Форум » "Весёлые старты" 2012 » ВС 8: «Освобождение»; ГП/ГГ, РУ, ДУ и др.; гет; NC-17 » Ответить
ВС 8: «Освобождение»; ГП/ГГ, РУ, ДУ и др.; гет; NC-17
Восточный экспресс: Название: Освобождение Автор: Идея и главы с 1 по 3 - Бледная Русалка Главы 4-9 - СЮРприз при эпизодическом участии Надюхи Бета: Надюха Герои: ГП/ГГ, РУ, ДУ и другие Жанр: драма Тип: гет Рейтинг: NC-17 Размер: миди Дисклеймер: отказываемся от выгоды и вслед за Буддой следуем к нирване Саммари: «Слыхали? Гарри Поттер раздумал идти в мракоборцы! Что? Чем теперь занимается? Да вы не поверите: уехал в Индию! Целителем, говорит, стану!» Не спрашивают мяч согласия с броском. По полю носится, гонимый Игроком. Лишь Тот, Кто некогда тебя сюда забросил, — Тому все ведомо, Тот знает обо всем. /Омар Хайям/ Предупреждение: фик написан на конкурс «Веселые старты 2012» на Зеленом форуме, тема — «Аut Сaesаr, aut nihil — все, или ничего»
Ответов - 31, стр:
1 2 All
Восточный экспресс: Глава 1. Рональд ...оглянись на себя и подумай о том, кто ты есть, где ты есть и куда же потом? /Омар Хайям/ Сегодня он так на неё смотрел... Я разозлился не на шутку. Весь вечер пальцы сжимались в кулаки, то и дело приходилось напоминать себе, что рядом — мой лучший друг. А друг ли? Кто его знает, пять лет не виделись. А письма — что письма? Жив, здоров, учусь, постигаю восточные премудрости... ну и дальше — всё больше о премудростях, до которых мне — как до Тибета пешком. Когда по лесам таскались, проще было. Непосильная для подростков задача, куча проблем, старая промерзлая палатка и облупленный чайник с пустым кипятком — один на троих. В тот год нас не просто сблизило, нас почти сроднило. Но тогда Гермиона его не интересовала. Он её не выделял, не заглядывался, и вряд ли вообще понимал, насколько она замечательная — как волшебница и как девушка. Я-то знаю, что говорю, я следил! Да они же иногда так цапались друг с другом! В кои-то веки Гермиона отчитывала не меня, а Избранного. Удовольствие, конечно, так себе, но Гарри просто напрашивался: о хоркруксах следовало беспокоиться, а не о Бузинной палочке. А Поттер о чём думал? Да я не от досады вовсе! Хотя нет: от досады. Кто, скажите, первым её заметил? Крам не в счёт, он здесь вообще случайно, зашёл и весь вышел. Сейчас речь о нас двоих: обо мне и о Гарри. Друг, называется! Пока друг. И что-то непохоже, будто мы с Гарри ещё тогда, увидев Гермиону с кавалером (да ещё с каким!), моментально прозрели, внезапно разглядели то, что три года в упор не замечали, и оба разом двинули пешки вперёд. Я-то засёк — факт. А наш подневольный чемпион если что и разглядел, то тут же и забыл. Хорошо, не забыл, но уже через минуту выкинул Гермиону из головы. Точно так, Джинни не даст соврать! Её же слова: «А Гарри весь вечер пялился на свою Чжоу...». А то я сам слепой? Не видел ничего, не слышал, не замечал... Хорош бы я был шахматист, если б не умел оценивать позицию. Да я первым делом убедился, что «наша новая знаменитость» сверлит взглядом в безопасном для меня направлении. И, само собой, в правильном — мне-то до его Чжоу дела не было. Что, кстати, он в ней нашёл? Я ведь так ни разу и не поинтересовался. Нет, я понимаю, от вейлы голову потерять, но чтоб от этой узкоглазой химеры? Ладно, может, он там наверху что-то особенное в ней углядел. Правда, стоило двум ловцам спуститься с небес на землю, так любовь тут же и улетучилась. Впрочем, их проблемы. Хотя я тоже в тот год больше на Флер пялился. Но эта моя щенячья влюбленность не считается: наверняка вейла на мне свои чары тренировала, прежде чем по Биллу ударить. Между делом, сестрёнка, смекнув, что к чему во вкусах героя, сразу после пасхальных каникул обзавелась новой метлой. Да не абы какой, а гоночной! Якобы отец премию получил, да Билл расщедрился. Ну, некоторые всегда получают всё и сразу. А вот кому-то... да хоть бы прутик с метлы когда-нибудь обломился за просто так! Но это я уже того... размечтался. И тогда, на балу, знатно сглупил — возомнил о себе невесть что, а надо было спокойно, по делу, без шума... Чего, спрашивается, погорячился? Покричали друг на друга отменно, а смысл? Гермиона как-то призналась, что после той сцены, что я-де закатил, некоторое время старалась соблюдать осторожность, пересекаясь со мной. О как! Да ясно всё: дурак был. Но шутка ли: ходило по школе чудо в чернилах, с вороньим гнездом на голове да зубастой улыбкой до ушей, и вдруг... здравствуйте, я ваша новая королева! И ладно бы чужая проходная пешка, так ведь нет: своя же, своя! Перемкнуло меня тогда. Только не надо про эгоизм и собственническое отношение! Станешь тут эгоистом, когда волшебников в стране всего ничего, и с половиной из них твоя семья в близком родстве. Симпатичных девчонок кто-нибудь считал? Я вот потрудился. Неутешительный результат уместился на десяти пальцах. А в сочетании с умом — и вовсе на одной руке. И лишь для Гермионы Рональд Уизли не был ни наглым выскочкой, ни недалёким рыжим нищебродом. А болгарину нос зря не укоротил, руки-то чесались. Но ведь взаправду — ха-ха-ха! — считал, что у них там международное волшебное сотрудничество: прогулки за ручку, политес всякий, умные разговоры. Словом, обмен любезностями и ничего больше. О том, что там было на самом деле, лучше не думать. Подумал уже разок — полгода потом разгребал. Ладно, дело прошлое. Забыл. Успокоился. Лег спать... Уснёшь тут! Скоро светать начнёт, а сна ни в одном глазу. Вечеринка эта дурацкая из головы не идёт. И взгляд нашего именинника: тоскливый такой, словно заболоченный. Липкий, потный... зрелого мужа взгляд, что без очков особенно приметно. Ну, конечно: мальчик вырос, разул глаза, может, даже понял, что потерял. А ничего, что у нас с Гермионой послезавтра свадьба? Пять лет ведь окучивал, и это ещё не считая школьных. Но теперь всё идёт как по нотам: терпение и такт возымели свои плоды. Да я и сам знаю, пять лет уговоров — долговато для нашей огромной пылкой любви. Только это не я профан, а девушка у меня такая — несговорчивая и занятая по самую крышу. Попробовал бы кто-нибудь оказаться на моём... тьфу, не то хотел сказать! В общем, у неё «режим труда без отдыха», и просочиться туда вне расписания не под силу даже привидению. Ничего, наверстаем. У нас медовый месяц впереди, билеты на паром уже в кармане. Она ведь сказала «Да». Счастью своему я долго поверить не мог. Давным-давно, ещё в школе, решил, что Гермиона — моя судьба, и жить нам вместе. Никто и ничто нас не разлучит: ни война, ни Крам, ни даже лучший друг! А ведь я почти не скучал без него. Разве что поначалу непривычно: Уизли и вдруг один, без Поттера, без вечных приключений с угрозой для жизни. Но как-то быстро уразумел, что в мирной спокойной жизни есть свои плюсы. Гарри от карьеры мракоборца отказался отнюдь не по пустой дури. Если начистоту, вот где нам ваши, сэры, все эти приключения! До отрыжки наелись, добавки не просим. Образование я в гробу видал, а диплом об окончании «Хогвартса» мне и так дали. Оценки там приличные, с результатов СОВ честно срисованные. Гордо выложил на стол перед Джорджем — тот криво усмехнулся, но смолчал. Понятное дело: халява халявой, однако у самого-то и этого нет. Если я и сожалел о том, что не просиживаю штаны в школе авроров, то лишь до первой зарплаты. Всё же неплохо не считать в кармане каждый кнат, а жить как человек, в своё удовольствие. Приличная работа, любимая девушка — что ещё нормальному волшебнику надо? Забот всяких — и по работе, и семейных — хватало за глаза. Вот пять лет и пролетели, как пара месяцев. В прошлую субботу герой магического мира спустился с Гималаев и объявился на пороге «Норы». Его никто не ждал, я как раз в саду гномами занимался — аж уронил последнего от неожиданности. — Гарри! Какими судьбами? — только и сумел выдать я. Он в ответ непринуждённо так, с улыбкой: — Так ведь свадьба у вас! Думаешь, я мог пропустить? — Но ты ж говорил, что на Мерлин знает сколько лет подписался? Мол, процесс обучения сложный, и прерывать даже на день нельзя, и всё такое... — Вы хотели видеть меня шафером? Хотели. Вот я и приехал. — А писал, что не отпустят тебя, — уставился на него пытливо, захотелось посмотреть другу в глаза. — Небось, сюрприз хотел устроить, да? — я прищурил глаз и скорчил хитрющую гримасу. — О, тут целая история! — Гарри весело рассмеялся. — Обнадеживать вас понапрасну не хотелось, но я, как отправил сову, всё-таки пошёл к наставнику. Заготовил кучу доводов, чтобы убедить его и остальных, а почти ничего и не понадобилось. Монахи оказались на редкость сговорчивыми. — Неужто прям так и отпустили? — удивился я. — Попробовал бы ты босса моего, Джорджа, вот так парой слов уговорить! — Ну, не то что бы без оговорок... обетов кучу дать пришлось, — угрюмо признался Гарри и тут же лукаво подмигнул. — Зато напутствие в дорогу получил. Сказали: «Пока смотришь под ноги другому, а не себе — будешь спотыкаться». — И что это значит? Он пожал плечами. — Поймешь этих индусов, да ещё вот так сразу! — безоблачная улыбка, сияющая на лице Гарри, почему-то наводила на мысль, что он и не собирался ничего понимать. — Впрочем, всегда предпочитал действовать по обстоятельствам. Так что, давай, Рон, выкладывай: как вы тут? Мерлиновы яйца, далась мне его учёба! Лучший друг приехал, а я о чём? Сколько уже времени в огороде топчемся, гномы попрятаться успели. Ну их, кротов этих! — Давай-ка в дом, Гарри. Жаль, Джинни в лагере, на сборах, но мама будет рада. Дорогу-то не забыл? Он опять расцвел беззаботной улыбкой. Последний раз таким счастливым мой друг был, пожалуй, лет десять назад, не меньше. Обнялись, как братья, и двинули в дом. Отец был рад гостю, а маму и вовсе до слёз растрогали, вот только трудно было ей смириться, что Гарри почти ничего в рот не берёт. Диета у него какая-то особая: без хлеба, без мяса, без рыбы, без соли, без сахара... словом, проще сказать, что можно, чем что нельзя. Как ещё на ногах стоит? Начав болтать за ужином, мы проговорили весь вечер. Вспоминали и войну, но уже без боли. Не совсем, конечно, но душу не жгло. Как заживающая рана: на шрам смотреть тяжело, но руки тянутся почесать. Гарри изменился. Что-то появилось в нём такое — взрослое, основательное, я бы даже сказал, здоровое. Не мальчишка-очкарик, не переломанный жизнью герой, а уверенный в себе и своих силах человек. О Гермионе расспрашивал, но ничего особенного: говорил просто как о хорошей подруге, письма её цитировал. Там, по его словам, эльф на эльфе через запятую и в каждой строчке. И полусерьезный вопрос с оглядкой на часы — «Тебе к невесте не пора, Рон?» — прозвучал естественнее некуда. А я ему печально: — Как раз сегодня отлучили от тела и отправили на побывку в отчий дом. — Сурово она с тобой, Рон... — это новоявленный шафер якобы в приступе сочувствия. Но глаза-то хитрили. — Традиция такая, Гарри, — поддержала тему мама. — Семь дней перед свадьбой жених и невеста живут отдельно. — И даже спят порознь, — уныло вставил я. — Ничего, сынок, крепись, — подбодрил отец. — Раньше традиции были куда суровее: до свадьбы ни-ни! — Так я и поверил, — буркнул я. — На вас-то с мамой глядя, ага! — И, тем не менее, сынок, — произнёс отец поучительным тоном, — наши родители об этом ничего не знали. Все рассмеялись, а Гарри — как ребёнок, громче всех. — А Джинни будет на свадьбе? — спросил он, глотнув воды из стакана. — В четверг приедет. Она ж в сборной, а чемпионат мира через месяц. Но твой день рождения будем вместе встречать, — отец вздохнул, задумавшись не то о моей сестре, не то о листике салата, который наш гость крутил в руке уже несколько минут. — Значит, ещё три дня без девчонок будем... — задумчиво проговорил Гарри, оглядывая кухню. Чёрт, неужели опять собирается морочить голову девке? Придётся проследить. — А у тебя-то как со здоровьем? — забеспокоилась вдруг мама, но Поттер так на неё посмотрел, что она, кажется, в тот же миг забыла, о чём спрашивала. Одно слово — йог. Ладно, всё равно нам другого шафера и не надо. До сих пор не верится, что женюсь. Официально. Вместе-то мы давно живём, но это не то, правда? С предложением я подкатывал, и не раз, но Гермиона мои прозрачные намёки не воспринимала всерьёз. А уж отговорок было... только закончились «получить достойный диплом», так появились «приобрести опыт работы», потом на смену пришло всеми заезженное «детей все равно рано заводить», и напоследок — «не чувствую себя готовой». Будто пресловутая «семейная жизнь» — это какие-то экзамены. Но когда у Поттера-то в голове щёлкнуло, когда? Нет, надо называть вещи своими именами: когда же он успел по уши втрескаться в мою девушку? Наедине они с Гермионой оставались всего один раз, вчера, да и то говорили о всякой скукотище: божествах, чакрах, пране — вот словечки-то! А после этих восточных штучек ещё и хотели какой-то древний ритуал провести: практика пяти «м» (а мудрёное слово я забыл). Вроде молитвы — воссоединение не то с собственными пороками, не то с силами небесными. Ничего так коктейль? Хотя чего тут удивляться. А ещё в этот день — хвала Мерлину! — Гарри можно было съесть малюсенький кусочек мяса с кашей (ему же и зерно не каждый день можно есть!), и что самое главное — глотнуть вина. Словом, полный диетический разврат. И в результате они этим пробудили какую-то девственницу (с грустью подозреваю, что это Поттер и есть...), высвободили какую-то изначальную энергию, и куда-то вознеслись... в общем, непосвященным в эти дебри лучше не соваться. Представляю, что бы со мной было, если меня пять лет мясом не кормить. Да я б им такой энергетический ураган устроил! Подумал ещё тогда: что я, совсем дурак? Ревновать свою невесту, жену фактически, к этому монаху-недоучке? Да она ж ему как сестра! Может, напомнить, а? Нет, не поймёт. Но на душе тошно. Ну, зачем, Гарри, зачем тебе Гермиона? Ты же тот самый Поттер, тебя каждая собака знает. В прошлом крутой герой, в будущем этот... тантрийский йог, восточный целитель, а может, и полубог — кто там тебя знает! Да тебе стоит пальцем пошевелить... Допустим, с Джинни не срослось. Хотя как по мне — Поттер сам виноват. Но он же может выбрать любую. Любую! Что, не прав я? Прав. Ладно, дело не в нём. Гарри может воображать себе всё, что угодно, а Гермиона выходит замуж за меня. Завтра, нет, уже сегодня — мальчишник, потом свадьба, и мы не увидим нашего друга ещё долго-долго. А там чего загадывать? Там дети появятся. Уж я постараюсь. Всё, Рональд Уизли, хватит себя накручивать. Успокоился. Забыл. Заснул.
