Форум » Архив "Весёлые старты" 2010 1-8 » ВС-8: "Пыльные дороги", МФ/ОВ, NC-17, мини, слэш, романс » Ответить
ВС-8: "Пыльные дороги", МФ/ОВ, NC-17, мини, слэш, романс
Два капитана: Авторский фик 4, тема: "Nulla regula sine exceptione – нет правил без исключений" Название: Пыльные дороги Тема: "Nulla regula sine exceptione – нет правил без исключении" Автор: Melancholy Бета: котик-енотик Гамма: Rassda Арт: current obsession Пейринг: Маркус Флинт/Оливер Вуд, слеш Жанр: romance, drama Рейтинг: NC-17 Размер: 8057 слов Саммари: Все равно он знает правду: исключения лишь подтверждают правило. Предупреждение: возможно АУ по времени, но не слишком принципиальное — все важное на своих местах. Дисклаймер: HARRY POTTER, characters, names, and all related indicia are trademarks of Warner Bros. © and J.K. Rowling.
Ответов - 47, стр:
1 2 All
Два капитана: — Ваши все в порядке? На Вуда тошно смотреть: под глазами круги, щеки впалые, да и бледность не помогает скрыть усталость. Но Флинт все равно смотрит — внимательно и жадно, запоминая, впаивая в память каждую мелочь, вплоть до морщинки, залегшей между бровей. Такого Вуда нельзя забывать: хрен его знает, может, это последняя встреча? Вот Флинт и смотрит. Кажется, уже сто раз должен был запомнить — после стольких-то лет, — но вот никак. Когда Оливер, хмуро бормотнув что-то на прощание, аппарирует, у Флинта ни черта не остается. Все какое-то сломанное, нецельное, обрывки чужого, что принадлежит не ему. Другого Вуда, которого он почти не знает. Но, наверное, это нормально, когда везде война. Никто никому не принадлежит: так легче, потому что завтра, возможно, некому будет принадлежать. Оливер разглядывает остатки кофе в чашке — кофе здесь, как и в остальных забегаловках, не блеск. Маркусу вообще кажется, что оно больше напоминает болотную жижу, но Вуд безропотно пьет и даже не морщится. Официантка проходит мимо него и со стуком начинает расставлять тарелки с сэндвичами на пластиковой, имитирующей дерево, поверхности стола. — Что-то еще? — сонно спрашивает она, и Флинт чуть раздраженно качает головой. Он привык к назойливым вопросам, привык к таким вот утрам, которые на самом деле просто не закончившиеся ночи, привык к вечной усталости — что своей, что Вуда. Единственное, к чему он не может привыкнуть — это к покорности. Флинт бы только рассмеялся, заяви кто-нибудь раньше, что он будет искать малейшую лазейку, чтобы выбраться к Оливеру. И это забивая на последствия, ночуя в грязных маггловских мотелях и не обращая внимания на пыль, скопление туповатых не-волшебников и их идиотских изобретений. А теперь вот сидит в маленьком кафе при очередной ночлежке, которую выбрал Оливер, и поглощает абсолютно безвкусный бутерброд. На самом деле, не самая высокая цена, которую можно заплатить за то, что трахаешься вроде как с врагом, думает Флинт. Вся беда в том, что у него Метка есть, а у Оливера, само собой, нет. Зато он в Ордене, грифер чертов. — Нет, — наконец, выдавливает из себя Оливер, разламывая хлеб на куски. — Задели Белл. Это если не считать нескольких Круцио. Долиш, когда я уходил, все еще был без сознания. Дешево отделались, вообще-то. Флинт-то думал, что нескольких орденовцев вчера точно прибили. Битва была та еще, деревня сгорела дотла, не осталось ни одного дома. Орденовцы и Авроры, конечно, подоспели, только не слишком вовремя. А как подоспели — вот тогда стало по-настоящему жарко. И это уже не в первый раз, когда Флинт видел — очень отчетливо, всего в паре десятков шагов от себя, — Вуда. Cтоит заметить этого олуха, который, как обычно, бросился под заклинания, лишь бы спасти очередного вонючего и никому не нужного маггла, и сосредоточиться на сражении совсем не получается. А все потому, что Флинт знает: однажды ему — им — не повезет. Из-за того, что они вечно следят друг за другом краем глаза, им достанется по полной. Башки им не сносить, не до конца всего этого бедлама. Кто-нибудь догадается, кто-нибудь заметит, кто-нибудь прикончит их, как предателей. Вот Пьюси с Белл не повезло — Маркус уверен: в девчонку не просто так метили. У них уже давно ходили разговоры, что у Эда с головой не порядок, все о своей Кэти думает. Эд с Белл еще со школы — Флинт знает, потому что они не очень-то и скрывались, но тогда на это закрывали глаза: подумаешь, роман? Белл красивая, да и чистокровка, так что никаких проблем. Зато потом, когда стало ясно, что от войны не отвертеться, вот тогда начались эти самые проблемы — с Меткой не слишком-то сходишь на свидание, особенно с гриферкой и особенно с той, что сама пострадала от рук Пожирателей. Будь у Пьюси чуть больше мозгов, давно бы бросил Кэти — так нет же, все играют в шпионов. Флинту их даже немного жаль: войну, Лорда и Орден им не пережить. Не тогда, когда против них, кажется, все. Никто не переживет. — А ваши? — спрашивает Оливер, неловко потирая шею. Там, за расстегнутым воротом рубашки, виднеются отметины от губ и зубов Маркуса. Их так много, словно он пытался заклеймить Вуда, доказать всем, кому он принадлежит. Хотя никто и не увидит, и слава Мерлину. — Пьюси, — кривится Маркус. — Правда, не знаю, ваши постарались или наши. Оливер проводит пальцем по краю блюдца — раздается странный, протяжный звук. Маркус откусывает большой кусок от своего сэндвича и торопливо жует: часы на запястье Вуда показывают без десяти пять, скоро аппарировать. Оливеру легче, он возвращается к себе. А вот ему отправляться в Малфой-Мэнор, оправдывать свое отсутствие, врать и изворачиваться. Официантка включает телевизор, висящий над стойкой, и ахает, когда диктор новостей начинает рассказывать о пожаре, уничтожившем целый городок на севере Шотландии. Погибло несколько десятков человек, в том числе детей, а пострадавшие из-за последствий шока ничего не помнят — причем, абсолютно все: несколько сотен случаев амнезии. Флинт ненавидит эти чертовы маггловские ящики, в которых так много ненужной — сейчас — информации: у Вуда на лице появляется такое выражение, словно это он виноват в смерти тех людей. Он стольких вытащил, Флинт сам видел, а теперь вот сидит, выделываясь под вселенскую скорбь. — Пошли, — хмуро заявляет Маркус, поднимаясь. — Я опоздаю. Оливера будто подбрасывает на месте. Он торопливо смотрит на часы и облегченно поднимает взгляд на Флинта. — Есть еще минут пять, — отзывается он, вытаскивая из кармана маггловские деньги. — Успеем. Он подсчитывает, сколько нужно оставить на чай, — разобрался наконец, — и первым шагает к двери. На улице довольно прохладно, хотя май уже подходит к концу. Оливер ежится от ветра, забравшегося под одежду, и быстро огибает забегаловку. Флинт идет следом, засунув руки в карманы джинсов. Осмотревшись, указывает на укромный уголок между зданием мотеля и кафе. — Вроде ничего, — соглашается Оливер, хватая Марка за рукав и втаскивая туда. У них есть свое временное ограничение, своя граница — если они встретились ночью, то в пять Флинт должен быть в Малфой-Мэноре. Они никогда не нарушают эту