Форум » Архив "Весёлые старты" 2010 1-8 » ВС 2: «Радость падать», ГП/CC, ГП/АГ, ГП/АД, слэш, PG-13, миди » Ответить
ВС 2: «Радость падать», ГП/CC, ГП/АГ, ГП/АД, слэш, PG-13, миди
ГПСС: Авторский фик 1, тема: "Sed semel insanivimus omnes – однажды мы все бываем безумны" Название: Радость падать Автор: Tsurigane Бета: Allora (приглашённая бета), kasmunaut Вычитка и советы: Toma, MountinAsh Иллюстрации к фику: коллаж, автор – Monday Категория: слэш Жанр: немного глючное АУ, как раз в соответствии с темой Пейринг: ГП/CC, ГП/АГ, ГП/АД Рейтинг: PG-13 Предупреждение: АУ 5й, 6й и 7й книги, встречаются обсценная лексика и юст. Дисклеймер: Персонажи принадлежат воспаленному воображению Поттера, Поттер принадлежит Роулинг, Роулинг – в основном себе, семье и еще немного мировой литературе. Саммари: С ума сошедший человек склонен считать сумасшедшими всех вокруг, а не себя. Но что если он – прав? Примечание: Фик написан на игру «Весёлые старты-3» на Зелёном форуме для команды ГПСС. Иллюстрация: коллаж, автор – ГПСС, техника – фотошоп.
Ответов - 67, стр:
1 2 3 All
ГПСС: «Как бы я хотел, чтобы я действительно был сумасшедшим. Это бы означало, что с миром все в порядке» (Twelve monkeys) Пролог Впервые я увидел эту картину в ночь после последнего занятия ОД. Меня тогда еще поцеловала Чжоу, она плакала. Очень неромантично все вышло. Мы с Роном пошли спать, Рон быстро захрапел, а я ворочался, думал о том, как устроена голова у девочек. Ну, еще жалел, что Сириус не появился в камине. И вдруг вспомнил. Я вспомнил, что у меня есть присланная Сириусом необычной формы бутылка с дорогущим вином. На этикетке не было названия, только силуэт черного пса, точь-в-точь по очертаниям как мой крестный. Он не спаивал меня, не подумайте ничего такого. В Хогсмиде пятикурсникам спокойно уже продавали сливочное пиво, и Сириус это знал, конечно. А я решил, что все равно Рождество проведу в Норе, так почему бы и не отметить его сейчас – будто бы только с ним? Я сел на широкий подоконник прямо в пижаме, мысленно сказал Сириусу «будем», не знаю, почему так сказал, погладил этикетку с псом и открыл бутылку. Забавно, но в ней оказалось просто сливочное пиво. Зачем присылать то, что и так можно купить в Хогсмиде, я сперва не понял. А когда уже половину выпил, подумал, что так даже лучше. Ну, обнаружилось бы в бутылке огневиски – и что бы я с ним делал? Я прихлебывал пиво и смотрел на звезды. А потом просто пошел спать. И вот тогда-то я ее и увидел. Картину. Во сне. Она была странная, не двигалась, и близко на нее смотреть было нельзя. Обычная живопись маслом на самом деле, но к магическому слишком быстро привыкаешь и маггловское уже не воспринимаешь, что ли. Помню, я удивился, помню, посмотрел снова... и снова. И меня как будто что-то затянуло внутрь. И там было тело. Оно лежало на полу, а я стоял и смотрел. Этот человек. Я его узнал – и понял. Я понял, что это я его убил. Часть первая Страна снов 1 – Ты будешь обучать его окклюменции. Снейп привык к просьбам и приказам Дамблдора, но все-таки спрашивает: – Почему я? Интересно, было бы легче, родись у Лили девочка? «С папиными глазами». Снейп смеется коротко, зло. Я, наверное, сошел с ума, думает он, а может быть, и не я один. Ученики могут сколько угодно восхищаться Дамблдором, но старик иногда точно не в себе. – Потому что ты его терпеть не можешь? Потому что я боюсь подставляться Волдеморту? Бесхитростное признание, видимо, должно сделать Снейпа сговорчивей. Снейп не собирается на это ловиться. – Значит, подставляться Волдеморту должен я? – Ты привык. – А ты врешь: ты не боишься. – Хочешь лимонную дольку? – У меня недостаточно кислое лицо? – Это просто мармелад так называется. *** Молли Уизли ворчит на маггловскую медицину, и она зря на нее ворчит, но Артур Уизли не спорит. Он слишком рад вернуться из госпиталя, пусть и не в Нору, а в дом Сириуса – так даже веселее. И вот он возвращается, пусть и не в Нору, а в дом Сириуса (ведь так даже веселее), а в доме Сириуса Сириус со Снейпом нацелили палочки друг на друга, и да, веселья хоть отбавляй. – Может, мы все-таки сперва съедим праздничный пудинг? – предлагает Артур Уизли всем, и все охотно соглашаются, мол, да-да, сперва съедим пудинг. – А потом перебьем друг друга к чертям, – бормочет хмурый Аластор Грюм и косится своим вращающимся глазом на Снейпа. Артур Уизли не возражает, беспомощно разводит руками. Он пытается утихомирить страсти, но попробуйте встать между двумя магами. Попробуйте на самом деле попытаться их остановить. – Бдительность! – Аластор Грюм подозрительно оглядывает всех подряд, поэтому приходится осторожничать. Поэтому приходится придвигаться близко, говорить шепотом: – Черти... Ну... Это маггловские... упыри. Или нет... Ты не поймешь. – У меня родители дантисты! – Да я не тебе, я Рону. – А он вообще ест пудинг! В такие моменты даже друзья бесят. Ну