Восточный экспресс: Глава 2. Джинни Не зли других и сам не злись, Мы гости в этом бренном мире. И, если что не так – смирись! Будь поумней и улыбнись. Холодной думай головой. Ведь в мире все закономерно: Зло, излученное тобой, К тебе вернется непременно. /Омар Хайям/ Почему все леди как леди, одна я — дура? Даже наш синий чулок Грейнджер вот-вот станет миссис Уизли, а я до сих пор Уизли, только мисс. И ведь парни нормальные встречались, да и сейчас не одна, но получила от матери письмо и всё. Гарри приехал и обо мне расспрашивал? Сердце ёкнуло, и душу рвут несбыточные надежды. Спустись с небес на землю, Джинни, а еще лучше — пощупай его рождественский подарок, который постоянно носишь с собой. Жаль только, показать глиняную статуэтку никому нельзя — уж очень красноречив этот «Лингам в йони», символ соединения Шивы и Шакти. Даже друзья не поймут этакой божественности, посмеются, а родители точно учинят скандал о роли Джинни в жизни Поттера. Он расстроился, что я прибуду домой только в четверг? Так, спокойно! Захотел бы увидеться — добрался бы и до Плимута. «Ночной рыцарь» никто не отменял, а у нас здесь спортивный лагерь, не тюрьма, свидания разрешены. Но ведь он писал мне письма! Хотя какие письма, смех один. Первые два года вообще ни строчки, сейчас время от времени приходят, но какие! Ни слова о любви, зато много о таких чудесах, что Трелони бы позавидовала: «Сегодня я медитировал. Нужно было представить себя растением, и у меня, представляешь, получилось! Я полностью ощущал себя — Джинни, не смейся! — кактусом. Реально чувствовал жирный, наполненный соками стебель, толстенную кожу и иголки. А на макушке — распускающийся цветок. Во мне соединялась сила земли и энергия солнца, и я ощущал это кожей, душой, сознанием. Даже не знаю, чем ещё. Это так прекрасно, Джинни! Это нужно постигнуть». Забудь о Поттере, милая! Нет его, а может, никогда и не было. Все только твои фантазии, в реальности же… По-настоящему безоблачным в нашем романе был только то короткое время на пятом курсе Хогвартса, когда Гарри подкарауливал меня в коридоре, встречал у библиотеки, и мы, несмотря на поздний час, брели, куда глаза глядят. Крепко-крепко обнявшись, как одно целое, и усталость уходила прочь. Хотя и тогда были тайны, но они воспринимались как нечто временное и вынужденное. Военная необходимость. Смирись, непосвященная! Однако прошел год, всё вроде бы закончилось, и что он мне рассказал? Ничего! Потом и спрашивать перестала, поняла, что эту стену мне не пробить. Пожалуй, лучше вспомнить, как мы расставались. Это точно поможет избавиться от бесплодных фантазий о Поттере. Это было уже после «Мунго». Я столько дней его ждала, но он так и не пришёл ко мне в палату. А когда встретились после выписки в холле первого этажа, у меня осталось ощущение, будто я нырнула с обрыва в воду, но она оказалась льдом. — Я уезжаю в Индию учиться целительскому искусству. Это мое призвание, — Гарри говорил так, что казалось, будто он твердит перед Снейпом зазубренный рецепт зелья. — На сколько — сам не знаю. Но это годы. Приезжать не смогу, первое время будет не до писем. Вообще-то, выслушивая этот бред, я думала, что сплю, и меня настиг внезапный кошмар. — Я приеду к… — резкое «Нет!» даже не дало мне договорить фразу. — Но Гарри! — выдохнула я в приступе отчаяния. — А обо мне ты подумал? Хотя бы чуть-чуть! — Да, Джинни, — его голос, оставаясь неживым, почти деревянным, звучал твёрдо. — И сколько лет тебя ждать? — кажется, на миг я почувствовала себя едва ли не вдовой. — Не надо меня ждать, Джинни, — опять всё тот же ровный замогильный тон. — Я отпускаю тебя. Скоро отпущу совсем... — Что значит, «скоро отпущу»? Что значит, «совсем»? — я чуть было не бросилась на него с кулаками. — Значит, что мне пора, — отрезал Поттер и, резко развернувшись, направился к выходу. — Гарри, что это было?! Сколько можно?! — кричала я ему вслед, не обращая внимания на окружающих. Я уже давно смирилась, что бесконечно дожидаюсь его, пытаюсь вклиниться в его героическую жизнь, и урываю для счастья какие-то часы, дни, максимум месяцы. Может, это и была моя судьба? Карма? Ха-ха-ха, вот и меня догнала твоя Индия!.. А он ушёл, так ни разу и не обернувшись. Я провожала взглядом его спину, в глазах щипало от наворачивающихся слёз, и клеточки его рубашки слипались и расплывались в нечто бесформенное, как и вся наша так называемая любовь. Ноги отказывались держать меня, я тихо осела на пол, обхватив коленки руками. Какая-то целительница настойчиво предлагала мне зелье. Стук зубов о край стакана и сейчас стоит у меня в ушах. Ну вот зачем я всё это вспомнила? Теперь память настойчиво затягивает в кошмар «праздничных» месяцев после победы. В «Нору» Гарри пришёл сам, когда я уже его и не ждала. Атмосфера в доме угнетала. Боль от потери брата не уходила. Стало ясно, что выживший брат-близнец навсегда останется лишь бледной тенью прежнего Джорджа, а мама будет тупо пялиться на свои дурацкие часы. Там даже появилось новая надпись — «депрессия», и, судя по застывшим стрелкам, этой незавидной участи не удалось избежать никому. Даже Гарри день ото дня становился мрачнее и скоро уже не пытался делать вид, что всё хорошо. Радость от победы ушла в небытие, словно вода сквозь песок. Периодически накатывало смутное, непонятное беспокойство, и это ощущение тревоги, поначалу внезапное и скоротечное, порождало такие чёрные мысли, что состояние безысходности вскоре стало нормой. Будто бы ничего не закончилось с победой над Волдемортом, а, напротив, всё скверное только начиналось. Как-то раз, в надежде разыскать какого-нибудь случайно затерявшегося в доме дементора, я предложила Гарри обследовать чердак, погреб, сарай, даже темные закоулки сада. Так хотелось надеяться, что всеобщее уныние связано с чем-то внешним. Но ничего постороннего, к сожалению, не нашлось. Однажды, далеко за полночь, когда, казалось, весь дом уже спал, мы с Гарри, стоя под окнами кухни, услышали судорожные, безуспешно сдерживаемые всхлипывания. — Тише, это мама, — шепнула я. — Плачет. Ничего не ответив, Гарри сжал мою руку. — Ну-ну, успокойся, дорогая. Милая моя Молли... — Не... не... могу, Артур! — проговорила мама, заикаясь и давясь рыданиями. — Я сегодня подумала о братьях, Гидеоне и Фабиане. Им повезло... правда, повезло. Умерли мальчики в один день... — Не надо, Молли, не надо! — Но как же образумить его? — отчаянно всхлипнула мама. — Пропадёт ведь! Пить начал… — Уладится как-нибудь... — Надо поговорить с ним, Артур. Может, Гарри попросить? — Нет! — отец выдохнул это короткое слово с неожиданной решимостью. — Ему самому помощь нужна, разве не видно? Гарри вздрогнул, точно от удара, разжал мою руку и отстранился. Это был последний раз, когда мы держались за руки. А утром прилетела министерская сова с портключом. Домой Гарри вернулся, когда все уже легли спать. — Какие новости, Гарри? — кинулась я к нему. — Почему молчал весь день? Я же волновалась. Кушать хочешь? — Всё в норме. Пока не в могиле, — тусклый, безучастный тон, словно голос исходил из упомянутого места. — Нет, только чаю. — Что за дурацкие шутки? — взвилась я. Вместо ответа, он достал из кармана свиток и, развернув, выложил на стол, прижав края сахарницей и молочником. — Что это? — спросила я, с неспокойным сердцем приметив на краю пергамента министерскую печать. — Читай, — буркнул Гарри. «Сэр Гарри Джеймс Поттер! Рады сообщить вам, что вы зачислены в Школу авроров при Министерстве магии. Начало занятий первого сентября. При себе иметь...» Пробежав глазами список учебников и прочих принадлежностей и ничего подозрительного не обнаружив, я непонимающе уставилась на Гарри. — Не догадываешься, почему не рад? — выдавил он со злостью. — Признаться, нет. Ты же давно хотел стать мракоборцем. — Именно, что «давно»! — лицо Гарри искривила ухмылка. — Знаешь, с какой мыслью я выходил из круглого кабинета месяц назад? — Мысли читать я не умею. — Всё, с меня хватит! Избранный сыт тревогами до конца жизни! А тут — здрасьте и снова здорово! Мы рады видеть вас в рядах наших храбрых бойцов, — каждую новую фразу он говорил всё громче, пока не перешёл на крик. — Подожди, Гарри, не горячись. Никто тебя туда силой не тянет. — Извини, — он как-то весь разом обмяк, словно все силы покинули его. — Слышала бы ты, что наговорил мне Кингсли. Карьеру на десять лет вперёд расписал! К тридцати годам стану главой аврората... — Гарри, да что с тобой?! Стоит ли делать из обычного делового предложения вселенскую трагедию? Будто тебя насильно к чему-то обязывают. — А разве нет? — его глаза недобро сузились. — Естественно, Кингсли рассчитывал... Меня резко перебили. — На что? Что Мальчик-Который-Дважды-Выжил, обрадовавшись, что его, бедного, берут хоть куда-то, да ещё и без экзаменов... — Только не бедного! – теперь перебила я. — Джинни, они даже не спросили! — Гарри так выделил слово «они», будто речь шла о врагах. — И это повод подозревать их в тёмных замыслах? — В тёмных? — с сарказмом переспросил он. — О, нет! Исключительно в светлых. Кто-то же должен истреблять чёрных колдунов? Так почему бы не поручить это Поттеру? Чувствую, до могилы буду бегать с высунутым языком, швыряясь «Экспеллиармусами». — Вообще-то, у тебя это замечательно получается, — напомнила я и пошла ставить чайник. — Плохо у меня получается, плохо! — вскрикнул он и вдруг забегал по кухне, как захваченный врасплох таракан. — Это не моя победа, Джинни, не моя! — А чья? — Дамблдора, — отрезал Гарри, пнув подвернувшийся под ногу табурет. — А это... не одно и то же? — я уже ничего не понимала и порядком устала от этого разговора. Он зашёлся тем дерганным, нервным смехом, от которого меня прошибал озноб. Я схватила кувшин с водой и плеснула ему в лицо, чтобы прекратить истерику. Гарри поперхнулся и умолк. Немного придя в себя, он прижался спиной к стене, сполз по ней на пол и сел, уткнувшись лицом в колени и безвольно опустив руки. В воздухе повисло глухое тяжелое молчание. Кипящий чайник напомнил о себе лёгким шипением. Я подошла к плите, убрала огонь, разлила по чашкам кипяток и утопила в нём заварочные пакетики. Обнаружив на столе небольшой, немного увядший лимон, полоснула по нему ножом. — Чай пить будешь? — спросила я, наблюдая, как вода насыщается цветом мёда. Он неопределенно махнул рукой, не сдвинувшись, однако, с места. Расценив жест как отказ, я села за стол, подвинула к себе кружку и с неожиданной для себя яростью стала выжимать в неё разрезанный пополам лимон. — Не понимаю, Гарри, чего ты хочешь? — проговорила я тихо и устало, не особо надеясь на откровенность. Он медленно поднял с колен голову и посмотрел на меня снизу вверх. — Всего лишь быть собой, Джинни! — Это как? — грустно усмехнулась я. — Делать то, что хочется мне, а не то, чего от меня все ждут. Дамблдор, МакГонаглл, Кинксли, Рон, твоя мать... даже ты, Джинни, даже ты! Я резко поднялась из-за стола. Шкурка лимона — выжатая и сморщенная — всё ещё была зажата в кулаке и чем-то напоминала нас: меня, Гарри, Джорджа... Ничего не будет, как раньше. Опять это тусклое, слепое ощущение беспросветности и отчаянное желание освободиться от него любой ценой. Я выдохнула: — За что ты так? — но вдохнуть уже не смогла: воздух вдруг сделался затхлым и вязким. Где-то в районе пупка развязался невидимый узелок, и я, пытаясь сохранить остатки уходящих в образовавшуюся щель сил, схватилась за живот. Не помогло. Мгновенье, и стало по-настоящему дурно. Попыталась нашарить кружку с чаем — но вместо этого смахнула её на пол. От звона разлетающихся по полу осколков заложило уши, в глазах потемнело, и я медленно повалилась в пустоту. *** Очнулась в «Мунго». Провалялась там несколько дней. Мистер Поттер в моей палате так и не появился ни разу. Если верить целителям, со мной ничего страшного. Длительное нервное перенапряжение на фоне глубокого нервного же истощения спровоцировало внезапный нервный срыв. Организм с нагрузкой не справился, и бедняжка Джинни шлёпнулась в обморок, но пара-тройка укрепляющих зелий всё поправят. — У вас большое горе. Обычно близким людям легче переживать потерю вместе, но ситуация в вашей семье — не тот случай, — выписывая меня из клиники, седой худощавый целитель настоятельно давал рекомендации. — Ваш брат, Джордж, сейчас несколько... не в себе. Он просто не понимает, как люди вокруг него могут продолжать жить нормальной жизнью, неосознанно его это злит, и он выплескивает в пространство негатив, заражая отрицательными эмоциями всю семью. Он как бы настраивает вас на сочувствие, а на самом деле — на мрачное расположение духа, и каждый член семьи, проникшись общим настроением, начинает испускать свой, дополнительный негатив. Поскольку семья большая, с огромным магическим потенциалом, то происходит что-то, напоминающее стихийную деструктивную магию. Вы меня слушаете, мисс Уизли? — Да-да... — так вот где дементор зарыт... вот уж от кого не ожидала. — Вам нужно отдохнуть друг от друга… — Похоже, Гарри уже воспользовался этим советом, — я демонстративно развернулась и побрела по коридору. На первом этаже «Мунго» меня поджидал Гарри с последним разговором. Даже не знаю, что мне помогло вырваться из депрессии после его отъезда. Наверное, квиддич. Джинни вынула из кармана мантии «Лингам в йони», подбросила в воздух и ловко поймала.
Восточный экспресс: Глава 3. Гарри В мир пришёл я, но не было небо встревожено. Умер я, но сиянье светил не умножено. И никто не сказал мне — зачем я рождён И зачем моя жизнь второпях уничтожена. /Омар Хайям/ Сначала я почувствовал взгляд. Пронизывающий, просвечивающий насквозь. На миг показалось, что, оторвавшись от бездумного созерцания тёмных и светлых деревяшек под ногами, увижу не унылый больничный коридор, а круглый кабинет, седую бороду и знакомые голубые глаза за очками-половинками. Какое-то время, борясь с внезапным наваждением, я продолжал разглядывать узор на паркете, но низкий, хорошо поставленный голос заставил поднять голову. — Сэр Гарри Поттер? — акцент и странное обращение выдавали иностранца. — Да, сэр... — Позвольте представиться: Раджан Патил, целитель, — смуглый поджарый мужчина в форменной одежде протянул мне руку. — Патил? — зачем-то переспросил я, машинально отвечая на рукопожатие. — Да, — мужчина улыбнулся, — однажды одна из моих дочерей имела честь открывать бал в паре с вами. — Это я имел честь танцевать с Парвати... — почтительный тон собеседника заставил и меня вести себя словно на дипломатическом приеме. — Простите, сэр... что с Джинни? Как она? — Болезнь жизни не угрожает, — спокойно ответил целитель. — Но почему тогда меня не пускают к ней в палату? — спросил я, уже предчувствуя, что ответ мне не понравится. — Следуйте за мной, сэр, — распорядился Раджан Патил и стремительно направился в конец коридора. Я поспешил вслед за ним. Беспокойство усиливалось. — Нам сюда, — целитель распахнул дверь, жестом приглашая меня войти в кабинет. — Проходите, располагайтесь. Я скоро. Куда и как он исчез, я не заметил — и, оставшись в одиночестве, стал осматриваться. Помещение чем-то напоминало Выручай-комнату для занятий ОД — просторное и светлое. Взгляд приковал огромный, во всю стену, витраж. Подсвеченные изнутри фрагменты мозаики переливались всеми цветами радуги. Но вдруг сияние угасло, а узор начал медленно перестраиваться, складываясь в другой рисунок — словно бы я находился в гигантском калейдоскопе. Когда-то такая игрушка была у Дадли, но мне в детстве так и не удалось насмотреться вволю. Даже сейчас пришлось сделать некоторое усилие, чтобы отвести взгляд от «окна». Самым ярким пятном в комнате был жёлтый ковёр, занимавший едва ли не две трети помещения. На нём можно было найти разве что изящные подушки, а вот вокруг него чего только не было: огромная резная чаша, нечто вроде алтаря со свечой и цветами, даже какие-то скульптурные композиции. А прямо передо мной, на расстоянии вытянутой руки, болтался свисающий с потолка тяжёлый бронзовый колокольчик. Подавив в себе искушение дернуть за торчащий из него язычок и позвонить, я повернулся спиной к святилищу, как мысленно окрестил пространство вокруг ковра. Теперь взгляд уперся в каменное изваяние, изображавшее обнажённых мужчину и женщину. Они сидели, крепко обнявшись: она — у него на коленях, обхватив его торс ногами. Невольно подумалось, что мраморные любовники о чем-то шепчутся, и почему-то страшно захотелось посмотреть на них поближе. Я обошёл скульптуру, заглянув во все потаённые места, но мужчина и женщина, словно специально отворачиваясь от моего любопытствующего взгляда, смотрели в глаза друг другу. Тогда я стал разглядывать постамент, на котором эти двое занимались любовью: должна же быть здесь какая-нибудь надпись? Но вместо неё обнаружил рисунок, заставивший вздрогнуть. На камне был вырезан большой круг, в нём — треугольник, в треугольнике — квадрат, а в квадрате снова круг, только маленький. Изображённый на камне символ чем-то неумолимо напоминал знак Даров Смерти. Понадобилось время, чтобы понять: сходство поверхностное. Не хватало поперечной палочки, внешний круг был лишним, внутренний квадрат тоже следовало бы убрать. От сердца отлегло, но всё равно странно: что это значит? В поисках ответа я поднял голову, и взгляд уперся в выложенную мозаикой картину, занимавшую половину стены и изображавшую обнаженного мужчину. Тот сидел, скрестив перед собой ноги и выставив в стороны согнутые в локтях руки. Но больше всего выделялись семь больших, ярких, рельефных камней, расположенных вертикально один за другим. Золотой куб внизу, в области паха; серебряная чаша в районе пупка. Чуть выше застыла красная пирамидка, перевернутая остриём вниз. В районе груди расположились два синих треугольника, наложенных друг на друга. Горло закрывало чёрное овальное яйцо, во лбу горел белый шар с крылышками, удивительно похожий на снитч. А на макушке мудреца цвела красная роза. — Это чакры, мистер Поттер, — раздался из-за спины уже знакомый голос, — места пересечения праны, то есть энергетических потоков, наполняющих тело человека и поддерживающих в нём жизнь. И у вас они, прямо скажем, сейчас ни на что не годятся. — Плевать! — неожиданно вырвалось у меня. И я, чтобы замять неловкий момент, спросил: — Что с Джинни? — Прошу, сэр, — Раджан Патил кивнул в сторону желтого ковра и тронул язычок колокольчика. Чистый ясный звук наполнил комнату, заставляя почувствовать неловкость от произнесённого вслух грубого слова. Сразу расхотелось открывать рот, и я покорно шагнул вслед за целителем к жёлтому ковру. Он протянул руку, и к ней вдруг подплыла по воздуху подушка, до этого спокойно лежавшая на полу. Странно, волшебной палочки в руках у него не было. Передав мне свой трофей, Раджан Патил вновь протянул руку к дальней стене и повторил свой фокус. — Разговор будет долгим, — произнёс целитель, удобно устраиваясь на полу. — Что с Джинни? — снова спросил я, силясь выбросить из головы непонятную магию с движущейся подушкой. — Присаживайтесь, Гарри Поттер, — ответил Раджан Патил спокойно и в то же время требовательно, убрав почтительное «сэр» и тем самым превратив меня не то в школьника, не то, страшно сказать, в пациента, — вы получите ответы на все ваши вопросы. Повиноваться этому человеку было проще, чем возражать, и я сел напротив, так же, как он, скрестив перед собой ноги. Мы долго молчали, хотя Раджан Патил, вне сомнений, всё это время продолжал просвечивать меня взглядом. Но не в упор, как Снейп или Дамблдор, а каким-то странным рассеянным взглядом: его глаза смотрели не в одну точку, а расфокусированно. Хотя никакого беспокойства, что он вдруг выведает мои мысли, я не чувствовал: не было ощущения, что к тебе лезут в голову. Даже глаза не закрыл на всякий случай, полностью доверился совсем незнакомому человеку и ждал окончания то ли процедуры, то ли осмотра — кто их, целителей этих, разберёт. — Мисс Уизли более-менее в порядке, — Раджан Патил, наконец, заговорил, и даже — хвала Мерлину! — на важную тему. — Настолько, насколько сейчас это возможно. За неё не волнуйтесь: покой, сон и укрепляющие зелья поставят девочку на ноги. Я издал слабый вздох облегчения, на который целитель не обратил ни малейшего внимания. — А вот вами, сэр Гарри Поттер, — продолжил он, нахмурившись, — придётся заняться куда более плотно. — А что, со мной что-то не так? — спросил я, но интуитивно сразу с ним согласился. Май подходил к концу, три недели миновало со дня битвы за Хогвартс, а усталость не только не уходила, а нарастала. Словно мне повесили на шею хоркрукс и забыли снять, так и таскаю его на себе из последних сил. Поначалу я гнал подобные мысли прочь — думал, так пройдёт, само по себе. Подумаешь, утомился малость! Хуже бывало. И потом, это из-за погибших всё так скверно — Ремус, Тонкс, Фред, да и из-за Джорджа... Со временем должно отпустить. Но слабость и апатия нарастали, а за столом всё чаще подкатывала такая тошнота, что проталкивать в себя пищу можно было только через силу. Хотелось только лечь в кровать и смотреть в потолок. Приглашение в Школу Авроров застало врасплох. Ничего хотя бы отдалённо похожего на радость я не почувствовал. Какая школа? Зачем мне это? Разве я не отвоевал своё? На уговоры Кингсли упорно отмалчивался, а в Норе сорвался, довел Джинни до обморока. Странно это всё: она ни с того ни с сего упала в обморок, а сам я... если судить по строгому тону целителя — одной ногой в могиле. Хотя мне уже не привыкать, по правде говоря. — Почему вы, сэр Поттер, сразу не обратились в «Мунго»? — настойчиво спрашивал целитель. — А надо было? Зря спросил: по лицу видать, что прославленному герою давно следовало здесь поселиться. Прямо из круглого кабинета, никуда не сворачивая, топать в это славное заведение. Палату выбрать повыше, с видом на облака... — Вы считаете, что «Авада Кедавра» — игрушки? — Да нет, не считаю, говорят, это смертельно, — невольно ухмыльнулся я. — Тогда откуда такое легкомыслие? — Почему легкомыслие? Я думал, у меня иммунитет, — вот пристал! Хоть бы усмехнулся для приличия. — Собираетесь ещё разок попробовать? — Раджан Патил, явно прочитав мои мысли, изобразил улыбку на лице. — Нет, спасибо. Избранный своё отвоевал. — Наконец-то слышу от вас здравую мысль, сэр Поттер. — Кингсли не счёл эту мысль такой уж здравой, — усмехнулся я в ответ. — Требует приступить к учебе. — С мистером Кингсли Шеклболтом я сам поговорю. — Извините, — перебил я целителя, не выдержав суровости, сквозящей в его голосе. — Вы лучше со мной поговорите. Мне-то что делать? Завещание срочно писать и гроб заказывать? — Своевременно написанное завещание ещё никому не помешало, — парировал Раджан Патил, — а если будете серьезно относиться к своему здоровью, то последнего сможете избежать. — Внимательно слушаю. — Вы знаете, как действует «Авада Кедавра»? Целитель спрашивал, словно на экзамене, но я решил не отвечать. В самом деле, не выкладывать же всю правду о том, зачем Избранному нужно было подставляться под «Аваду». Тем более, сам я смутно представлял, что же всё-таки произошло в лесу между мной и Волдемортом. — Так вот, сэр Гарри Поттер, — продолжил мистер Раджан Патил в ответ на моё молчание, — «Авада Кедавра», как и многие другие темномагические заклинания, воздействует на эфирное тело. — И... что такое «эфирное тело»? — спросил я, невольно припомнив, что место, куда ударило смертельное проклятие, саднило немилосердно. Боль в собственных рёбрах трудно перепутать с чем-то другим. Вместо ответа целитель выразительно покосился на колокольчик. Раздался мелодичный звук. — Это вы силой взгляда, да? — поинтересовался я скорее из вежливости. Слышал где-то о таком. — Третьей рукой, — Патил усмехнулся. — Это упражнение делают все учащиеся в наших магических школах. Благодаря эфирному телу, копии нашего физического тела в тонком мире, можно восстановить утерянные при бытовых травмах конечности. Нарастить кости и мышцы не так уж сложно. А вот если, например, вместе с телесным ухом отсекается часть ауры, то, к сожалению, наша обычная магия бессильна. Вы понимаете, кого я имею в виду? — Значит, Джорджу ничего не светит? — уточнил я. — Ничего, — подтвердил Раджан Патил. — Возможно, в первые секунды травмированное ухо удалось бы спасти, но — буду откровенен — не уверен. Впрочем, сейчас речь не о Джордже Уизли, а о вас, сэр. — Хотите сказать, что с моим эфирным телом непорядок? — спросил я как можно беспечнее, и это не осталось незамеченным. Мистер Патил осуждающе свел брови. — Чудо, что оно вообще осталось при вас, — он нахмурился ещё сильнее. — Потому что обычно «Авада Кедавра», разорвав некую связующую нить жизни, забирает эфирное тело в себя. — Что значит, «забирает в себя»? — Втягивает его в волшебную палочку, — пояснил целитель. — А поскольку без защитной ауры жизнь не возможна, то человек умирает. А внешне вроде бы ни с того ни с сего. Смерть наступает мгновенно, причём физическое тело как внутри, так и снаружи остаётся неповрежденным. Я вдруг ощутил, как в животе похолодело. Выходит, те призраки из палочки — мама, отец, Седрик, старик... почему, чёрт возьми, мне никто ничего не объяснил?! — Но если моё эфирное тело на месте, — я с надеждой посмотрел на целителя, — то, выходит, всё более-менее в порядке? Он тяжело вздохнул. — Ваше эфирное тело, Гарри Поттер, потрёпано так, что вряд ли будет преувеличением сказать: от него остались лохмотья. Приходится только удивляться тому, что вы ещё в состоянии ходить и разговаривать. Вообще-то вы должны лежать в глубокой коме. — И что же мне мешает отойти в мир иной? — криво усмехнулся я, стараясь гнать от себя столь безнадежные перспективы. — Причин не знаю. Возможно, то, что у вас мощное высшее кармическое тело. Оно удерживает лохмотья низшего эфирного тела. Так что ваша Избранность диагностируется и на тонких телах, — на это я только вымученно улыбнулся. От бесконечных упоминаний моей «избранности» уже сводило зубы. Раджан Патил тем временем продолжал: — К сожалению, видно, что эфирное и астральное тело вы постоянно подпитываете за счёт другого человека. Но это не может долго продолжаться, ещё месяц, максимум два... — Я что, вампир?! — вырвалось у меня. Даже угроза близкой смерти так не пугала! А может, уже появилась привычка умирать. Я вскочил на ноги, грозно нависнув над целителем, но голос предательски дрогнул. — Джинни?.. — Она, — подтвердил Раджан Патил ровным сдержанным тоном, но именно от этого профессионального спокойствия мое сердце забилось, как бешеное. — Джинни! — Я больше ни о чём другом не мог думать — как же так вышло, что ей пришлось поддерживать мою никчёмную жизнь? — Чёрт, уже три недели! Как это случилось? Я не хотел... Правда, не хотел! Не хочу!!! — Не горячитесь, сэр. От ваших эмоций и желания ничего не зависит, не говоря уже о том, что излишнее волнение лишь усугубит ситуацию. Сядьте, — он жестом указал на ковёр, — и постарайтесь успокоиться. Если не ради себя, то хотя бы ради мисс Уизли. С огромным трудом взяв себя в руки, я опустился на ковёр и уставился на целителя, как в своё время смотрел на Дамблдора. Где же выход? Кто-то ведь должен знать, что делать! — Винить себя не стоит, — сказал Раджан Патил. — Во-первых, связь между вами уже была. Несколько лет назад вы спасли эту девочку от гибели, долг жизни остался. Во-вторых, вы, как любой нормальный человек, не хотели умирать. Возможно, где-то по дороге, проходя мимо мисс Уизли, вы зацепились за её ауру, то есть за все тонкие тела. Повторяю: неосознанно, используя уже существующий канал. — И Джинни... этого ни-никак не... не заметила? — заикаясь, спросил я, безуспешно пытаясь унять дрожь, охватившую тело. — Она беспокоится о вас, Гарри, — произнес Раджан Патил предельно доверительным тоном, — то есть делится с вами своей праной. — Значит, всё по взаимному согласию? — тупо переспросил я, силясь осмыслить услышанное. — Да, хотя и неосознанно, — ответил целитель, глядя мне в глаза. — И это самое печальное. Мы не сможем вас разъединить: мисс Уизли вновь подключится к вам при первой же возможности. Беда в том, что её силы отнюдь не беспредельны. — Сколько нам осталось? — Я уже сказал: месяц, максимум — два. Но это если оставить всё, как есть. — То есть, мой вампиризм, — слово-то какое ужасное, — можно как-то вылечить? — Если удастся восстановить вашу ауру, потребность в дополнительной подпитке отпадет сама собой. Но предупреждаю: это тот ещё труд, и займёт он несколько лет. Кроме того, вам придётся уехать. Для здоровья мисс Уизли будет лучше, если вы будете находиться как можно дальше от неё. — Уехать подальше? Куда уехать? В Америку? В Китай? — машинально переспрашивал я, мысленно собирая вещи. Хотя что там собирать? Рюкзак, пара рубашек, джинсы, трусы... — В Индию, — ответил целитель. — Я напишу своему брату, он вами займется. Беспокоиться об оплате лечения тоже не стоит. Думаю, министерство пойдет навстречу национальному герою. — А может герою проще того... — я невольно мотнул головой, — умереть? — Даже это, как вы выразились, «простое» дело лучше совершить как можно дальше отсюда, — ответил Раджан Патил с жёсткой иронией в голосе. — Почему? — Потому что время и пространство в магии существенны, — проговорил целитель размеренным, почти учительским тоном. Сердце зачастило. Нечто подобное, слово в слово, я слышал от профессора Снейпа. — Пока вы далеко, мисс Уизли отдаёт вам не так уж много, — продолжил Раджан Патил. — Ровно столько, чтобы поддерживать вас на плаву. Но как только вампир и донор оказываются рядом, присоска начинает работать в полную мощь. Вряд ли ошибусь, если предположу, что последний раз вы говорили на повышенных тонах. — Было дело, — нехотя признался я, со стыдом припоминая наш разговор. — Это что, тоже неосознанно? — Естественно, — глаза целителя блеснули. — Вам не хватает жизненной энергии, хочется подзарядиться, вот вы и провоцируете донора на неконтролируемый всплеск эмоций, то есть праны. — Хорошо, — я устало обвёл взглядом комнату, стараясь не смотреть собеседнику в глаза. — Убедили. Немедленно уезжаю. — Только не умирать, а лечиться, — сурово предупредил Патил. — Поверьте, я не стал бы настаивать, если бы не видел выхода. У вас есть шанс, мистер Поттер, и было бы непростительным грехом не использовать его. — Да-да... — машинально повторил я, стянув очки и прикрыв ладонями мокрое от пота лицо. — Всё не так уж безнадёжно, Гарри, — похоже, этот джентльмен пытался меня подбодрить.