традицию. Черт ее знает, зачем она нужна, просто так спокойнее: вроде как они старались все сделать правильно, незаметно. Оливер достает палочку, отпуская Флинта, и снова смотрит на часы. — Я напишу, — говорит он и, помолчав, чуть неловко добавляет: — Ты… В общем, скажешь, что там с Пьюси, как узнаешь? Кэти, наверное, места себе не находит. Да и я… Флинт кивает, прерывая его. Это слишком трудно — вот так признаваться, что никак не получается видеть во вчерашнем однокурснике врага. Уж лучше так, недомолвками. — И ты про Белл не забудь, — отвечает он, и Вуд пожимает плечами: — Само собой. — И за собой последи, придурок, — Маркус произносит это скороговоркой, хватая Оливера за плечо и подтягивая к себе. Места и так почти нет, но он умудряется сделать невероятное — сократить расстояние между ними, которого и так, кажется, не было. Вуд подается вперед, не сомневаясь ни секунды, отчаянным, резким движением оказываясь прямо напротив, — и вот ни одного зазора между ними больше нет. Так и должно быть, думает Маркус, цепко придерживая его за подбородок и поворачивая лицом к себе. Вуд не сопротивляется, только скользит ладонями по спине, сминая ткань легкой куртки. Напяливал ее на Флинта тоже он, тот вечно путается в маггловских молниях, каких-то ненужных деталях и… И вот сейчас он тоже во всем путается: в мыслях неразбериха, все видится Пьюси, валяющийся на земле без движения, — он сам его подобрал, — и Белл, о которой он тоже никак не забудет, и Вуд, конечно, Вуд. Оливера в его голове — в нем самом — так много, что пора бы уже добровольно сдаться в Мунго; но от того, как много связано с этим недоделанным вторым Героем после Поттера, почему-то хорошо. Флинт никогда не скажет, но от каждого прикосновения — вот как сейчас, губами к губам, прихватывая и подразнивая, — он плывет. Вуд, словно забывшись, прижимается еще сильнее, разводя коленом ноги Маркуса в стороны, бесстыдно и вместе с тем очень правильно трется об него. — Время, — бормочет он, когда Флинт кладет ладонь на его затылок. — Марк, времени нет. Отстранившись, Оливер напоследок прижимается горячими губами к его рту и кивает: — Ты первый. Последнее, что Флинт видит перед аппарацией, — это улыбку Вуда. Кривую, не слишком счастливую, и вообще, в пять утра повод лыбиться мог быть только у последнего кретина, но Флинта отпускает. Малфой-Мэнор кажется мертвым, покинутым. Флинт проходит по длинным коридорам, заглядывает в распахнутые двери, но везде тишина. Только в бывшей столовой, которая теперь превратилась в зал… совещаний, что ли, — на самом деле, в прошлый раз Лорд устроил здесь показательную казнь Бербидж — сидит Лестрейндж. Он привалился к спинке высокого стула, закинув ноги на блестящую, но уже изрядно покоцанную поверхность. — Привет, щенок, — говорит он, когда Флинт заходит внутрь. — Где пропадал? О тебе спрашивали. Маркус стискивает зубы, борясь с желанием въехать по наглой роже, но остается только бессильно сжимать кулаки — сейчас важнее выпутаться. — С ранами возился, — огрызается он. — Не все же, как некоторые, прятались здесь. — Иди ты, — лениво отзывается Рабастан. — Раны так раны. Нужны зелья — забери что-нибудь из того, что Снейп отвалил Пьюси. Возни же было… — Как он? — интересуется Маркус. — И где все? — Жив твой Пьюси, оклемался, — отмахивается Лестрейндж. — Сильно досталось, конечно, но обошлось. К свадьбе заживет, — он подмигивает, поднимаясь и отряхивая мантию. — Малфой — сопляк — у него. Кто не спит, торчит со старшим — они что-то придумывают, — последнее слово он произносит так, будто делится страшным секретом. Маркус разворачивается, собираясь отправиться к Эдриану, но его останавливает веселый голос Рабастана: — А что это за наряд на тебе, а, Флинт? Флинт морщится, только сейчас вспоминая, что не переоделся, — на нем все еще маггловские шмотки, которые притащил Вуд. Мол, чтобы не привлекать лишнего внимания. Доигрались, блядь. Он разворачивается — сердце бухает в груди с таким звуком, что слышно, должно быть, даже на побережье, — и тяжело смотрит на Рабастана. Тот, прислонившись бедром к столу, жизнерадостно высвистывает незнакомую мелодию. Но взгляда — пристального, цепкого, внимательного — не отводит. — Маггловские тряпки. Пришлось зайти в больницу, сам не справился, — спокойно и без запинки врет Маркус. — Наложили эти… как их… швы. — А чего сюда не пришел? — дружелюбно спрашивает Рабастан. Глаза не отрываются ни на миг, и Флинту очень неудобно, но он держится. Ну, пока. — Мы бы помогли. — Сам же сказал, сколько зелий Снейп заставил выпить Пьюси, — ухмыляется он. — Мне это надо? Рабастан молчит несколько долгих секунд — Марку кажется, будто по нему прошлись парочкой Обездвиживающих и несколькими Круцио: ноги дрожат, ладони просто ледяные. Он поспешно засовывает их в карманы и приподнимает брови, показывая, что ждет. Будь на кону только его шкура, Лестрейндж давно схлопотал бы за излишнее любопытство. Но головой Вуда Флинт рисковать не собирается. — Верно, — улыбается вдруг Рабастан. — То еще пойло. Флинт кивает и беспрепятственно выбирается наконец из комнаты — почти. — Ты скажи Пьюси, — неожиданно серьезно роняет Лестрейндж ему вслед, — что в следующий раз удачи будет не так много. И Снейпа с зельями не окажется рядом. Пусть не выпендривается, себе дороже. Маркус словно проваливается. Сердце ухает вниз, куда-то в желудок, и все тело вдруг сводит. — Хорошо, — сглотнув, говорит он покладисто. — Все? — Конечно, — с шумом возвращая стул на место, в тон отвечает Лестрейндж. — И за собой тоже последи. На всякий случай. И вправду прикончат как предателей. Не выберутся они. Рабастан, когда Маркус оборачивается и, прищурившись, смотрит на него, безмятежно улыбается и пожимает плечами, всем своим видом показывая, что просто давал добрый совет. *** Вуд утыкается в подушку, зажмурившись, когда Флинт проводит пальцами по торчащим лопаткам — Оливер в последнее время сильно похудел, и Маркуса… Ладно, его это беспокоит. Подумаешь, велика важность — просто он никогда не питал слабости к скелетам. Лесенка ребер сильно выступает, и Флинт ладонями скользит вдоль, изучая. Видеться получается все реже, и Вуд каждый раз — другой. Встрепанный, злой, довольный, в разодранной мантии, в чистых маггловских шмотках, быстрый, медленный, нежный… Не уследить. За окном июнь. Жарко до одури, особенно здесь, в каких-то десятках миль от Бата. Вуд весь под его руками — податливый, острый и вместе с тем мягкий, позволяющий творить с собой все, что угодно. А Флинту только это и надо: неделя или чуть больше без Вуда — и его трясет, ломает, выворачивает наизнанку. Он зарывается пальцами в шевелюру Вуда, тянет, вынуждая поднять голову и, извернувшись, целует того под подбородком, собирая губами соленые бусинки пота. Резко переворачивает Оливера на спину, чтобы увидеть его лицо, — и это того стоит. Вуд тяжело дышит, губы чуть приоткрыты, и впервые за долгое время Флинт замечает румянец на его щеках. Целовать такого Оливера — одно