правильно, они же не валялись под окнами, не пытались узнать хоть что-нибудь о том, что происходит в магическом мире. И вот один отъедается, другая сверкает глазами, и хоть бы кто из них чувствовал себя виноватым! Нужно, наверное, просто встать. Встать и уйти. И не оборачиваться, даже когда тебя хватают за рукав. – Не сердись. Слушай, не мы же навязали тебе эти уроки. Просто Дамблдору не нравится, что ты видишь его во сне. – Гермиона смотрит серьезно и говорит уверенно. – Кого «его»? Дамблдора? – Ты знаешь, что я о Волдеморте! В отличие от Рона, Гермиона не стесняется называть Темного Лорда по имени. – Дополнительные занятия у сальноволосого гада. – Рон яростно чешет нос, его мало волнует Темный Лорд, когда дело касается Снейпа. – Я бы предпочел кошмары! *** А я вот не знаю, что бы предпочел. Дело не Волдеморте, встречаться с ним во сне не страшнее, чем в реальности; но просто этот труп, лежащий там, на полу, и вот еще что. Я как будто каждый раз оказывался в разных местах. То снаружи комнаты, то внутри. Понятия не имею, что может с этим сделать Снейп, но, думаю, ничего не может. *** – Закройте за собой дверь, Поттер. Ненавистный голос презрителен и холоден. Профессор на секунду прикрывает глаза, словно подбирает нужные выражения, хотя ведь совершенно ясно, что речь он сочинил заранее. – Окклюменция – защита от легилименции. Не стоит хихикать над рифмой. Я говорю о серьезных вещах. Что такое легилименция, Поттер? – Я и не хихикал. Чтение мыслей? – Сэр. – Чтение мыслей, сэр? – У вас есть мысли, Поттер? Не знал. Легилименция – проникновение в чужой разум. – Ну, я так и сказал. – Сэр. – Сэр. То есть... Я так и сказал, сэр. – Разум – это не только мысли. Воспоминания, мечты, надежды, желания. Вы знаете, Поттер, что вам можно внушить желание? Почему вдруг становится жарко? – Например, желание убить. Нет, холодно. В подземелье слишком холодно. – Я... Я не думал об этом. – Сэр. – Что? – «Я не думал об этом, сэр». – А, да. – Сэр. «А, да, сэр», Поттер. – Черт! Вы будете обучать меня окклюменции или хорошим манерам?! Лицо Снейпа искажается злобой, он вскидывает палочку, и защититься от нее нет никакой возможности. – Легилименс! Коридор, глухой и темный, холодный, сырой, впереди полоска света, нужно только добежать до нее, нужно только добежать. Резкая боль в колене, под ладонями камни… Камни? Просто холодный пол кабинета. – Я… Споткнулся? Почему… Почему я на четвереньках? Снейп больше не настаивает на «сэр», нетерпеливо перебивает. – Что вы видели? – Коридор. Коридор без окон, он утыкается в запертую дверь. – Что вы видели?! Полоска света. А рядом с ней... Рядом с ней... – Легилименс! – Нет! Он не должен это знать, он не должен! Только не Снейп! Узкий коридор, сыро, холодно, полоска света, тело, там лежит тело. Тело не Артура Уизли, Артур Уизли здоров, Артур Уизли в доме на Гриммо. «И если я услышу, что эти свои уроки окклюменции ты используешь для того, чтобы притеснять Гарри, будешь иметь дело со мной!» Артур Уизли у Сириуса. У Сириуса. Тело. Такое знакомое, такое… – Нет! Видение пропадает, никакого коридора. Стеллажи, стеклянные банки с отвратительным содержимым… А что холодно – что ж, здесь всегда сыро и холодно. Профессор, оказывается, тоже опустился на колени, он прямо напротив, его щека дергается, но на ярость это не похоже, это похоже... – В мире действительно полно вещей, не предназначенных для моих глаз... Он придвигает свое лицо. Ближе, ближе... – ...но я их все видел. ... на боль. – А некоторые даже испытал на своей шкуре. Что-то рождается в груди, горячее, как... стыд? Как жалость? Снейп отворачивается. – Явитесь в среду, в это же время. Мы продолжим работу.
ГПСС: 2 Утро в Большом зале начинается как обычно. Сонные ученики запихивают в себя завтрак, прилежные – почитывают учебники. Те, кто полегкомысленнее, кидаются кусочками тостов, самые нерадивые торопливо сдувают друг у друга уроки. Совы с почтой прибывают и прибывают, причем Гермиона завела себе привычку пулей вылетать из-за стола с очередным письмом. Как будто нам есть дело до ее записочек! – Ну что такое опять?! Рон пихает меня в бок, на пергамент плюхается капля, спасибо, корень мандрагоры тебе в бок, друг. – Он пишет ей письма каждые три дня, ты заметил?! – Началось! Куда ты смотрел все четыре года? Черт. Я поставил кляксу! – Ох, извини. Просто это наглость! Любое внимание к Гермионе теперь называется «наглость». И это жутко осложняет нам троим жизнь. Почему он не мог влюбиться в кого-нибудь… Ну… Не знаю. В кого угодно, но не в моего друга! Нашего друга. – Ну так вызови его на дуэль и успокойся. – Ты шутишь?! Он разделает меня под орех! – Не раньше, чем сюда доберется, а на это уйдет куча времени. – И чем же нам, по-твоему, биться? Рукоятками метел?! – Любовь требует жертв. – Я не влюблен, дубина! – Да. Конечно. В таком случае перестань тыкать меня в бок своим локтем