Восточный экспресс: Глава 4. Гуру Чему быть суждено – неминуемо будет, Но не больше того, чему быть суждено. /Омар Хайям/ С Джинни я попрощался ужасно: попросту говоря, сбежал. Испугался, когда почувствовал, что не хочу, но тяну ее энергию и не могу прекратить этот кошмар. Стало по-настоящему страшно — что-то пролепетав ей в ответ, я резко развернулся, надеясь прервать связь. Но не вышло! И я ушел, не оглядываясь, боясь в реальности увидеть эту «присоску», которая волочилась за мной, словно резиновый жгут, и сопротивлялась каждому шагу, удаляющему меня от Джинни. Потому и с отъездом в Индию я спешил, как мог, хотя каждое движение давалось с трудом. Потихоньку все обыденные действия становились тяжелыми: поднять палочку, произнести простейшее заклинание — да что там магия, даже ложку ко рту поднести оказалось нелёгкой работой. Паника всё росла, и никакая Индия не могла её унять. Но здесь я снова прогадал. Первый прилив сил я ощутил просто от вида индийского Министерства Магии — огромная суетящаяся толпа народа в необычной яркой одежде, блеск золота и драгоценных камней, оглушительный гомон голосов — ведь каждый старался перекричать соседа. В первый момент я даже опешил, осознав, насколько же мала Англия по сравнению с Индией. Разыскивая человека с моим именем на табличке, я растерянно озирался по сторонам в международном зале портключевой связи. — Мистер Гарри Поттер? — я повернулся на голос, но не успел открыть рот, как на мою шею водрузили гирлянду из цветов. В этот момент я впервые за долгие годы с благодарностью вспомнил Петунию Дурсль и её недолговременную одержимость индийским кино — благодаря им я хотя бы знал, как нужно отвечать на такое приветствие: сложил ладони, произнёс «Намасте!» и поклонился. Передо мной оказался мужчина, невероятно похожий на Раджана Патила: от своего брата-близнеца Митхун Патил, мой будущий наставник, отличался лишь бритой головой. Некоторое время он пристально разглядывал меня, явно диагностируя, а потом предложил: — В вашем состоянии рекомендую добираться до Каджурахо на машине, а не аппарировать. Придется ехать несколько часов, но зато посмотрите страну. — Как скажете, — только и ответил я. Да хоть на ковре-самолёте — мне было решительно всё равно. Но, тем не менее, пейзаж за окном действительно завораживал. В Дели — огромном городе! — то тут, то там свободно гуляли или лежали священные индийские коровы, а дорожное движение выглядело совершенно беспорядочным, никто и не думал ехать в своём ряду. Машины, повозки, снующие между ними моторикши — всё это напоминало бурный горный поток: стоит зазеваться — вынесет на камни. Вот уж не знаю, почему Патил решил, будто путешествие на машине окажется для меня легче. От какофонии клаксонов — единственного средства регулирования движения здесь — звенело в ушах, а мастерство нашего водителя то и дело швыряло меня по салону, да ещё удушливый запах цветов, болтавшихся у меня на шее... к горлу подкатывала тошнота, в глазах темнело, но мой будущий наставник не выказывал никаких признаков беспокойства — только изредка комментировал какие-то достопримечательности столицы. Как будто мне было до них дело! К счастью, вскоре мы выехали на автостраду, где моим ушам грозил только монотонный гул моторов, и я смог открыть окно и жадно вдохнуть южный воздух. Вибрация автомобиля и совершенно не напрягающее молчание Патила очень скоро усыпили меня, дав отдых измученному мозгу. Проснулся я от легкого прикосновения и фразы «вот и Каджурахо». Спросонья я не сразу понял, что это за Каджурахо и где я вообще. На мгновение мне показалось, будто я вновь в Хогвартсе, а на дворе зима, и мы сидим перед накрытым столом, где то тут, то там высятся прекрасные рождественские торты... но, проморгавшись, я вспомнил, что нахожусь на другом конце цвета, а передо мной расстилается живописная долина, и белая скатерть — это дороги, узоры — цветущие деревья, а торты — редкой красоты храмы. — Каджурахо — это одна из магических школ Индии, рядом с ней находится одноименная деревня. Храмы у нас считаются факультетами. Ваш будет Кандарья-Махадева, посвященный богу Шиве. Сейчас я отвезу вас в общежитие при храме. — Сэр, могу я взглянуть поближе на храм? — заворожённо спросил я, не отрывая глаз от архитектурного великолепия передо мной. — Конечно. Похоже, вы уже наслышаны о Каджурахо? — губы Митхуна Патила тронула лёгкая усмешка. — Честно говоря, впервые слышу это слово, — признался я. — Эти храмы... не такие, как всё, что я видел прежде. — Рад, мистер Поттер, что ваше чутье толкает вас немедленно начать лечение. Что именно он имел этим в виду — я понял позже, причём весьма неожиданным образом. — Так сколько же у вас факультетов? — поинтересовался я, когда мы вышли из автомобиля и направились по тропинке к храму. — Двадцать четыре. — Как много! — Очень мало, — печаль сквозила в тоне Митхуна Патила. — Раньше было восемьдесят пять. Извините, если это вас обидит, мистер Поттер, но колонизация Великими Моголами и Великобританией дорого обошлась нашей стране. В этот момент нас обогнала группа туристов с экскурсоводом. Многие из них на ходу фотографировали, причем явно не колдоаппаратами. — Это магглы? — от изумления я так резко остановился, что Митхун Патил чуть не наскочил на меня. Его согласное «да» потонуло в моём смехе. Мой будущий наставник сначала насторожился, но потом, словно прочитав (или действительно прочитав?) мои мысли, тоже улыбнулся. Ещё бы, кого бы оставил равнодушным вид маггловских туристов, снующих туда-сюда по Хогвартсу с фотоаппаратами? «О-о, профессор Дамблдор, позвольте с вами сфотографироваться! Ой, а борода у вас настоящая? А автограф можно?». И ладно Дамблдор, а вот профессор Снейп... Но вся моя радость испарилась при мысли, что ни того, ни другого уже нет на этом свете, да и моя жизнь висит на волоске. Резко развернувшись, я направился к «своему» храму. Ажурная конструкция из светло-жёлтого песчаника покоилась на платформе-террасе, обрамлённая сотнями скульптур, стоявшими в несколько рядов. Пару лет спустя я уже не только знал в лицо все шестьсот двадцать шесть статуй наружных поясов и двести двадцать шесть изваяний внутри храма, но и неоднократно медитировал на них. Но в первый раз!.. преисполнившись неведомо откуда взявшихся сил, я поднялся по крутой лестнице и остолбенел, разглядев одну из композиций. Групповой секс. Надо сказать, весьма неожиданное и смущающее изображение для храма, в первый момент едва не заставившее меня развернуться и отправиться в родную Англию — подальше от подобной святости. Однако остановило одно воспоминание. Еще в начальной школе, до Хогвартса, наш класс повели в Британский музей. Многие мальчишки захихикали, увидев обнаженные скульптуры, за что и получили отповедь экскурсовода — лишь примитивный человек, глядя на произведения искусства, видит только те места, которые люди обычно не оголяют. Не просто же так в храме, где мне придется постигать индийскую магию, поместили подобные изображения? И я подошел поближе, чтобы разобраться, в чем подвох. Выполненные с совершенным мастерством статуи были четко очерчены, изобиловали деталями, но их лица ничего не выражали, хотя тела принимали акробатические позы — будто они вовсе не получали удовольствия от того, чем занимались. — Или вышли за пределы удовольствия, — продолжил мою мысль подошедший Митхун Патил. — Только тогда, когда ты пройдешь насквозь свою сексуальность с полной осознанностью, все ее стадии, все измерения — только тогда ты дойдешь до точки, в которой секс уже больше не имеет для тебя значения. Только тогда ты войдешь в храм. В противном случае — ты снаружи храма, твой интерес рядом с храмом. А вот если ты возмущаешься непристойностью, разворачиваешься и уходишь, то храма тебе не увидеть никогда. ** Первое задание звучало загадочно: пранаяма. Незнакомое слово наводило меня на мысли о магических ритуалах и зрелищных заклинаниях, но оказалось, что в переводе с санскрита «прана» означает «дыхание, жизнь, жизненная энергия», а «яма» — «остановка, контроль, управление». В реальности же меня просто учили дышать, хотя и это оказалось весьма непросто. — В течение получаса будете дышать по треугольнику, мистер Поттер: вдох, задержка дыхания, выдох. Никаких перерывов между этапами. Вдыхать и выдыхать надо всем объемом легких. Для этого на три счета у вас поднимается живот, на один — расширяются бока, — наставник положил себе ладони на ребра и показал движение, — на два счета поднимается грудь. Выдох — в обратной последовательности, то есть с груди под такой же счет. Начните с шести секунд. Упражнение лучше делать лежа, так легче. Я пока кондиционер включу, — он протянул руку, и пульт прыгнул к нему с подставки в ладонь. Этим фокусом меня уже было не удивить, но подобное соседство магии и электричества озадачивало. — Неужели электричество здесь нормально работает, несмотря на магию? — Что значит «несмотря»? Всё вокруг нас находится в полной гармонии, — ответил Митхун Патил так, словно сообщал само собой разумеющиеся истины. — Вообще говоря, в нашем храме вместе обучаются и те, которых вы называете магглами, и маги, — и, улыбнувшись при виде моего ошалевшего выражения, добавил: — Просто результаты у них разные. У первых шаг треугольника в пранаяме от тридцати до шестидесяти секунд, а у вторых — от шестидесяти до девяноста. Больше нельзя, если хочешь остаться в этой реальности. Пожелав мне удачи, Митхун Патил вышел из комнаты. До чего же я плох, если начинаю только с шести секунд? Хмыкнув при мысли, что хотя бы здесь моя Избранность не ставит меня в первые ряды, я послушно улёгся и принялся смотреть в потолок — это у меня сейчас получалось лучше всего. Считать до шести тоже хорошо умею — так что задание показалось мне донельзя простым. Пару-тройку циклов всё шло гладко. Но при первой же попытке сильнее растянуть вдох мои легкие скрутил спазм, словно я вынырнул из воды после долгой задержки дыхания и теперь нужно отдышаться. Хотя, казалось бы, задержать дыхание всего на шесть секунд — это же просто смешно! Так что больше я на эксперименты не решался. К тому же, наставник же велел, чтобы я не прерывал цикл. Поэтому я только и делал, что продолжал дышать — вернее, сражаться с собственным организмом. Побеждал я, но какой ценой: грудная клетка судорожно подергивалась, руки дрожали, а на лбу выступил холодный пот. Мысли носились из крайности в крайность: бросить это упражнение к чёрту, пока не умер! — но если брошу заниматься, точно умру вампиром. И почти сразу вспомнил слова Раджана Патила о том, что лечение будет нелегким. «Нелёгким» — это слабо сказано! Трудным, тяжёлым, изматывающим — и как бы оно не оказалось слишком тяжёлым для меня... будет обидно, если я так и не узнаю, что же там, внутри храма, но хоть рядом постоял. Даже видел удивительные статуи — черте-чем занимаются, а лица такие спокойные-спокойные... И вдруг мое дыхание стало выравниваться, уже никаких судорог — так, небольшая одышка. Тогда меня и озарило: понял, каким способом добиться нужного эффекта от собственного организма. Звучит дико, но после этого я настойчиво представлял себе лица участников группового секса под счет «раз, два, три, четыре, пять, шесть». Вошедший через полчаса в мою комнату наставник явно удивился открывшейся картине: новичок спокойно лежит и дышит быстро (а чего еще ожидать от шага треугольника в шесть секунд), но с явным удовольствием. — Гарри, — Митхун Патил впервые меня назвал просто по имени, — не верю своему третьему глазу. Ты медитировал на Храм? Я поражён второй раз за день. Действительно, так хорошо слышать и слушать свое кармическое тело дано только избранным. — Учитель, — с этого момента по-другому я его не называл. — Может, объясните, что это за «третий глаз» и «кармическое тело»?.. — Гарри, давай по порядку. Тебе слишком многое придётся разъяснять. Пока для тебя важнее знать то, что дыхание — главный поставщик праны, то есть энергии, жизни в тело, а без воздуха человек может прожить крайне мало. У тебя сильно повреждено эфирное тело, которое непосредственно отвечает за физическое, поэтому ты медленно, но верно умираешь. Прана входит в тебя, но не может задержаться из-за прорех в тонком теле. Но она же и строительный материал для него. Поэтому я заставил тебя делать это упражнение. Ты словно ускорил прокачку воды через рваный шланг, и эта вода начала собой же затыкать дыры. Сначала ты устроил бой со своим организмом, хотя нужно было просто расслабиться, поверить ему. Вместо этого ты доверился тому, что называешь своей интуицией. Ты подобен ученику, который плохо учится по предметам первого класса, зато забегает на урок старшеклассников и получает хорошие отметки. С немалым изумлением мне пришлось признать, что я и правда почувствовал себя гораздо бодрее — даже впервые за долго время поднялось настроение. Оказывается, желание жить в себе не так-то легко задавить. — Теперь отдыхай. Вставать тебе придётся рано, с рассветом. Первым делом пранаяма, а потом придешь к храму на йогу. Йога поначалу казалась странной, но быстро мне понравилась. Моё тело было неплохо натренировано, но как-то странно растянуто. Я неожиданно легко сел в позу лотоса, и даже хитро сплетал руки не хуже продвинутых учеников, но самые простые вещи вроде наклона вперёд почему-то мне не давались. А когда что-то не получалось, я начинал работать мышцами и напрягать всё что ни попадя, пытаясь достичь нужного эффекта, за что и получил обидное прозвище «мастер восточных единоборств», с акцентом на последнее слово — намекая, что я как привык бороться, так и не могу остановиться. Волдеморт исчез, зато можно повоевать с собственным организмом. — Меня не интересует результат, нужен правильный процесс. Ты должен приходить в позу через расслабление, гармонию между мышлением и физическим телом. Если у тебя появились спазмы, значит, тело тебе не доверяет. А ты же начинаешь его принуждать. Куда ты спешишь? Йога — это путь, а не спорт, где нужны рекорды здесь и сейчас. Делай правильно асану, и амплитуда движения в позе будет увеличиваться сама собой. Научись получать удовольствие от асаны. Хотя бы с диетой не было проблем. Я и без того никогда не испытывал священного трепета перед едой, в отличие от Рона, да и индийская жара сделала свое дело: мясо и рыба, которые свободно лежали в столовой, в рот не лезли. Только молочные продукты, овощи и фрукты. Кстати, в этой же столовой питались и маггловские туристы. Часто за одним столом сидели побритый наголо монах и магглы в майках, шортах и мини-юбках. Одни упорно жевали мясо, другие же быстро перестраивались на более подходящую в Индии пищу. Патил посоветовал и мне побриться наголо — мыть голову по десять раз на дню из-за жары быстро надоест, сетовал он, а уж когда начнётся сезон дождей... В первый раз мой эксперимент закончился плачевно — как и после опытов тёти Петуньи, наутро шевелюра стала гуще прежней. И тут, к моему полному недоумению, наставник посоветовал попросить собственные волосы не расти так быстро. Совет казался бессмысленным, но я послушался, и тогда случилось чудо — своевольные волосы не отрасли на следующее же утро, как любили делать раньше, а смирно оставили мою макушку впитывать индийское солнце. Поначалу никак не мог привыкнуть — будто голым хожу, но это было далеко не худшим. Первый год меня преследовала такая невероятная слабость, что хотелось только одного: закрыть глаза и не просыпаться. Иногда, в особо тяжелые моменты, казалось, что так даже проще: ни усилий, ни напряжений, ни каких-то дурацких упражнений, от которых во всё, что успело потерять чувствительность, словно бы вонзались тысячи иголок. Это как руки-ноги жгутом перетянуть, а потом его чуть расслабить, дать доступ свежей крови. Только тут речь о потоках энергии, которой катастрофически не хватало на весь организм. Если аура — как решето, то сколько её не подпитывай... потом Митхун Патил откровенно признался, что дивился каждому прожитому мною дню, потому как с такими повреждениями тонких тел не живут. Чудо ещё, что дыры не расползались. Самое обидное, что в состоянии «покоя» даже боли особой не было, так, нечто тупое и ноющее, как от долгой утомительной работы, но вполне терпимое. Вот только стоит пролежать чуть дольше — и уже не поднимешься. Не увидишь ни рассвета, ни нового дня. В тот год мне часто снился один и тот же сон, будто я всеми силами держусь за серебристую «нить жизни», а она всё рвётся из рук. И несколько раз я её выпускал, но появлялась мама и вновь вкладывала «нить» в мою руку, сжимала цепенеющие пальцы... Благо, днём много думать не приходилось — график был очень плотным, и не только благодаря занятиям. Индусы вполне обходились без домовых эльфов, обязуя учеников трудиться на благо храма. Тут меня, спасибо счастливому детству, ничего не смущало — работа на кухне, мытьё полов и стирка отлично занимали руки, не давая разгуляться и голове. А вскоре под предлогом того, что я должен «пройти испытание служением», мне дали и другую работу — проводить экскурсии для иностранных туристов. Вообще говоря, я никогда не любил теорию, а здесь ещё и другим надо рассказывать... но и к этому вскоре приноровился. Западный менталитет всё-таки для меня родной, потому я лучше многих понимал, что стоит объяснять европейцам и американцам. Начинал со строения человека, с его семи тел. Низших: физического, эфирного, астрального, которое отвечает за эмоции, ментального – тела наших мыслей; и высших: кармического, а попросту судьбы, буддхического, по-нашему — Души, и атмического – Духа. Потом рассказывал о чакрах, тех ярких камнях на «медитирующем мудреце», которые оказались точками пересечения циркуляции энергии по организму человека. Муладхара, свадхистхана, манипура, анахата, вишуддха, аджна и сахасрара — немало слов пришлось выучить. Первая Авада Кедавра — в детстве — повредила мне аджну, или третий глаз. Так что настоящим целителем мне не стать, там нужно чётко видеть ауру. Зато в Индии мне помогли с первыми двумя глазами — с близорукостью покончено, даже очки больше не нужны. К тому же, оказалось, что именно из-за этой травмы для меня сложны окклюменция и легилименция. Хотя, конечно, то, как меня этому учил профессор Снейп — просто из разряда анекдотов. Сходу очистить мысли, то есть медитировать на пустоту, если ты никогда в жизни этим не занимался?! Абсолютно нереально. Под руководством наставника я маленькими шажками приближался к этой цели, но даже сегодня всё равно не смогу выполнить на сто процентов то, чего от меня когда-то требовал профессор Снейп. Анахате досталось в Запретном лесу. Надо же, Волдеморт метил точно в ту чакру, которая у него самого абсолютно закрыта. Этим он изрядно осложнил мою любовную жизнь — не на физическом уровне, за это отвечает совсем другая чакра, только на духовном. Именно из поврежденной анахаты тянулась та «присоска» к Джинни, что никак не хотела отваливаться. И это была одна из главных причин, почему я первые два года никому не писал. Я хотел, я безумно хотел написать Джинни — хоть короткую весточку, но любой контакт с ней только усилил бы проклятую «присоску». А написать кому-то, кроме неё, значило бы просто оскорбить мою любимую девушку. Иногда хотелось отправить письмо Рону или Гермионе — но я знал, что непременно сорвусь и рано или поздно начну спрашивать о Джинни... Но со временем мои занятия изменили меня полностью. Я почувствовал, какова настоящая жизнь — когда никто не ждёт от тебя подвигов, когда на тебе не висит никакой ответственности, когда твоя главная забота — ты сам. И стоило мне сконцентрироваться на себе самом, как все внешние препятствия стали отпадать. Самым значительным событием моего обучения стало исчезновение той самой «присоски», из-за которой я вообще приехал в Индию. Говоря честно, мой вклад при этом оказался минимальным, а уж по словам моего изрядно разозлившегося наставника, это и вовсе было чистейшая случайность — новичкам да дуракам всегда везёт. Тогда же я и осознал истинную силу индийских учений: всего лишь попытавшись из пустого тщеславия удержать шаг треугольника в дыхании на тридцати секундах — и делая при этом всё, что нельзя: напрягаясь, задыхаясь, борясь с собой — я неведомым образом поднял Кундалини, Огненного Змея. То есть в буквально смысле заставил энергию моего тела пройти вверх и вниз по позвоночнику, что считается одной из сложнейших техник Тантры. И не столько поднять эту энергию вверх, сколько опустить её обратно — энергия, как и вода, норовит просочиться в любую дыру, и загнать её обратно в самую нижнюю чакру отнюдь не просто. Ощущение было невероятным. Будто лесной пожар, зародившись где-то в районе крестца, пробежал вверх по моей спине и ворвался в мозг, спалив дотла всё, что было, и заставив меня переродиться. Тысячи звёзд вспыхнули и засияли в моей голове, а мой разум на мгновение соединился с пресловутой энергией космоса, о которой столько слышал, но в которую ни разу не верил. Я и подумать не мог, что возможно такое наслаждение, рядом с которым меркнет любое сексуальное удовольствие. А после этого восхитительного мига я ощутил, как поток тепла и неги, будто урча от удовольствия, сам собой спускается обратно вдоль позвоночника и вновь растворяется в моём теле. Сразу и дышать стало легко-легко, и в теле появилась необычайная лёгкость. Наутро, встретив меня на йоге, наставник всё понял с первого же взгляда. Конечно, разозлился — но скорее от того, что боялся за меня, ведь раньше каждое новое упражнение давалось мне с трудом, и никто не мог сказать точно, доживу ли я до следующего... зато случайно проведённый мною ритуал сжёг ненавистную присоску и полностью освободил энергические ресурсы моего тела, и с того дня я начал дышать полной грудью. И немедленно кинулся писать письма друзьям — первые за столько времени!.. вышло, конечно, сумбурно, ведь как вместить два года жизни в пару страниц? И не просто жизни, а настоящего возвращения к этой самой жизни. Поначалу я даже замер в нерешительности — как я буду объяснять, почему так долго молчал? — но всё-таки рискнул написать про кактус. Реакция друзей умилила до слёз. Рон был краток: «Гарри, полей себя водичкой! Тебе полегчает, сынок...» Джинни написала, что иначе и быть не могло. Ведь на мою долю столько выпало в жизни, не удивительно, что ощетинился иголками. А цветок твой мы все чувствуем, поэтому так все тебя любим. Прикрыла за «мы» своё отношение ко мне. Значит, простила, что радовало, но вот я в своих чувствах к ней не мог разобраться. Ведь целых два года я запрещал себе думать о Джинни, а теперь, когда стало можно, как-то не думалось. Хотя я продолжал воспринимать ее как свою девушку, и в подарок на рождество выслал символ Тантры «Лингам в йони». Правда, когда решил написать о смысле Тантры, то ничего, кроме сухих прописных истин, не получилось. Скомкал письмо с мыслью, что если Джинни будет интересно, чем я живу, то сама спросит или найдет, где прочесть. Но, похоже, намёк прошёл мимо. Сова от Гермионы прилетела намного позже остальных. «Наверняка проштудировала всё, что нашла о кактусах и медитации», - подумал я, но в письме не было ни слова об этом. Зато много спрашивала о Тантре, Каджурахо, Индии — и дала понять, что она в курсе всего. Интересно, как ей удалось? Хотя о чём я, это ведь Гермиона. Если сочтёт нужным, расколет даже Волдеморта, не то что Кингсли. В дальнейшем с ней у нас не было запретных тем, а на многие её вопросы я сам ещё не нашел ответа, хотя до сих пор старательно постигаю Тантру. Кстати, внутри храмов Каджурахо нет изображений прекрасных женщин и мужчин в любовных позах. Внутри нашего Кандарья-Махадева — только Бог Шива. А внутри других храмов вы не найдете даже статуй Бога. Там лишь пустота и человек.