удовольствие. Касаться ладонью груди, спускаясь вниз, к жесткой дорожке волос, — тоже. Вуд вскидывается навстречу, сам разводит ноги в сторону, тянется к Флинту, очень медленно и плавно. От того, что у них целый день — день, не парочка часов ночью после или перед очередным сражением, а целый день, — у него рвет крышу, это видно. У Флинта самого не очень получается думать о чем-то важном: не сейчас, когда солнце светит прямо в комнату, у них — передышка, и еще куча времени впереди. Скользко. Руки не задерживаются на одном месте, съезжают, не цепляясь. Флинту отчего-то очень смешно смотреть, как Оливер кусает костяшки пальцев, чтобы не закричать, когда горячая ладонь ложится на его член. Маркус водит ею, то сжимая, то чуть ослабляя хватку, и Вуд ощутимо — и, главное, ожидаемо — отзывается на каждое прикосновение. Это хорошо, что Маркус может контролировать хоть что-то. Вот вчера ночью — не мог ничего. Там буквально земля ушла из-под ног. Маленький, локальный конец света, вот на что смахивал очередной рейд. И Вуд там тоже был. И поэтому они оба сегодня здесь. Им разрешили отдохнуть — Оливеру это точно нужно. Чем заняты остальные, Флинт не знает, но Метка изредка горит — вернее, так, тлеет изнутри. Боль неприятная, тянущая, но по сравнению с обычной — пустяк. Тем более рядом с Вудом. — Ты… — выдыхает тот, закатывая глаза. — Ты самый медленный из всех… — Флинт затыкает его, наклонившись и впившись губами в губы. Оливер расслабляется, отпускает себя — и Флинта заодно — и отвечает. Когда Маркус отрывается от него, Вуд только криво улыбается и накрывает его ладонь своей, заставляя двигаться. Так почему-то еще правильнее. Нижняя губа у Вуда дрожит, и Флинт попадается под это безумное течение, под это безумное давление, вливается в это безумное лето за стенами. Оливер весь открытый, как на ладони, и это совершенно точно лучшее в нем — то, как он, сам того не зная, принадлежит Флинту. Вот за это, за эту безоглядность, за эту самозабвенность, отдающую чем-то очень отчаянным и терпким, Флинт его и… Вуд стирает все мысли одним своим движением: разводит ноги в стороны шире, давая больше места. Это уже потом Флинт замечает, что он умудрился и руки его от себя откинуть, и обхватить коленями бедра, притискивая к себе, и чуть ли не самому скользнуть на член Маркуса. В Оливере горячо, тесно и сумасшедше хорошо. Каждый толчок — это как провалиться в глубокую пропасть, глубже, глубже, еще глубже. Только и от этого ощущения тоже очень хорошо. Вуд соскальзывает вниз, по влажным простыням, и Флинту приходится подхватывать его под ноги, удерживая. Все вокруг тает, течет целыми ручейками, и Флинт начинает серьезно подозревать, что его затянуло надолго, что скоро он сам сольется в одно целое с Вудом и будет не отделить. На пальцы, которыми он сжимает член Оливера, совсем скоро брызжет горячим, и это — как спусковой крючок. Пружина внутри раскручивается, давая наконец вздохнуть, и Флинт кончает вслед за Вудом. Простыни, одеяло, полотенца, которые непонятно как оказались на кровати, — все прилипает к телу, путается, мешает, и Маркус раздраженно откидывает все эти тряпки от себя. Метка на предплечье слегка ноет, и Вуд, словно почувствовав, накрывает ее своей ладонью, растопырив пальцы. Маркус опускает веки, позволяя себе заснуть: без приступов паники, из-за которых приходится хвататься за палочку, без кошмаров, без воспоминаний. Он просто проваливается в сон — как недавно проваливался в Вуда. Тот вроде тоже почти сразу отключается, прямо на его плече. Когда Флинт просыпается, оказывается, что наступил вечер — из распахнутого окна тянет холодным ветерком. Оливер сидит на краешке постели, странно сгорбившись, — Маркуса тянет провести пальцами по выступающим позвонкам, но он сдерживается: у Вуда в руках письмо. — Двоих наших, из Ордена, — говорит он не своим голосом. — И… и Пьюси.
Два капитана: *** Бутылка вроде стоит на столе, Флинт даже уверен, что все именно так. И одновременно с этим она плывет в воздухе. Или их две, этих бутылок. Огневиски на дне бокала искрится, играя в зеркало для огня в камине. В комнате — здесь отдыхал больной Эдриан — темно, и Флинту кажется, что он нашел идеальный выход: если его никто никогда не увидит и не найдет, то с ним и Вудом все обойдется. Не будет у них, как у Белл с Пьюси, не будет. — Не будет, — для пущей убедительности говорит он вслух, поднимая бокал. — Слышали? Не-бу-дет. Малфой, сидящий в кресле у самого камина, смотрит на него странным взглядом, но молчит. Кроме них двоих в комнате никого нет. Ну, может, еще призрак Эдриана. Флинт на его месте обязательно вернулся бы с того света — хотя бы потому, что даже похорон не было. Не разрешили. И это Маркус тоже повторяет вслух. Малфой откидывается назад, на спинку, зажмурившись, и Флинт в свою очередь принимается изучать его. Правда, у него мутнеет перед глазами, но это ничего: Малфой не сильно-то изменился, каким был в Хогвартсе, таким и остался. Разве что злобы на мир стало побольше. И трусости, соответственно. Хотя могло быть хуже, Флинт через подобное тоже проходил. Побочные эффекты Метки, думает он, и пьяно смеется. Смех разваливается на кусочки, крошится застарелым страхом прямо в ладони, и Маркус резко обрывает себя. — А я думал, они поженятся, — говорит он вдруг, глядя прямо перед собой. — Ну, знаешь, такая свадьба… с мантиями, лентами, цветами… Что там еще положено? Малфой предсказуемо не отвечает, и Флинт продолжает: — Только у нее из-за Эда с головой был непорядок. — Он моргает и снова произносит, очень четко: — Не-по-ря-док. Он ей валентинку на пятом курсе отправил. Я серьезно, сам был с ним в Хогсмиде, торчали три часа на почте: он все не мог выбрать. А потом вдруг идиотскую такую захотел, на ней еще был купидон с какими-то куриными крыльями. Представляешь, а? — Он рассеянно пожимает плечами и задумчиво роняет: — Я бы отправил не такую, совсем не такую. — Тоже Белл? — чуть хрипло осведомляется вдруг Малфой. Маркус переводит взгляд на него, на худое лицо с острым подбородком, и внезапно вспоминает первый полет Малфоя в качестве ловца. А потом — по инерции, у него всегда так, — свои полеты. И, само собой, Вуда. Все накопившееся вертится на кончике языка, так и хочется разболтать, и в голове — в голове только Вуд и никаких мыслей об осторожности. — Не-е-ет, — тянет он, зевая. — Какая там Белл? Про Вуда слыхал? — у Малфоя делается очень забавное выражение лица, словно его заставили соплохвоста заживо съесть. — Вот ему бы я… — Маркус растерянно замолкает. — Нет, какие там валентинки? Он меня прибил бы за них. Знаешь, как он мне въехал за то, что я потащил его в душевую на четвертом… Да, кажется, это был его четвертый курс. Так вот, неделю с фингалом проходил. Ну, и он тоже. Малфой опять затихает, и на этот раз Маркус даже не уверен, что он дышит — как тот бледнеет, даже в темноте видно. — И что вы… — начинает он совершенно беспомощным тоном, оглядываясь на кровать Эда. — Ты о чем, Флинт? Маркус как-то резко трезвеет, будто