каждый раз, как к ней подлетает сова. – Просто меня… меня бесят его письма! – Блин, Рон, пусть они тебя бесят каким-нибудь другим способом! А то я не спишу это все до вечера! А вот и Гермиона возвращается. Сияет, как начищенный котел. Сейчас начнется. – Что за лица, мальчики? Рон, это тыквенный сок, а не змеиный яд, попробуй пить его более непринужденно. – Опять весточка от Крама? – Хочешь попросить у него автограф? – Если ты не в курсе, моя любимая команда – «Пушки Педдл». – Ты же знаешь, я не разбираюсь в спорте. Гарри, ты не мог бы передать мне джем? Благодарю. – Не забудь положить его под подушку. – Рон, это было бы негигиенично. Вообрази себе простыню, равномерно покрытую кусочками персиков. Она так классно невозмутима, что не подыграть ей невозможно! – Зато представляешь, какие сладкие сны бы тебе снились. Рон злится, конечно. – Я говорил о письме, Гарри! А Гермиона и ухом не ведет. – В самом деле? В таком случае, спасибо, что напомнил. Я хотела запихнуть его в тумбочку, но раз ты просишь... Кстати, что у нас сегодня после обеда? Говорят, Флитвик заболел. Он неумело левитировал сам себя по лестнице и... – Гриффиндору и Слизерину поставили полеты. Сдача нормативов, все такое. – О нет! Наша тренер считает, что зубрилы смотрят на физкультуру свысока. Проницательная тетка наша тренер. – Мальчики! Спасите меня, умоляю! – При всей дружеской любви к тебе, Гермиона, я не стану бить квоффлом по голове мадам Хуч и отправлять ее в больничное крыло! – Но, но... Но, Гарри, я вовсе не это имела в виду, в смысле, не мадам Хуч... Просто вы могли бы мне помочь... До ее урока почти полтора часа, и... Вот он, звездный час Рона! – Имея в ухажерах такого знатного летуна, как Виктор Крам, вы, мисс Грейнджер, могли бы обращаться с метлой и более умело! – Мистер Уизли! Смею напомнить, что вы только что сдули у меня домашнее задание по чарам, так что я рассчитываю на ответную любезность! – Но ведь домашка мне все равно теперь не понадобятся, раз Флитвик под присмотром Помфри, а... Гермиона вскакивает. Сейчас она уйдет. Блин! Лучше бы Рон и в самом деле втрескался в какую-нибудь дуру. – Гермиона, он пошутил! Да стой же ты... – Гермиона, ну погоди, я же правда пошутил. Конечно, я буду рад тебе помочь и все такое... Гермиона! *** Я иду по узкому коридору. Холодному, сырому, впереди полоска света. Я знаю, что увижу за дверью. Тело. Рыжие короткие волосы стоят дыбом, одна рука закинута за голову, другая… – Ты все еще не помирился с ней? Ну… какого черта, а?! … сжимает бутылку со сливочным пивом. Услышав мой голос, Рон резко садится, смотрит с негодованием: – Я пытался, клянусь! Но что я могу сделать, если она убегает?! – Ладно, хорошо, я верю, что за весь день ты не придумал, как к ней подъехать, ну так иди прямо сейчас! – Она забаррикадировалась в девчачьем туалете, я уже посылал за ней Патил. Что еще я могу сделать? – Не посылать никого, а подойти самому? – Я не собираюсь туда вламываться! – Проклятье, Рон, я хотел сказать, поговори с Гермионой. Но твоя идея тоже классная. Ты уже дошел до такой кондиции, когда силовые упражнения получаются удачнее, чем плетение изящных словес. – Ха, а ты прав. Напомни-ка мне разрушающее заклинание, которое мы проходили в сентябре! «Легилименс!» Да нет, это же было на прошлой неделе. – Боюсь, тебе придется обойтись физическими данными, Я же посеял Стандартную Книгу Для Пятого Курса, забыл? – Ладно, передай мне еще бутылочку и поцелуй на дорожку. Возможно, ты видишь своего лучшего друга в последний раз! – Ах, не вышибай у меня скупую мужскую слезу, парень, я сейчас не в том настроении. И не лезь ко мне слюнявым ртом! Если ты повторишь подвиг Флитвика и заляжешь в больничном крыле дня на два, может, я и приду тебя навестить. При условии, что ты помиришься с Гермионой, конечно! – О, приятель! Перспектива увидеть твой... Блядь! Короче, пошел я. – Вперед, лев! Надеюсь, львица уже остыла. Нрав у нее... Ну, ты в курсе. – И Стандартную Книгу Заклинаний она знает назубок? – В точку. Удачи! А потом до меня вдруг дошло. Нет, в самом деле. Я бы сразу пошел с Роном, но дошло до меня только потом. Девчачий туалет! Не знаю, зачем я накинул мантию-невидимку? Чтобы смотреть, как у двери в уборную ноет Рон, конечно! – Гермиона! – Что? – Ну Гермиона! – Нет! – Что «нет»? – А что «ну»? – Послушай, я знаю, что я осел… – Великий Мерлин, какая самокритика! – ... и вообще вел себя по-свински, ну, ты же понимаешь, зачем же притворяешься и ломаешь комедию, сожри тебя кальмар наконец?! – Рональд Уизли! Ты пришел извиниться или наговорить мне новых оскорблений? – Извиниться... – В чем же дело? – Прости меня пожалста, я больше так не буду. – Детский сад. – А Фред и Джордж сгоняли в Хогсмид. У нас там пять ящиков сливочного пива. Я принес тебе бутылочку... – Очень любезно. Просунь под дверь. – Она не пролезет. – Ты маг или кто? Трансфигурируй ее во