Форум » Архив "Весёлые Старты" 2009 ВС 1-12 » ВС 5: "Бестселлер", Рита Скитер, Эйлин Снейп, R, x-over, mini, darkfic » Ответить

ВС 5: "Бестселлер", Рита Скитер, Эйлин Снейп, R, x-over, mini, darkfic

Hufflepuff House: Название: «Бестселлер» Автор: Lecter jr Бета: Nadalz, Мильва Герои: Рита Скитер, Эйлин Снейп, джен Рейтинг: R Жанр: darkfic, x-over. А точнее – мини-ретейлинг (он же пересказ) «Мизери» Стивена Кинга. Саммари: терпение и труд все перетрут. Кое-что об истории создания Ритой Скитер книги «Снейп: сволочь или святой?»(“Snape: Scoundrel or Saint”) Примечания: информация о том, что Рита Скитер училась на Хаффлпаффе, взята из русской Википедии Кроме того, автор считает, что Рита действительно была бы там на своем месте. Дисклеймер: сюжет и герои саги о Гарри Поттере принадлежат Дж.К.Роулинг. Сюжет и умопомрачительная главная героиня романа «Мизери» – маэстро Кингу. А наш бронепоезд стоит на запасном пути, и на чужую собственность мы не претендуем. Предупреждение: жестокость, киднэппинг, членовредительство и прочая «чернуха». Смерть персонажа. Автор благодарит команду Хаффлпаффа за помощь и поддержку