по щелчку. Весь хмель словно испаряется из крови, вместе с каждым судорожным вдохом. — Ни о чем, — грубо заявляет он, отворачиваясь. — Хуевое у тебя чувство юмора, Малфой. — Притупилось, пока пытался Эдриану могилу отвоевать, — сухо соглашается Драко. — Твое здоровье, Флинт. И одним движением палочки отправляет бутылку в сундук. Замок захлопывается, и Флинт ухмыляется, пожимая плечами. С него и так достаточно. Драко поднимается на ноги и совершено безмолвно идет к двери. Только переступив порог, он спокойно добавляет: — Отправишь Вуду еще пару раз свою сову — заметят. Моего филина хоть иногда бери. Флинт, нахмурившись, язвительно интересуется: — С какой стати такая забота, Малфой? — С твоим трупом будет больше возни, чем с Пьюси, — отвечает тот, криво улыбнувшись. — Мне надоело слышать, что опять кто-то окочурился. Не будешь умнее, отправишься вслед за Эдом, и все дела. Он с шумом закрывает за собой дверь, и Флинт усмехается, устало проводя по лицу ладонью. Как будто чужая сова их спасет — им с Вудом путь один, и конец у этого пути не самый лучший. *** — Ты его знал? — спрашивает Оливер. Они с Маркусом сидят на кровати в очередном мотеле. Пыль кружится в воздухе, заставляя чихать и безумно раздражая. Первая встреча за хрен знает какое время — прошел месяц, не меньше, — и вот такая: с грязным номером, с тормознутой официанткой в забегаловке, с радио, которое отказывается выключаться. С Вудом, у которого перевязана левая рука и у которого теперь шрам, начинающийся где-то под горлом и тянущийся аж до торчащих тазовых косточек — Маркус проверял. — Нет, — в очередной раз надавливая на длинную, припухшую по краям царапину, отвечает он. — То есть, видел, конечно, но ни разу не заговорил. Сожаление остро царапается изнутри, оставляя такие же следы, как те, что теперь украшают Вуда. Хоть Флинт и понимает, что разговорами и «добрым утром» Райану было не помочь, все равно не по себе. Слишком похоже, вот в чем дело. Скрипучий голос что-то говорит о погоде, и Маркус невольно оглядывается на окно, проверяя. Никакого дождя нет и в помине. — А за что с ним так? — интересуется Оливер, перехватывая его ладонь. — Магглянка, — бормочет Флинт. — У них там… Ну, ребенок, кажется, даже был, дом и все дела. Много всякой семейной хрени, я не все слышал. Вуд сильнее сжимает его пальцы своими, вцепляясь до боли, и тянет Флинта к себе. Маркус не возражает, не сейчас — не каждый день становишься свидетелем показательного наказания предателя, посмевшего осквернить чистую кровь. Ладно Флинт, а вот Малфоя чуть не вывернуло — зрелище было то еще. То, что Вуд полукровка, не сильно им поможет, если кто узнает, — Флинт в этом не сомневается. Радио взрывается мелодией, сильной, надрывающейся, заползающей куда-то вглубь, а затем появляются какие-то слова, но Маркус не слушает. — Как Белл? — спрашивает он, высвобождая руку. — В порядке? Оливер моргает и вместо ответа забирается здоровой рукой под его рубашку — горячо прижимается, оказываясь вдруг напротив, и стаскивает ее, не разбираясь с пуговицами, прямо через голову. — Откуда это? — говорит он, хмурым взглядом изучая отметину, оставшуюся на плече Флинта после очередной стычки — ожог почти прошел, но заметить его еще можно. Маркус, честно говоря, уже не помнит, какие чары в него попали, поэтому пожимает плечами: — Забей. Ничего такого. Тот, помедлив, кивает и перемещает ладонь на живот. Проезжается пальцами вниз и, уже расправляясь с застежкой ремня, отвечает: — Не в порядке, Флинт. Маггловское радио надрывается тонким женским голосом, рассказывающим о несчастной любви, и Флинту все сильнее хочется его расколошматить. Маггловское радио ни черта ни о чем не знает: ни о погоде, ни тем более о любви. Ну хоть какой-нибудь. *** Флинт сидит за застеленным клетчатой скатертью столиком и в сотый раз проглядывает меню. Вуд сам назначил ему встречу здесь, настоял, что именно этот ресторан и именно в это время — Маркус едва выбрался, — и теперь еще и опаздывал. Последнее волнует Маркуса гораздо больше, чем хотелось бы, но он старается не показывать вида: просто барабанит пальцами по жесткой, картонной обложке, глотает воду и регулярно отсылает назойливого официанта. — Привет. Женский голос кажется смутно знакомым. Еще не подняв головы, Флинт понимает, что наделал Вуд. — Давно не виделись, Белл, — лениво говорит он. — Все так же хорошо гоняешь квоффл? Вуд сильно толкает его в плечо, и Маркусу даже не хочется увернуться: и такое прикосновение уже что-то. — Не то чтобы, — отвечает Кэти, усаживаясь за стол. — Больше Пожирателей. Вуд занимает место рядом с ней, и это хорошо: можно его рассмотреть, обращая внимание на мельчайшие детали. Флинт никогда не замечал за собой такого отношения к кому-то, а вот теперь… Хотя врать уже даже себе поздно: это как закрутилось, еще в Хогвартсе, на четвертом курсе Вуда, так и не думает прекращаться. Он еще тогда рассматривал Оливера, не отрывал от него взгляда ни за завтраком, ни за ужином, ни за тренировками. Тогда он своего добился — и это оказалось даже проще, чем он думал, — но сегодня задача поважнее, чем трахнуть Вуда: кажется, тогда его заботило только это. Ему бы спасти придурка, который настолько наивен, что таскает на тайные встречи с Пожирателем девчонок, возлюбленные которых погибли не без вмешательства этих самых Пожирателей. Однако последнее, что можно сказать о Вуде, что он наивен, и Флинт это знает. У них был целый год, чтобы научиться никому не верить. Ну, кроме друг друга. — Она хотела тебя видеть, — отрывисто говорит Оливер. — И она все знает, — закатывает он глаза, когда Флинт раздраженно хмурится. — Расскажи мне о нем, — перебивает Кэти с какой-то неожиданной жадностью. Флинт переводит взгляд на нее, и она продолжает: — Все, что он когда-либо говорил. Или думал. Или что-нибудь еще. Давай, Флинт. Маркус хватается за пустой стакан, затем отпускает его. Вуд тоже ждет, весь напрягшись, но Флинт долго молчит. — Лучше скажите вашей… — он медлит, вспоминая имя, — МакКейн? — Кэти вздрагивает на этой фамилии и вся собирается. — Рыжая такая, верно? На пару лет старше вас? — Вуд с Белл синхронно кивают, и Флинт продолжает: — Отследи аппарацию не я, а кто-нибудь еще — Уоррингтона прикончили бы на месте. Вам мозгов не хватает? Все в мужество ушло? Он злится по привычке, из-за уже обшарпанного страха, из-за бледной физиономии Уоррингтона. Отправь для проверки — а значит, подозрения были и раньше, — не Флинта, а того же… Малфоя, например, ни эта, по-видимому, больная на всю голову МакКейн, ни сам Кас дольше дня не прожили бы. Кэти складывает вдвое салфетку и переглядывается с Оливером. Потом улыбается только краешками губ и спокойно, словно он передал ей соль, отвечает: — Спасибо. Вот именно в этот момент Флинт понимает, что война заползла в них куда глубже, чем ему казалось. В каждого без исключения. И никого без последствий не отпустит: у Белл очень больные глаза. *** Кровь везде. Вуд скрючился посреди багровых, уже где-то