что-нибудь плоское. – У меня не хватит фантазии... И я забыл свою волшебную палочку... К тому же... – Знание заклинаний никогда не было твоим коньком. – Э. – Тогда оставь у порога. – А вдруг ее кто-нибудь другой сопрет? – Сдается мне, что ты ее уже выпил. – Ну, как тебе сказать... Не всю. Проклятье, Гермиона, пошли вниз, какой смысл торчать в туалете? Я бы показал тебе новые придумки Фреда и Джорджа. И... И вообще! – Нет. – Я знаю, почему ты не хочешь идти! Опять перечитываешь слюнявые записки Крама? Сколько можно! – А вот этого тебе не следовало говорить! – Он тупой комок мускулов и болван! У него башка забита только квиддичем! О чем, интересно, вы с ним переписываетесь? О метлах?! – Он лучше тебя в сто раз! Не смей его оскорблять! – Крам тебе не пара! Воображаю, что за письма он тебе шлет. – Ну, уж ты-то за все четыре года не удостоил меня даже вшивой длинной открытки на Рождество! – Что ты несешь?! Я дарил! – Я сказала – длинной! – Ты сказала – вшивой! Похоже, выпитое Рона уже не согревало: он явно продрог сидеть на каменной лестнице, буркнул перилам «ну и пусть» и натянул рубашку на колени. Я вытянул из плаща-невидимки голову: «ку-ку», но его это не развеселило. – Черт, Рон, ты еще здесь?! – Она не выходит. – Гермиона, выходи! – И не подумаю. – О, Мерлин, сейчас не до этого! У меня к тебе важный разговор! – Ах-ах, так я и поверила! – Я говорю серьезно! – Один такой я уже выслушала. Об умственных достоинствах Виктора Крама. Жаль, тебя рядом не было. Я узнала очень много подробностей о квиддичных ловцах. Я был рядом. Но не признаваться же, в самом деле! – Рон! Ты что, затеял с ней спор по поводу Виктора?! – Э-э-э... – Ты осел! – Он тоже так сказал. – Что сказал? – Что он осел. – Виктор? – Да нет, я про себя сказал. – Гермиона, он про себя сказал? – Ну, и про себя тоже... – Так это все меняет! Выходи, он же сожалеет! – Да, я сожалею... – И раскаивается! – И раскаиваюсь... – Кроме того у меня действительно дело, Гер-ми-о-на-а-а! – Я слушаю. – Но я тут не могу... при всех... – О! Вас там целая толпа? Звучит заманчиво... Пропустите самого смазливого и снабдите его бутылкой-другой. – Гер-ми-о-на! Гер-ми-о-на-а-а! Блин. – Ладно-ладно... Она все-таки высунула голову из-за двери, потому что на самом деле очень хорошая, честное слово. Если бы меня не волновала Чжоу, я бы... – Какое у тебя там дело? Гермиона – отличный друг. Нет, правда. – Пошли к нам в комнату. Да не бойся, все равно еще никого нет и долго не будет. Финниган с близнецами отбывают наказание за то, что сбежали вчера в Хогсмид и поломали пару столов в «Трех метлах», с ними Филч, и это надолго. – Ты же сказал, что Фред и Джордж... – Я соврал! – Ну, ладно... Но не думайте... Только в виде исключения! – Рон, заткнись!
ГПСС: 3 Девочки не любят девочек. И знаете что? Это – плохо. – Блин, Рон, почему девочки не любят девочек? – Потому что они... ну... девочки? Кстати, завязывай со своим девчачьим «блин»! Гермиона осталась в гостиной, а мы премся назад к женскому туалету. – Блядь, Рон, почему девочки не любят девочек?! Плакса Миртл слетает с бачка с ультразвуковым писком. Она захлопнула бы перед нами дверь, будь ее рука материального свойства. К счастью, прозрачный кулак проходит сквозь лоб Рона, как будто у Рона вовсе нет лба. Привидения... Они не умеют запирать двери. – Проклятые девчонки! – говорит Рон, а Плакса верещит дурным голосом и скрывается в дальней кабинке. – Не слушай его, Миртл. – Я толкаю Рона в бок. – Он шутит. Ну, вот такие у него шутки, у Рона. Выйди и поговори с нами, Миртл. – Я вовсе не шучу, Миртл! Эй! – Рон решает проигнорировать все мои пихания. – Ведь мы собираемся посоветоваться с тобой как раз насчет проклятых девчонок! А точнее, отчего это девчонки вдруг становятся проклятыми! Ну, если их не прокляли, конечно. – О! Рональд! Уизли! – Патетическое верещание набирает силу в то время, как Миртл подлетает к нам, яростно тряся прозрачными руками. Лучше бы она этого не делала, честное слово. – Так тебе в самом деле хочется знать, отчего это девчонки становятся проклятыми, если их никто не проклял?! Хорошо! Я скажу тебе! Рон с некоторым ошеломлением наблюдает, как сжатый кулак угрожающе зависает прямо перед его носом. – Э-э-э... Миртл... Видишь ли... – Да потому, что они общаются с такими придурками, как ты! Удар привидения в лоб что-то вроде холодного душа. О, как бы вовремя он пригодился утром с похмелья. И как некстати он сейчас. – Здравствуй Гарри, дорогой, я так тебя ждала... У тебя тоже неприятности с девочками? Хочу, чтобы ты знал... – У ме... ня нет. У меня никаких проблем. Правда! – Жаль. Я могла бы... – Не стоит так заботиться обо мне, но спасибо, конечно. Слушай... – Ты разбиваешь мое сердце! И прозрачное тело истерическим подлетом удаляется к унитазам. Пиздец! А и правда, насколько лучше звучат настоящие ругательства… – Пошли-ка