Ответов - 45, стр: 1 2 All

Hufflepuff House: Свой у каждой пылинки маршрут, И начало у всех движений, Грандиозные стройки идут На местах больших разрушений. Возвышаюсь, падая ниц, Вижу все, закрывая глаза. Все равно я люблю эту жизнь, Ее страшные чудеса. «Река времен» (c) Fleur Рита Скитер просыпается в незнакомом месте, и в ней тут же поднимает голову любопытство. Комната, насколько хватает взгляда, пуста. Рита лежит на спине и может только смотреть в потолок. Если исхитриться, можно повернуть голову вправо-влево, запрокинуть или подтянуть подбородок к груди: так угол обзора существенно увеличивается. Голые стены, белый потолок. Кое-где трещины на штукатурке. Паутина в дальнем углу. Где-то совсем рядом размеренно тикают часы. Рита пытается приподняться. Не получается. Пробует пошевелить руками и ногами – бесполезно. Голова раскалывается. Вроде бы она вчера напилась. И еще как напилась. Знать бы еще, куда ее занесло. Слишком много выпивки, точно. Рита помнит, как бармен махнул рукой и выставил последнюю порцию, так и сказал, что последнюю. Как там его, Том… Как будто она не достала бы еще. Стоило просто отправиться в другой бар. – Мисс Скитер, вы проснулись? – раздается откуда-то сверху. – Наконец-то. Я уже начала опасаться за ваше здоровье. Голос кажется смутно знакомым, адской головной болью напоминает о вчерашнем вечере. Может быть, еще по стаканчику, мисс Скитер? Я угощаю. О, ваша последняя книга… это просто потрясающе… – Ваша последняя книга, мисс Скитер, это нечто потрясающее. Хриплое карканье-хохот прямо над ухом. Рита кое-как поворачивает голову, чтобы посмотреть. – Я здесь, мисс Скитер. Худая невысокая женщина лет на пятнадцать-двадцать старше ее самой. Бледное лицо, вылинявшее, как застиранная одежда. Длинный крючковатый нос, седые волосы с несколькими черными прядями, небрежно стянутые в пучок. Внимательные темные глаза. – Доброе утро, – приветливо говорит незнакомка. – Хорошо спалось? – Доброе, – отвечает Рита. – Где я? – У меня дома, мисс Скитер. – И давно? – Дайте-ка подумать. Около тридцати часов. Вы слишком много выпили. – Я проспала так долго? – О, должна признаться, вы не проспали бы так долго, если бы я не добавила кое-что в ваш стакан. Видите ли, было просто необходимо, чтобы вы приняли мое приглашение. – Что-то я не помню, чтобы вы меня куда-нибудь приглашали. – Ничего удивительного, но теперь это не имеет значения. Главное – вы уже здесь. Вы моя гостья. – Но почему я не могу пошевелиться? Почему я, черт побери, не могу пошевелиться? Рита старается не сорваться на крик. Получается с трудом, но сначала нужно узнать, во что же такое она вляпалась. – А вам и не нужно шевелиться. Это вообще не входит в мои планы. Зачем вам шевелиться, мисс Скитер, если у вас есть Прытко Пишущее Перо и работающие мозги? Не говоря уж о прекрасно подвешенном языке. Кстати, я соврала насчет вашей последней книги. Сказать, что она полнейшее дерьмо – значит ничего не сказать. То, что у вас было при себе – черновая рукопись, верно? – Д-да, – подтверждает Рита. – Черновая. Незаконченная. Ее никто, кроме меня, не видел. Я еще даже с издателем не встречалась. – Прекрасно. Только теперь ваш издатель – я. И издатель, и редактор. Так уж сложилось. Не то чтобы само собой сложилось, вовсе нет. Я покинула магический мир уже давно, и когда пошли слухи (а от них нигде не скроешься), что вы меня разыскиваете, я сразу поняла, зачем. И поняла, что именно вы собираетесь написать. Постаралась ускользнуть от вас – до той поры, пока все не будет готово. И только потом я сама вас нашла, мисс Скитер. Это не задача по арифмантике, над которой можно просидеть до глубокой ночи. Сложить два и два и то проще. – Миссис Снейп? Эйлин Снейп? – Если хотите, чтобы я и дальше оставалась с вами любезной, не обращайтесь ко мне так. Снейп. Тобиаса давно нет, почему бы не избавиться заодно и от его фамилии? Для вас я просто Эйлин. Мы могли бы с вами быть как подруги. Но не будем тратить время на пустую болтовню. К тому же вам надо принять ваше лекарство, мисс Скитер. Вы каждое утро будете его принимать. И каждый день – много работать. Я дам вам шанс написать действительно хорошую книгу. Вашу лучшую. – Что за лекарство? – Очень хорошее, можете мне поверить. Вот посмотрите-ка на себя, – Эйлин взмахивает палочкой, и прямо над Ритой, едва в паре дюймов от лица, повисает огромное зеркало, отодвигается на несколько футов вверх, и Рита видит, что лежит на постели, одетая в белую пижаму вроде больничной. – Можете сами убедиться, мисс Скитер, руки и ноги по-прежнему с вами. Но вы их не чувствуете и не можете заставить пошевелиться. Вы способны только поворачивать голову, чтобы посмотреть вокруг – это умение я вам оставила, а другие не могут и того. Магглы назвали бы это параличом. Что у вас было по зельеварению? А у меня вот только отличные отметки. Вы не сможете аппарировать, мисс Скитер, это тоже предусмотрено. Рита видит себя в зеркале: размазана об острую кромку серенького зимнего дня, расплющена и беспомощна, как задавленная машиной кошка. Несмотря на паутину по углам, в комнате пахнет чистотой. И чистящими средствами. «Миссис Чистикс» или как-то там. Оказывается, страх и так может пахнуть. – Что вы мне дали? Зачем? – Одно замечательное средство, которого не найти ни в одном справочнике по целительству. Официально, разумеется. До замужества я полтора года проработала в Мунго. Конечно, запрещено таким образом успокаивать буйных пациентов, но, видите ли, так они ведут себя гораздо тише, и проблем с ними куда меньше. И никто ничего не заподозрит – их ведь никто не навещал тогда, мисс Скитер. Люди боялись безумия, даже если безумны были их близкие, как будто опасались сами заразиться. Как это все печально. Несколько капель – и вы на сутки лишаетесь подвижности. Никаких смирительных рубашек и заклятий парализации. Никаких пролежней и проблем с