Восточный экспресс: Глава 5. Гермиона Мне известно, что мне ничего не известно! — Вот последняя правда, открытая мной. /Омар Хайям/ В первых числах июня мы с Роном вернулись из Австралии. Я легко вернула родителям память, но вот восстановить прежние семейные отношения оказалось сложнее — думаю, их немало напугал и рассердил тот факт, что я столь бесцеремонно распорядилась их жизнями. Впрочем, и переезжать в Англию они отказались — оказывается, папа всегда хотел пожить и поработать заграницей, и я даже угадала со страной. Надеюсь, со временем они простят меня. Нора встретила нас пугающей тишиной: дом казался вымершим. А увидев Джинни, я и вовсе не сдержалась и ахнула: — Что случилось?! — и это за какие-то три недели, пока нас не было дома! — Приболела немного, — через силу ответила Джинни, больше похожая на пациента на смертном одре, чем на «немного приболевшего». — А где Гарри? — поинтересовался у сестры Рон. Она вздрогнула, словно огретая хлыстом. — Уехал учиться, — на фоне дрожащих губ и подергивающегося века Джинни эта спокойная фраза прозвучала более чем странно. Больше она нам ничего не объяснила — только молча развернулась и ушла в свою комнату, еле переставляя ноги. Мы с Роном недоуменно переглянулись. В этот момент хлопнула входная дверь, и дом заполнился деланно жизнерадостным голосом Молли: — Джинни, девочка моя, я тебе принесла парного молочка из деревни! Увидев нас, Молли, против обычного, почти никак не отреагировала — будто мы не на другой половине земного шара побывали, а так, в огород на пару часов выходили. Да что за театр абсурда они тут устроили? — Мама, что у вас тут творится? — не выдержав, вскрикнул Рон. — Тише… тише, сынок! Джинни нельзя волноваться! — зашипела на него Молли, замахав для пущей убедительности руками. — Болеет наша Джинни. Вот я ее молоком и отпаиваю. — А зельями не пробовали? — не удержавшись, съехидничала я, хотя впору было заплакать: волшебница напоминала умалишенную. — Какое, к Мерлину драному, молочко? — взревел Рон. — Не ори на маму! — донёсся откуда-то из соседней комнаты голос Джинни. Молли, с укором взглянув на сына, отправилась в комнату дочери с кувшином и стаканом в руках — а мы так и стояли истуканами. Видимо, Джинни послушно приняла «лекарство», поскольку вернулась миссис Уизли изрядно подобревшей. — Может, ты нам объяснишь, где Гарри? — наконец, спросил Рон у матери. — Джинни сказала, что он уехал учиться в Индию. — При чем здесь «Джинни сказала», тебе он что говорил? — Рон начинал закипать, и я поспешила взять его за руку, чтобы унять немного его пыл. — А мне он ничего не говорил. Не счел необходимым со мной попрощаться перед отъездом, — обиженно поджав губы, ответила Молли. — Надолго уехал и не попрощался с тобой?! Не дождался нас?! — ахнул Рон, затем повернулся ко мне и уставился выпученными от удивления глазами, словно ждал ответа именно от меня. — Гермиона, ты уверена, что мы вернулись туда, откуда уехали? — Да, похоже, это какая-то другая Англия, — я поежилась, почувствовав недоброе. — Ладно, пустое, — оборвала разговор Молли. — Мне пора ужин готовить, скоро отец с работы вернется, — и демонстративно отвернулась к плите. — А как Джордж себя чувствует? — спросила я её спину. — Ой, забыла рассказать! — Молли сразу встрепенулась и вновь повернулась к нам. — Он в Румынии, у Чарли. Недавно прислал письмо. Очень хорошее… о драконах всё рассказывает. Это его Ли Джордан уговорил с ним поехать. Ведь Чарли там тяжело одному, а мы-то здесь в беде все вместе, вот, помогаем друг другу, — неожиданно она перескочила на другую тему: — Толку от этих зелий! В «Мунго» их пила, здесь пила, да только чахла на глазах. А на молочке сразу на поправку пошла. — Вот и отлично, Молли! Значит, в нем какие-то витамины есть, которых ей не хватало в организме, — я покривила душой, но Молли, услышав незнакомые слова от умной Гермионы, закивала головой и впервые за все время разговора улыбнулась. — Вы уж извините, займусь ужином, а то не успею! Расскажете вечерком, как съездили. Когда все за столом соберутся. У себя в комнате мы с Роном устроили военный совет. Сошлись на том, что он останется следить за мамой и сестрой, а я срочно отправлюсь в Министерство к его отцу или к самому Кингсли. Не хотелось думать о плохом, но было ясно, что Джинни что-то скрывает — разве что смерть Гарри могла ввести её в такое состояние. При таких подозрениях ждать до вечера было совершенно невозможно, и я рванула по каминной сети в Министерство. Артур тоже ничего не знал. Рассказал, что поздно ночью Джинни упала в обморок, и Гарри отнес ее в «Мунго». Утром с ними связался целитель, а Гарри они так больше и не видели. Потом Джинни сказала, что собрался он в Индию, учиться на целителя. Спешил, видимо, неимоверно, так как многие его вещи так и остались у нас дома. — Господи, Артур, неужели вы верите в этот бред? — из моих глаз брызнули слезы, так как самые страшные опасения оправдывались. — Если Гарри решил стать целителем, то Невилл скоро будет зельеваром! Я развернулась так резко, что каблуки протяжно скрипнули, и бегом кинулась в кабинет министра. Влетела в него без спроса, невзирая на возмущение в приемной. — Гарри погиб?! Волдеморт возродился?! — с порога завопила я, да так, что Кингсли уронил на стол министерскую печать, которую как раз держал в руках. Магический артефакт в ответ на такое небрежное отношение к себе выбросил сноп искр, которые с треском, достойным хлопушек «Умников Уизли», разлетелись по кабинету министра. Когда Кингсли, наконец, угомонил оскорбленную печать, шок от моего появления уже прошёл, и он спросил достаточно спокойным голосом: — Откуда такая дикая информация? Я привела все свои доводы. Министр слушал внимательно, но отвечать не спешил, хотя, чувствовала я, ему есть, что сказать. — Волдеморт никогда больше не возродится, ты же сама принимала участие в уничтожении хоркруксов. Гарри Поттер жив. Чего-то не хватало в этой фразе. Просто «жив»? — Как у Гарри со здоровьем? — тут же спросила я. В ответ — молчание. Нехорошее, тягостное… — Профессор Дамблдор считал, что мне можно доверить всё, а вы хотите скрыть от меня что-то про моего лучшего друга, — надавила я на Кингсли. Пару мгновений поглядев на меня и, видимо, осознав глубину моего отчаяния, министр таки решился и всё рассказал. О том, что Гарри в буквальном смысле тянул жизнь из Джинни, и о том, что наша колдомецина оказалась бессильна. Но почему Индия-то? Что же в ней особенного? Придётся поискать в библиотеке… Хотя первым моим порывом было кинуться вслед за Гарри в Индию и спасать. Но как? Добровольно предложить свою кандидатуру, когда силы Джинни иссякнут? Только если уж энергичная сестра Рона совсем сникла через три недели, то и меня надолго не хватит. Да и не нужно Гарри такое существование, лучше уж смерть, чем такая жизнь. — Значит, колдомедицина бессильна, и надежда только на йогов и шпагоглотателей, — на нервной почве мне все вокруг начали казаться врагами, а уж загадочные целители, заманившие Гарри в Индию — в первую очередь. — Они согласились, но гарантий не дают. Как вы могли согласиться, Кингсли?! Неужели больше ничего нельзя сделать?! — Боюсь, Гермиона, нам остаётся только помолиться за него. Эти слова из уст самого министра Магии прозвучали настолько дико и неестественно, что я в ответ только молча встала и вышла из кабинета. И, оказавшись вновь в магглском Лондоне, решительно дёрнула на себя дверь первой попавшейся церкви. Вообще говоря, я выросла в семье атеистов, и о Боге имела весьма смутное представление — так, что-то из маггловского детства: основная религия Британии — англиканство, и был там Иисус Христос, которого распяли на кресте за грехи людские, и что-то о непорочном зачатии, и кто-то кого-то предал... но войдя в маленькую тихую церквушку, я и не вспомнила об этом. Внутри было прохладно, где-то капала вода, уютно мерцали огоньки свечей, отбрасывая неясные тени на голые каменные стены. Казалось, кроме меня в церкви никого и не было — и оттого я вдруг остро почувствовала, что вся моя магия и заклинания — это детские фокусы, а настоящее волшебство — вот оно, здесь, под моими ногами. Это слова проповедей, отражавшиеся от стен и колонн, слова молитв, взлетавшие к цветному витражу под потолком, все беды и грехи людей, впитавшиеся в каменный пол. И вся эта энергия бурлила вокруг меня, давила на плечи, заставляла закрыть глаза, гнала меня прочь... — Приветствую вас в доме Божьем, мисс. Могу ли я вам чем-то помочь? И тут всё прекратилось, тени отступили, словно их унёс прочь свежий ветерок, чуть колыхнувший пламя свечей. Передо мной стоял священник в чёрном одеянии и приветливо улыбался. — Я... честно говоря, я впервые в церкви, — едва ворочая языком, призналась я. — Это не имеет значения, — мужчина улыбнулся ещё шире и прижал к груди книгу — Библию? — которую держал в руках. — Главное, что сегодня вы здесь. Присаживайтесь, и подумайте о том, чем хотели бы поделиться с Богом. В ответ я смогла только кивнуть, после чего священник исчез так же внезапно, как и появился. Наверное, он просто скользнул в одну из боковых дверей, но я этого уже не заметила, усевшись на ближайшую лавку и пытаясь понять, зачем же я сюда пришла. И тут взгляд мой упал на единственное украшение крохотной церквушки — статую женщины из белого камня. Лицо её было прекрасным и умиротворённым, направленный вдаль взгляд — ласковым, а руки воздеты в благословляющем жесте. И вот тогда меня прорвало. — Прости, Дева Мария, что я, волшебница, пришла просить тебя о помощи! — мои руки замёрзли настолько, что начали мелко трястись, и мне пришлось сцепить их в замок. — Благодарю тебя, что твои материнские силы спасли Гарри от первой Авады Кедавры, а всю Англию от Волдеморта. Магия Лили Поттер закончилась с совершеннолетием сына, и теперь Гарри беззащитен. Помоги моему другу, Дева Мария, пожалуйста, помоги излечиться… Эти слова навечно врезались в мою память. Они текли наружу сами собой, я их не контролировала, захлёбываясь своими эмоциями — но тишина и спокойствие, царившие в церкви, на удивление быстро утихомирили меня. Так колыбельная матери убаюкивает расплакавшегося младенца. На душе стало легче, теперь я знала, что дальше делать — и отправилась в Нору, к Джинни. Когда я зашла в ее комнату, то наткнулась на настороженный взгляд подруги. Я без лишних слов подошла и обняла её. В напряженных плечах Джинни чувствовалось недоверие, но вот они стали подрагивать, и она расплакалась в голос. Я её не успокаивала, да слова бы и не помогли — только делилась своей энергией и ждала, когда у Джинни закончатся слёзы. — Спасибо, Гермиона, у меня словно камень с души свалился. Хотя ничего хорошего уже в моей жизни не будет, — пробормотала Джинни, хлюпая носом. Она пыталась, но не могла даже криво улыбнуться. — И даже это меня больше не радует, — она показала приглашение от «Гарпий». — Не дури, подруга! Срочно собирайся и поезжай. Все будет хорошо! На другое утро Джинни уехала на свою новую работу. Письмо, принесенное совой через несколько дней, успокоило всех. Квиддич творил чудеса: Джинни семимильными шагами возвращалась к жизни. Тогда меня удивило, что, став донором подруги, я не только не почувствовала себя опустошенной, совсем наоборот — давно уже не была такой энергичной. Словно и сама летала на метле, хотя никогда не понимала всеобщей радости от этого процесса. Со временем эти ощущения ушли, теперь Джинни жила полностью за счет своей собственной энергии. Теперь я понимаю, что нет в этом мире хорошего или плохого, а есть единое Нечто. Человек умудряется многое видеть в негативном свете, а вот когда тебя направляют Высшие силы, то и вампиризм может творить благо. Просто тогда я исполнила роль сосуда, через который бедняжка Джинни получила так не достающую ей в тот момент силу. А я с той поры стала посещать храмы — все подряд. Любовалась ими, молилась Богу — или богам — как бы его или их не называли в этой конфессии. И ведь мои молитвы были услышаны: дела Гарри пошли на поправку. Из индийской магической школы ежемесячно приходили в Министерство отчеты о его состоянии. Они только радовали и вселяли надежду, что Гарри полностью преодолеет свой недуг. Между тем, конечно же, не только молитвы и выпытывание информации из Кингсли занимали моё время. С неделю я не вылезала из министерской библиотеки, собрав всевозможные книги об индийской магии. Большая часть имеющейся литературы больше напоминала рекламные проспекты, а к вечеру второго дня меня начало мутить от одних только слов «энергетические практики». Но, к счастью, на третий день мне повезло наткнуться на одну из немногих действительно научных книг об этой «тантре». Рассуждая логически, конечно, рациональное зерно найти несложно: действительно, магия — ничто иное, как энергия нашего тела. Палочка или любой другой инструмент — всего лишь способ сконцентрировать эту энергию в нужном месте в нужный момент, а потоки энергии, как и кровь, непрерывно циркулируют по телу — следовательно, где-то пересекаются. И если главная проблема Гарри в том, что для выживания ему приходится тянуть энергию из других — пожалуй, обращение к подобным учениям и правда сможет ему помочь. В рамках этой теории даже механизм действия многих проклятий заметно упрощается... Так благодаря Гарри в мою жизнь вошла Тантра — хитросплетение, ткань, сокровенный текст или магия, как переводилось это слово с санскрита. В течение пяти лет изменилось не только мое отношение к религии, но и к тому, что я раньше считала шарлатанством и суевериями — например, к восточным эзотерическим школам. Я не раз думала, почему Кубок Трёх Волшебников проводят только между европейскими школами. Теперь понимаю: уж лучший-то ученик восточной школы точно обыграл бы наших магов всухую. Тот же дракон сам бы преподнес ему яйцо. Почему в Хогвартсе не учат восточным техникам, более того — вообще ничего не говорят о магических традициях и особенностях других стран? Пожалуй, дело в заскорузлости и спесивости магов, которые навечно застряли в Средневековье. Тогда Восток и Запад были неведомы друг другу, а магглам нечем было похвастаться в технических достижениях, так что даже маггловедение в одной из лучших магических школ Европы давали из рук вон плохо. В одном из отчетов написали, что Гарри начал работать в Каджурахо гидом. Сей факт меня немало удивил — Гарри никогда не имел склонности к чтению лекций, хотя в практических вещах был прекрасным учителем. И стоило мне страстно захотеть увидеть, каким теперь стал Гарри, как тут же подвернулся случай: кузина с мужем как раз собирались в отпуск путешествовать по Индии. Они и сами собирались посетить Каджурахо, но после моей рекламы, кажется, готовы были на что угодно, лишь бы очутиться там и услышать экскурсию именно от Гарри Поттера. Для них он был просто моим другом из колледжа, хотя я подозреваю, что после просьбы не выдавать ему нашего родства моя романтичная кузина вообразила себе какую-нибудь донельзя страстную историю обо мне и Гарри. Этой авантюрой остались довольны обе стороны: они заполучили, как оказалось, самого популярного гида среди йогинов, а я — кучу фотографий с Гарри и диск с видеозаписью его экскурсии. Фото я могла показать только Кингсли, для остальных это было тайной. — Эх, был бы девушкой — влюбился, — подмигнул мне министр. Улыбнулась в ответ. Влюбиться в Гарри? В парня, который прожил со мной два месяца в палатке, но так и не понял, что рядом с ним находилось существо женского пола? Нет, мои чувства к Гарри иные. Знать, что где-то он — живой! — существует, ходит и дышит, было несоизмеримо легче, чем оплакивать мёртвого. Могильных плит и без того хватало. И я счастлива, что не появилась ещё одна, с надписью «Гарри Джеймс Поттер» и двумя датами. Действительно, Гарри на фото замечательно выглядел. Посвежевший и жизнерадостный. Ему шли удлиненная индийская рубаха с вышивкой и коротковатые льняные брюки. Стильно. Руки загорелые, ноги босые торчат — ботинки снял зачем-то, а лодыжки-то какие худые! Голова почти бритая, с еле пробивающимися, но уже лохматыми волосами. А диск я пересмотрела раз десять. Зацепила меня и красота Каджурахо, и слова Гарри. У него получалось простыми словами рассказать об очень сложных вещах. Вот он водит родственников около галереи майтхун — скульптур, изображающих сексуальный акт: — Тантра говорит, что заниматься любовью надо так, будто вы входите в священный храм. Поэтому снаружи храма расположились майтхуны, чтобы секс и Бог соединились в вашем уме, оказались связанными. Вы должны почувствовать единство мирского и божественного, ведь они не противоречат друг другу — это просто два противоположных начала, дополняющих друг друга. Человек может существовать только благодаря балансу противоположностей. Если вы отрицаете эту полярность — вы отрицаете весь мир. — А куда же деть понятие греха? — задает вопрос моя родственница. — Для Тантры всё свято, понятия греха нет, — ответил Гарри. — Посмотрите на это так: для нерелигиозного человека нет ничего святого, для религиозных что-то свято, а что-то нет. А для идущих по пути Тантры свято всё. Я останавливала кадры и долго вглядывалась в них. Интересно — эти майтхуны могли изображать и групповой секс, и даже зоофилию, но не выглядели вульгарно или уродливо, наоборот — навевали спокойствие и умиротворение. Это удивляло, хотя в книгах о Тантре я сталкивалась с понятием о духовном сексе. Разница была в том, что я только читала об этом, а создатели храма видели и познали. Кусочки мозаики в голове не складывались. Кто-то смотрит на чужой секс и духовно возвышается, а кто-то, даже занимаясь своим, не чувствует ничего. Я очень люблю Рона, он прекрасный человек, так что, судя по всему, дело во мне — наверное, всё моё либидо потерялось в хогвартской библиотеке, где-то между «Продвинутой трансфигурацией» и «Полным справочником лекарственных растений Британии». И за годы совместной жизни мне ничего не удалось изменить — при всём моём упорстве. Да и, в конце концов, это же не главное. Главное, что Рон счастлив — значит, буду счастлива и я.