отсюда, Гарри! – Нет. Слушай, Миртл... Дальняя кабинка с грохотом закрывается. И тут же распахивается опять. – Вы приходите сюда только потому, что вам от меня что-то надо! – Ну... – А ты бы предпочла, чтобы мы вовсе тебя не навещали?! Гарри! Пошли отсюда! Навсегда! – Точно! Пошли! Рукомойники мы минуем в практически аптекарской тишине, если не считать падающих капель. Миртл теряет терпение. – Стойте! – Да? – Рон торжествующе наступает мне на ногу. Миртл неохотно подлетает ближе. Рон пятится. – Что вам там надо узнать о девчонках? Я первым выхожу из ступора. – Нам не о девчонках. То есть… не только о них. Слушай. Ты ведь водишь дружбу с другими привидениями? Кровавым Бароном, Пивзом, Ником... – За кого ты меня принимаешь?! Они же... Они... мужчины! – О, великий Мерлин. Гарри! – Значит, нет? – Ну, – Плакса засмущалась, – иногда и лишь с некоторыми. В рамках приличия. А зачем это вам? Стану ли я привидением, когда умру? Почему мои мама и папа не стали привидениями? Почему я не прихожу к ним так запросто и не говорю с ними? У меня слишком много вопросов, но она может уйти в любой момент. А мне нужно знать. Мне нужно. Я не хочу больше видеть мертвые тела. – Нас интересует картина. – О-о-о... Тогда вам к картинам и надо обращаться! – Она верно говорит, Гарри. – Стой, Рон. Миртл, подожди. Это необычная картина, понимаешь? Вряд ли другие картины о ней знают, а если и знают, ну… вряд ли у них есть к ней доступ. А приведения... Вы такие, такие... одаренные? Да, одаренные, вы можете проникать сквозь стены, и замки вам не помеха, верно? – Последние слова как будто застревают в горле, я кашляю под настороженным взглядом призрака. – Я уловила твою мысль. – Миртл улыбается. – Ладно, я поищу никому неизвестную картину. – О, э, Миртл! Ты чудо! – Ах, Гарри... – На ней нарисовано тело. И оно каждый раз разное. Ну, или… или в разных позах… Я не понял еще. – Мы пошли. – Я уже объяснила тебе, Рон, почему ты не нравишься девочкам? – Потому, что я не умею льстить? – Нет. Потому, что ты рыжий, носатый и весь в веснушках! Гарри, заходи через неделю, я постараюсь все узнать. – Спасибо, Миртл, правда. Черт. То есть... Ну... Спасибо! Знаете, на самом деле она очень симпатичная. И мне в самом деле жаль, что она умерла. Правда. После смерти Диггори я многое понял. – Ты всегда меня так выручаешь! И смущается она тоже мило! – Не стоит. Тут так скучно одной... Рон тащит меня к выходу. А потом он вдруг останавливается, у самой двери. – Да, кстати, Миртл. – Чего тебе, рыжий-рыжий носатый-конопатый? – Только честно. Отчего это девчонки становятся проклятыми? Миртл пожимает прозрачными плечами. – Сколько ей лет? – Да как и нам. Пятнадцать. – Я бы сказала тебе, Гарри; Рону нет, конечно, но тебе.... Миртл вздыхает. – Я не дожила до пятнадцати лет. И она истерично воет во весь голос. – Так, Гарри, ноги, делаем ноги... – Стойте! – О нет, ну что тебе еще?! Привидение размазывает прозрачные слезы по призрачному лицу и мигом повисает у нас на пути. – Независимо от возраста, Рон, девочки становятся проклятыми, потому что они... – Только не опять меня! Плакса таранит лоб Рона своим кулаком, да уж, везет Рону. – Влюбляются. *** Страшная боль, голова раскалывается, в ушах мерзкий смех, и радость, радость, радость, как будто произошло что-то прекрасное. Что может быть прекрасного в головной боли, интересно? – Гарри! Гарри! Снова боль, на этот раз от удара по лицу. И еще. – Гарри! Они думают, что это истерика? Вот этот дикий, нечеловеческий хохот? Ну, может быть, они и правы. Может, они и правы. – Гарри? Гарри! Очнись! Что с тобой?! Гарри! Лицо Рона как в какой-то дымке, но она потихоньку рассеивается. Да, кажется, она рассеивается… И смех стихает. – Не знаю... Проклятье! Я в самом деле не знаю. Просто он... счастлив... Он ужасно счастлив... – Тот-Кого-Нельзя-Называть? – Ну, да... Произошло что-то… хорошее. Не вообще… а для него. Он что-то заполучил. Что-то очень важное. *** Они думают, я сошел с ума. Я тоже начинаю так думать. Странно. Когда я стал ходить на все эти занятия легилименцией, я же почти совсем успокоился. Нет, сами-то уроки были ужасны, понятно, но в версии, что Волдеморт проникает в мой разум, был смысл. Это не я безумен, это Волдеморт пытается меня загипнотизировать. Или я его? Да какая разница! Важно, что речь идет о магическом влиянии на мозг, а я не псих. Вот только Снейп ничего не может сказать толкового о моих видениях. Он считает, что мне просто нужно укрепить разум, он и слушать не желает, что мои видения могут приносить пользу. И он ничего не знает о картине. Она по-прежнему мне снится. И мне кажется, я даже узнаю место, где она висит. Оно точно в Хогвартсе, я уверен. И эта картина, она, как наша с Полной дамой, – вход. За картиной длинный коридор, который ведет в комнату, где лежит тело того, кого еще можно спасти. И я, кровь из носу, должен найти эту картину. Должен.