дыханием, мышцы, правда, станут как кисель, но вас это волновать не должно. Пока вы спали, мисс Скитер, я прочла вашу рукопись. Очень внимательно прочла – вряд ли кто-то еще отнесся бы к этому так же, ведь речь в ней идет о моем сыне. – О вашем сыне, да. А ведь вы даже не явились на его похороны! Поздно спохватились. Слова вырываются у Риты помимо ее воли. Я всегда знала, что и когда сказать, за словом в карман не лезла. Но сейчас нужно себя сдерживать. – Зато вы там были, мисс Скитер. И чертов фотограф. Умеете создать эффект присутствия, ничего не скажешь. – Не могу сказать того же о вашем мастерстве матери. Сдерживать себя? Ну-у… попробуйте-ка в такой ситуации! – Не стану с вами спорить. Но пока я еще жива, есть шанс кое-что исправить. И вы мне в этом поможете. Я не снимаю с себя вины за то, что детство моего сына было не слишком счастливым. Остальную жизнь Северус строил сам, сам потом отвечал и расплачивался за принятые решения. Всегда все сам, всегда один, но вот чего он уже не сможет сделать – это защитить себя после смерти. Теперь ему все равно – а мне нет. У вас тысячи читателей, которые верят вам. И вы поможете мне. Вашу писанину я вынуждена была сжечь, мисс Скитер. Теперь вы напишете все заново. Напишете о моем сыне правду – о том, каким он был. – Вы что, всерьез считаете, что я буду вам помогать? Не показывать ей своего страха. Торговаться, пока есть возможность. В юности Рите стоило большого труда избавиться от привычки грызть ногти, когда нервничаешь. Сейчас она наплевала бы на приличия, да вот только рукой не пошевелить. – А вы правда считаете, что у вас есть выбор, мисс Скитер? – Меня начнут искать. – Обязательно начнут, мисс Скитер. Вот только когда? Среди ваших коллег разве что ленивый не слышал о вашей привычке залегать на дно, если работаете над чем-то крупным. Эйлин не врет, и это хуже всего. Как только Рита смогла себе это позволить, она приучила всех к тому, что беспокоить ее по пустякам и беспокоить вообще – губительно если не для здоровья, то для нервов – точно. Создание рукописи, которую сожгла Эйлин, если, конечно, не врет, заняло гораздо меньше времени, чем Рита планировала. И уж точно, ее нескоро хватятся. А когда – если – хватятся, что к тому времени с нею будет? – Кстати, раз уж нам предстоит долгое и тесное общение, предлагаю перейти на «ты». Чувствуй себя как дома. Как дома? Вот уж спасибо! Конечно, у Риты был свой дом. Место, куда она иногда возвращалась поспать. Место, где она надолго запиралась, когда материала для статьи или книги было уже предостаточно, и вот тогда Рита и впрямь каждый раз «пропадала» для всего остального мира. Не отвечала на письма, подавала заявку на отключение своего камина от каминной сети. Те немногие, кому удалось посетить ее дом, не раз говорили: «Да у тебя не дом, а кабинет. И не книжные полки, а картотека. Не записная книжка, а сборник личных дел». Может, так оно и было. На ее книжных полках в сотнях папок – пыльных и совсем новых – великое множество мелких грешков и страшных преступлений, позорных слабостей и вполне простительных недостатков, когда-то бывших чужой собственностью, а потом сделавшихся ее добычей. И как только владельцы этого добра умудрялись таскать такой груз? Жертвы. И на тех же полках – преступники. Мирно уживавшиеся друг с другом еще недавно смертельные враги. Круговорот лиц, привычек и характеров. Если назвать имя, Рита тут же выложила бы остальное по памяти. Ошибались те, кто говорил, что люди для нее не важны. Еще как важны. Они – составляющие ее историй, а без своих историй кем бы она была? Не дом, а рабочий кабинет. Писать Рита могла в любой комнате своего дома – было бы где разложить лист пергамента. Работая, она привыкла расписывать свою жизнь по минутам, да так, чтобы ни одна не пропала зря – когда можно уже никуда не спешить, а надо сесть и разложить все по полочкам. Поправка: собрать из разрозненных мелочей именно то, что ей было действительно нужно. Что растрясло бы жирок, накопившийся на талии общества в промежутках между войнами, заставило бы обывателей в магазинах и на улицах пересказывать друг другу написанное ею. Раньше, думая о будущем, Рита воображала, что ужаснее всего будет окончить свои дни одинокой и всеми забытой старухой, живущей где-нибудь в глуши; за весь день – ни письма, ни весточки через камин, только пыль на книжных полках. Сотни авторских экземпляров, бесчисленные фотографии на стенах – былая известность, былой почет, все былое. И она сама – пыльная и выцветшая, хрупкая, как страница старой книги. Но Рите и в самом страшном кошмаре не могло привидеться, что все получится вот так. – Я не стану с тобой спорить. И тратить время на то, чтобы уговорить тебя по-хорошему, тоже, Рита. Я предложу тебе очень простой выбор. Или ты мне помогаешь, или… впрочем, сама все увидишь. Прямо сейчас. Я привяжу тебя к кровати за руки, за ноги и за пояс, чтобы ты не упала. Я ведь не хочу раньше времени тебя потерять. В подвале нет окон, тебя никто не услышит. Впрочем, в радиусе двух миль здесь все равно нет никаких соседей. Так что не напрягай зря голосовые связки. А вообще, запретить это я тебе тоже не могу, кричи сколько хочешь. Сегодня я запру тебя всего на несколько минут. Просто чтобы ты знала, что будет, если разочаруешь меня. В жилистых руках Эйлин таится немалая сила. Палочку она вынимает, только чтобы спустить кровать вместе с Ритой по подвальной лестнице. У этой кровати, наверное, чертовски мудреная конструкция. Больничная кровать, ну конечно! Рита слышит лязг металла, щелчки, звяканье, и вдруг принимает почти вертикальное положение. Эйлин стоит прямо перед ней. Они одного роста, Эйлин уже в плечах и фунтов на двадцать легче, не говоря уже о разнице в возрасте, и в любое другое время Рита попробовала бы с ней справиться без всякой магии. Да. Конечно. Если бы не была пришпилена к кровати, как бабочка в идиотской