заржавевших простынь, и Флинт растерянно смотрит на него, пока какая-то другая его часть спокойно вспоминает, какие зелья нужны, какие чары лучше применить, и прикидывает, кого, если что, можно позвать. Кровь и вправду везде: раны у Оливера на руках, на левом боку, длинный, неаккуратный порез тянется от самого бедра, теряясь где-то на щиколотке, — хорошо, что не глубокий. Маркус сначала останавливает все выкипающую на кожу кровь, а затем аппарирует за нужными варевами: что-то два месяца назад было приготовлено для Пьюси, что-то совсем новое — вот только вчера двоих Сектусемпрой задело, расслабляться некогда. Он щедро льет на ладонь зелье, осторожно втирает его в порезы, стараясь касаться как можно меньше, и сжимает зубы, когда Вуд дергается от боли. — И кто тебя так? — сосредоточенно спрашивает Флинт. Прежде чем ответить, Оливер со свистом выдыхает, сминая пальцами простыни, и откидывается назад. Уже оттуда шипит: — Малфой, чтоб его. Старший. Маска слетела, все видели. Это, может, и хорошо, что Малфой — до него можно добраться. Ладони жжет, как хочется отомстить — вытрясти, выбить из Люциуса столько же крови — но Флинт только кивает, продолжая лечить. — Кровь совсем остановится минут через десять, — говорит он, когда почти все флаконы оказываются пусты. — Давай я тебя аппарирую в штаб Ордена? — Хочешь оказаться на моем месте? — улыбается совершенно бледными губами Оливер. На шее у него все еще блестит кулон — маленькая метла, Флинт ее выбрал, потому что она первой бросилась в глаза. Если бы не этот порт-ключ, который перенес Оливера домой, он бы опоздал. Пока разобрались бы с Пожирателями, пока собрали бы всех своих… Остается только благодарить Мерлина за то, что Оливер сумел отправить Патронуса. — Хочешь чего-нибудь? — спрашивает Флинт. Он понятия не имеет, как нужно вести себя с больными, и к тому же он взбешен — сколько раз он говорил Вуду не высовываться сегодня, не отправляться в эту деревню: в сражении собиралось участвовать столько Пожирателей, что у Ордена, с его не слишком многочисленным войском, не было ни единого шанса. Хорошо, что он догадался зайти, чтобы проверить Вуда, как знал. Флинт наклоняется, цепляет пальцами тонкий черный шнурок и внимательно рассматривает метлу. Надо же, а эта хрень казалась ему идиотской и безвкусной. Он кладет ладонь на лоб Вуда, проверяя температуру, а потом прижимается ртом к обескровленным губам. Поцелуй получается чуть шероховатый, острый и с едким привкусом железа. — И не снимай, — приказывает он, заправляя кулон за ворот майки Вуда. — Вообще никогда. Понял? Оливер криво усмехается и кивает, закрывая глаза. Когда сон — или, скорее, обморок, вызванный Обезболивающими чарами, — настигает его, Маркус переносит Оливера на диван, а сам поспешно чистит простыни. Так, чтобы не осталось ни единого пятнышка. Ковер, пол, вообще вся мебель проходит через этот процесс. В последнюю очередь Флинт чистит зубы — щеткой Вуда, переживет, — и, несколько раз прополоскав рот, возвращается обратно в комнату. Оливер, растянувшийся на белоснежных покрывалах, спокойно спит, и Флинт опускается рядом с ним. Хватает за подбородок, поворачивая к себе лицом, и снова целует. На этот раз поцелуй — чистый. Маркус обнимает Оливера, крепко обхватив руками, спеленав собой, так, на всякий случай, и тоже засыпает: парочка ночей, проведенных не то что на ногах, а на бегу, дает о себе знать. Он не знает, сколько времени прошло — за окном все так же темно, — но просыпается он, когда Вуд легко забирается холодной ладонью под одежду. Руки у него ледяные, нос, которым он по-кошачьи слепо утыкается в шею Маркуса, тоже. Зато губы — горячее не придумать. — Я сам, — качает он головой, когда Флинт собирается было залезть под тонкий свитер, который сам же и напялил на Оливера взамен разодранной футболки. Руки ловко расправляются с пряжкой ремня, ныряют внутрь, согреваясь и согревая Маркуса заодно, и Флинт очень хочет сказать хоть что-то, но знает, что голос подведет. Слова как-то теряют ценность, когда все так чисто. — Ты неправильный больной, — выдавливает он из себя вместе с последним воздухом, что Вуд еще не вытянул из него своими прикосновениями. — Знаю, — тихо и хрипло смеется тот. — Зато ты хороший колдомедик. Он обхватывает ладонью, проезжаясь большим пальцем по головке, потирая и надавливая, и Маркус дышит часто-часто, сам от себя не ожидая такой реакции на что-то уже совсем обычное. Это же не первый раз и не последний, так что… Вот оно. Последний раз. Флинта едва начинает отпускать: только сейчас до него доходит, что он все время боялся. До комка в горле, до истерического — вот сейчас — смеха. Что потеряет, потеряет Вуда, и это и будет тот самый последний раз, когда он его видел: в луже крови — и когда сам не смог его спасти. Его отпускает, сразу и везде. Оливер довольно и устало улыбается, когда кончает, и всего минуту спустя снова отрубается. Маркус ошеломленно смотрит в потолок, пытаясь придумать причину, по которой Оливер себя так повел. Грифферская честность не позволила оставить Флинта без своеобразного «спасибо»? За этим почти-шоком он не замечает, как снова засыпает. Из сна его выдергивает голос Вуда. — Понял, да, конечно, — тихо говорит он. — Да, я… само собой. Мне тоже жаль. Его собеседника не слышно, и Флинт на самом деле не горит желанием узнать хоть что-то: пока все так чисто, он не хочет это терять. — Привет, — хватает он за ладонь вернувшегося от камина Вуда и затягивает его в постель под одеяло. — Кто это был? Оливер чуть ли не сворачивается клубком возле него, опутывая ногами и руками, и тяжело дышит куда-то в ухо. — Ты чего молчишь? — хмурится Маркус. — Меня заметили или еще какая-то хрень случилась? — Еще какая-то, — податливо соглашается Оливер. Вот сейчас он весь, от кончиков пальцев до самой макушки, горячий. Мягкий — даже на вид, можно смотреть — и все. — И что за хрень? — спрашивает Флинт, замирая. Под его руками чары на порезе, протянувшимся между предплечьем и ключицей, исчезают, и снова влажно и вязко. — МакКейн, — роняет Вуд. — Помнишь, ты о ней говорил? Флинт кивает, собирая пальцами кровь. — Она пропала, — отрывисто продолжает Оливер. — Не вернулась вместе с остальными. За этим прячется три возможности: либо она лежит среди трупов, оставшихся после сражения, либо она в плену у Пожирателей, ну, или она опять же у Лорда, но вполне добровольно. Как ни посмотри, ничего хорошего. — Я узнаю, — обещает он. — Вуд, хватит трепаться. Мне чары надо обновить. Когда он поднимается с кровати, то уже понимает, что никакими заклинаниями и зельями от привкуса крови они не избавятся. Вот так, в самые неожиданные, в самые чистые моменты, он будет появляться вновь и вновь. Зашибись, думает Флинт, когда все бинты наконец заменены на свежие, чары — наложены по новой, а остатки зелий — выпиты, и он лежит рядом с Оливером, укрывшись одним одеялом, и разглядывает все еще бледную физиономию Вуда. Зашибись. Не так он себе представлял первую ночь у него дома.