ГПСС: 4 – Если вы хотите знать мое мнение... – Не хотим! – Шататься в пьяном виде под плащом ночью по темным коридорам Хогвартса... Рон! Руки убрал, быстро! – Надо же мне за что-то держаться! – Почему в качестве "чего-то" обязательно должна выступать я?! – Да тише вы. Перебудите всю школу! Мерлин свидетель, я люблю своих друзей, но иногда они ведут себя, как… – А ты скажи ему чтобы... Проклятье! – Ти-хо! Миртл – молодец. Ее дурацкая привычка подсматривать в ванной, конечно, раздражает, но не будь она такой любопытной, мы бы никогда не узнали, где висит эта картина. – Упс. – Осторожно! – Это было зря, я вам говорю, это было зря! Он закрыт! – Ну, конечно! А ты думала, Снейп оставит комнату без защиты? – О, Мерлин, надо было идти в Хогсмид с Фредом и Джорджем! – Тебе не хватило пива? – Вам не кажется, что наша новая привычка проворачивать все смертельные трюки пьяными... – Гер-ми-она. Не время для нотаций! Попробуй какое-нибудь еще заклинание, ты же знаешь их целую прорву! – Но не больше, чем Снейп! Да уж, мерзавец постарался. Если и наша всезнайка не может открыть дверь, могу себе представить, какими мудреными чарами он запечатал проклятые засовы. Я начинаю радоваться, что пришел сюда не один, но тут дверь вспыхивает синим пламенем, и нет, лучше бы я пришел сюда один! По крайней мере, я не знаю слов, которые способны сделать с дверью вот это! – Осторожнее! К счастью, Гермиона быстро заливает синее пламя какой-то зеленой водой. Я сказал «к счастью»? – Пора сматываться, я вам говорю, пора сматываться! – Он прав. Я перепробовала все. Рон от радости, что с ним согласилась его любовь, так быстро шагает, что наступает на край мантии и валит нас на пол в это самое зеленое. – Ай! Мои волосы! Моя юбка! – Твою мать... Рон! В следующий раз я точно приду сюда один! – Мне кажется, или я слышу совсем близко чей-то голос? – Ходу, мальчики, ходу! *** Снейп наваливается на меня всем телом, прижимает к полу. Его рука шарит в складках моей мантии, он ищет палочку, но та давно выпала и лежит у меня под спиной, впиваясь в ребра. Наша борьба сдвигает ее еще чуть в сторону, край рукоятки приходится на позвонок. Я вскрикиваю, и Снейп инстинктивно отшатывается, приподнимается на локтях, так, что я успеваю упереться ладонями ему в грудь. Минуту мы с ненавистью смотрим друг другу в глаза, кто кого, а потом он вдруг переводит взгляд на мои руки, и я зачем-то – тоже. Он одет не как для уроков, в тонкую рубашку, и я чувствую толчки чужого сердца, кто бы мог подумать, что оно у него есть. Мои пальцы начинают дрожать, и, чтобы удержать их, я вцепляюсь в ткань. Снейп очень внимательно следит за моими движениями, удивленно прерывисто вздыхает, так, – что я тоже начинаю задыхаться. Какое-то непонятное, дурацкое чувство заставляет тело бессильно застыть: что-то, слишком явно похожее на страх. И Снейп сразу все понимает, гораздо быстрее меня, потому что я еще путаюсь в ощущениях и мыслях, а он, похоже, уже успел что-то решить. И начинает очень медленно, пугающе плавно опускаться на мое тело, дюйм за дюймом, пока не оказывается весь на мне. И вдруг его жаркие губы властно впиваются мне в шею, а мышцы мои немеют, а кости плавятся от смеси ужаса с терпким ядом. Я вскрикиваю и просыпаюсь. Это всего лишь сон. Я сажусь на постели, да, вот еще четыре кровати, напротив светится в окне луна, это просто еще один сон. Меня трясет, я кутаюсь в одеяло, потом бормочу: «К черту!». Выползаю наружу, открываю свой чемоданчик, вытаскиваю и откупориваю бутылку пива от Сириуса и наконец сажусь на подоконник, как перед Рождеством. Он шлет мне эти бутылки чуть не каждый месяц, может, это его такой способ общения, не знаю. Тогда, в доме на Гриммо, он говорил что-то на тему подарков и писем. Ну, типа, письма слать опасно, а подарки – почему бы и нет? Пиво само по себе – ничего особенного, но на этикетке черный пес, значит, Сириус предпочитает именно это пиво. Я пью, вспоминаю этот бредовый сон про Снейпа и никак не пойму, радоваться или нет, что приснилось такое, а не опять мертвые тела. И вдруг до меня вдруг доходит то, о чем я совершенно не подумал, когда Миртл сказала, где висит картина. Я же рассказывал о снах Снейпу! И о картине! Ну, пусть не слишком подробно, но все же. И ни разу, ни разу он даже не намекнул, что понимает, о чем идет речь! Но почему?! Я пью поспешно, задыхаясь, захлебываясь даже. Потом быстро прячу пустую бутылку в чемодан, от обиды и злости забываю даже переодеться и в одной пижаме выскакиваю за дверь. Я не смотрю в сторону Рона, не пытаюсь его разбудить. В конце концов, это действительно только мое дело. *** Мантию я не взял, но пароль мы уже узнали, так что пройти на территорию Слизерина не проблема. Мне везет, я никого не встречаю по пути к Снейповой комнате. И вот я уже стою прямо у нее, тяну за ручку, ни на что особенно не надеясь, просто собираясь с мыслями. Но дверь вдруг легко поддается. Это в три-то часа ночи, вот так просто открыта – и все? Может, он только что пришел, конечно. Может, он вообще не закрывается на ночь, у меня как-то не было случая проверить. Но в любом случае, если дверь открыта, значит, он сейчас внутри. Кажется, именно это и требовалось? Может быть, и это, а, может быть, и нет. Я собирался возмутиться, но что-то нужные слова никак не подбираются. Зато пиво еще действует, так что я решительно проскальзываю в приоткрывшуюся щель. Сразу за нею что-то вроде маленькой прихожей, в комнату ведет арка, и я уже вижу, что Снейп тут, но машинально делаю еще пару шагов, не успев порядком ни испугаться, ни изумиться. За широким столом я вижу Снейпа – достаточно далеко от входа, хотя и гораздо ближе, чем мне хотелось. Он сидит ко мне спиной над грудой пергаментов (Проверяет домашнюю работу? Придумывает