Восточный экспресс: Глава 6. Иогиня Кто рожден в красоте счастья лик созерцать, Тому мир будет множествам граней мерцать — Украшает шитьем для красавицы платье И умеет изнанку душой понимать! /Омар Хайям/ Увидев, как изменился Гарри, я решила следом за ним погрузиться в дебри восточной мудрости. Только как найти учителей? Каждый столб у дома моих родителей пестрел объявлениями, обещавшими разом и всю мудрость космоса, и бесконечную нирвану, но где гарантия, что это не завлекаловки для магглов? Так что пришлось, как и раньше, заняться самообразованием. Всю теорию Тантры я освоила за месяц, и ни разу у «мудрой Гермионы» не проскользнула мысль, почему знаменитые тантрики говорят: «Этой магии учишься всю жизнь». За видимой лёгкостью упражнений и практик скрывалась огромная опасность, заключавшаяся в их абсолютной неуниверсальности. Методики освоения Тантры сугубо индивидуальны — так же, как неповторим и любой человек. Первым делом я приступила к пранаяме — это единодушно рекомендовали все учебники, пособия, методики и мемуары. За дело я взялась с привычном сосредоточенностью, и уже через месяц с удивлением увидела результаты: в самые загруженные учебой или работой дни я не так утомлялась, как раньше, улучшились самочувствие и настроение. Теперь в любых ситуациях я проявляла завидную выдержку, даже с Роном стала намного реже ругаться. А потом на меня напали непонятные головные боли, да еще в тот период, когда нужно было усиленно готовиться к экзаменам. Жуть: начинаю я читать учебники — заболела голова, только занялась домашними делами или вышла погулять — сразу прекратилась, возвращаюсь к чтению — опять головная боль. Будто аллергия на чтение, совершенно смертельная болезнь для меня! Конечно, скоро заметил и Рон. Как он развопился! Можно подумать, он сам при первом же недомогании бежит к лекарям. А меня вот силком потащил в «Мунго». А как на меня посмотрела колдоведьма в регистратуре, когда я сказала, что пришла из-за головных болей, которые не дают мне нормально готовиться к экзаменам!.. Наверное, только страх нахамить самой Гермионе Грейнджер не позволил ей указать мне на выход из больницы. От всех целителей я слышала один и тот же диагноз — здорова. Сама бы я сбежала после вердикта первого же специалиста, но со мной был Рон — а он умеет быть очень настойчивым, когда захочет. И хорошо, что он захотел, а то я никогда бы не дошла до отца Падмы Патил. Вот уж кто точно заслуживал встать во главе диагностического отделения Мунго, но пустить на такое место какого-то индуса было бы непереносимым потрясением для зашоренного английского сообщества. — О благие Шива и Шакти, да кто же надоумил вас заниматься пранаямой? — ахнул Раджан Патил, стоило мне перешагнуть порог его сказочного кабинета, где каждый предмет содержал в себе символ Тантры — даже жёлтый ковёр, олицетворявший землю и глубинную связь тантрика с ней. — Сама, сэр. И мне даже неплохо удаётся, — ответила я, оглядываясь по сторонам и мысленно устраивая себе экзамен по знанию символики. — К вам я пришла из-за необычных головных болей. — Покажите, пожалуйста, как вы делаете парватасану. — Что? Извините, насколько я поняла, это название одной из асан йоги? — Да, мисс Грейнджер. — Я не занимаюсь йогой. Мне вообще не нравится спорт, жалко тратить на это свободное время. — Вы считаете, что внимание к своему физическому телу — зря потраченное время? Вы столько прочитали о Тантре, но так и не поняли, что ее основная идея — гармония, — печально вздохнул Патин. Пристыдить меня нелюбовью к спорту пытались не раз — и родители, и Рон, и всевозможные врачи, у которых я побывала в жизни. Началась она ещё в школе — к сожалению, книжки не научат точно бросать мяч и сто раз прыгать через скакалку. А после наших многомесячных скитаний я решила, что бега мне хватило на всю жизнь. Да, физические упражнения полезны — и что? До этих головных болей у меня не было никаких проблем со здоровьем. Но вот слова Патила меня чем-то зацепили. Я не поняла идею Тантры? То есть как?.. — У вас от природы перекачено ментальное тело, — продолжал тем временем целитель. — Чтобы достигнуть гармонии, вы должны больше времени уделять движению, общению с людьми, созерцанию прекрасного… природы, искусства. Вы же стали бездумно накачивать прану, которая шла по привычному пути в ментальное тело. И теперь напоминаете собой гриб на тонкой ножке. «Шляпка» болью сигнализирует вам, что либо она вот-вот лопнет, либо «ножка» не выдержит такой тяжести и подломится. Видимо, на моем лице отразился настоящий ужас, раз Раджан Патил быстро стал меня успокаивать: — Не бойтесь! Это излечимо. Правда, не микстурами, а трудом. Выписываю вам рецепт: завтра в шесть утра приходите на занятие йогой. И так каждый день, включая выходные. Я стану вашим наставником. Так я приобрела учителя и познакомилась с более практической стороной Тантры. Пришлось с неохотой признать, что прежние обвинения в моей полной физической несостоятельности оказались правдой — стоило моему телу хоть на дюйм выйти за пределы привычных движений, как мышцы сводило судорога. Что наверху — то и внизу, что внизу — то и наверху! Все тонкие тела в основных качествах повторяют друг друга. Значит, я везде такая же закостенелая? Даже в мышлении? Ну уж этого я не могла ни понять, ни принять на веру. Ведь я же открыта новым знаниям, с логикой — гибкостью ментального тела — у меня нет проблем. В чем же проявляется закостенелость? Раджан Патил объяснил. Я привыкла доверять книгам и отвергать намёки интуиции — перелопатить горы книг, провести анализ и сделать верный вывод для меня несложно, но никакой сон или предчувствие, даже если они сбудутся, не заставят меня отнестись к ним всерьёз. Словом, я игнорировала тот факт, что магия внутри меня питает не только мою волшебную палочку — а ведь интуиция волшебников не идёт ни в какое сравнение с пресловутом шестым чувством, встречающимся у магглов. В Тантре этот аспект называется «кармическим телом». Да и с эмоциями, или астральным телом, как оказалось, есть проблемы. Никаких полутонов: то я совершенно спокойна, то взрываюсь. Всю палитру чувств я испытываю лишь с одним живым существом в этом мире — Живоглотом, и то потому, что он не умеет разговаривать, и привычный для меня ментальный канал общения между нами перекрыт. Так наставник открыл мне глаза на мои проблемы и помог разработать план занятий. План занятий Тантрой! В Индии это бы рассказывали как анекдот, но в Британии Раджану Патилу пришлось бросить на алтарь пресловутого западного менталитета такую жертву. Но я и правда не могу всё успеть без чёткого расписания — ещё в Хогвартсе планировщик домашних заданий стал для меня лучшим другом. Временами там бывает и пометка «Рон», хотя он постоянно так и норовит выбиться из графика. Для начала Раджан Патил решил заняться только моим физическим телом, развивая его гибкость йогой. По его словам, я медленно, но верно продвигаюсь вперёд. А на мой взгляд — если я где и продвигаюсь, то только по ковру в его кабинете. Хотя телу, судя по всему, эти занятия нравятся куда больше, чем разуму. Если раньше я только потягивалась, зачитавшись до полного онемения конечностей, то теперь на автомате принимаюсь делать упражнения. Поначалу Рон пугался, встречая в кабинете вместо скрюченной Гермионы Гермиону-в-позе-горы, но вскоре привык и даже положительно оценил результаты — мол, и характер, и фигура у меня стали лучше, продолжай в том же духе! Хотя на наших ночных экзерсисах моя новоприобретённая гибкость никак не отразилась. Разве что сделала их чуть более разнообразными. Понять бы, в чём причина — я не фригидна, с оргазмом все в порядке, но ни страсти, ни тантрической майтхуны нет и в помине. Сексуальность — одна из важнейших частей общей гармонии. В Тантре это не только теоретический вопрос, но и большой комплекс практических занятий, в которым постепенно и перешёл мой наставник. О, что со мной творилось в первый раз! Ладно бы пришлось касаться мужчины, как «Лингам в йони», но это было простое рукопожатие. Сплетали руки в парных мудрах. Мужчина делает мудру «Шива лингам»: смыкает пальцы левой ладони и создает «чашу», на которой покоится кулак правой руки с большим пальцем поднятым вверх. Женщина же, выполняя «Шакти-мудру», складывает кончики безымянных пальцев и мизинцев, разведенных друг от друга, а указательным и средним прижимает к ладони большой. Вот этим «домиком» и накрывается сверху мужской «Шива лингам». Ловкость рук и никакого секса! Но почему, когда я смотрю на торчащий большой палец Раджана Патила между моими безымянными и мизинцами, то начинаю предательски краснеть? Мой наставник для меня — всего лишь наставник. Или больше? Неужели я воспринимаю его как мужчину, как сексуального партнера? Человека, который мне в отцы годиться? Вот ведь позорище. Но в Тантре же все свято. А почему тогда я нашла то, что не очень… …даже очень не очень… …абсолютно неприемлемо для меня? Где-то после недели тренировок из серии «Гермиона, как быстро ты покраснеешь на этот раз?» я поняла: Раджан Патил — просто мужчина безо всяких «но», и мое смущение доказывало только это. Значит, проблема во мне: всю жизнь я верила, что мужчины прежде всего — друзья и соратники, но практические занятия Тантрой доказывали иное. Я нахожу сексуальный подтекст даже в невинных с точки зрения ханжи упражнениях. Это сколько же женского огня полыхает во мне, не находя правильного выхода? В день, когда в моем Планировщике было записано «парная звуковая медитация», я шла на занятие, как на эшафот. Уже представляла, как будет весело — я же опять сбегу из позы, как только почувствую чужого мужчину в опасной близости от моего тела. А ведь надо ещё в этакой позе пропеть «ОМ» на все семь нот — и это при моих-то вокальных талантах. Странно, но в первый раз все прошло гладко. Меня больше волновало, как бы не сфальшивить, а не то, что я сижу, обхватив ногами торс своего наставника. Мой голос беспомощно дрожал и срывался, словно мне велели встать на место директора в Большом Зале и спеть перед всеми, и мне никак не удавалось преодолеть этот страх. Из медитации в медитацию мы топтались на месте. Иногда я уже подумывала запеть «ОМ» прямо во время секса с Роном, чтобы хоть как-то продвинуться на этом поприще, но, пожалуй, это было бы слишком сильным испытанием для его психики. И вдруг несколько дней назад я поняла, в чем моя ошибка: ведь в парной медитации я думаю только о себе, а нужно услышать нас, добиться созвучия двух голосов и раствориться в нем. Вот тогда-то Раджан Патил похвалил меня, однако слово «майтхуна» в моем Планировщике так и не появилось. Надеюсь, пока. А вот у Гарри с этой майтхуной явно всё в порядке. Восторги моей кузины после поездки запустили цепную реакцию — их друзья один за другим понеслись по тому же маршруту, с чего мне доставались всё новые и новые фотографии и видео с Гарри, и однажды в кадр попали и местные девушки. Боже, как они смотрят на него, а он — на них! Гарри никогда так не смотрел на меня, а ведь мы столько времени провели вместе с ним в одной палатке. Вот одна индуска подошла и поцеловала Гарри в щеку. Казалось бы, невинный поцелуй, но было явно заметно, насколько они близки друг другу. Гарри так нежно, но властно обнял ее за талию, а она сразу подалась навстречу этому движению, прильнула к нему... как Гарри улыбался, когда представлял её своим туристам! Почему же я стесняюсь, когда Рон при людях целует или обнимает меня? Почему считаю это неприличным? Как же она хороша, эта Рекхи Шиварути! Низкорослая, но стройная. Хотя грудь и бедра никак не назовешь маленькими, зато какая тонкая и гибкая талия! Сияющие глаза, милые ямочки на щеках. Просто идеальная женщина — мягкость и сила. Мне никогда такой не стать. И это не ревность — это просто зависть. Как бы мне хотелось такой же открытости и близости между мной и Роном... Гарри же для меня — друг и соратник, который разделяет мое увлечение индийской магией. Вернее, ему-то пришлось заняться Тантрой, а я просто держу руку на пульсе его жизни. Теперь мы с ним друзья больше виртуальные: общаемся только по электронной почте. Пришлось обратиться к высоким технологиям, а то такое количество писем не выдержала бы и министерская совятня. Как хорошо, что прямо рядом с Министерством Магии есть круглосуточное интернет-кафе!.. Теперь я знаю Гарри даже лучше, чем в Хогвартсе, ведь приходится дружить с ним и за себя, и за Рона. Сначала ему нельзя было сказать всей правды, а потом его настолько озадачило первое письмо Гарри, что с тех пор он с опаской относится ко всему восточному — а только об Индии Гарри и говорит. Обидно только, что Гарри ни слова не сказал мне о том, что приедет на нашу свадьбу. Видимо, хотел устроить сюрприз — но всё испортил Рон, когда во вторник утром тайком ото всех забежал к нам домой, зная, что по вторникам я хожу на работу к обеду. Сначала нам было не до разговоров, но когда время нашлось, Рон вдруг заговорил о Гарри. Обычно он любую тему умудряется заканчивать разговором о нашей свадьбе, а тут вдруг — Гарри. Сначала я не придала этому значения. При повторе — удивилась. А когда третья тема тоже закончилась Поттером, я грозно нависла над будущим супругом и поинтересовалась: — Ну-ка, в чём дело? Ты наконец вступил в фан-клуб Гарри Поттера? — Ты меня раскусила! — явно деланно вздохнул Рон. — Гарри приехал на нашу свадьбу. Пару дней назад. — И ты молчал? Скрыл от меня?! — в наказание донельзя любимая, но страшно наглая рыжая рожа была столкнута мной с кровати на пол. — Ну я же обещал. Он ведь хотел даже... — улыбка Рона стала ещё шире, — о, сюрприз устроить. Честное слово, я была готова сразу кинуться в Нору, но, поразмыслив немного, решила отложить встречу до вечера. Работу-то никто за меня не сделает. Но как я ни старалась казаться спокойной, увидев Гарри, я взвизгнула как девчонка и бросилась обниматься. Словно и не было пяти лет разлуки, ну разве что теперь Гарри запросто отрывает меня от земли и кружит, пока я не попрошу пощады. Естественно, за ужином разговор таки скатился к Тантре. Поначалу Рон стоически его поддерживал, но, когда выяснил тайну названия Панчимакарьи — Пять запретов — совсем скис. — Ну, эта красивость названия случайно получилась. Просто на санскрите именно с буквы «м» начинаются слова «мясо», «рыба», «зерно», «вещества, изменяющие состояние сознания»… — Что-что? — перебил Рон Гарри. — Ну, вино и наркотики… — А-а. Ладно, с этим понятно, но первые три за что пострадали? — Есть мясо — всё равно что братьев наших меньших. Рыба живет в реках, куда сбрасывают прах, а иногда и трупы. А зерно содержит зародыш новой жизни. — Хм, смысл в этом есть, но уж больно голодно получается. Что, можно только одну траву жевать, молоком захлебывая? — Рон махнул рукой на такой фанатизм индусов и завел с отцом разговор о делах в Министерстве, но потом вспомнил еще об одной «М» и поинтересовался: — А пятая жертва? — Майтхуна — ритуальный секс. — А вот это верно, нечего распутство красивыми словами прикрывать, — мгновенно разобрался Рон в многовековой культуре другого народа и подозрительно посмотрел на меня. А потом, на моё счастье, его позвала Молли, и я смогла спокойно расспросить Гарри о Панчимакарье. — Первый раз церемонию проводили с йогинями храма Шакти. Каждая пара состояла из новичка и опытного тантрика, причем если они видели, что партнер не готов к этой ступени, то дарили гирлянду цветов и низко кланялись. Досадно, но зато не навредишь самому себе. Это в Хогвартсе ученик мог не знать назубок рецепт зелья и опасности, подстерегающие при ошибках, но все равно варил вмести со всеми. Подумаешь, котел взорвался! В Тантре неумехи взорвутся сами. — Логично, но как ваши наставники определяют, готов ты или нет? — Гуру видят ауру. Даже если ты держишь лицо, мысленно давясь куском мяса или рыбы, то темные всполохи на тонких телах расскажут знающим всю правду. — А что, нельзя заранее потренироваться на кусочках еды? — Ты что, Гермиона? Это как уколоться, чтобы понять, что наркотики — плохо, или предложить трахнуться первому прохожему. Я легко проскочил первые четыре позиции. Хотя в Индии я не ел запретное и не пил вино, но в табу все это для меня не превратилось. Просто по такой жаре даже от рюмки развозит так, словно бутылку в одночку уговорил. А вот пятую «М» преодолел больше на волне… гм... — Гарри мученически подбирал подходящее слово. — Настроения? — подсказала я с невинным выражением лица, готовя ехидную шутку. — О, да! Рад, что ты меня понимаешь. — Еще бы! Даже могу угадать не хуже Трелони, как твоё настроение звали! Не Рекхи ли Шиварути? Да, за пять лет в Индии Гарри Поттер сильно изменился. Раньше бы он отвел глаза и залился краской, теперь так заливисто рассмеялся, что все с удивлением оглянулись на него. И этот новый Гарри Поттер нравился мне больше.