коллекции. Дальняя стена подвала теряется в полумраке. – Терпеть не могу паразитов, но я уже давно знала, что ты пожалуешь ко мне в гости, и кое-кого здесь прикормила. Они не очень голодные сегодня. Эйлин заходит ей за спину и еще раз проверяет веревки. – Ты не упадешь, даже если очень захочешь. Будешь стоять здесь и понимать, что они ползают по твоим ногам, но не будешь этого чувствовать. Потом они доберутся до пояса. До шеи. До лица. И вот тогда ты почувствуешь все. Я положу им немного еды у твоих ног – поэтому сегодня они тебя есть не будут, но запомнят твой запах и то, что ты тоже съедобна. Все, что оказывается в этом подвале, можно есть. Отдыхай. Я скоро за тобой вернусь. Дверь за Эйлин закрывается очень даже тихо, почти неслышно, а Рите кажется – с жутким скрежетом захлопывается навсегда. «Скоро» – это когда? *** Рита напряженно вслушивается в тишину, слух ее обостряется до предела. Где-то в глубине подвала в трубах шумит вода. Наверху ходит Эйлин – значит, вовсе не осталась подслушивать под дверью. Значит, не успеет прибежать сразу же, если… Если – что? А потом приходят они. Темнота в подвале неполная, и Рита успевает пожалеть об этом. Дальний угол буквально извергает из себя лавину крыс. Копошение маленьких телец, шорох сотен крохотных лапок. Чуть слышное попискивание. Эйлин не соврала: она ничего не чувствует. Зато все видит: пол подвала покрыт сплошным ковром темно-серых спинок. Рита опускает голову и пристально всматривается в полумрак. Крысы повсюду, серые волны то и дело накатывают на изножье кровати. Рита больше не видит своих ступней – ноги по щиколотку утопают в крысином море. Маленькие паразиты подбирают кусочки приманки, оставленные Эйлин, отбегают в сторону, пожирают их и пробиваются обратно. Какие-то особенно любопытные и смелые забираются в пижамные штанины и пытаются взобраться по неподвижным ногам Риты, другие обнаруживают, что по матрацу карабкаться куда удобнее. Крохотные усики щекочут ухо, лапки осторожно касаются шеи и ключиц. Одна тварь, очевидно, взобравшаяся на спинку кровати, шлепается ей на макушку. Шорох крысиных лапок заглушает шум крови в голове. Рита начинает кричать, и твари разбегаются от ее лица. Она зажмуривается, чтобы не видеть, чем они сейчас заняты. Кричит, пока не срывается голос, хрипит, пока может издавать хоть какие-то звуки. Эйлин возвращается, как и было обещано, скоро – только Рита этого уже не слышит. *** – Ну и как, понравилось? Открой глаза, уже можно. Посмотри сюда. Снова чертово зеркало. – Не бойся, у тебя все на месте. До последнего пальчика – я свои обещания держу. Теперь ты готова начать работу? Рита поспешно кивает. – Вот и прекрасно. Твое Перо я положу рядом с тобой. Вот сюда, на столик, рядом с пергаментом. Начинай. Знаю, ты любишь писать в одиночестве, так что не стану мешать. Только после нескольких попыток аппарировать, а потом и превратиться в жука Рита позволяет себе заплакать. Знала, все знала, прекрасно понимала, что это бессмысленно – в лучшем случае у нее получилась бы неподвижная букашка, не способная улететь, но и этого не произошло. Что-то разрушено в самой глубине ее тела, какие-то связи разорваны, и она валяется тут, как марионетка с перерезанными ниточками. Рита плачет беззвучно, как всю жизнь себя приучала, потому что никто не должен был видеть ее слабости. Слезы стекают по лицу, затекают в уши, намокают шея, волосы и подушка. Но нельзя вот так лежать и бесконечно реветь. Скоро она опустеет. Как ни странно, Рите быстро становится легче. Ужасная резь в глазах, и нос, наверное, распух как слива, но, по крайней мере, она может чувствовать хотя бы это. Рита увязла в смертном холоде по самую шею, но вовсе не намерена умирать. Она будет жить, и завтрашнее утро найдет ее живой – в этой пропахшей «Миссис Чистикс» комнате, живой и не сломавшейся. Точно. Она будет жить и работать столько, сколько получится. – Проба пера, – говорит Рита хриплым голосом, чувствуя, как слезы подсыхают на лице, стягивая кожу. – Проба пера. Прытко Пишущее Перо с радостной готовностью встает торчком над пергаментом. Выводит первые слова. *** Рита быстро перестает считать дни, потому что они проходят слишком быстро, проносятся мимо нее, оставшейся на обочине, бессильно глядящей им вслед. Дни тяжелые, как слежавшийся снег (Эйлин недовольно бурчит, что крыша может просесть от его тяжести) или подушка, которую давно не взбивали (к концу дня она представляется Рите тверже надгробного камня), дни легкие, лишенные веса, летящие по ветру, как перья с ощипанной птицы. Один отличается от другого лишь количеством написанного. Утром Эйлин кормит ее, умывает, и начинается работа. Эйлин кормит Риту с ложечки, обтирает тело влажной губкой, выносит судно. Может, и хорошо, что она ничего не чувствует ниже шеи. В первый раз Рита чуть не скончалась от обиды и унижения, от ощущения беспомощности и полнейшей зависимости, но заставила себя не думать об этом. Наверное, в Мунго Эйлин была прекрасной сиделкой. Работа просто горит у нее в руках, а умение трудиться Рита готова уважать практически в ком угодно. Если нужно, Эйлин остается с нею и отвечает на вопросы. Память у Риты всегда была прекрасная, так что проблем с тем, чтобы восстановить ранее написанное, не возникло бы. Восстановить в памяти, а потом и на пергаменте. Только вздумай она это сделать, тут же окажется в подвале с крысами. Эйлин ясно дала понять – книга о ее сыне должна быть совсем другой. Вот только – какой? Спросить напрямую? Едва ли это поможет. Остается продвигаться вперед вслепую. И работать не останавливаясь. Только это и имеет сейчас значение. После сегодняшнего дня будет завтрашний, после завтрашнего – еще один. Повторять это как заклинание, которое непременно нужно выучить к утру. И полагаться только на себя. Ну, тут как раз нет ничего непривычного. *** Эйлин моет ей волосы, переложив Риту лицом вниз так, чтобы ее голова