вредоносное зелье?). Сюртук висит на спинке стула. В белой рубашке с высоким воротом и длинными манжетами Снейп выглядит странно расслабленным, почти… не знаю… домашним? Но тут он вскидывает голову, прислушиваясь, и я бесшумно делаю шаг в сторону. Как здорово, что тут есть прихожая. Постою в полумраке, подумаю, что и как сказать, полюбуюсь на картину… Картину? Странная фактура, гобелен, масло. Я думал, она будет в комнате или спальне, или вообще так запрятана, что фиг найдешь. Я узнаю нарисованную комнату и тело – все, что нужно, это только присмотреться, чтобы понять, чье оно… *** – Не закрывай глаза! Не закрывай глаза! – полный ярости голос не достигает сознания, скользит поверх, как будто я под водой, как будто я тону. Я вижу буквы, они складываются в слова, но я почему-то не могу их прочитать. Фразы оборачиваются пузырьками, я тяну руку, чтобы схватить их… Но вдруг крепко прикладываюсь обо что-то щекой и выныриваю на поверхность. – Не закрывай глаза! Я сказал, не закрывай глаза! – Моя правая щека тоже получает пощечину, из тумана выплывает злое лицо. Снейп. Я пытаюсь произнести хоть слово, пока сильные ладони грубо трясут меня за плечи. Я вырываюсь изо всех сил, но тело не слушается меня, я кренюсь вперед и бодаю лбом Снейпа в грудь. От неожиданности он садится на пол, а мое лицо попадает прямо в широко распахнутый ворот его рубашки. «Тебе ведь хотелось туда заглянуть?» – возникает откуда-то вопрос и заставляет на несколько секунд вернуться в темную прихожую. Я действительно начинаю сосредоточенно разглядывать бледную мускулистую грудь профессора, но шум в ушах нарастает, да это же не шум, это крик. – Тебе хотелось туда заглянуть?! – Жесткие пальцы вцепляются мне в волосы, вынуждают запрокинуть голову, секунду я тону в черных глазах напротив, а потом вода смыкается. – Тебе хотелось туда заглянуть?! Меня, кажется, снова бьют по лицу, но я уже опять падаю навзничь. «Великий Мерлин, он же о картине!» – проносится в голове, прежде чем мой затылок касается пола. Сильные руки подхватывают меня и волочат куда-то, грубо и быстро. Мое лицо царапает расстегнувшаяся пуговица на сорочке Снейпа, я приглушенно мычу прямо в нее. А глаза слипаются… И я вижу коридор. Я ползу по нему, а впереди полоска света. Впереди полоска света, а за ней… – Нет! – резкая боль обжигает мне губы, и кровь моментально склеивает рот. В ушах стоит страшный звук, во рту металлический привкус. Мне, конечно же, надо бежать, спастись, он меня убьет, он меня убьет… – Проклятье! Да разожми же ты зубы! Звериный крик словно окатывает ледяной водой. Я просыпаюсь, моргаю и успеваю увидеть растрепанного Снейпа. Он стоит на коленях в сбившейся рубашке и пытается ножом раскрыть мне рот. От ужаса я то ли вздыхаю, то ли кричу. Этого оказывается достаточно: Снейп успевает просунуть свои пальцы прямо мне между зубами, а другой рукой влить в мое горло порцию какого-то тошнотворного зелья. Едва первые капли варева достигают корня языка, как Снейп резко встает, подхватывает меня и бросается в дверь. Почему-то за нею нет никакого коридора, а только яркий солнечный свет. Кажется, я что-то говорю, потому что профессор неожиданно опускает лицо вниз, и я в последний раз вижу распахнувшийся ворот, залитую кровью грудь и слышу крик «нет!», который вдруг оказывается где-то позади и летит за моей спиной, как бладжер, стремительно и страшно, но уже не может ничему помешать…
ГПСС: Часть вторая Картина 1 Придумай, просто придумай, чем все это объяснить. – Очнись! Ты меня слышишь? Назови это каким-нибудь словом, придай ему смысл. – Вставай же! Мне не следовало бы… Пить? Быть. Можно я лягу на пол? Просто лягу на пол и засну? – Подними-ка повыше голову… – Лей на лоб… Все это так глупо… Эти руки – и я в них… Что это на моей рубашке? – Кровь! О Мерлин! Это кровь! Это боль. Вот и все. Слепая, ненужная боль. Если вы чуть отпустите мне ворот, я, пожалуй, привстану. – Держи голову! Свет, поднеси свет! – Он уже позвал за мадам Помфри. К чему такие заботы? Меня бы устроил гроб из ясеня. *** Раздраженный даже больше, чем обычно, стремительно летящий от еле сдерживаемой ярости, Снейп почти кричит, не оборачиваясь на не поспевающих за его злым широким шагом спутников. – Почему вы просто не можете раз и навсегда это прекратить, Альбус! – Интересно как? – Этот выскочка с утра до вечера занят поисками приключений на свою юную задницу! Почему я должен его отовсюду вытаскивать?! – Вы преувеличиваете, Северус. – По-вашему, он занят чем-то другим? – Нет, не он. Вы, профессор. От неожиданности Снейп резко останавливается и круто разворачивается к запыхавшемуся директору. – Что вы имеете в виду? *** Если бы можно было всю жизнь так пролежать, без движения, без мыслей, без желаний... Тупо рассматривать потолок, изредка глотать настойки. Вот только пусть они не будут такими ужасными на вкус. Шорох мантии, звук медленных шагов, признаться, мне даже голову поворачивать не хочется. Да я и не поворачиваю. – Как ты себя чувствуешь? Никак. И уже поэтому мне очень здорово. Ничего не снится, ничего не хочется. – Все будет нормально. – Для кого? Почему-то у меня сиплый голос. Как будто я орал на матче по квиддичу с трибуны болельщиков. – Что ты сказал? Видимо, расслышать меня не так-то просто. А может, это я сам с собой разговариваю? Мысленно. Может, я просто свихнулся? – Вам показалось. Он вдруг шепчет: – Возможно... Садится на край постели, кладет руку мне на лоб. Я чуть подаюсь навстречу. – Северус прав. Вы слишком много на себя берете. Все трое. Тонкие пальцы. Прохладная тень. Что если... – Слишком много. – Глаза директора смотрят куда-то поверх моего лица. ... попросить его... – Северус? Фразы гулко отлетают от больничных стен. Я сказал, что мне ничего не