Восточный экспресс: Глава 7. День Рождения Гарри В сей мир едва ли снова попадем, Своих друзей вторично не найдем. Лови же миг! Ведь он не повторится, Как ты и сам не повторишься в нем. /Омар Хайям/ В день рождения Гарри Поттера погода разгулялась не на шутку: проливной дождь, больше подходящий для Южно-Восточной Азии, чем для Англии, начался с утра и прекращаться не собирался. Баюкающий шум дождя был повинен в том, что впервые в жизни Гермиона проспала. Хотя, может быть, так подействовало зелье сна без сновидений — после вчерашней беседы с Гарри никакие другие способы уснуть не помогли. Поэтому в «Норе» Гермиона появилась последней. Подошла к Молли, чтобы узнать, где Рон и Гарри, но та, неопределенно махнув рукой в сторону окна, тут же призвала пачку белья и попросила перестелить постели во всех комнатах. Гермиона повиновалась, так как спорить с Молли Уизли — себе дороже. Да и ее мальчики, судя по всему, тоже заняты. Со двора слышались крики мужчин, натягивающих тент, который каким-то чудом сохранился со свадьбы Билла и Флёр. Сначала он пережил нападение Пожирателей смерти на «Нору», потом выжил на буйной свадьбе Анжелины Джонсон и Джорджа, и теперь переходил по наследству к ним с Роном. Порученная будущей свекровью работа уже подходила к концу, когда в комнату ворвалась Джинни и повалила Гермиону на кровать, с разбегу запрыгнув на нее, словно на метлу. — Джинни, ты с ума сошла?! — прохрипела Гермиона под тяжестью подруги. — Хочешь мне позвоночник сломать? — Тебе сломаешь, ага, йог ты наш! — Джинни, разомкнув объятья, развалилась на почти застланной постели. — Как же я счастлива! Наконец-то поговорили с Гарри. — Рада за вас. А мне вот Молли даже не дала с ним поздороваться, — Джинни, дурацки улыбаясь, разглядывала потолок и никак не отреагировала на слова Гермионы. Та встряхнула ее за плечо и спросила: — Эй, тебе случайно Джордж никакой гадости не подбросил? То буянишь, то улетаешь куда-то. Беспечно махнув рукой и скорчив забавную мордашку, Джинни заговорила на единственную тему, которая ее теперь интересовала: — Долгий был разговор. Гарри во всем признался! Почему бросил меня, почему уехал в Индию. Оказывается, не учиться, а лечиться. Какой кошмар! Вампир! — вдруг Джинни ткнула Гермиону кулаком в бок, хотя и шутливо, но ощутимо. — А ты всё знала и молчала. Не оправдывайся! Я знаю, с тебя взяли слово. Но могла как-то подруге намекнуть, что для меня не все потеряно с Гарри... И все из-за проклятого Волдеморта! — неожиданно Джинни перескочила на другую тему. — Из-за него Гарри расстался со мной после шестого курса, из-за него заболел… Если бы я знала! Знаешь, мне даже не пришлось обманывать Гарри. Он сам все понял. Сказал, что я не обязана придерживаться брах… брахма… слово забыла! Ну, безбрачие по-нашему. — Брахмачарья, — подсказала Гермиона. — Ага! Хотя никаких серьезных чувств у меня ни к кому не было. Ну, развлеклась немного. Ну, был секс. Мы же все взрослые люди, почему нет... — Теперь вы снова вместе? — не дослушала её исповедь Гермиона, которая теперь колебалась между радостью за друзей и непонятным разочарованием из-за них же. — Не совсем. Гарри сказал, что я по-прежнему очень дорога ему, но сейчас он живет совсем другой жизнью и не знает, вернется ли назад, в Англию. Словом, если я встречу достойного человека, то он будет рад за меня. — А ты и не собираешься никого встречать, — сразу поставила диагноз Гермиона. Вместо ответа Джинни зарылась лицом в подушку. Слава богу, в этот момент в комнату заглянула Молли, и начавший тяготить Гермиону разговор сам собой прекратился. — Джинни, бездельница, вот ты где! По всему дому тебя ищу! Пошли со мной. Закончив работу, Гермиона тоже спустилась вниз — и вовремя. Когда смеющаяся толпа мужчин — все Уизли и Гарри Поттер — ввалилась в «Нору», казалось, что от их напора дом вот-вот затрещит по швам и лопнет. Или утонет. Ведь с промокших до нитки волшебников струйками стекала на пол вода, и каждый их шаг сопровождался угрожающим хлюпаньем ботинок. Печальнее всех выглядел Гарри — его донельзя мокрый вид сопровождался таким скорбным выражением лица, что Джинни тут же кинулась к нему, на ходу выхватывая палочку. — Ты в порядке? Что-то случилось?! Давай я тебя высушу. — Не нужно, Джинни, — герой магического мира таки переборщил с тоской в голосе, и младшая Уизли уставилась на него с подозрением. — Я проспорил Джорджу небольшое шоу. — Да, в чём-то наш Гарри не изменился — его всё так же легко подловить, — влез в разговор довольный Джордж, а затем начал паясничать, изображая зазывалу на ярмарке: — Только раз, и только у нас! Величайший Гарри Поттер свершит величайшее индийское чудо! Кажется, следующим действием в плане Гарри было упасть в трагический обморок, но по лицам окружающих он понял, что ему уже никто не верит, так что просто улыбнулся и скомандовал: — Так, все мокрые подойдите ко мне поближе, а сухие отойдите. Гарри снял ботинки — «мокрые» сделали то же, но когда он сел в позу лотоса, то все крякнули от недоумения, однако садиться на пол не спешили. — Эм, Гарри, я не уверен, что у нас получится так же, — забеспокоился Артур. — И не должно! — улыбнулся в ответ Гарри. — Вы не должны ничего делать, просто смотрите на меня. Гарри тем временем закрыл глаза и положил руки на колени ладонями вверх. Затем он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Прилипшая к его телу мокрая футболка подчеркивала упругие мышцы на худощавом теле и отвердевшие от холода соски. Да, уехал из Англии пять лет назад худосочный парнишка, а вернулся взрослый крепкий мужчина, пусть и невысокого роста. Гермиона залюбовалась им и вдруг почувствовала, как ее бросило в жар. «Что-то я излишне впечатлительна», — подумала она и постаралась расслабиться. Но затем её накрыло второй волной тепла — и Гермиона с облегчением поняла, что идёт оно от Гарри. С каждым его новым выдохом теплые потоки воздуха разливались по комнате, становясь все жарче и заставляя окружавших Гарри мужчин немного отпрянуть. И вот уже от его одежды пошел пар, и она мигом высохла на глазах у удивленных волшебников. Но на этом фокус не закончился. Одежда остальных вымокших под дождем, словно бы спохватившись, что отстает от рубашки и брюк Гарри, начала легонько дымиться и потихоньку сохнуть. Не так быстро, как у Гарри, зато плавно и безо всяких неприятных эффектов вроде резкой усадки, какие сопровождали высушивающие чары. В награду факиру — бурные аплодисменты. Однако звучали они не долго, мало кто смог удержаться от сдавленного смешка. Волшебники давились, давились, пока не взорвались дружным хохотом. Зрелище было презабавное: от жара лохматые волосы Гарри совсем обезумели и встали дыбом, закрутившись в тугие спиральки. Хохочущий вместе со всеми Гарри попытался примять жёсткие пружинистые локоны пятерней. Но как только он отнимал руку от головы, волосы, словно в насмешку над своим хозяином, тут же поднимались вверх и, слегка отряхнувшись, располагались на голове неописуемо живописным образом. — Ой, `Арри, не надо! — взмолилась Флер, когда вдруг увидела в этом безобразии нечто запредельное. — Это же очень к`гасиво: напоминает лепестки х`гизантемы! Гермиона протолкнулась поближе к Гарри и накинулась с вопросами: — Как тебе это удалось? Это за счет поднятия Кундалини по центральному каналу Сушумна столба спинного мозга? Или ты работаешь напрямую с праной? Гарри и Рон почти синхронно закатили глаза и, заметив это, рассмеялись. — Узнаю любимую подругу, — наигранно тяжело вздохнул Гарри, но почти сразу крепко сжал Гермиону в объятиях. Та начала в шутку отбиваться, но вдруг совершенно серьёзно шепнула ему на ухо: — Не узнаю лучшего друга. Пять лет назад Гарри Поттер себе такого не позволял. Шпилька попала в цель: Гарри прекратил дурачиться, но не отпустил подругу, а повел ее за руку к окну. Рон только махнул им рукой — так и знал, что они опять ударятся в свои индийские беседы. Остальные, спохватившись, что столько ещё не сделано, занялись своими делами. — Ну и что со мной не так? — спросил немного смутившийся Гарри. — Гарри Поттера всегда тяготило всеобщее внимание, а ты сейчас целое представление устроил, шутил и дурачился, и даже не покраснел от всеобщего восторга. — Ах, вот ты о чем, Гермиона! Это всё Тантра. Знаешь, если ты что-то принимаешь за своего врага — жадность, гнев, ненависть, секс, чтобы то ни было — оно становится твоим врагом. А вот если это принять как божественный дар, с благодарностью в сердце… — Ты медитировал на свое отношение к славе? — ахнула восхищенная Гермиона. — Да, наставник порекомендовал, — Гарри застенчиво улыбнулся. — Вот так и стал хвастливым гордецом. — Гарри-Гарри! — только и могла произнести рассмеявшаяся подруга. Успокоившись, она опять принялась за своё. — Но как ты это сделал? И почему мой наставник ничего не рассказывал об этой технике? — В Индии сушка жизненно необходима в дождливый сезон. Только и успеваем тренироваться. Тепло — результат медитации на цвета чакр. Сначала перемещаешь своё внимание в муладхару и ощущаешь жар свернутой в ней Кундалини. — Поняла, — обрадовалась Гермиона. — И это ощущение визуализируешь в красный тон. — Ага, потом мысленно поднимаешься к свадхистхане и добавляешь энергию оранжевого в красный… Ещё минут десять друзья так и сыпали незнакомыми словами, среди которых сиротливо проскакивали названия всех цветов радуги. Гарри сопровождал объяснения движением руки, указывая нужны точки на своем теле, а потом ненароком перешел на Гермиону. Она на мгновенье смутилась, но все же не потеряла мысль: — И когда ты объединил все тона спектра, то получаешь белый. Чистая прана! Чистая энергия, которую ты направляешь по своему желанию. — Ну, мои желания сильно ограничиваются моими возможностями, — отшутился Гарри, обняв подругу за талию. — Тепловые эффекты неплохо получались. Но сегодня я увеличил поток, чтобы на всех хватило высушиться, и видишь результат? — он указал пальцем на волосы. Гермиона слегка отстранилась, чтобы лучше рассмотреть полученный эффект. — Замечательная термическая завивка, — оценила она. — Давай я тебе их чарами выпрямлю. У меня большой опыт борьбы с собственными волосами. — Нет, я лучше с ними постараюсь договориться. Они у меня с норовом: отрастают как хотят и насколько хотят. Началось это ещё в детстве, но сейчас они просто обнаглели! — Что?.. — слегка ошалела от услышанного Гермиона. — Они что, сами по себе, да? — Именно, и никак с ними не справиться, — с таким отчаянием признался Гарри, что ей разом расхотелось над ним подтрунивать. — Когда я первый раз побрил голову в Индии, они в отместку так выросли, что оплелись вокруг спинки кровати. И утром я не мог поднять головы. Вот и пришлось осваивать сушку. К сожалению, о тантрической укладке мой наставник ничего не слышал... — И как же ты с ними теперь? — Гермиона вдруг почувствовала нечто, подозрительно похожее на страх. — Так договариваюсь же, — ответил Гарри, но, быстро сообразив, что сказанное для нее не больше, чем пустой звук, начал объяснять: — Погружаюсь в них, и когда мы становимся одним целым, то начинаем понимать друг друга. — В смысле, ты и твоя шевелюра? — Не совсем. Моё сознание и каждый мой волосок. — Каждый?! Нет, это непостижимо! — Чему ты удивляешься, Гермиона? Тебе ли не знать, что живая клетка — это отдельное, самостоятельное существо. — Ничего себе самостоятельность! — невольно воскликнула она. — Что же они — твои волосы — о себе воображают? — О-о-о! — многозначительно протянул Гарри. — Это надо слышать! Они — и стоит признать, небезосновательно — считают, что, располагаясь на макушке, находятся гораздо ближе к моей высшей чакре, нежели я сам. Гарри замолк, прикрыл глаза и погрузился в медитацию. Через некоторое время волосы стали словно бы нехотя выпрямляться, приходя в обычное лохматое состояние. Так что за праздничный стол именинник сел в привычном для всех виде. Гостей на этом дне рождении было невероятно много — казалось, вся магическая Британия решила засвидетельствовать любовь к своему герою. Преподаватели Хогвартса, члены Ордена Феникса и Отряда Дамблдора. Совы, прилетевшие с поздравлениями от знакомых и незнакомых волшебников, заполонили двор «Норы» так, как много лет назад дом номер четыре на Тисовой улице. За столом Гарри оказался напротив Гермионы. Прошло уже несколько лет с тех пор, как он избавился от очков, но иногда ему казалось, что он по-прежнему почти слепой. Какая же она... разная: решительная и хрупкая, умная и доверчивая. А как она красива, когда радуется — милая улыбка, сияющие глаза... Гарри всегда знал, что без Гермионы им с Роном никуда, но сегодня впервые почувствовал что-то большее. Неужели это она — его женщина? Не может быть: через пару дней у нее свадьба, и свадьба с его лучшим другом. Но, в любом случае, она — та, которая ему действительно нужна. Хотя тантрику важнее как, а не с кем, ибо любую женщину можно превратить в Богиню, но... «Почему вчера я обнимал Гермиону, и все было как обычно, а сегодня — словно током ударило? Почему вдруг так резко раскрылась анахата? — Гарри так и впился взглядом в подругу. — Она подумала, что я смутился из-за шутки. Да, так бы повел себя тот Гарри Поттер. Он мог по-дружески обнять и поцеловать ее, но краснел от любого острого словечка. Тогда я не интересовал ее как мужчина, а она меня — как женщина. Что же изменилось сейчас?» Гермиона почувствовала на себе пристальный взгляд Гарри. Какой-то цепкий, необычный, словно он глядел на нее, глядел и вдруг разглядел. Соседи, Рон и Джордж, постоянно отвлекали его какими-то разговорами. Гермиона прислушалась. — Выходит, секс у вас прямо в расписании занятий стоит? Тогда я тоже хочу в такой монастырь! — сквозь шум застолья прорвался изумлённый возглас Рона. — У нас храм, монастыри у буддистов, хотя есть направление Тантры… — Ронни, тебе там не выжить — у них же нужно выбирать между куском мяса и женщинами, — хмыкнул Джордж, перебивая Гарри. — Нет, лучше уж много мяса и изредка женщина, чем наоборот, — глубокомысленно изрёк Рон, но тут заиграла музыка, заглушившая голоса людей. Лицо Гермиона покривилось от такого сравнения. Однажды и она, и Гарри уже проиграли в выборе Рона между едой и друзьями, хотя и ненадолго. Что же, его недостатки — это нечто вроде природного явления, они были, есть и будут, пока на белом свете существует Рональд Уизли. Это нужно либо принимать, как должное, либо бежать куда-нибудь подальше. Холодной головой и храбрым сердцем Гермиона предпочла первое, так что выбор сделан. И когда жених пригласил Гермиону на танец, он не получил порцию нравоучений. Не можешь изменить ситуацию — меняйся сама. И Гермиона веселилась, танцевала до упаду... или просто ждала, когда же ее пригласит на танец другой. Да, этот новый Гарри Поттер танцевал, а не отсиживался, как раньше, в углу. — Гарри, ты теперь замечательно двигаешься, — сделала ему комплимент Гермиона, когда наконец-то была приглашена на танец, но быстро разбавила похвалу ехидством. Естественно, за то, что слишком долго дожидалась этого приглашения. — Уже можно не бояться за свои ноги! — После танца Шиве наши танцы кажутся очень простыми. — Ты научился храмовым танцам? — она даже отстранилась от партнера, чтобы увидеть его лицо. — Если не веришь, могу завтра показать. Хочешь? — Конечно! — только успела ответить Гермиона, прежде чем Гарри крепко прижал ее к себе и закружил в лихом танце.