свешивалась с кровати. Прямо перед глазами – мыльная вода. Та же вода льется на затылок, стекает по щекам в подставленный таз. – Почему ты не пользуешься обычным очищающим заклятием? Так было бы гораздо проще. Прикосновения Эйлин ей противны. Длинные пальцы, взбивая обильную пену, копошатся в спутанных белокурых волосах, как крысиные хвосты. – Хотя бы потому, что в любой момент могу сделать вот так, – Эйлин слегка надавливает на затылок Риты, и ее лицо оказывается под водой. Голос Эйлин доносится как сквозь подушку. Ухватив Риту за волосы, Эйлин рывком выдергивает ее из воды. Впивается в Риту яростным, обожженным взглядом, вытирая ей лицо мягким полотенцем. – А еще потому, что иногда все мы должны делать хоть что-то без причины. Без причины, ну конечно. Ты ведь просто не понимаешь, что с тобой творится, Эйлин. Или боишься понять, потому что пути назад уже не будет. Материнская любовь, замешенная на безумии, возникла в тебе уже после смерти того, кого следовало любить. Возможно, ты просто не знаешь, что делать с этой любовью, потому что ребенка, забравшего бы ее себе, к тому моменту уже не было. Ты не видишь мужа и сына, если пытаешься их вспомнить. Нет лиц, только темные силуэты. Ты сама стерла их из своей жизни, Эйлин, и теперь пытаешься вернуть хотя бы одного, а невозможность этого каждый день грызет тебя изнутри. *** Страх, мучавший Риту в подвале с крысами – какая ерунда по сравнению с тем страхом, что поселился у спинки ее кровати! В подвале она провела едва ли четверть часа. А в этой комнате проведет остаток своей жизни. Что с ней теперь будет? Но нельзя поддаваться страху, нельзя поддаваться апатии, потому что это верная смерть. Нельзя поддаваться страху и апатии, потому что есть работа, которую непременно надо закончить. Нужно экономить силы, потому что она не привыкла бросать начатое на полпути. Сердце исправно перекачивает кровь, отрастают волосы и ногти. Мелкими шажками, невыносимо мелкими, но Рита все же продвигается вперед. Остается только заставить себя забыть о том, что вместе с последней страницей окончится и ее жизнь. Работа все равно должна быть сделана. Теперь, когда Эйлин по вечерам оставляет ее одну, Рита тут же проваливается в сон. Сны совсем не такие, как раньше. Все черное и серое, как на пепелище. Обгорелые стволы деревьев, чудом держащиеся остовы домов, нигде ни души. Ледяной ветер гонит обрывки газет по тротуару. Вместо снега с неба сыплется пепел. В Паучьем тупике ни одного пожара не было лет пятьдесят, наверное. Вокруг ни души. Но вот она замечает чей-то сгорбленный силуэт, проступающий через пелену пепла. И это не уличный пьяница, остановившийся под фонарем и выворачивающий карманы в поисках завалявшейся монеты. Двигается осторожно, словно плывет над землей. Она вдруг понимает – это сам Северус Снейп, о котором она должна написать для его матери. Ну конечно. Он шпионит за ней, как она за ним – днем. Идет по ее следам. Поймав ее взгляд, машет рукой в знак прощания. Уходит. Его не догнать. Не догнать, не догнать. Тот Северус Снейп, который нужен Эйлин, и тот, которого Рита Скитер думала, что знает, – два абсолютно разных человека, не имеющие никакого отношения к Снейпу настоящему. Пока она не найдет его, нечего и думать о том, чтобы двигаться дальше. Задание должно быть выполнено несмотря ни на что, Cкитер, орал самый первый в ее жизни босс. Даже если ты попала под маггловский автобус или упала с крыши. Даже если начался конец света. Понятно? Сначала дело, сопли и паника – потом. Да куда понятнее. Так Риту учили с самого детства, так она привыкла. Если на пути выросла стена, через которую не перебраться и не обойти, вовсе не обязательно расшибать об нее голову. Надо просто найти лазейку, сквозь которую можно пролезть, сделать подкоп – если необходимо, пусть голыми руками, и все обязательно получится. Успех приходит к тем, кто умеет работать и не бросать начатое. *** Северус Снейп поселился с ней в одной комнате. Делая перерывы в работе, Рита представляет себе его, закрыв глаза. Растрепанного мальчишку в маггловских джинсах и материной блузке вместо рубашки. Нелюдимого юнца. Молодого еще мужчину, старательно хоронившего себя самого. Как он проводил каждый день своей жизни, что видел вокруг, к чему стремился, от чего старался уйти? Вопросов все больше и больше, а у Эйлин не на все готовы ответы, но все-таки Северус Снейп вырисовывается для Риты все четче. Черноволосый пацаненок и рыжая девчонка, игравшие в догонялки на улицах серого города из далекого прошлого, давно скрылись за пеленой дождей, пролившихся за прошедшие годы. Все улики похоронены, все протоколы допросов сданы в архив. Ушедшие молодыми спят в земле и знать не знают про игры, в которые играют те, кто остался стариться. Может быть, для Эйлин, подталкиваемой в спину приближающейся старостью, мысль о том, что ее голос затихнет навсегда, и она не сможет никому рассказать о своем сыне, потому что правда никому не нужна, ибо плохо продается, невыносима. Книга Риты, пока еще не написанная, – единственный для способ Эйлин поторговаться с неумолимой судьбой. «Здравствуйте, я Эйлин Снейп, паршивая мать – но посмотрите, что я сделала в память о сыне!» Да вот только ни черта тебе, Эйлин, не нужна книга. Точнее, нужна, но не в том смысле, какой вкладываю в это я. Может, ты даже захочешь остаться ее единственной читательницей. И никаким проклятым «восстановлением справедливости» тут и не пахнет. Уже потому, что едва ли кто сможет сказать, в чем же эта справедливость состоит. Ты больше не хочешь быть плохой матерью. Тебе просто нужно, чтобы сын вернулся домой. Настоящий или нет, не так и важно. Такой, чтобы тебя устраивал. Мальчик, умеющий не мешать. Юнец, вечно пропадающий вне дома. Мужчина, надолго запирающийся в дальней комнате. И я дам тебе это все. *** Каждый вечер Эйлин перечитывает написанное Ритой за день. Жизнь сына Рита