятен крови на ноге Долорес. — Вы в порядке? Что случилось? — Ничего, — она поспешно расправила мантию. — Это… Все нормально, я случайно испачкалась. — Вы уверены? Может, вас провести к мадам Помфри? — Все хорошо, профессор, — спокойным голосом повторила Долорес. — Бывает. — А… — Минерва немного смутилась. — Вам следует быть аккуратнее, мисс Амбридж. Идите, приведите себя в порядок, о вашем прогуле поговорим позже. Когда Долорес Амбридж пришла в кабинет Минервы на отработку, то выглядела как обычно: аккуратно собранные волосы, опрятный вид, выражение примерной ученицы на лице. — Объясните, пожалуйста, что такого произошло, что вы пропустили мой урок, — обратилась к ней Минерва. — Ничего не произошло, — тоном, не терпящим возражений, заявила Долорес. — Вот как? Но если ничего не произошло, то почему вас не было на моем уроке? Девочка замялась. Уверенность слетела с ее лица. — Я… Меня задержали. — Кто? — Профессор Гилберт. Минерва покачала головой. — Вы лжете, мисс Амбридж. Профессор Гилберт уехал домой на выходные, я точно это знаю. — Я никогда не лгу! Он не уехал, он здесь… Мы… Я… — Довольно, — перебила ее Минерва. — Вы пропустили урок, это со всеми бывает, но зачем же лгать, да еще и винить в этом профессора? Признайте свою вину. — Я ничего плохого не сделала, — твердо сказала Амбридж. — Мой папа говорит, что с хорошими девочками не случаются плохие вещи. — Я скажу, что сейчас с вами случится, мисс Амбридж, — едва сдерживая раздражение, произнесла Минерва. — Сядьте, достаньте свое перо и пергамент. Будете писать строчки. — Что именно писать, профессор Макгонагалл? — спросила Долорес, сделав как ей велено. — «Я не должна лгать». Долорес обмакнула перо в чернила и стала очень медленно писать. Она немного дрожала, но перо в ее руке твердо и с неприятным скрипом вырисовывало каждую черточку, каждый крючок. Казалось, сам процесс доставляет девочке какое-то странное удовольствие, как будто она выливает что-то из себя на этот пергамент. Через некоторое время Минерва вдруг осознала, что если Долорес будет продолжать в том же духе, то они задержаться здесь едва ли не до утра. — Вы не могли бы писать быстрее, — попросила она. Долорес остановилась и подняла глаза. — Вы не говорили, как мне писать, профессор, — холодно отчеканила она. — Вы лишь сказали что. Я придерживаюсь ваших инструкций. Вновь раздался скрип пера. Минерве казалось, что Долорес выводит эти строчки по ее нервам. — Вы ведь никогда не были обо мне высокого мнения, профессор, — тихо сказала Долорес, не прекращая писать, — мои способности вы считаете посредственными, как и саму меня. — Мисс Амбридж, к чему… — Но когда-нибудь вы увидите, что ошибались. Я многое могу. — Я не сомневаюсь, что можете. У вас есть свои таланты, просто нужно выбрать те, которые… действительно таланты, а не тратить силы на то, что вам не так уж нужно. — Откуда вы знаете, что мне нужно? Мне все нужно, профессор. — Все? Вам нужно расставить приоритеты. Если будете добиваться всего, то останетесь ни с чем, такова жизнь, Долорес. Скрип пера становился невыносимым. — Это у вас такова жизнь, профессор Макгонагалл. — Казалось, голос Амбридж скрипит вместе с пером. — Это вы ограничили себя выбором. Отказались от личной жизни ради карьеры, а теперь… Минерва побледнела. — Откуда вы… Как вы смеете так со мной… Амбридж подняла глаза и рассмеялась. — Угадала, значит? И снова скрип пера. Минерва взмахом палочки на ходу открыла дверь и выбежала в коридор. Ей хотелось убежать подальше от этого звука, от этого голоса и этой девочки. Уже внизу она увидела одетого в школьную мантию профессора Гилберта. Он направлялся к комнатам Хаффлпаффа. У Минервы закружилась голова. В руках у профессора был огромный букет роз. 4. Волшебники: заметные и не очень Зря