Восточный экспресс: Глава 8. Танец Шивы Неужели таков наш ничтожный удел: Быть рабами своих вожделеющих тел? Ведь еще ни один из живущих на свете, Вожделений своих утолить не сумел. /Омар Хайям/ Гермиона проснулась с первыми лучами солнца и замечательным настроением: в животе словно порхали бабочки, а губы сами растягивались в довольную улыбку. С чего бы? Первый день отпуска? Явно не повод для беспричинной радости — свою работу Гермиона любила и даже скучала по ней в выходные дни. Ответа не было, но Гермиона решила не портить отличное настроение отсутствием причины этого самого настроения и принялась наслаждаться отличным утром. Сладко потянувшись, Гермиона вскочила с кровати. Первым делом она взялась за упражнения, заданные Патилом. И — о чудо! — этим утром они все давались её необычайно легко. Довольная собой, Гермиона заплелась в очередную сложную асану, когда перед ее внутренним взором неожиданно всплыла вчерашняя сценка. — Если не веришь, могу завтра показать. Хочешь? — Да! От этой мысли Гермиона аж подскочила, потеряла равновесие и едва не распласталась по полу. — Боже, кажется, вчера я была не совсем трезва, если согласилась, — она даже не заметила, что разговаривает вслух: — Нет, Гарри не придет! Мы же даже не договорились, во сколько... Однако свежеприобретённая интуиция подсказывала другое. После того предложения Гарри странно себя повел: внезапно покинул импровизированный танцпол, подошел к Кингсли и вскоре ушел с ним по-английски с собственного дня рождения. Или она слишком мнительна? Мало ли какое срочное дело могло возникнуть... Как бы там ни было, но бабочки в животе еще шустрее замахали крыльями, а Гермиона кинулась наводить идеальный порядок в квартире. Потом быстро искупалась, хотя обычно она любила по выходным понежиться в ванной, и с особой тщательностью расчесала волосы. А потом Гермиона застыла у гардероба, прикидывая, что надеть. Ведь по одежде Гарри сразу догадается, ждала она его или нет. Что же выбрать? Чтобы и домашнее, и нарядное одновременно. Взгляд упал на новый шелковый халатик, купленный специально для медового месяца. Красивый, но сама бы она такой низачто не взяла, это всё Говорящее зеркало в примерочной магазина. — Коротковат! — Гермиона скептически разглядывала свое отражение. — Не с вашими ногами, милочка, это говорить. Редко мне доводится отражать такие стройные ножки. — Цветочный орнамент, конечно, хорош, но красный цвет фона… — Удивительно оживляет ваше лицо! — зеркало так искренне восхищалось, что Гермионе только и оставалось, что оплатить покупку. Стоило ей застегнуть последнюю пуговицу, как брякнул дверной звонок. — Гарри?! — Гермиона постаралась придать своему голосу удивление, но чувствовала, что цвет щек ее выдает. — Не ждала? Мы же вчера договорились! — протягивая букет цветов, Гарри ненароком взглянул на свою левую руку, где по-прежнему красовался шрам «Я не должен лгать», вздохнул и честно признался: — Ну, не совсем... Я побоялся уточнять: вдруг ты откажешься. А я так хочу… хотел бы. Вот и прибежал с утра пораньше. — Гарри, ну, какие проблемы, — тараторила Гермиона, стараясь скрыть за потоком слов смущение. — Я понимаю, ты хочешь поделиться своими успехами со старыми друзьями, которые разделяют твои увлечения. — Друзья — это громко сказано, есть только одна… — Гарри умолк, так и не произнеся слова «подруга». — С остальными я могу вспомнить прошлое, но жить-то я хочу настоящим. — Вот и давай жить! — Гермиона попыталась перевести разговор в шутку, но поняв, какая неуклюжая фраза вышла, ретировалась будто по делам: — Гарри, ты пока подготовься, а я букет в вазу поставлю. На кухне она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы прийти в себя. «О Мерлин, да что это со мной? Словно девчонка на первом свидании. Нет, просто за пять лет я отвыкла от Гарри, вот и волнуюсь». То ли эта мысль, то ли глубокое дыхание таки немного успокоили Гермиону, и она взялась за дело: призвала заклятием вазу, наполнила ее водой и только тогда разглядела букет. Странный какой-то: в центре в окружении мелких белых розочек возвышалась крупная красная роза, словно два букета в одном. Гермиона бы разъединила их и поставила по разным вазам, но вдруг Гарри расстроится? Может, это символы Тантры? Тогда должно быть две одинаковые розы: белая, символизирующая мужчину, и красная — женщину. — Я готов! — крикнул из комнаты Гарри. Гермиона поспешила к нему. Увидев новый образ своего старого друга, она чуть не выронила вазу из рук, и от греха подальше быстро поставила ее на журнальный столик, а сама плюхнулась на диван. Если вчера Гарри показался ей просто нескромным, то сейчас она в полной мере смогла оценить размах его раскрепощенности. Посередине комнаты в одной набедренной повязке да с серебряными браслетами на руках и ногах стоял Гарри в позе танцующего Шивы. Танцору не хватало еще пары рук и колеса огня, чтобы полностью походить на статуэтку с прикроватной тумбочки Падмы Патил в Хогвартсе. Раньше, до йоги, Гермиона не верила, что человек вообще может устоять в такой позе: на полусогнутой правой ноге, высоко подняв левую и сильно отведя ее вправо. Туда же была направлена и левая рука, которая скорее мешала, чем помогала сохранять равновесие. Однако торс и голову замерший Гарри держал абсолютно прямо. В довершение на его лице застыло странное выражение — всё и ничего: полуприкрытые глаза в сочетании с улыбкой, слегка тронувшей губы. Такое обычно изображали на ликах богов. Окаменелость позы и благословляющий жест правой руки усиливали сходство. Гермионе казалось, что прошла вечность, но вдруг раздался звук. Гарри запел гимн на санскрите: О Шива! Чистый, Сияющий, Блаженный, Абсолютный! Безмерный, не двойственный, невыразимый, непознанный! Всевышний господь и бесконечная пустота потенциальности! Абсолютно люблю, принимаю тебя, растворяюсь в тебе, Ибо Я это ТЫ! Ибо Ты это Я! Сначала он пел совсем тихо, но сила голоса постепенно нарастала. Мелодия была не то что бы сложная, но удивительно гармоничная. Она настолько легко и естественно ложилась на душу, словно состояла не из звуковых волн, а из... тонких льдинок, пронизанных солнечными лучами. Нет, это Гарри сменил положение рук, и серебряные браслеты заскользили какие вверх, какие вниз. Тихо покачиваясь, они звенели, как хрупкие хрустальные колокольчики — поначалу каждый на свой лад, но постепенно уступали друг другу, подчиняясь общему ритму. Но вот Гарри медленно отвёл левую ногу в другую сторону и резко ударил пяткой об пол. Громкий звон ножных браслетов аккомпанировал подобно литаврам «колокольчикам» на руках. Гермиона не могла понять, как Гарри умудрялся одновременно петь, танцевать и играть на этом странном музыкальном инструменте — браслетах, не сдвигая головы и торса даже на дюйм. Слов гимна она не знала, но божественный танец манил, очаровывал, завораживал. Иногда Гарри замолкал, но ощущение, что насыщенный звуком воздух продолжает вибрировать, не уходило. О, Шива! О, Шакти! Что есть Шива и Шакти в одном, Шива и Шакти как одно? Чистота, Сияние, Блаженство, Абсолют! Кто есть все Боги и все Измерения? Кто есть бесконечная глубина всего? Мы — это они! Они — это Мы! Последний раз отзвенели все браслеты, и Гарри сел в позу лотоса, сложив руки в мудре «Шива лингам». И тут Гарри открыл глаза, в упор посмотрел на Гермиону и почти призывно произнёс «ОМ-м». Гермиона физически ощутила, как энергии, поднятые пением и танцем, овладели ею и толкнули к Гарри. Миг, и она уже сидела у него на коленях, обхватив ногами. Её руки привычно переплелись в Шакти-мудру, а потом она как прилежная ученица набрала в легкие воздух, чтобы начать петь… Но выдохнула резко, через нос, из-за… Ну… По причине… Гарри так сел в лотосе, что Гермиона оказалась между его ног, словно в кресле. Лишь тонкий слои материала ее трусиков и его набедренной повязки отделяли их друг от друга. Она слишком хорошо почувствовала член Гарри. С ее наставником ничего подобного не было — или он садился в лотос как-то по-другому, или она не обращала внимания на подобные мелочи. С первой нотой «си», соответствующей сахасраре, Гарри намного опередил партнершу. Она-то ожидала, что гамма привычно начнется с «до». Но какая разница? Гермиона быстро опомнилась и вступила, но звук получился дрожащим, ломким, неуверенным. Еще бы, ведь ее раздирали мысли, не имеющие никакого отношения к медитации: «Господи, я хочу его! Глупости, я же люблю Рона и у нас скоро свадьба! Или Гарри провоцирует меня? Зачем? Нет, нет, это мы просто с непривычки неудачно сели. Так, срочно очистить сознание!» Гермиона представила свои мысли в виде слов, написанных мелом на грифельной доске, и стерла их тряпкой. Стало легче, и звук аджны — нота «ля» — прозвучал уверенно и разливисто. «Вот, совсем другое дело, а то напридумывала черт знает что... и вообще, успокойся, в учении Гарри не практикуют половые акты во время медитации, всего-то обмениваются энергией и гирлянды из цветов дарят. Хотя некоторые... так, сосредоточься!» Следующая нота — «соль» вишуддхи — прозвучала у них, как звук двух настроенных друг под друга инструментов. «Ух, даже барабанные перепонки резонируют! С наставником так не получалось! Тьфу, да опять не о том...» «Фа» анахаты вызвало в Гермионе ощущение радости и лёгкости, будто полет на гиппогрифе над озером. Ветер бил в лицо, теребя вихры... «Вихры? — удивилась Гермиона, но порыв ветра снес мысль, и она погрузилась в ощущения партнера. — Гарри, и чувства у тебя вкусные… ярко-золотистые… как Оборотное зелье с твоими волосами...» Это «золото» застлало весь мир Гермионы, золотом же отдавал и звон «ми» манипуры. Он вибрировал, переливался, сиял, растекался по телу приятными волнами расслабления. Мужской и женский голос слились, усиливая друг друга. Неудивительно, что именно в чакре, отвечающей за волю, Гермиона и Гарри достигли полного созвучия. Ведь именно воля вела через все трудности, которые судьба отвесила им с лихвой, и привела к победе над Волдемортом, сильнейшим магом современности. На этой волне восторга, вызванного полной гармонией двух энергий — мужской и женской — Гермиона впервые за время своих практик плавно перешла к ноте «ре», словно забыв, что медитирует на чакре сексуальности. И свадхистхана моментально воспользовалась полученной свободой. Как будто появилась маленькая брешь в плотине, которую Гермиона годами возводила против собственной сексуальности, и бурный поток устремился в нее, снося все на своем пути. Трусы Гермионы в момент стали мокрыми, и терпкий запах женского желания повис в воздухе. Пульсирующее движение члена Гарри добавило масла в огонь, и женский «ОМ», взлетев вверх, превратился в визг ведьмы. Вместе с ним подскочило и тело Гермионы. Повинуясь инстинкту, она одной рукой оттянула свои трусы, а другой резко высвободила член Гарри из пут набедренной повязки и разом ввела в себя. Боль от резкого движения мгновенно отрезвила Гермиону, и она увидела округлившиеся от изумления глаза Гарри. Время для нее остановилось. Она не могла ни вздохнуть, ни оторвать взгляда от расширяющихся зрачков Гарри. Но вот внутри Гермионы, где-то в копчике, проснулся первозданный Ужас и понесся вверх, пока не вырвался на свободу диким звериным рыком. Пришла в себя Гермиона уже в ванной. Как она там оказалась — стихийной аппарацией или прибежала ногами — сама не знала. Гермиона с трудом узнала свое отражение, скорее оно напоминало лицо Беллатрикс, когда та пытала ее в Малфой-мэноре. Расширенные до краев роговицы зрачки, хищные, подрагивающие от нетерпения ноздри, и скривившиеся в похотливой ухмылке вспухшие губы. Гермиона схватила шланг душа, открыла воду и направила струю на свое отражение. — Совсем ополоумела?! — заорало в ответ волшебное зеркало. Гермиона развернула душ на себя. Так она и стояла какое-то время, всхлипывая и захлебываясь, не обращая внимания, что пол в ванной превращается в маленькое озеро. «Идиотка! Идиотка! Идиотка! Хотела просветления — получила нимфоманку. Зачем тебе была нужна эта восточная дурь? Идиотка! Идиотка. Идиотка… — Гермиона вдруг краешком сознания отметила, что у ее ругани убогий словарный запас, и мысленно усмехнулась. Короткая передышка направила поток ее мыслей в иное русло: — Сколько раз мне повторял Раджан, что в Татре не допустима самодеятельность? Решила похвастаться перед Гарри своими успехами? Похвасталась! Как теперь ему в глаза смотреть?» Гермиона обреченно уселась на край ванны. Странно, но и холод керамики не унял желание, полыхавшее внутри. Гермиона решила подышать для расслабления. Раньше ей хватало пары-тройки циклов, чтобы получить нужный эффект — теперь хоть бы хны, как свербело в промежности, так и свербит. В голове замелькали сцены, достойные порнофильмов, а рука предательски потянулась поласкать себя. Гермиона встряхнула головой, словно отгоняя напасть, потом вновь испуганно посмотрела в зеркало. Хотя маска Беллатрикс таки исчезла с её лица, следы какой-то дикой одержимости остались: ноздри трепетали, вылавливая в воздухе запах мужчины, который явно где-то тут, совсем рядом, губы приоткрылись в призывной улыбочке. — Мужика тебе хорошего надо! — мстительно посоветовало обиженное зеркало. Гермиона по-детски шмыгнула носом и пошла… …к мужику. Гарри стоял все в той же набедренной повязке около окна и смотрел куда-то вдаль. Он не повернулся на звук, когда Гермиона вышла из ванной, и вообще казался бы окаменевшим, если бы медленно не стягивал и не бросал куда попало браслеты с рук. — Как ты, Гермиона? — Плохо! — честно призналась она, умолкла на пару секунд и вдруг продолжила каким-то чужим голосом: — Ох, что за глупости! Мне очень даже хорошо… а может стать еще лучше! Гарри резко развернулся, посмотрел на нее, словно лекарь, и сразу поставил диагноз: — Поднявшееся Кундалини не легло в свою чакру. Прожжет свадхистхану. Что я наделал?! Гермиона словно не слышала его слов — она видела только мужское тело в такой манящей близости от себя. Призывно покачивая бедрами, она направилась к нему, по пути медленно, пуговичку за пуговичкой, расстегивая прилипший к телу халатик. — Ну, можешь начинать спасать меня, милый... — Гарри с трудом проглотил комок в горле. — Гермиона, ты меня слышишь? — Нет, дорогой! Давай на ушко… — Гермиона, прижавшись всем телом к Гарри, заелозила, а потом выдохнула ему прямо в ухо: — …скажи-и-и… Гарри с трудом оторвал от себя липнущее женское тело и принялся трясти подругу за плечи с криком: — Гермиона! Гермиона! Гермиона! — и она вынырнула из наваждения: — Гарри! — всхлипывала Гермиона. — Что со мной?! Я — нимфоманка? — Нет! Это Кундалини прожигает чакру, когда ты хоть на мгновение теряешь контроль над собой. — Что делать? — Не знаю, Гермиона! Я так мало знаю в Тантре! Я никогда с таким не сталкивался… — Раджан! — догадалась Гермиона. — Раджан Патил… Гарри аппарировал в тот же миг. Его не волновал ни его внешний вид, ни репутация — ведь Гермиона в опасности. — Господи, какое позорище! — выла в одиночестве свернувшаяся на полу в клубочек Гермиона. — Господи!..
Восточный экспресс: Кундалини Роза молвила: «Ох, мой сегодняшний вид О безумстве, по сути, моем говорит. Почему выхожу я в крови из бутона? Путь к свободе сквозь тернии часто лежит!» /Омар Хайям/ Аппарируя к Раджану Патилу, Гарри метил в самый угол кабинета, но промахнулся и получил ощутимый пинок в бок коленом Шивы из «Лингама в йони». Аж в глазах потемнело! Лучше бы зрение к нему не возвращалось, не увидел бы, как на него смотрит целитель. — Гермиона… Кундалини… — прохрипел Гарри. — Быстрее… — Я все знаю! — У Гарри промелькнула мысль «Откуда?» и угасла, ведь за пять лет в Индии он привык к чудесам. — Все что можно было быстро сделать — вы сделали, а теперь нужно остановиться и подумать. — Это я виноват… только не пойму, в чем… — Гарри, все же вы — европейские волшебники — удивительные люди, в магии напоминаете магглов с электричеством. Приборами они пользуются, но если самого электричества не видно глазами, так его как бы и нет. Неразумные дети норовят засунуть пальцы в розетку, а вот взрослые уже чаще всего научены горьким опытом. У волшебников возраст приходит без мудрости: как не знали первопричину своей магии, так и не желаете знать. Для вас в лучшем случае это дебри восточной мудрости, а в худшем… — Раджан Патил обреченно махнул рукой. — Поэтому в Каджурахо нет ни одного европейца, кроме меня, — догадался Гарри и получил кивок от индуса. — Первопричина? Ну, потоки праны… — продолжал думать вслух Гарри, пока его не осенило, аж до вскрика: — Танец Шивы! — Похвастался храмовым танцем? Как такое может прийти в голову? — Раджан Патил смотрел на Гарри, словно на экзотическую зверушку. — Это уже даже не два пальца в розетку, а схватиться за высоковольтный кабель. — Гермионе можно помочь? — однако целитель молчал, и Гарри сделал страшный вывод: — Нельзя… но почему она? Ведь я же бездумно поднял поток праны. Лучше бы меня покарал Шива. — Тебя? Топор Кармы не может пострадать, — лицо Раджана Патила не выражало никаких эмоций, словно он просто повторял прописные истины нерадивому ученику, но для Гарри эти слова прозвучали, как гром средь ясного неба. — Вижу, ты не знаешь второго названия Избранных. Вот только раньше ты опускался свой «топор» на головы врагов, а теперь добрался до друзей. Гарри аж попятился от таких слов, бормоча: «Не теперь…», пока не уперся спиной в мраморную Шакти. Перед его глазами пронеслись образы Седрика Диггори, Сириуса Блэка, Альбуса Дамблдора... Какое счастье, что Гермиона жива. Целитель, словно подслушав его мысли, продолжал: — Гермиона — очень сильная женщина, хотя еще не осознает, вернее, боится самой себя. Думаю, сейчас… — Раджан Патил умолк, словно прислушивался к чему-то, — …да, уже встает с колен. Молодец, многое сделает сама! Когда ты поднял силу, то совместной медитацией нескольких учителей Тантры мы отвели от нее смертельную угрозу. Теперь нужно вернуть Кундалини на место. Это можно сделать двумя способами. Первый: она едет в Каджурахо и на совместной дыхательной медитации глав всех храмов мы восстановим ее энергетику, но проблемы, которые это породили, так и останутся с вами. Второй — путь смелых. Под моим руководством вы выбиваете клин клином, заново повторяете парную медитацию, которую не смогли пройти... — Так ведь у нас был полный… — Я знаю, что вы только что неудачно практиковали Тантру левой руки с полным половым контактом. Я знаю, что завтра у Гермионы свадьба, но не с тобой... — Пока смотришь под ноги другому, а не себе — будешь спотыкаться, — вспомнил Гарри напутствие наставников Каджурахо. С тех пор он так и не смог полностью осознать его значение, но теперь, наконец-то, Гарри захотел по-настоящему понять этих индусов. Пусть не сразу, пусть через пот и кровь, но их знания стоили любых усилий. * * * Долго жалеть себя у Гермионы не получилось. Вопрос «Кто виноват?» решился как-то быстро, ещё во время лежания на полу. Тантра? Это просто техника, а беду через неё может принести лишь человеческая глупость. Хотя, наверное, бывают и несчастные случаи, словно шел себе, шел — и поскользнулся… да так, что с размаху сел на шпагат. У неподготовленного человека при этом или глубинные таланты вмиг откроются — что вряд ли, или мышцы порвутся — вот это реальнее. В ее ситуации за несчастный случай не спрячешься, как что остается собственная дурь, добротно откормленная. Или Гермиона — телушка, ведомая на убой на коротком поводке. Последнее было совсем оскорбительно для самостоятельной и решительной волшебницы, поэтому, оставив Гарри право самому себе выносить приговор, она начала копаться в себе. Благодаря новому месту жительства, Кундалини заставляла теперь во всем находить сексуальную подоплеку. Поэтому Гермиона совсем с другой точки зрения посмотрела на свои взаимоотношения с Гарри. Почему табу Гарри — друг? Она очень хорошо помнит, как началась их дружба, хотя уже прошло двенадцать лет. Надо же, ровно столько и ей было тогда, когда в Хэллоуин она ревела из-за слов Рона в женском туалете. Именно Гарри вспомнил о ней и уговорил Рона не идти в общежитие, а поискать, куда спряталась обиженная девчонка. Гарри первым отвлек от нее тролля, потом бросился на него, рискуя собственной жизнью. Именно Гарри первым сказал «Спасибо!» Гермионе за виртуозное вранье Минерве МакГонагалл. С ним ей всегда было легче и веселее, чем с Роном. Правда, на младших курсах она чувствовала себя взрослее ровесников: дружба — дружбой, но смотреть на старшекурсников было куда интереснее. А потом у Гермионы появилась подруга, Джинни Уизли, которая любила изливать ей горе неразделенной любви или делиться счастьем разделенной. Так Гарри и превратился в вечного друга. И когда на пятом курсе всех охватила цепная реакция влюбленности, то Рон оказался самым подходящим кандидатом. Тут еще эта красивая кукла! Лезут всякие в ее старую дружбу. Как когда-то чувство собственности взыграло у Рона при виде Гермионы с Виктором Крамом, так теперь — у Гермионы при виде Рона с Лавандой Браун. Люблю ли я Рона? Да! Я не хочу его терять. Люблю ли я Гарри? Да! Я хочу быть с ним. Многомужество? «Отличная идея, — захихикала Гермиона. — Жаль, что она не допустима в нашей цивилизованной стране. Да и не с характером Рона пускаться на такие подвиги. Хотя… а куда он денется от меня?» Хриплый смешок словно повис тяжелым грузом в воздухе. Гермиона почувствовала, как ее обдало холодом, словно призрак Беллатрикс просочился сквозь стены и опять навис над своей жертвой. Господи, снова началось?! Ну, где же Гарри с наставником? Я так больше не могу! Прекрати истерику! Гарри говорил, что главное — контроль. Эти мысли – не МОИ! Больше лежать и страдать Гермиона не хотела. Лучшее лекарство от тоски — заняться делом, можно самым обычным. Нет их? Захочешь — найдутся! Гермиона быстро переоделась в спортивный костюм, убрала потоп в ванной, настежь открыла окно, чтобы избавиться от терпкого запаха секса. Она перегнулась через подоконник и подставила лицо свежему ветру, принесшему запах вчерашнего дождя и чьей-то вкусной выпечки. Все не так уж и плохо, хотя она знает, как сделать жизнь еще лучше. Гермиона собрала с пола и надела серебряные браслеты Гарри. Потом резко вскинула руки, и украшения заскользили вниз с нежным перезвоном. Гермиона прислушалась к звуку, словно пробуя его на вкус, и вот уже другое её движение породило иную волшебную мелодию. А потом она закружилась, взмахивая руками — то как птица крыльями, то переливаясь морской волной. Это был очень странный танец. Раньше бы Гермиона никогда не позволила себе такую дикую пляску, сейчас же словно что-то вырвалось из нее на свободу и буйствовало. Оно было и языками пламени, и облаком, скользящим в небесах, и деревом с раскидистой кроной, и дождем, что лил вчера весь день. Но кем бы оно ни было, оно все равно оставалось «Я» Гермионы Грейнджер. Когда танец закончился, она увидела, что Гарри с наставником стоят и внимательно смотрят на нее. — Я вас не заметила… — Гермиона отбросила рукой непослушные пряди. — Надо же, как увлеклась… «Вот уж точно, сильная женщина: ушел от раненой птицы, а вернулся… — Гарри не нашел слов, да и не искал. Ведь