Два капитана: *** — Где Уоррингтон? Лестрейндж смотрит на него исподлобья, барабаня пальцами по столу. Палочка лежит в дюйме от руки, и Флинт переводит взгляд то на нее, то на Рабастана. — Пропал, — роняет он, снова начиная выбивать странный, заползающий под кожу ритм. — Вчера ночью. Мы искали вас, — он неприятно улыбается, давая понять, что и отсутствие Флинта не прошло незамеченным, — для задания. И ни одного не нашли. Ты вот вернулся, — Лестрейндж откидывается назад, прихватывая с собой и палочку, — а Уоррингтон нет. Не знаешь, случайно, где он? — Если бы знал, не спрашивал бы у тебя, — огрызается Маркус, лихорадочно пытаясь понять, не врет ли Рабастан. — Ну конечно, — легко соглашается тот. — А где был ты сам, ты тоже не знаешь? — Знаю, — отрезает Маркус. — Только вот тебе говорить не собираюсь. Лестрейндж долго молчит, прокручивая в пальцах палочку, а потом пожимает плечами: — Наверное, есть повод. — Он поднимает глаза на Маркуса и хмыкает: — Какая-нибудь магглянка, Флинт? — Когда тот ничего не отвечает, только стискивает кулаки, он поднимается и подходит ближе. — Я же все понимаю, — доверительно сообщает он. — Ты только осторожнее будь, не как Райан, — учитывая, что Рабастан был среди тех, кто почти с удовольствием наблюдал за казнью, его слова звучат, по крайней мере, лживо. Маркус хмыкает, кивнув, и он задумчиво продолжает: — Правда, с Уоррингтоном немного сложнее… МакКейн, верно? — Флинт хмурится, стараясь не подать виду, что хоть что-то знает. Лестрейндж хлопает его по плечу и заканчивает, выходя из комнаты: — Следовало бы догадаться: ни одна сова не вылетит отсюда без проверки. Ты же вот догадался, Флинт? Он останавливается на самом пороге и, повернувшись, с интересом рассматривает Маркуса, всем своим видом старающегося показать безразличие: — Догадался? Флинт садится на стул и, запрокинув голову назад, лениво сообщает: — Да мне плевать. Можете хоть сто раз прочитать мои письма — правда, на хрена вам отчеты о моем здоровье для матери, понятия не имею. Рабастан пожимает плечами: — Забавное дело. Мне казалось, что чаще всего ты пишешь не ей. Сердце пропускает удар. — А кому же, Лестрейндж? Тот молчит, рассматривая его расслабленным и в то же время цепким взглядом. Затем криво улыбается: — Уоррингтона мы найдем, можешь не сомневаться. Если не хочешь, чтобы нам пришлось искать и тебя, то… Флинт выпрямляется и в упор смотрит на Рабастана: — То что? — Лично мне не хотелось бы тебя терять, ты хороший боец, да и кровь чистая, — мягко, слишком мягко замечает тот. — Так что поумерь свое увлечение… квиддитчем. Маркус облизывает враз пересохшие губы и издевательски ржет: — Да прямо сейчас и послушался. Иди, куда собирался, Лестрейндж. Рабастан вздыхает, на манер «если что, я предупреждал», и закрывает за собой дверь. Его шаги слышно еще достаточно долго, и пока этот тяжелый, мерный звук раздается и раздается, Флинт никак не может заставить себя успокоиться. *** Вуд глотает горячий, обжигающий кофе, обхватив кружку обеими ладонями. Маркус перелистывает страницы меню в черт знает какой раз. Радио на стойке трещит помехами, периодически выдавая фразы вроде «сегодня ночью будет плюс пять» или «в Бонхилле взорвался дом, причиной послужила утечка газа» и подобное бла-бла-бла. Конечно, утечка газа. Метку, зависшую над руинами дома, убрали прибывшие Авроры. — Об Аманде тоже ничего не слышно, — говорит вдруг Оливер. — Кэти ей писала, Алисия тоже. Совы возвращаются обратно. Думаешь, она и Уоррингтон сбежали? Флинт знает, что он хочет задать другой вопрос — ответ на этот им известен уже несколько дней: других альтернатив просто не осталось. На самом деле, Вуд спрашивает: они выживут? Поэтому что если это удастся им, то может, и Маркусу с Оливером тоже повезет. — Наверное, — отвечает Маркус, рассматривая с преувеличенным вниманием унылый пейзаж за широким окном: три дерева, широкую дорогу и здание мотеля напротив. Яркая вывеска сообщает, что есть свободные номера, и обещает «таинственного призрака-монаха», который якобы блуждает по комнатам. — Интересно, там и вправду есть привидение? — сонно бормочет Оливер, отставляя в сторону чашку. — Было бы здорово, да? Маркус качает головой и буквально выдергивает его из-за стола: — У тебя уже крыша едет от недосыпа. А завтра он узнает, что и Уоррингтона, и МакКейн поймали в Уэльсе — Маркус даже не спрашивает, как с ними поступили, когда Лестрейндж говорит ему об этом. *** В номере на удивление чисто: покрывало на кровати аккуратно застелено, на подоконнике блестит фарфоровыми боками пустая ваза, а на комоде стоит маленький телевизор — Флинт едва выучил это идиотское слово. В целом, неплохо. Бывало гораздо, гораздо хуже. — И где тебя вчера носило? — спрашивает Маркус, сдергивая с Оливера куртку и швыряя ее на постель. — Инфернал недоделанный. Вуд улыбается — сонно и устало — и тянется к нему, прижимаясь горячим ртом к шее, и выдыхает туда: — Ваши в Лондоне. — Он зевает, пока Флинт снимает с него майку, и ежится. — Холодно. Кожа под руками Флинта покрывается мурашками, и так и тянет провести ладонями по рукам, согревая. Вместе этого он только усаживает Вуда на кровать, надавливает на плечи, чтобы удержать на месте, потом наклоняется и губами касается края уха. Оливер хмурится, недоуменно глядя на него, — на Маркуса не часто накатывает, обычно все совсем по-другому, — но ничего не говорит. Флинт задевает пальцами подвеску, отодвигает метлу в сторону и, с силой надавливая, проводит самыми кончиками по ключице, двигаясь вдоль едва заметного шрама. — Прости, — роняет он, смотря Оливеру куда-то в шею. Вуд вздрагивает и недоуменно отвечает: — Да это ничего, это же не ты, это пройдет, мне сказали… Маркус едва заметно морщится и затыкает его — губы в губы. И себя затыкает тоже — знает, что надо, потому что очень хочется ляпнуть что-то, за что потом будет… В общем, что-то из-за этого будет. А потом — крутится. Все вокруг: комната, кровать, весь мир вообще; держаться, цепляться уже поздно — Флинт по уши в этом водовороте. И действительно холодно — хотя всего середина августа. У самого Флинта ладони ледяные, и Вуд вздрагивает, когда Маркус хватается его за локти, стаскивая вниз, к себе на пол. У Оливера на джинсах очень много пуговиц, и возиться с ними обычно ужасная морока, но в этот раз Маркус даже не раздражается, просто спокойно и ничего не говоря расправляется с ними. Забирается пальцами внутрь, поглаживая сквозь тонкую ткань. Оливер хмурится, ни черта не понимая, но потом — неожиданно горячо, и думать об этом уже не получается, совсем не получается, и все забывается. Маркус подтягивает его к себе — ворс ковра царапает лопатки, но Вуд даже не замечает этого и, стащив штаны, бросает в сторону. Когда он сам принимается раздеваться, Оливер приподнимается, чтобы помочь. Пальцы путаются в шнуровке легкой куртки, но не проходит и пары секунд, как уже кожа к коже, близко и как-то… тяжело. Что-то не так, и он это чувствует, конечно, чувствует, но Маркус уже целует его в грудь, потом ниже, ниже, ниже, и он очень быстро теряется. Раньше так никогда не было, ни разу — или Вуд не помнит. Но кажется, что Флинт вытягивает — растягивая, двумя пальцами, что-то выдыхая прямо в губы, — из него все, что хоть когда-то случилось. Извиняется за то, в чем не виноват. Потом, когда он движется в нем, толкается, прихватывая зубами мочку уха, забирает, становится совсем тепло. Но не вспышками горячечного бреда, а целой волной — затапливает. Под одеялом совсем душно, зато так — Флинт везде и сразу. Он словно окружает Оливера, прижимаясь — вклеиваясь — всем телом к нему. Между ними ни зазора, даже рука не проскользнет, но это и не нужно, нет-нет-нет… На этом «нет» Оливера словно цепляет. Он все повторяет про себя это «нет», пока Маркус елозит по нему, соскальзывая — влажно — и возвращаясь. Оливер приподнимается, позволяя ему чуть глубже, и