считается, что скромность украшает человека. Так говорят лишь те, кто никогда ею себя не украшал. Говорят, дабы избавиться от конкурентов, умеющих себя преподносить. На самом деле я уже давно осознала, что наиболее заметен тот, кто больше себя показывает. Поэтому факультет Гриффиндор у нас самый яркий и громкий — и шагу по школе не пройдешь, чтобы кто-то из его представителей не напомнил о своем существовании — с треском, криком, смехом, желанием утвердиться здесь и сейчас, и никак иначе. Другим это не так нужно. Равенкловцам уж точно. Они с любопытством глядят в глубины мира, но вовсе не ищут в нем своего отображения, не стремятся наполнить собою все окружающее пространство. И хаффлпаффцам. Нам достаточно ощущать самих себя, чтобы утвердить свое бытие. Иногда мне кажется, что у нашего факультета самая здоровая позиция — потому мы так незаметны. Со слизеринцами гораздо сложнее. Желания показать себя у них не меньше, чем у гриффиндорцев, а возможностей не хватает. Традиция быть отверженными и презираемыми так прочно укрепилась на их факультете, что они со свойственным им артистизмом и находчивостью поворачиваются к ней лицом и используют ее же для собственного самоутверждения. Это словно носить маску волка и вести себя как волк, чтобы оправдать отношение окружающих к тебе как к волку. В этот раз волчьи маски раздает Амбридж. Точнее не маски, а значки. Слизеринцы довольно живо откликнулись на ее призыв, с большим энтузиазмом, чем остальные ученики. У тех, в конце концов, была Армия Дамблдора, а этим совсем не во что поиграть. Мне кажется, Долорес умеет закидывать крючок. — У Гриффиндора количество баллов стало отрицательным, — уже совсем без гнева, скорее обреченно констатировала Минерва. После выпитого пунша у меня было веселое настроение, и я решила ее немного подразнить: — Они слишком выделяются. На моем факультете все в порядке с баллами. Но Минерва не поддалась на мою маленькую провокацию. Она поставила свой стакан на стол, уселась перед камином и сказала: — Она со своим отрядом перешла все возможные границы. Такого даже профессор Снейп себе не позволял. — Видимо, она хочет украсть его славу, — заметила я. Минерва фыркнула. — Было бы что красть. Я налила себе еще пунша и села к ней поближе. — Знаешь, мне кажется, Долорес по-своему умна. Она не пытается понравиться тем, кто никогда ее не полюбит. Но при этом пользуется теми, кто готов с нею сотрудничать. — То-то все так живо на ее призыв откликнулись. — Не все, но откликнулись. — Я не понимаю, — сказала Минерва, — я никак не могу понять, почему некоторые ученики радуются увольнению Дамблдора. Он ведь такой хороший директор, всегда пытался найти к каждому свой подход. — Ну, каждый имеет право на свое мнение по этому поводу, — мягко сказала я. — А знаешь, что некоторые ученики думают о Дамблдоре? — Некоторые? — уточнила Минерва. — Не так давно я совершенно случайно услышала разговор пятикурсников. Там были слизеринцы и, кажется, равенкловцы. Анекдот про Дамблдора рассказывали. Хочешь услышать, какой? — Не хочу, — Минерва сжала губы, всем своим видом пытаясь показать, что стоит выше всего этого. Но я не сдержалась: — Собрал Дамблдор всех учеников и говорит им: «Будем внедрять в стенах нашей школы культуру равенства. Пусть не будет у нас разделения на чистокровных волшебников, маглорожденных и маглов. Это всем понятно?» — «Понятно», — сказали ученики. — «Тогда для закрепления этой конструктивной стратегии пригласим в школу всех ваших родителей и устроим между ними магическое состязание. Для укрепления волшебного духа». — «Но господин директор, — робко молвил один ученик, — как же, ведь среди них есть маглы…» — «Опять вы, слизеринцы, за свое», — с упреком сказал ему Дамблдор и приступил к организации мероприятия. Минерва