продает ей в рассрочку, как магглы продают подержанные автомобили. Эйлин подносит стакан к ее губам, когда во рту пересыхает, приходит по первому зову, послушно молчит, если Рите необходима полная тишина. Идеальная помощница. Слова рождаются в мозгу Риты и черными птицами тяжело оседают на пергаменте. Они свободны, она – нет. Когда Эйлин читает, лицо ее напоминает Рите о тех временах в начале восьмидесятых, когда она дежурила в приемном отделении Мунго, ожидая каких-нибудь кровавых сенсаций, которыми было богато то время. Рита сидела на диванчике для посетителей, болтала со знакомыми стажерами, бегала в кафетерий – при этом ни на минуту не расслабляясь, стараясь замечать все вокруг. Когда доставляли пострадавших, поднималась суета. А потом появлялись женщины – матери, жены, сестры, дочери. Торопливо переходили из палаты в палату. Иногда их даже никто не останавливал. Было видно, что некоторые из них очень много бы отдали, только бы превратить первых попавшихся пациентов в тех, кого они ищут. Мертвых и без вести пропавших – в живых, пусть и покалеченных. У Эйлин сейчас точно такое же выражение лица, как у тех женщин. Ожившее прошлое подползает к ней на брюхе, умильно виляя хвостиком. Угрюмый взгляд сына – тот последний, что она запомнила, – становится на долю градуса теплее. – О Мерлин всемогущий, Рита, кого тебе пришлось подкупить в Министерстве, чтобы получить доступ к таким материалам? Мне следовало обо всем этом знать, но я не знала. И я сильно недооценила девчонку Эвансов. Столько лет… – Недооценила – мягко сказано, – отзывается Рита. – Но и ты не могла знать. Тебе ведь тогда не было до этого никакого дела. – Верно, не могла, – задумчиво говорит Эйлин, вставая со стула и присаживаясь на постель рядом с Ритой. – Мы тогда ничего друг о друге не знали и не желали знать. Я, Тобиас, Северус. В каникулы Северус старался не показываться дома, мы жили как соседи. Мы заключили мирный договор – каждый старался не мешать другому. Если я входила в комнату, Тобиас тут же выходил. И Северус тоже. Иногда мы неделями не произносили ни слова. Но ни один из нас не хотел что-либо изменить. – Каждый из вас как будто искал способ понадежнее испортить себе жизнь. Неудивительно, что вы были такой крепкой семьей. – Тебе ли судить о семье? – Да, у меня никогда не было ни мужа, ни детей. И уже не будет, конечно. Но я повидала столько… – Естественно. Ты лезла в чужие дела, шпионила, разузнавала, копалась в грязном белье. Конечно, это была твоя работа. Которую ты любила куда больше, чем другие любят своих близких. Не тебе судить меня, Рита. Не тебе меня судить. Не следовало этого говорить. Вообще не стоит с ней пререкаться. Потому что мне все еще есть, что терять. Нельзя заступать за линии, что она обозначила. Ведь именно от Эйлин зависит, какими будут ее последние недели. Или последние дни. И от того, как будет продвигаться работа. И еще. У Риты Скитер есть уникальный шанс – никому раньше Эйлин Снейп не давала интервью. Никто не мог к ней подобраться, когда стало известно, что мать Снейпа все-таки жива. Любой журналист зубами ухватился бы за такую возможность. А выбор пал на нее. Задание должно быть выполнено несмотря ни на что, Cкитер. Конечно. Едва осела пыль после битвы, успели разве что похоронить мертвых и пересажать часть виноватых, как всех вдруг действительно стал интересовать Северус Снейп. Кто-то хотел страшную историю, кто-то – сентиментальную сказочку для женского журнала. Поттер упорно отмалчивался, его друзья – тоже. Их маленькая группка не распалась, как это частенько случается со школьными приятелями, и упорно держала круговую оборону. Рита должна была успеть вставить свое слово, да так, чтобы оно не затерялось среди прочего вранья. Но молчали далеко не все. Кто-то из журналистов сумел отыскать даже семейство тетушки Поттера, чтобы расспросить ту о друге детства ее младшей сестры, и вынужден был потом бежать из маггловского полицейского участка. Фактов – вполне реальных, зачем выдумывать, – имелось столько, что их можно было перетасовывать и так, и этак, каждый раз получая новый результат, но вот как сложить из всего этого разнообразия настоящую картинку – никто не знал. Рите просто удалось зайти гораздо дальше остальных, но и она не представляла, что ждет ее в конце. Это уж точно, не знала, зато теперь знает. Рита отнесла бы издателю незаконченную рукопись – пусть Паркс сам решает, чем лучше закончить, чутье на публику у него ничуть не хуже ее собственного. Теперь у нее совсем другой издатель. Истина в последней инстанции. Эйлин встает, и Рита больше не может видеть ее лица. – Хочешь снова навестить мой подвал? Для начала я позволю крысам обглодать твои ноги по щиколотку. Ты не умрешь от потери крови, обещаю. Как жаль, что ты ничего не чувствуешь. Потому что тогда поняла бы, как мне… Она снова наклоняется над Ритой. – Подумай хорошенько, Рита. Подумай над тем, что ты сейчас делаешь. Ты правда хочешь ударить меня побольнее? Хочешь? Нет? А ну посмотри на меня! У Риты вырывается истеричный смешок. Даже не смешок, а какое-то хрюканье. У них это семейное, говорить «посмотри на меня» во всякие там патетические моменты. Да что ты мне сделаешь, я все равно уже мертва. Чертова сука. – Обещай мне делать все как надо, и подвала больше не будет. А когда я решу, что ты закончила свою работу, то умрешь ты чисто и быстро. Это я обещаю. Но только если не будешь меня злить. Тогда сможешь заниматься своим любимым делом до самого конца. Как тебе такой подарок? По-моему, даже излишне щедрый для такой твари, как ты. – И правда, щедрый, – Рита старается говорить спокойно, выдавливает из себя нужные слова. – Спасибо. Да вот только у тебя тоже нет выбора. Изрежешь меня на куски или скормишь крысам – кто тогда напишет тебе сказочку для чтения на ночь? Эйлин шарахает дверью так, что та едва не слетает с петель. Рита вздыхает, старается