захлебывается криком — голос какой-то странный, приглушенный и не его. — Нет, — хмуро говорит он, когда Маркус через секунду, выдохнув ему в губы, замирает. Он хватается за его плечи, удерживая, и снова говорит: — Нет. — Что «нет»? — переспрашивает Флинт, не отстраняясь. Его голос вибрирует где-то внутри Оливера, и он упрямо вцепляется сильнее. — Даже не думай прекращать, — стиснув зубы, произносит он. — Не сейчас, Флинт! Он с силой толкает его, скидывая с себя, и нависает сверху, когда Маркус с безразличным видом растягивается на кровати. — И что тогда? — интересуется тот совершенно спокойно. — Что дальше? Не терпится занять место МакКейн? Или Белл? Или… Это несправедливо, и вообще подлый прием, но плевать, если это отрезвит Вуда. — А раньше что-то было по-другому? — прищуривается тот, выныривая из жаркого кокона одеял. — Что изменилось сейчас? Язык не поворачивается сказать ему о подозрениях — если это все еще подозрения, а не уверенность — Рабастана и, значит, всех остальных. И о том, что Малфой все знает, тоже. И о том, что они все равно потонут, как не скрывайся и не спасайся. Но последнее хоть кто-то должен произнести вслух. — И до нас нашлись умники, — грубо отрезает он. — Пьюси вот врал, играл на обе стороны, и что? Сдох. А Райан? Ну прятался, это ему помогло? Уоррингтон бежал, далеко получилось удрать? Вуд, — он выпрямляется и дергает Оливера на себя, — нам не выбраться. Не выбраться. Ни у кого не получилось, у нас и подавно. — Неправда, — заявляет Оливер, освобождаясь из его хватки, и тогда Маркус пришпиливает его к спинке кровати, положив ладони на плечи. — Если им не повезло, это не значит… — Именно это и значит, — встряхивает его Маркус. — Хватит, Вуд, сам же знаешь. Оливер молчит, насупившись, и Флинт в очередной, в сотый, в тысячный раз пытается запомнить его лицо, его тело под своими руками, это ощущение, что он держит что-то очень важное — чуть ли не самое важное, что у него когда-либо было. Только важно здесь «было», потому что хватит. Вуд облизывает губы быстрым, невольным движением, и вдруг кивает: очень сдержанно, едва заметно, но кивает. Потом встает и, по-прежнему не говоря ни слова, принимается натягивать на себя одежду. Флинт сидит на кровати и рассеянно думает, что и вправду холодно. *** Еще за день до того, как все начинается, Малфой принимается трястись, как последняя тряпка. Все обсуждают битву — кто-то, как Беллатриса, только кричит, — а он занимает свое место между родителей и дрожит. Флинт не слишком-то вникает во все эти грандиозные планы — смысл, если, в конце концов, им просто снова придется биться? — но присутствие обязательно. Рабастан сидит через стул от Маркуса и иногда смотрит на него, словно проверяя. Флинт со скучающей миной поглядывает на него в ответ, изредка кривясь, когда наблюдение затягивается, и представляет себе, как завтра — уже завтра — можно будет проехаться по нему парочкой заклинаний. Как тот проехался по Пьюси, Белл, Уоррингтону, МакКейн и, по сути, Маркусу с Вудом. И другим, о которых они не слышали. — А что будет, если мы проиграем? — шепотом спрашивает Малфой, когда заседание наконец заканчивается, и Флинт, засунув руки в карманы, идет по коридору. Драко прилип к нему и все не отстает, так что, хочешь не хочешь, придется отвечать. — Ну проиграем, — пожимает он плечами. — Велика важность, Малфой. Тот удивленно моргает, затем хмыкает: — Не все настолько тупоголовы, как ты, чтобы не понять, что с нами будет. Лично мне не улыбается гнить в Азкабане, а это и произойдет, если победа достанется им. И это не беря в расчет то, что нас могут убить. — Ты серьезно думаешь, что здесь нас не убьют? — ржет Флинт. — Ну да, мы же вечно будем в милости. И кто тупоголовый, Малфой? Надо уметь смотреть на два шага вперед. Стратегия, знаешь, что это такое? Драко раздраженно дергается, собираясь ответить, потом отмахивается: — Все равно. — А мне нет, — потирая предплечье, где Метка уже привычно ноет, отвечает Маркус. — Я бы и кната не поставил на нашу победу. У них все-таки Герой, — он ухмыляется и добавляет: — Да ты сам ни разу его в квиддитче не обыграл. Надеешься, что здесь что-то выйдет? Малфой вскидывается, открывая рот, чтобы завопить — Флинт это точно знает, он так же подзуживал мальчишку перед каждым матчем, — но Маркус захлопывает дверь комнаты, которую ему выделили, прямо перед его носом. Чье-то заклинание, вместе с воплем и проклятиями, проносится прямо над ухом Маркуса — он едва успевает увернуться. Капюшон слетел с головы вечность назад, и поправить его времени нет — да и необходимости тоже. Если честно, Флинту откровенно плевать. Вуда никак не удается отыскать, но это неудивительно: кажется, что все маги Британии здесь, в Хогвартсе. Сотни, тысячи, миллионы лиц — их, конечно, меньше, но они путаются перед глазами, смешиваются в одно разноцветное пятно, и никого отдельно из этой массы не выловить. Может, это и хорошо — знай, например, что вон тот малявка, в которого Флинт метит, — это Колин Криви, что доставал его своими просьбами сняться для-чего-нибудь-на-память, ничего бы не вышло. А так — пожалуйста. На самом деле, он понимает: как иначе? И видит, и отделяет. Просто делать вид, что это не так, значительно легче. Взгляд цепляется за каждого, мало-мальски похожего на Оливера. Отвлекает, конечно, — из-за очередного не-Вуда Маркус чуть не пропустил Обездвиживающее, — но так надо. Он находит Вуда у самых стен Хогвартса, после взрыва, — Маркус его слышал, но не смог сразу сунуться посмотреть, что происходит, — вцепившаяся в него мертвой хваткой мелкая рыжая девчонка серьезно портила жизнь. Оливер тянет за собой одного из близнецов — Маркус их отлично помнит, — что-то громко вопя прямо в ухо парня. Тот не сопротивляется, просто висит на Вуде, вряд ли понимая, что происходит. Маркус быстро оглядывается, проверяя, не подобрался ли кто-то слишком близко, и, когда понимает, что все в порядке, облегченно переводит дыхание, вытирая кровь с подбородка — неудачно навернулся, когда пытался избежать очередного «Оцепеней». Оливер с помощью подлетевшей к нему и рыжему Белл втаскивает Уизли в распахнутые ворота Хогвартса, и тогда Флинт возвращается к битве. *** Вуд врет самозабвенно, не краснея и даже не показывая виду, что хоть одно слово, произнесенное им, может быть неправдой. Флинт не помнит, когда он успел так наловчиться — то ли пока они скрывались, то ли умел и раньше. В конце концов, и в Хогвартсе о них никто не знал. Ну, кроме кошки Филча. Вуд врет, не понятно как избежав Веритасерума, а Маркус сидит на скамье, которая заменила кресла, приковывающие к себе по рукам и ногам, и думает о том, выжила ли миссис Норрис. Это почему-то очень забавно, так наплевательски относиться к тому, что с ним будет: он знает, что узнай о его спокойствии Вуд, заехал бы так, что мало не показалось. И именно поэтому он продолжает наблюдать за Оливером спокойным и равнодушным взглядом. — Он передавал мне информацию, — сообщает Вуд. — Все это время он шпионил для Ордена. Это такая охренительная ложь, что Флинт даже ухмыляется. На самом деле, они никогда не говорили ни о планах Пожирателей, ни о том, что замышляет Орден. Он, конечно, пару раз предупреждал Вуда, чтобы тот не совался в очередную переделку, если затевалось что-то особенное, но как будто Оливер хоть раз послушался. — А убийства? — парирует судья. Флинт его не знает, но по нему, так они все одинаковые: важные, надутые индюки в разноцветных мантиях. Ни один из них не спросил у него, был ли выбор: идти за Лордом или не идти. Когда вламываются прямо к тебе в дом, хватают твоих родителей или, как с Малфоем, угрожают их жизням, не особо-то выкажешь неповиновение. — У него не было выбора, — вторит его мыслям Оливер, скрещивая руки на груди. — Серьезно, вы полагаете, что он смог бы выбраться, если бы не притворялся — и убедительно? Ему пришлось. Кажется, именно в этот