усмехнулась. — Ну что ж, по крайней мере, остроумие у этих детей есть, — сказала она. Я бы предпочла, чтобы они демонстрировали не только остроумие. И не всегда в волчьих масках. Но так рискуешь стать незаметным и затеряться в толпе. — Мне это снится? Все ведь не на самом деле… — А это имеет значение? — интересуется ехидно. Зачем она вновь пришла среди ночи? Темно. И холодно, хотя уже весна. Амбридж сидит и молчит. — Инквизиторский отряд? — спрашивает Минерва. — Вы, как я погляжу, скучаете по магловской истории. Но эта ее страница не очень популярна. — Так не в том смысле. — А в каком же? — Слизеринцы меня любят. Минерва качает головой. — Нет, они лишь пользуются возможностями, которые вы им предоставляете. Амбридж смотрит на нее долго и пронзительно. — Вы считаете, что меня невозможно полюбить? — При чем здесь это? — Считаете. Всегда так считали. Молчат. Тишина плывет в холодной тьме. — А, может, вы не там ищете любовь? — С чего вы взяли, что я ее ищу? — ухмыляется. Долорес увяла и перестала украшать себя цветами. Ходила по школе тихая и скорбная. Профессору Гилберту не удалось избежать разговора с профессором Макгонагалл. Она без предупреждения зашла к нему в кабинет и сказала требовательно прямо с порога: — Расскажите мне, что случилось в пятницу. — В пятницу? — переспросил он в смятении. — А что было в пятницу? — Это вы должны мне ответить, — сказала Минерва, садясь в кресло у его стола. На ее лице застыло выражением крайней решительности. Гилберт невольно отодвинулся. — Я не понимаю. — Понимаете. Я поспрашивала учеников, навела справки. — Справки? — Он нервным жестом одернул воротник мантии. — Как вы могли с нею так поступить? — Как поступить? — Вы знаете, о чем я, профессор Гилберт. — Она сама… — Бога ради, профессор! — Минерва вскочила с места. — Она еще ребенок! Гилберт тоже поднялся, обошел стол и приблизился к Минерве. Она сделала невольный жест, словно хотела отойти, но все же не сдвинулась с места. — Вы слишком узко мыслите, профессор Макгонагалл, — прошептал он, — вам нужно шире смотреть на вещи. Ничего страшного не произошло. — Она — ребенок, — тихо повторила Минерва, глядя на Гилберта почти в ужасе. — Ребенок? О, нет, она женщина. — Он медленно протянул руку к лицу Минервы, словно желая ее погладить. — И какая женщина! Впрочем, вам никогда этого не понять. Вы слишком черствы и ограничены, чтобы… — Довольно! — оборвала его Минерва, отойдя на несколько шагов назад. — Дальше вы будете говорить на эту тему с директором. Я уже сказала ему, он ждет вас у себя в кабинете. — Я уволен? — скорее констатировал, чем спросил Гилберт. Минерва ушла, оставив его без ответа. В ту же ночь к ней в спальню явилась Долорес. Минерва сонно смотрела на нее, недоумевая, как девочка смогла пробраться сюда незаметно. При ярком свете луны Долорес, бледная, одетая в длинную розовую сорочку, казалась привидением. — Вы нарочно все испортили, — глухо сказала она. — Что испортила? — Минерва нащупала в темноте свою палочку и зажгла свет. — Зачем вы говорили с профессором Гилбертом? У нас все могло быть хорошо. Минерве казалось, что она все еще спит. — Хорошо? У… у вас? — Зачем вы все испортили? — По дрожанию голоса Долорес можно было догадаться, что она плачет. — Теперь он не хочет больше быть со мной. Из-за вас. Теперь Минерве казалось, что спит Долорес. — Мисс Амбридж, очнитесь. Он преподаватель, а вы ученица. Он старше в два раза, он… Это немыслимо! — Он любит меня! Он заметил меня, такую незаметную, такую… неталантливую, как вы считаете, такую обычную на фоне таких ярких других. И разглядел во мне талант. И красивую девушку. Все. — Бог ты мой! Деточка… — Минерва протянула к ней руки, словно хотела обнять, но Долорес отскочила. — Вам не следует так это воспринимать. Вы слишком