его больше интересовало другое: — Может, Кундалини сама вернулась на место?.. хотя нет. Даже моему полуоткрытому третьему глазу видно, что нет.» — Гермиона, — обратился к ней Раджан Патил, — нам нужно поговорить, и лучше всего за чашкой чая. — Ваш любимый? — получив согласие, Гермиона пошла на кухню готовить масала-чай — терпкий напиток со специями и молоком. Наставник не любил, когда еду готовили с помощью магии, поэтому Гермиона стояла у плиты, помешивая напиток. Она спиной почувствовала, что кто-то вошел в кухню, но не повернулась. Вдруг мужские руки крепко обняли ее за талию — будто свою собственность — и Гарри зашептал ей на ухо: — Можешь считать меня сволочью, гадом, идиотом, но я рад, что все так вышло. Ругаю себя только за то, что силой не удержал тебя, когда сбылась моя давняя мечта. То видение из медальона Слизерина стало занозой в моих мозгах. Гнал прочь, но оно возвращалось и возвращалось. А проблему с Кундалини мы решим, куда же мы денемся… «Спокойно! Мне нужно мешать молоко, а то убежит» — приказывала себе Гермиона, слегка подаваясь назад и прижимаясь к Гарри. Была бы ее воля, она бы прямо на кухне занялась исправлением ошибок в медитации, но в комнате их ждет с разговором наставник. С разговором? Ага, с нравоучениями. Гермиона замерла, почувствовав, что опять теряет над собой контроль, и резко отстранилась от Гарри. — Всё, масала-чай готов! Гарри, помоги отнести его в комнату. Повернув голову, Гермиона смотрела вслед уже переодевшемуся Гарри. «Да, задница у него поаппетитнее будет, чем у Рона. Говорю же ему, что толстеть начинает, а он отмахивается. Мой Мерлин, завтра же наша свадьба!» — только сейчас вспомнила Гермиона о событии, собиравшемся стать одним из самых значимых в ее жизни. * * * Они сидели за столом, пили горячий чай и обсуждали несколько странную для европейцев тему: как они будут возвращать Кундалини в муладхару. Ведь несколько минут назад Гермиона сразу, безо всяких сомнений выбрала вариант «клин клином вышибать». — Классическая Панчимакарья с европейцами не работает. Гарри тому отличный пример. Все наши запреты для вас гроша ломаного не стоят. Мясо, рыбу, зерно и вино Гарри вообще прошёл шутя. И Майтхуна тоже стала интересной игрой для взрослых. Результат теперь налицо. Сейчас, чтобы правильно провести церемонию, нам нужно подобрать какой-то реальный запрет для вашего менталитета. — Полностью обнажить свое тело, — подумав, предложила Гермиона. — Хм, неплохо, — оценил наставник. — К тому же, вам придется заниматься сексом при наблюдателе. Есть с чем побороться в собственном разуме. Тут будет вторая проблема — оба участника церемонии неопытны, но это мы решим за счет моих громких мыслей. — Это как? — удивился Гарри, поняв, что за пять лет Индия все же не раскрыла ему всех своих секретов. — Легилименция? — Гарри, ваша легилименция — топорная работа с человеческим сознанием. А это один из видов медитации — на чужое сознание. Медитируя, я полностью объединяюсь с вами, наблюдаю за вашими ощущениями, мыслями. Если вижу ошибки — даю совет. Вы ощутите его как инородную, непонятно откуда пришедшую мысль. Не пугайтесь! Думайте о том, что у вас появился наставник, который не допустит ошибки, что может перерасти потом в проблему. На полу расстелили желтый ковер, и комнату Гермионы словно залило солнечным светом. Сбросив обувь, оба участника церемонии вступили на него. Нитки ковра приятно щекотали голые ступни, гоняя приятные мурашки по спине. Решительная Гермиона резко скинула спортивную кофту — словно с обрыва нырнула в воду. Огляделась. Раждан Патил с такой подчеркнутой заинтересованностью разглядывал ее обнаженную грудь, что Гермиона поняла: актером ему не быть — переигрывает. А вот внимание Гарри, который медленно расстегивал свою рубашку, было тяжелым и жарким. Ох, нелегко бы пришлось прежней Гермионе! Но новая, слегка прогнувшись, подала грудь вперед, потом подняла руки вверх, вроде бы убирая от лица непослушные волосы. Гарри сразу запутался с очередной пуговицей, рванул ее и оторвал. Довольная Гермиона с трудом подавила усмешку и принялась стягивать с себя спортивные штаны, медленно покачивая бедрами. При этим она демонстративно перевела взгляд с лица Гарри на его член. Штаны сразу же затопорщились в нужном месте, а руки Гарри рывками стали расстегивать ремень. — Гермиона, одевайся! — со сталью в голосе приказал наставник. — Мы готовимся к священному сексу, а не к работе в борделе. Ох, как стыдно стало Гермионе. Как была она зажатой в сексе, так и осталась, невзирая на заблудившуюся Кундалини. Ей нужно преодолеть дуализм ситуации: пройти, словно по лезвию бритвы, между зажатостью и распущенностью. Понять это легко — а вот сделать... По совету Раджана, первым догола раздевался Гарри. А ведь ему сложнее — его член встал колом, пока Гермиона устраивала свое шоу. Да еще и она, как идиотка, уставилась ему между ног и никак не может отвести глаза. Странно, раньше она всегда стеснялась смотреть на обнажённого Рона, старалась выключить свет или отвести взгляд. Будто ей предлагали посмотреть на что-то запретное. А ведь ей действительно нравилось наблюдать, как от возбуждения оживает, подергиваясь, мужской член. Интересно, какие при этом у мужчин ощущения? За этими мыслями Гермиона и не заметила, как сама разделась. Ну, разделась и разделась… Хотя, нет. Я уже разделась! — Не спеши! — осознала Гермиона чужую мысль, а Гарри в этот момент вышел к середине ковра и сел в позу лотоса. Теперь Гермиона поняла, почему посадка в медитации показалась ей иной, нежели с наставником — просто Гарри мог сесть, но не мог долго усидеть в настоящем лотосе. Момент, когда она должна была подойти к Гарри, Гермиона почувствовала сама. Теперь он был готов ее принять. Она подошла и встала над ним, расставив ноги. Теперь надо отпустить себя — рано или поздно Кундалини возьмёт верх. В конце концов, от желания отдаться мужчине у Гермионы просто подкосило ноги, она начала медленно оседать, но была подхвачена за ягодицы крепкими руками Гарри. Движение остановилось где-то в точке касания головкой члена входа во влагалище. И потянулись минуты томления, готовые взорваться стоном. В голове пульсировала мысль: «Эта точка и есть Мы» — и Гермионе было абсолютно безразлично, кем порождено это знание, ей только хотелось глубже проникнуть в это «Мы» — и она чувствовала, как мужской член очень медленно, но входит в ее тело. Словно любопытный змий, свернувшийся кольцами, приподнял голову и огляделся по сторонам. Этот мир показался ему достойным того, чтобы подняться во весь рост — и он начал подниматься, а из Гермионы рвалось раскатистое «О-о-о!», которое Гарри завершил гортанным «М-м-м», на всю глубину войдя в нее. Змий начал дергаться, готовясь к прыжку — и двое вторили его движениям, всё глубже сливаясь друг с другом. Их стон объединился в один мощный «ОМ», которому было безразлично, какую партию ведет каждый из участников церемонии. Мантра распалась на составные части, чтобы объединится с новой силой. Тон звука поднимался все выше и выше, словно они пели гамму. В прошлый раз всё, что они делали, шло от разума — ведь так советовали учителя и пособия по Тантре, а теперь — от души. Гарри и Гермиона не занимались сексом, а жили им. Вот он и открыл им дверь в свой сказочный дворец — «ОМ» взлетел до ноты «си», замер, завибрировав в ней, и рухнул вниз, в «до». А люди? Их тела словно замерли, добежав до какой-то точки… — Где я? — заинтересовалась Гермиона. Никто ей не ответил, но она вдруг поняла, что это и есть кармическое тело. Название «тело», конечно, звучало довольно странно — скорее, Гермиона неслась подобно лучу света в каком-то фантастическом сияющем пространстве, но в тоже время могла мгновенно остановиться, чтобы разглядеть что-то. Больше это пространство вокруг напоминало серебристое дерево-библиотеку, или куст-библиотеку, уж слишком мощно оно ветвилось. А самым интересным были прозрачные, будто стеклянные листья, повисшие на этом «растении». Они шевелились, издавая хрустальный звон, как серебряные браслеты Гарри во время танца. Миллионы, а то и миллиарды листьев. Каждый из них был книгой, рассказывающей свою историю — без страниц и без обложки, но стоило Гермионе посмотреть на нее, как она уже знала, о чем она. «Эх, если бы так можно было читать в реальной жизни! Сколько бы всего я узнала! А здесь лишь истории моей жизни… хотя и не совсем моей.» Казалось, здесь собрали сочинения тысяч сумасшедших авторов, которые решили писать только о ней. Порой она могла заранее предсказать фабулу истории, но иногда видела такие повороты сюжета, что с трудом угадывала саму себя. Хотя, если быть честной, и такой она могла бы быть. «Вероятностное поле… бескрайнее и необъятное, — догадалась Гермиона, — но тогда где-то здесь должно быть и моё настоящее, так?» Стоило ей об этом подумать, как она тут же оказалась у ветвей, в отличие от остальных сиявших золотом. Цвет их был неравномерным, и внимание Гермионы тут же привлекло самое насыщенное пятнышко — на самой первой развилке золотых ветвей. Кажется, вот здесь она и находится. Гермиона внимательно присмотрелась. Да, вот ветка её жизни с Роном, а вот — с Гарри, есть даже варианты совсем с другими мужчинами, а вон там она одна. Да, в этом «здесь и сейчас» есть всё, но в том мире, что мы называем реальным, ей придётся определиться и идти только по одному пути. Какое счастье, что она может выбрать не слепо, а взвесив все «за» и «против». Гермиона улыбнулась и сделала свой выбор. Гарри пришел в себя первым. Пошевелился, перевёл взгляд на подругу — и замер, от счастья не смея даже моргнуть. На лице Гермионы он увидел то самое спокойствие просветленных лиц на скульптурах майтхун, что так поразило его в Каджурахо.
Alix:
ivanna343: Уважаемые авторы! Есть простое правило: "сэр" НИКОГДА не употребляется перед фамилией, только перед именем. В том крайне маловероятном случае, если бы Гарри стал рыцарем или баронетом, к нему обращались бы "сэр Гарри", и никогда - "сэр Поттер". (Вот его жену можно (и нужно) было бы называть "леди Поттер"). В общем, для большего колорита сделан грубый ляп. Увы. ЗЫ. В некоторых (но далеко не во всех) случаях бывает допустимо обращение лорд Поттер. Да, "сэр" и "лорд" - это не одно и то же.
кыся: аааааааааа1!!!!!!!!!!!!!!!!! я так долго читала продираясь через термины и определения, и так и не поняла чем все кончилось. я поняла, все просветлели, достигли и поняли. только я не поняла. пожалуйста, объясните конкретно, какой путь выбрала Гермиона?
Восточный экспресс: Alix ivanna343 К Гарри Поттеру обращается иностранец, что видно в дальнейшем по тексту, но чтобы не было разночтения, добавили авторскую речь к прямой. кыся Да, сама Гермиона выбрала свой путь, но мы не знаем какой. Полностью открытый финал для любого пейринга, который мил читателю. Вот Роулинг утверждает, что она выбрала Рона Уизли. Но не на пустом же месте вырос пампкинпай, снейджер, гермидрака и т.д.? Да, каждый в этой ситуации получил свое локальное просветление. Гарри увидел, что лица скульптур на храмах - не буйная фантазия скульпторов, теперь его по-настоящему заинтересовали тайны индийской магии. У Гермионы поменялось отношение к женскому в себе. У читателя, надеемся, появилось какое-то представление о Тантре.
кыся: Восточный экспресс очень смутно представление))) ладно, раз автор говорит, что финал полностью открытый, я буду продолжать верить в деревья)))) 10/10
katerson: просветлела и достигла
Ф@ТА: Бугага! Мало того, что вы взялись за тему, которая основной части фандома вызывает рвотный рефлекс, так еще и в конце фика Восточный экспресс пишет: здесь собрали сочинения тысяч сумасшедших авторов, которые решили писать только о ней. Замечательный портрет архива любого фандома За это и идею, что Авада Кедавра втягивает в себя эфирное тело Текст легко читается, не смотря на насыщенность специфическими терминами. Хотя они уже не внове, но у вас написано жизненнее. Опыт имеете или так качественно собрали информацию? 10/10
Восточный экспресс: кыся katerson Ф@ТА Благодарим за прекрасные оценки и отзывы! О смелейшие из читателей, не побоявшиеся погрузиться в вековую мудрость Индии! Да будут ваши тела насыщены праной для великих свершений
БеллБлэк: Сначала было интересно, но дочитывала вот с таким видом 6 4
Восточный экспресс: БеллБлэк Большое спасибо за отзывы и оценки!
Карта: Больше всего мне понравилось объяснение, как работает Авада Кедавра. Возможно, где-то по дороге, проходя мимо мисс Уизли, вы зацепились за её ауру, то есть за все тонкие тела. Выражение "подцепить девочку" неожиданно приобрело новый смысл 1. 8 2. 8
kaiman: Начал читать фик, закончил с большим трудом и через силу (раз конкурс, нужно до конца дочитывать). Начало фанфика меня сбило с толку: размышления Рона, но не ясно, когда! То по повествованию кажется, что он рассказывает историю после событий – когда уже есть информация (некая, о которой читателю пока не известно). То кажется, что это размышления «здесь и сейчас» – но тогда не ясно, откуда Рон что-то может знать. Поэтому при чтении возникает диссонанс. Примеры такого диссонанса: «— А Джинни будет на свадьбе? — спросил он, глотнув воды из стакана. — В четверг приедет. Она ж в сборной, а чемпионат мира через месяц. Но твой день рождения будем вместе встречать, — отец вздохнул, задумавшись не то о моей сестре, не то о листике салата, который наш гость крутил в руке уже несколько минут. — Значит, ещё три дня без девчонок будем... — задумчиво проговорил Гарри, оглядывая кухню. Чёрт, неужели опять собирается морочить голову девке? Придётся проследить». «Подумал ещё тогда: что я, совсем дурак? Ревновать свою невесту, жену фактически, к этому монаху-недоучке? Да она ж ему как сестра! Может, напомнить, а? Нет, не поймёт». «Ну, зачем, Гарри, зачем тебе Гермиона? Ты же тот самый Поттер, тебя каждая собака знает. В прошлом крутой герой, в будущем этот... тантрийский йог, восточный целитель, а может, и полубог — кто там тебя знает! Да тебе стоит пальцем пошевелить...» Когда повествование идёт от лица Рона, то у меня возникает стойкое «не верю». Какое-то оно не совсем мужское по стилю. Есть, на мой субъективный взгляд, шаблонизмы современной речи (пришли они, кажется, из плохих переводов с аглицкого): «Он просто не понимает, как люди вокруг него могут продолжать жить нормальной жизнью, неосознанно его это злит, и он выплескивает в пространство негатив, заражая отрицательными эмоциями всю семью». Встречаются стилистические погрешности: «Я обошёл скульптуру, заглянув во все потаённые места, но мужчина и женщина, словно специально отворачиваясь от моего любопытствующего взгляда, смотрели в глаза друг другу». Обоснуй тоже прихрамывает: «Май подходил к концу, три недели миновало со дня битвы за Хогвартс, а усталость не только не уходила, а нарастала. Словно мне повесили на шею хоркрукс и забыли снять, так и таскаю его на себе из последних сил. Поначалу я гнал подобные мысли прочь — думал, так пройдёт, само по себе. Подумаешь, утомился малость! Хуже бывало. И потом, это из-за погибших всё так скверно — Ремус, Тонкс, Фред, да и из-за Джорджа... Со временем должно отпустить. … Но слабость и апатия нарастали, а за столом всё чаще подкатывала такая тошнота, что проталкивать в себя пищу можно было только через силу. Хотелось только лечь в кровать и смотреть в потолок». Вообще-то Гарри и должен – человек, не машина! – испытывать чувство горя и усталости, а такое состояние может длиться около года. Скорее уж подозрительно, если у героя не наблюдается что-то подобное! (Фильм «Иди и смотри» вспомните, как там юный Флёра меняется из-за кошмара, который пережил.) Далее, мне совершенно не понравился эзотеризм индуистского толка: все эти «энергии», «тонкие / эфирные / кармические тела», «ауры» и прочее. Причём Гарри, судя по тексту, отлично понимает смысл этих терминов: во время разговоров с целителем он не просит их пояснить. (Я, как читатель, термины эти не понимаю: вот что такое энергия? Энергия: 1) в физике – физическая величина, мера разных форм движения; 2) в философии – совокупность колебаний движущейся материи как единая основа мироздания; мера движения материи как одно из основных ее свойств; Перен: 3) Способность активно действовать, сила, которая побуждает к активной деятельности. 4) Сила проявления чего-либо; 5) эмоции, вложенные кем-либо - автором или исполнителем - во что-либо (в произведение литературы или искусства) с целью вызвать ответную реакцию, соответствующие чувства). Энергия бывает потенциальная / кинетическая (в механике); внутренняя (в термодинамике); электромагнитная; ядерная. А в данном случае какая энергия?) Этому я тоже не верю: когда ж он успел просветиться в эзотерике? Понятно, я сейчас крайне субъективен. На мой взгляд, книги Ролинг ценны именно тем, что там нет ничего подобного! В результате у неё получилась английская сказка. Данный фик из европейской сказки превратился в очередную вариацию «популярного эзотеризма» вроде «Моста через вечность» и прочая в том же роде. Окончательно добило, что Гарри – «энергетический вампир»! 10/3 P.S.: зато благодаря этому фику я нашёл в Сети очень интересную книгу! Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна. http://anton-kaiman.diary.ru/
Восточный экспресс: kaiman kaiman пишет: Энергия бывает потенциальная / кинетическая (в механике); внутренняя (в термодинамике); электромагнитная; ядерная. А в данном случае какая энергия?) Вам сюда: Устройство человека с точки зрения тантры Специально для вас цитирую: Согласно тантре, человек имеет сознание, энергию и тело. Тело – наиболее плотная, «материальная» часть. Тело само по себе может существовать лишь в качестве трупа. Живым его делает энергия, циркулирующая в особых энергоструктурах, которые называются чакрами и нади. Нади (букв. «потоки») – это каналы, по которым в организме движется энергия. Нади сходятся и пересекаются в семи чакрах (букв. «колесах», или «вихрях»), расположенных вдоль оси тела, примерно соответствующей позвоночнику. Чакры – это «емкости», в которых энергия накапливается, преобразуется и хранится. Энергия, чакры и нади находятся в пределах тела, но в иных (более «тонких») пространственных мерностях. Существуют тысячи нади (иногда называют точные числа – от 72.000 до 300.000), отходящих от сушумны – центрального канала, пролегающего внутри позвоночника. (Заменять всюду слово «энергия» термином «прана», как это принято на Западе, неверно, так как на самом деле прана - только один из пятнадцати видов энергии.) Еще от себя: существует два энергетических потока: восходящий (идущий от земли к небу) и нисходящий (космический). Человек болтается на них, как бусинка на двух ниточках. Разумеется, вы можете в это не верить, но это объективная реальность. Кстати, на вопрос: откуда маги берут энергию, существует только один ответ: из этих двух энергетических потоков. kaiman пишет: Окончательно добило, что Гарри – «энергетический вампир»! Вы не верите в существование энергетических вампиров? Зря. В принципе, толчком для написания фика послужила вот эта статья: об энергетических вампирах и не только kaiman пишет: Вообще-то Гарри и должен – человек, не машина! – испытывать чувство горя и усталости, а такое состояние может длиться около года. Скорее уж подозрительно, если у героя не наблюдается что-то подобное! (Фильм «Иди и смотри» вспомните, как там юный Флёра меняется из-за кошмара, который пережил.) А что не так? Гарри испытывает описываемое вами чувство горя и усталости, считает это едва ли не естественным состоянием и не придает этому значения. Не понимаю, что именно вас смутило? kaiman пишет: Когда повествование идёт от лица Рона, то у меня возникает стойкое «не верю». Какое-то оно не совсем мужское по стилю. И мужчины разные бывают, и ситуации. Здесь Рон находится в крайне взвинченном состоянии, вот его и заносит. kaiman пишет: Есть, на мой субъективный взгляд, шаблонизмы современной речи Вы ссылаетесь на прямую речь целителя. Как, по вашему, должен говорить врач-специалист? kaiman пишет: «тонкие / эфирные / кармические тела», «ауры» и прочее. Гарри видел эфирные тела своих родителей в конце четвертой книги. Они появились из палочки Вольдеморта. Об "ауре" говорила Трелони на своих уроках. Видимо, этого хватило, чтобы поверить в правдивость слов целителя.
Amaiz: 10/6
kaiman: Восточный экспресс, не хочу на эту тему дискутировать: для Вас это реальная реальность. Эзотерики позаимствовали из науки научные термины, но никогда не объясняют их содержание. «Энергия» и всё тут, без малейшего уточнения. Т.е. весьма смутное понятие, которое, тем не менее, кажется очевидным. Ни один эзотерик (я специально их опрашивал) не мог дать внятное определение понятия. Результат: ну что ты, дурак что ли, не понимаешь слово «энергия»? Вот и в Вашей цитате слово есть, а смысл не проясняется. Даже слово «кармический», и то вызывает у эзотериков затруднения. Например: «энергетический поток»: какой вид энергии движется? Каким образом? Как это можно зафиксировать? Откуда вообще известно, что это есть, раз никак нельзя пронаблюдать и никаким эмпирическим путём не проверишь? Для меня всё это - игрушки для замутнения сознания. Особенно после прочтения книги Криса Фрита «Мозг и душа». Там о физиологии мозга и о том, как мы видим мир, что именно мы видим. Восточный экспресс пишет: А что не так? Гарри испытывает описываемое вами чувство горя и усталости, считает это едва ли не естественным состоянием и не придает этому значения. Не понимаю, что именно вас смутило? Вот как раз по тексту возникает ощущение, что Гарри удивлен: мол, аж три недели прошло, а все равно худо. Восточный экспресс пишет: Здесь Рон находится в крайне взвинченном состоянии, вот его и заносит. По тексту не ясно, когда и с чего у него это состояние. Я выше сказал: сбой в хронологии событий. Восточный экспресс пишет: Гарри видел эфирные тела своих родителей в конце четвертой книги. Это для Вас «эфирные тела». Для меня нечто другое. Восточный экспресс пишет: Вы ссылаетесь на прямую речь целителя. Как, по вашему, должен говорить врач-специалист? Если специалист, должен говорить СМИ-шными шаблонами, как телеведущая с прихрамывающим русским языком?
Восточный экспресс: kaiman kaiman пишет: Для меня всё это - игрушки для замутнения сознания Для меня сама возможность разделить душу на восемь частей те же самые игрушки для замутнения сознания. И тем не менее это легло в основу сюжета поттерианы. Так что все относительно. kaiman пишет: Откуда вообще известно, что это есть, раз никак нельзя пронаблюдать и никаким эмпирическим путём не проверишь? Можно почувствовать эти два энергетических потока в собственном теле. Правда для этого нужно серьезно заниматься йогой несколько лет. С остальными замечаниями спорить не буду. Соглашусь, что вы правы. Постараюсь исправить. Спасибо за внимание и оценки
Самира: 9 7
Восточный экспресс: Самира Большое спасибо за оценки!
dakiny: 9 6
katerson: вышла из транса 9 6
BlueEyedWolf: 8/6
Восточный экспресс: dakiny katerson BlueEyedWolf Большое спасибо за отзывы и оценки
полная версия страницы