момент до Маркуса доходит, что Оливер врет так отчаянно, потому что сам верит в то, что говорит. Выглядит, во всяком случае, именно так. — Он мог бы просто перейти на другую сторону, — говорит судья — вроде, его представляли в самом начале заседания, но Флинт прослушал. Вернее, не слушал совсем. — Орден принял бы его. — А какая польза была бы от этого? — парирует Оливер. — Так он предупреждал, если Пожиратели собирались… — И кто это подтвердит? — перебивает судья. — Кроме вас, мистер Вуд? Мы можем выслушать еще чьи-то показания в пользу подсудимого? — Мои, — раздается чей-то голос справа, и Флинт, обернувшись, изумленно смотрит на поднявшегося на ноги Поттера. Оливер, победно ухмыляясь, проходит на свое место, по пути подмигнув Флинту, и тот отвечает кривой улыбкой. Через три недели, когда процесс наконец заканчивается, Маркуса отпускают на свободу. *** Официантка шуршит блокнотом, записывая заказ парня за соседним столиком, а Вуд размешивает сахар в чашке с кофе. — Ну? — говорит он, откладывая ложку в сторону. Маркус поднимает на него взгляд и переспрашивает: — Что? Это ты притащил меня сюда. — Потому что я был прав, — отвечает Вуд хмуро. — Это в чем? — хмыкает Флинт, подтаскивая к себе тарелку с сэндвичем. — Последнее время ты только врал. Вуд закатывает глаза и делает большой глоток из своей кружки. — Я же говорил, что мы не будем, как остальные, — произносит он, помолчав. — Мы выбрались. Официантка, громко переговариваясь о чем-то с поваром за стойкой, проходит мимо. Флинт смотрит, как она забирает поднос, заставленный стаканами и тарелками, и относит двум девушкам, сидящим у самых дверей. Потом пожимает плечами, и как-то само собой произносится, по привычке: — Подумаешь, был прав. Стоило из-за этого меня дергать? Вуд моргает, затем, насупившись, резко отвечает: — Я не из-за этого. Он упрямо упирается ладонями в стол и, наклонившись к Маркусу, повторяет: — Я не из-за этого, Флинт. Он выглядит гораздо лучше, чем когда они виделись в последний раз, почти так же, как выглядел в Хогвартсе. Только в вороте майки отчетливо белеет шрам, и Маркуса тянет дотронуться до него. Вообще — дотронуться. До всего Вуда, чтобы поверить, что вот он, сидит напротив, целый и, в общем, невредимый. И что сам Флинт тоже жив. И что они и впрямь не как остальные. — Идем, — говорит он, быстро поднимаясь, и, бросив на стол деньги, хватает — нарочно — Вуда за плечо, на котором когда-то был порез. — Тошнит, когда вижу, как ты хлебаешь эту жижу. — Ну приготовь что получше, — хмыкает Оливер, послушно вставая и натягивая куртку. — Сейчас побегу, — несильно толкает его Флинт, выбираясь на улицу и сразу же, вслед за Вудом, ежась от холода: октябрь дает о себе знать. — Давай оттуда, — кивает Вуд на угол между музыкальным магазином и очередной забегаловкой. До ниши ветер не добирается, и стоять там неожиданно тепло. И прижиматься к Оливеру — тоже. И еще знакомо. Точно так же, как забраться холодными пальцами под куртку, поглаживая покрывшуюся мурашками кожу. Знакомо и очень, оказывается, нужно. Флинт хватает его за ворот, приподнимая, и целует. А потом, когда Вуд отстраняется, все равно прикасается — взглядом: к кривой ухмылке, к губам, к тому же шраму. — И запомни, — выдыхает тепло, упираясь лбом о его лоб, Оливер, — я всегда прав. Маркус ерошит его волосы и криво улыбается. Все равно он знает правду: исключения лишь подтверждают правило. Не бывает правил без исключений. Им просто повезло. Конец
мышь-медуница: 9/8 Сюжет в принципе понравился, отношения Маркуса и Оливера понравились, но очень невнятный язык, как будто нарочито запутанный, псевдозначительный.
Sirenale: Внезапно ХЭ… фик располагал к другому финалу. Понравилось, прочитала с удовольствием. 10/6
xenya : 10/10
Два капитана: мышь-медуница Спасибо большое, нам очень приятно) Насчет языка - автор старался писать, наоборот, понятнее, чем обычно( Жаль, что не вышло) Sirenale Но это же исключение из правил) Спасибо xenya Спасибо большое!
мышь-медуница: Может, это читатель вам такой недоразвитый попался))) Я просто зависла на второй же строчке: "бледность не помогает скрыть усталость". Во-первых, такая конструкция, что фиг поймёшь что кого скрывает или не скрывает. Во-вторых, если я правильно поняла последовательность - почему бледность должна скрывать усталость? По-моему, наоборот, она только подчёркивает... Ну, и дальше ещё неоднократно что-то в том же роде встречалось, потому и заметила. Но общее впечатление вполне приятное, правда))
Два капитана: мышь-медуница Смысл был как раз в том, что она ее подчеркивает Спасибо, обязательно учту на будущее)
Тёмная Нимфа: Это просто чудо!!! Читала и скулила от наслаждения и от переживаний за мальчиков. Какие же они замечательные и настоящие. Мне, наоборот, язык повествования очень понравился, мне кажется, он подчёркивает общую безысходность и делает текст глубже - меня выносит от таких текстов. Спасибо Отдельное спасибо за моего любимого Драко 10/10
Два капитана: Тёмная Нимфа Спасибо большое за теплые слова, мальчики и автор очень рады) И за оценки тоже огромное спасибо!
Карта: 1. 10 2. 9
yana: 10 8
Puding: Спасибо за такой замечательный финал, очень волновалась за героев Текст держит в напряжении, и невольно ждёшь страшного. Хорошо, что ребята остались живы и вместе)) Баннер красивый 10/9
kos: Очень понравилось. Боялась только дочитывать до конца. Хорошо, что им повезло! 10/10
tanushka-claire: Чудесый фик, кто бы что ни говорил) 10/10
Два капитана: Карта yana Спасибо за оценки! Puding Спасибо за теплые слова и оценку) kos Мальчики тоже рады, что им повезло) Спасибо за такие высокие оценки! tanushka-claire Спасибо огромное, нам очень приятно)
Lesta-X: 8/9 Фик чудесный, очень понравился, но мне все время хотелось его отгаммить)) У автора (которого я, кажется, знаю) очень специфический стиль и метафоры, и порою они... не то чтобы напргают, но заставляют задуматься :) Плюс, имхо, тема немного не раскрыта.
Два капитана: Lesta-X Спасибо за оценки Любопытно, на кого вы подумали)
Fiona Flint: 10 / 10
aska: Что мне понравилось в этом фике - что у Флинта с Вудом не было противостояния, борьбы, не было высокомерия, попыток унизить или подколоть. Потому что надоели эти шаблоны жутко. Что у флинтвудов, что у гарридрак. А тут они друзья, любят друг друга, и это приятно. Но кровищща и шрамы тоже начинают доставать где-то уже к середине фика, и скучновато. Но дружба и хэппи энд скрашивают. 9 7 PS Картинка, кстати, понравилась. А название фика - не вполне понятно. Причем тут пыльные дороги. ИМХО, "Кровища при каждой встрече" было бы точнее.
Два капитана: Fiona Flint Спасибо большое) aska Пыльные дороги звучит красивее А если серьезно, то название - своеобразная метафора, тот же намек на кровищу: дороги, в общем-то, нечистые) Спасибо за оценки и приятные слова) Автор рад, что хоть немного ушел от шаблонов.
Toriya: Спасибо от совершенного непоклонника пейринга. Поверилось и понравилось. 10/9
Два капитана: Toriya Спасибо большое, очень здорово, что и не шиппер поверил) И - огромное спасибо за оценки!
Крошка Капризуля Хоч: понравилось, но ожидался НЕхеппи-энд) 9/8
Brain Eaters: - Они убили Эдди! - Сволочи! Как уже заметила aska - как хорошо, что Флинт с Вудом тут в кои-то веки друг друга не ненавидят и не пытаются порвать на тряпочки. Хороший, сильный текст. Единственное, что смутило - невразумительно пришлепнутый прямой отсыл к теме в самом конце фанфика. Прямо так в курсовой, скачаной из интернета и поркрученой, чтобы подошло. 9 / 9
Brain Eaters: ай, совсем забыли! классный коллаж! респект автору!
Моряна: Два капитана 10/9
Два капитана: Крошка Капризуля Хоч Спасибо за оценки) Brain Eaters Моряна пишет: - Они убили Эдди! - Сволочи! Автор слишком любит Эдди в слэше, чтобы позволить ему жить мирной жизнью гетника Спасибо за оценки) Моряна И вам большое спасибо!
evenover: 10/9
полная версия страницы