юны, чтобы понять, но все пройдет. — Вы этого и хотели? Чтобы все прошло? Чтобы у меня ничего не было. Вы считаете, что я многого хочу. Желаете избавить меня от иллюзий. — У меня больше опыта, Долорес, поверьте. Профессор Гилберт явно не тот человек, который… с которым у вас может быть все. — Вы ограниченно мыслите! — выпалила Амбридж. — Я… я что? — Минерва поднялась с кровати, ошеломленная. — Да, ограниченно, — с нервной настойчивостью, словно доказывала что-то себе, повторила Долорес. — Вот маглы проще к этому относятся, они не столь консервативны, как волшебники. — Что за бред вы несете? При чем здесь маглы? Это… ложь. — Нет, профессор Гилберт не лжет. Он никогда… — Так вот чему профессор Гилберт учил вас на уроках магловедения? Да он абсолютно некомпетентен. И вообще человек он… Долорес как-то странно улыбнулась. — Я вас поняла, профессор, — сказала исступленно и выскользнула из спальни. Минерва медленно опустилась на кровать. Ей до боли хотелось верить, что это было всего лишь сном, а девочка — привидением. 5. Путь и выбор Наблюдая за детьми, я часто задумываюсь о том, кем они могут стать. Ведь кажется, что мы, учителя, во многом ответственны за это. Издержки профессии. Смотря на уже состоявшихся взрослых, я иногда гадаю, кем они могли бы стать. Порой я думаю, что Минерва во многом похожа на Дамблдора. В том, что касается ее необычайного магического таланта, целеустремленности, максимализма, твердых жизненных позиций. Иногда мне даже кажется, что если бы она родилась мужчиной, то стала бы Дамблдором. Но магловское провинциальное воспитание, как я успела понять, не особо благоприятствует взращиванию амбиций в девочке. Даже за то, что имеет, она несопоставимо много отдала. Возможно, еще и поэтому Минерва всегда с таким энтузиазмом помогает своим ученикам определиться с профессией. Иногда мне кажется, что она пытается заново проиграть пластинку с выбором судьбы. Впрочем, остальные деканы относятся к этому вопросу не менее серьезно. — Мои ученики не устают удивлять своими выдумками, — хвалился Флитвик после собеседований по профориентации. — Знали бы вы, куда их порой заводят научные и творческие изыскания. И какого труда мне стоит подобрать что-то подходящие из школьной программы. — А мои поголовно увлеклись травологией, — поделилась я своими наблюдениями, — неожиданно как-то. — Почему же? — удивился Флитвик. — Я давно заметил, что ученики нередко стремятся к изучению предмета, на котором специализируется их декан. — Да, — сказал Северус, — мои слизеринцы тоже хотят идти по моим стопам. И я, кстати, о зельях говорю, а не о том, что вы подумали. Мы смущенно переглянулись. Позже Минерва более подробно рассказала мне о беседе с Гарри Поттером. — Я теперь даже не знаю, кого Амбридж пыталась больше задеть — меня или его, — сказала задумчиво. — Или же ей нравится сама идея помешать кому-то в выборе своего пути. — Видимо, она научилась совмещать удовольствия. — Ну уж нет, — возразила Минерва, — удовольствие получить я ей не позволила. Мы рассмеялись, но как-то натянуто, невесело. Иногда, думая о выборе судьбы, я вижу много вариантов. Но ни один из них не сравнится с тем, что преподносит нам реальность. Что поделать, если она бывает так недобра к нам. — Теперь уже вы ко мне приходите, профессор Макгонагалл? — Разве это я? – она садится на постель и долго смотрит на Долорес. Пахнет лечебными зельями и сыростью. — Вы, должно быть, довольны, - шепчет Амбридж слабым голосом. — А разве на это похоже? — Они сделали мне больно… Снова. Все смолкает. Ночь дрожит за окном. Долорес избегала встреч с Минервой. Но делала это как-то тихо, вовсе не демонстративно. Она пыталась спрятаться в своей незаметности. Вечером директор пригласил Минерву в свой кабинет. Она знала, о чем пойдет