сдуть волосы со лба прилипшую прядь волос. Дыхание понемногу выравнивается. Перо готово к работе, пергамент разложен на приставном столике. Хотя бы что-то остается прежним. Это последнее, за что она может зацепиться. *** Безумие не покидает комнаты следом за Эйлин, легким туманом оседает где-то на паутине, висевшей по углам. Тишина, нарушаемая только размеренным тиканьем часов, кажется загустевшей, как во сне. Отчаянно хочется услышать звонок будильника, потому что кошмар слишком затянулся. Рита прокашливается и начинает диктовать. Через несколько минут голос перестает дрожать, речь льется плавно и уверенно. Перо так и летает по пергаменту. Когда Рита занята работой, злость, страх и жалость к себе куда-то улетучиваются. Ей интересно, и это просто-напросто вытесняет все остальные чувства. Распухшая от слов, которые рвутся наружу, Рита работает как проклятая, и это тоже настолько привычно, что иногда она даже забывает о своей неподвижности и о том, какой финал ее ожидает. *** Эйлин каждый день дает ей снадобье в одно и то же время. Примерно через месяц начала заключения Рита замечает, что к истечению суток после приема действие зелья слабеет, и она может слабо пошевелить плечами. Если потянуть время, может быть, оно и вовсе сойдет на нет? Страшно подумать, во что превратились ее мышцы за эти недели. Никогда еще ей так легко не работалось. Рита нащупала верное направление и быстро продвигается вперед. Как ни хотелось притормозить, потому что конечный пункт этого путешествия пугает, конечно, пугает, но она просто не может заставить себя это сделать. Сначала казалось, впереди еще столько дней, десятки и сотни страниц. Но нет. Тридцать семь лет жизни Снейпа не растянешь до бесконечности. А до бесконечности и не нужно. Только до того момента, когда ее организм настолько привыкнет к этому чертову зелью, что станет реагировать на него гораздо слабее. Пока у нее получается. Нужно писать и переписывать написанное, добиваясь совершенства. Это Эйлин понимает. Впервые хочется правдиво описать чужую жизнь. Бывают ли вообще счастливые истории? Может, и бывают, да только Рите ни разу не приходилось писать такое, потому что кто станет это читать? Любая история печальна. Грязна, позорна или зловеща – только такие ее интересовали, потому что это гарантированно увеличивало тиражи. Люди охотно читали про грязные грешки, нечистых на руку политиков, мелкое воровство и жуткие семейные распри, охотно выкладывали ей секреты – свои и чужие, выбалтывали все, что было за душой. Может быть, потому, что мирное время было слишком бедным на события. Теперь Рита спрашивает, Эйлин отвечает, и ни одна другую не щадит. Сведение счетов отложено на потом. *** Второй месяц ее заключения подходит к концу. Каждое утро начинается с зелья, только потом завтрак и умывание. Эйлин пристально следит, чтобы Рита приняла все до капли. Только бы не сообразила увеличить концентрацию. И тогда я смогу выбраться. Тянуть время. Когда-нибудь ты ослабишь контроль, и я не упущу свой шанс. Будь уверена, не упущу, проклятая сука. Рита научилась куда лучше владеть собой. Все ее существо подчинено желанию выжить. Когда не диктует Перу очередной отрывок, Рита старается укрепить свою волю. Неспособная и пальцем пошевелить, все равно она сильнее и способнее этой сумасшедшей. За стенами дома воет зимний ветер. Потоки воздуха движутся туда-сюда, а она лежит как бревно. Рите снится, что ветром у дома сорвало крышу, как будто острым ножом срезало верхушку с пирога. Кто-то всемогущий и всезнающий наблюдает за ней сверху, как ребенок, заглядывающий в кукольный домик. Без особого любопытства и без намерения помочь, хотя одним движением пальца решил бы все ее проблемы. Или прихлопнул бы ладонью. Но он не делает ни того, ни другого. Выбираться ей придется самой. Небо резко темнеет, продырявленное, потоки черной воды заливают комнату. Звенят разбитые стекла, дверь срывает с петель. Кровать вместе с Ритой выносит через дверной проем. Она плывет, покачиваясь, прямо как на лодке. Теперь она свободна, пусть и совсем одна в бушующем темном море. *** Однажды утром Эйлин опрокидывает на нее горячий чай. Рита чувствует вспыхнувшую боль и едва не орет от радости. От радости, не от боли. Кисть и предплечье словно огнем жжет, и стоит большого труда дождаться, пока Эйлин обработает ожоги и уйдет. Даже спустя полчаса после приема зелья она чувствует свою левую руку – от плеча до кончиков пальцев. Скосив глаза, Рита смотрит на руку. Больше это не бесполезный, не подчиняющийся ее воле отросток. Шевелись, ну! Большой палец чуть-чуть дергается. Сдвигается вбок едва на полдюйма. И еще на четверть. Очень даже неплохое начало дня. Сколько там еще времени осталось у нее и у Северуса Снейпа? *** Эйлин сидит с нею рядом, перечитывая написанное за сегодня. Рита пристально следит за выражением ее лица, думая об одном: уже несколько дней подряд удается с десяток раз приподнять левую руку и подержать ее в таком положении несколько секунд. Правая все еще совсем не слушается, а о ногах и говорить нечего, но Рита намерена выжать из этой хлипкой надежды на спасение все возможное. И из Прытко Пишущего Пера, засунутого под матрац с левой стороны. Рита решила: сегодня. Потому что работа закончена. Больше ни слова ни прибавить. И Эйлин, кажется, с этим согласна. Вот и все. Выпавший из гнезда мертвый птенец теперь может возвращаться домой. Как хорошо, что Эйлин не намерена сегодня менять ей белье. – Отличная работа, Рита. Просто прекрасная. Как было бы хорошо, если бы каждый действительно занимался своим делом. И как жаль, что нам уже очень скоро придется расстаться. Поверь, мне действительно очень жаль. Сегодня я просмотрю все, что ты написала за эти месяцы. И если у меня не останется вопросов, завтра будет очень важный день для нас обеих. Поздравляю тебя, Северус Снейп. Поздравляю, полукровка-Принц. Мы прошли с т