речь; одновременно хотела этого разговора и опасалась. — У вас все в порядке, Минерва? — спросил Дамблдор, наливая ей чаю. — Смотря что вы называете порядком, Альбус, — уклончиво ответила она. — Предлагаю сейчас не останавливаться на этом увлекательнейшем философском вопросе. — Поговорим о менее при… увлекательном? — Почему же? — удивился Дамблдор. — Я все нахожу увлекательным. Вот, например, это письмо, — он указал на лист пергамента, лежащий на столе. — От кого оно? — От мисс Долорес Амбридж. — Что? — Минерва невольно придвинулась и потянулась рукой к письму. — О чем она там пишет? — Право же, Минерва, вы не хуже меня знаете, что не следует читать чужие письма. — Разумеется. — Впрочем, я ведь могу вам его пересказать. Мисс Амбридж обратилась ко мне с обвинением. — Обвинением? — Да, она обвиняет профессора Гилберта в… весьма далеких от морали действиях. А вас в соучастии. — Соучастии? — у Минервы пересохло в горле. — Долорес утверждает, что вы помогали профессору: отпустили ее раньше с урока, чтобы он мог поймать девочку в пустом коридоре и склонял вступить в отношения, которые… не полагаются между преподавателем и ученицей. Минерва сделала нервный глоток. — Зачем вы мне такое рассказываете? Это все… — Ложь? Разумеется, Минерва. Я побеседовал и с нею, и с Гилбертом. Она несколько… преувеличила и сгустила краски. Вы же знаете, подростки любят фантазировать. Мы поговорили и все выяснили. — А он? — А он больше не является профессором Хогвартса. — И все? — Ну, дело можно передать в Попечительский Совет. Если дойдет до суда… Сгущалась темнота. Минерва извинилась и поспешила к двери, но уже на пороге остановилась и посмотрела на Дамблдора расширенными от удивления глазами. — Она написала это? Обо мне? Обвинила в таком меня? Дамблдор развел руками. — Все делают глупости. Долорес сидела прямо на лестнице у директорского кабинета. Отрывала лепестки розы и бросала их на пол. Минерва присела рядом. — Ответьте мне на один вопрос, Долорес. Почему я? Девочка отвернулась от нее совсем по-детски. — Можете не смотреть на меня, Долорес. Просто послушайте. Амбридж сделала невольный жест, словно хотела закрыть ладонями уши, но сдержалась. — Уходите! — Послушайте меня, вы еще так юны. У вас может быть все. — Все? Долорес взглянула на нее устало и как-то обреченно. Потом тихо произнесла заклинание, взмахнув волшебной палочкой, и роза превратилась в мыльные пузыри, разлетевшиеся повсюду. Fin.
Alix: 10-10
Рыцари Ордена: Alix, спасибо за оценки
Convallaria: Странный фик. С одной стороны, в нем есть какие-то находки, иногда меткие замечания, иногда внезапно неплохие диалоги - а потом вдруг бац: стреляли, - дефлорация, цветы-розы, ночные беседы и бесконечные намеки на многозначительность. 7/7
xenya: 10/9
dakiny: История показалась очень необычной, но персонажи такие яркие, живые и каноничные, что во все верится легко. 10 10
Рыцари Ордена: Convallaria, спасибо за отзыв и оценки xenya, спасибо dakiny, спасибо, очень приятно, что Вам понравилось и что во все верится
Карта: Я было заподозрила фемслэш, но в шапке он не указан. Больше всего понравился ПОВ Спраут. 1. 10 2. 7
Рыцари Ордена: Карта, Так там ничего такого нет, чтобы указывать, а остальное читатель вправе додумать сам ))) Спасибо за оценки.
БеллБлэк: 8 7
Amaiz: 10/8
Levian N.: какие-то хождения кругами вокруг многозначительности и флёра подросткового ангста, пронесённого аж через года, а по факту пшик. 8 6
Самира: 10 7
Рыцари Ордена: БеллБлэк, Amaiz, Самира, спасибо за оценки Levian N., Примерно так и задумано ) Спасибо.
mila_badger: Разочаровалась: хорошее исполнение, а ни о чем. 8/8
BlueEyedWolf: 9/7
Рыцари Ордена: mila_badger, автору очень жаль, что не удалось донести о чем ( Спасибо за оценки. BlueEyedWolf, спасибо.
полная версия страницы