Levian N.: шикаааарно мизери, во всех смыслах мизери! автор, вы прекрасны нереальнейше!

Toma: О да, Кинг :) Замечательно вот такие они, хаффлпаффцы 10/10


Пух: Йееес! Гениально

Black__Tiger: отлично!

Изумрудная Змея: Идея отличная, но, увы, на макси, в мини она не смотрится.

кыся: я не прониклась(((( видимо потому, что не читала Кинга((( и Хаффлы тут вообще мимо не проходили. я не знаю, что поставить... извините((

Anarda: 10 9

Полётчица: Сжато как-то, увы 7 6

Карта: 1) 10 2) 10

Tay: 10 10 http://www.diary.ru/~Tay13/

dakiny: Впечатляет! 10 10

katerson: не зацепило 8 6

Alix: 8 8

ikarushka: Hufflepuff House Пробирает! Очень неожиданный и жуткий образ Эйлин, очень. Материнская любовь, замешенная на безумии, возникла в тебе уже после смерти того, кого следовало любить. Хорошо, што я Мизери не читала. Поэтому интрига для меня сохранилась до конца. Рита потрясающая. Респегд! 10 10 кыся пишет: и Хаффлы тут вообще мимо не проходили. Хаффлпафф раскрывается, я таг понимаю, через "упорность". Упорство Риты как в труде, так и в сохранении своей жизни.

Читерабоб: а максей был бы краше 9/9

yana: Так страшно... 10 9 на АБ с 11.10.08

Daria: 10/10 - нормальные тетки, и Мизери отработана как надо - единственное, чего не хватило - вот той остаточной жути в конце (вроде того, как когда он в фильме видит тетку вместо редактора).

JeSy: (c) Fleur Дико популярны они на нынешних "стартах". Жутковато, недобро, сжато. В стиле. Надо же - Рита и Хаффлпафф!.. Неожиданные герои. 10 10 Только что не понравилось: «Снейп: сволочь или святой?» Не звучит

Toriya: Очень впечатляющая вещь. Спасибо! 1) 10 2) 10

Hufflepuff House: Levian N. От команды и лично от автора - спасибо! Toma Пух Black__Tiger Вам спасибо, что прочитали. Мы рады, что вам понравилось))) Изумрудная Змея Да, в макси, вероятно, было бы выигрышнее. Первоначально планировался объем вдвое меньше, если честно. Разрастание пошло как-то само)) кыся Кинга почитайте, если вообще любите такой жанр, хотя бы именно "Мизери", ибо книга очень стоящая. Anarda Карта Tay dakiny Большое спасибо! katerson Жаль)) Но все равно спасибо, что нашли время прочесть и оценить! Полётчица Alix Спасибо! ikarushka О, вам понравилась Рита. По секрету: до написания автор относился к ней совсем по-другому. ikarushka пишет: Упорство Риты как в труде, так и в сохранении своей жизни. Да, именно так. Мы рады, что это видно "невооруженным взглядом")) Спасибо! При случае почитайте Кинга. Автор знаком далеко не со всеми его произведениями, зато "Мизери" входит в тройку самых-самых. Читерабоб yana Toriya Мы очень рады, что вам понравился рассказ. Иногда ведь не знаешь, какое удастся произвести впечатление)) Daria Спасибо большое! Насчет финала у автора были подобные мысли, но потом он их отбросил, подумав, что параллелей и так очень много. JeSy Да, Флер))) Ну, не то чтобы "корпоративный стиль", но... JeSy пишет: Не звучит Это лишь один из вариантов перевода. Нам показалось, что по стилю он наиболее близок ритиной манере письма. Спасибо за отзыв!

ikarushka: Hufflepuff House пишет: О, вам понравилась Рита. Такая воля к жизни и характер не могут не восхищать! И я вполне представляю в этой ситуации канонную Риту. Рвется к своей цели - зубами, сообразительностью. При случае почитайте Кинга. Автор знаком далеко не со всеми его произведениями, зато "Мизери" входит в тройку самых-самых. Кинга люблю 8) Мизери то ли не четала, то ли с деццтва подзабыла. Надо почетать, да 8)

Вонг: Написано действительно здорово, особенно учитывая, что сюжет немаленькой книги смогли гармонично впихнуть в довольно короткий текст. Только забыть о Мизери никак не удавалось. И это большой минус. Не развивая уже тему собственного неприятия жанра(?)"ретейлинг"

drop: 10 10 Регистрация на АБ http://hp-fiction.borda.ru/?32-drop 25.01.09

Mileanna: Я тут Хаффлпаффа не увидела, но если начать обсуждать, кто и где увидел/не увидел дух факультета, можно и с ума сойти) и ещё я не принимаю такую Эйлин, но она интересна) А вот Рита в характере, ещё и в каком!) дух "Мизери" передан очень хорошо) и весьма порадовали фразы: Ушедшие молодыми спят в земле и знать не знают про игры, в которые играют те, кто остался стариться. Поттер упорно отмалчивался, его друзья – тоже. Их маленькая группка не распалась, как это частенько случается со школьными приятелями, и упорно держала круговую оборону. 10/8

assidi: Кинга нежно люблю, но "Мизери" не читала. Лучше "Противостояния" ничего у него не знаю и не хочу знать Эйлин странная... но и такая возможно, при том, что Роулинг слила ее образ... 10 9

Aidan Kirwan: Почти по-дурмштранговски сурово :) Ещё и "Тёмный рыцарь" вспомнился с Джокеровским фокусом с исчезающим карандашом... Не отступать и не сдаваться - это тоже Хаффлпафф. 10/10

alexi: Ах, как жутковато, мрачно, жутко и впечатляще. Спасибо за доставленное удовольствие

Мыш: 10/10

Melany: Не увидела здесь Хаффлпафф.. И в Эйлин такую не верится. 7/6



полная версия страницы