хочется? Похоже, я соврал. – Прав? Что если... ... попросить его... – Тебе больно? ... поцеловать меня в лоб. – Тебе больно? Ты стонешь. Только в лоб. – Директор, не могли бы вы... – Да? Участливо нагибается. Слишком тонкие, изящные пальцы. Это все-таки безумие, ты не находишь? Да, это безумие... – Это безумие. – Тихо-тихо... Мне не следовало бы приходить... Ты устал, ты не в себе. – Да. Я не в себе. – Я сейчас уйду... – Нет... Нет! – Тихо. Тш-ш-ш... Тебе нельзя волноваться.... Воздух оборачивается патокой, еле проходит в горло. – Сэр… – Тш-ш-ш… Глупо, глупо. – Поцелуйте… Звук сердца оглушителен. – …меня… Кажется, даже одеяло на груди подскакивает в такт ударам. – …в лоб. Глупо, глупо! – Что? Но если он и удивлен, то этого не показывает. – Ах, да. Сухие, изящные ладони. Слишком изящные. Я даже перестаю дышать. – Да. Конечно. Губы нежные, губы вечные касаются моей кожи. Я закрываю глаза. – Ты стонешь. Тебе все-таки больно... – Нет. Я не поэтому… То есть… Придумай, просто быстро придумай, чем все это объяснить. Назови это каким-нибудь словом, придай ему смысл. – Да. Мне больно... Очень. Очень больно... – Мадам Помфри сказала, что ты поправишься. Ты поправишься очень скоро, вот увидишь. – Никогда. Я никогда не поправлюсь… – Тш-ш-ш... Ты поправишься. Обязательно. – Я не знаю, чего я хочу... Я просто не знаю... – Вам не следовало бы лезть во все это. Я не устаю удивляться, как это вы всегда оказываетесь в самой гуще. Я не успеваю уследить... Вы еще дети... – Дети? Мы уже давно не дети. – Северус правду сказал. Мне надо быть внимательнее. Мне надо… Северус... – Вы не ищете, конечно, приключений, но все-таки... Поймите, это не шутки. Правду... – Мы… мы просто многого не знаем. Мы не обучились еще всему. Не заклинаниям, другому... Другому… – Тш-ш-ш… Прохладные тонкие пальцы. Губы нежные, губы вечные касаются моего лба. Сквозь полуприкрытые веки я вижу свет. Я слышу звук. Что это? Это стон. Просто стон. Это я... Это я... *** – Встаньте, Поттер. Ну конечно, снова занятия окклюменцией, снова язвительный голос, снова неясные образы и малопонятные видения. – Ваше последнее воспоминание, Поттер, о чем оно? Есть что-то жутко унизительное в том, чтобы раз за разом падать перед сальноволосой сволочью на колени. Если невозможно устоять на ногах, почему бы не грохнуться навзничь? Или это еще хуже? О чем он спрашивает? А, да. Последнее воспоминание… Картинки, звуки, жар, холод, боль, стыд, нечаянная радость, поцелуй, удар… Все сменяется слишком быстро, попробуй вытащить из этой каши что-нибудь одно! – Я не помню… Я не… – Сосредоточьтесь, Поттер. Хочется сказать: «Скотина, ты же видел все! Тебе обязательно, чтобы я произносил всякое дерьмо из своей жизни вслух?!» – Дадли запер меня в туалете. Доволен?! – Нет. Нет? О чем он, Великий Мерлин, черт побери, о чем? – А тогда… тогда – что? – Комната, человек на коленях, Поттер. Что это за комната? Кто этот человек? Комната? Человек на коленях? Да. Правда. Комната… Человек на коленях… Но что это за комната? Кто этот человек? – Я жду, Поттер! – Но я… Сам не знаю… Я… Это просто сон! – Это не просто сон, Поттер! – Снейп даже не собирается скрывать, насколько он взбешен, что ж, тем лучше. – Сколько всего таких снов вы видели? – Только этот. Снейп не верит, конечно. Желая то ли вытащить еще какие-то воспоминания, то ли наказать, вскидывает палочку снова: – Легилименс! Сириус, дементоры над озером, сотня дементоров, холод, Сириус… Да это же не Сириус, это Снейп и это не озеро, не два года назад, это кабинет, здесь и сейчас… – Протего! Мерзавец вздрагивает от неожиданности и невольно отводит палочку. Картинки резко меняются: какой-то черноволосый мальчик плачет в углу, угрюмый подросток с сальными волосами склоняется над книжками, провожает взглядом рыжеволосую девушку, огрызается на насмешки группы мальчишек... Это… это же Снейп! Когда-то, давным-давно, в непонятном жалком месте… А это его крик. Кабинет. Здесь и сейчас: – Хватит! *** Наверное, он применил какое-то заклинание, потому что мое тело врезается в стеллаж с банками со всякой гадостью, как будто в грудь ударил бладжер. Сверху валятся склянки, что-то капает с волос на джинсы, только этого мне еще не хватало... Проклятье, да это кровь... Надо встать... Ладонь попадает в стекло, ну вот, полный набор боевых ранений... Теперь держись, мерзавец. Снейп медленно подходит, не отрывая взгляда от моей правой руки, он думает, что я применю палочку? Я действительно ее выхватываю, но только чтобы откинуть прочь, только чтобы отвлечь внимание… Только чтобы воспользоваться секундой и вцепиться ему в горло. Мой порыв так силен, что скотина грохается на спину, толком не поняв, что случилось. Пара капель с моего лба падает ему на лицо, и тут он переворачивается с ловкостью кошки, вдавливает мне кисти в пол. На этот раз думать особенно не о чем: мой плевок приходится Снейпу в бровь, на доли секунды опережая его крик: "Убью!" – Северус! Мы замираем оба, как оглушенные… Как не соперники. Как союзники. А потом Снейп вскакивает, тащит меня за ворот рубашки вверх, словно кота за шкирку, ну сейчас я… Да нет же, это он мне так помогает встать. Причина его любезности возникает в дверях. Макгонагалл. – Северус, из Министерства прибыли... О Мерлин! Что тут происходит? Это кровь?! Снейп нехотя открывает рот, интересно будет послушать, что он сочинит. – Э-э... Профессор Макгонагалл... Лестницы очень опасны... Они движутся в самый неподходящий момент. Мне страшно повезло, что профессор зельеварения... Моментально разобравшись в ситуации, подлец галантно кивает. – ...проходил мимо. Настороженный, почти кошачий взгляд, увеличенный в разы квадратными стеклами, кочует с моего невинного лица на бесстрастную физиономию Снейпа. – Действительно… Как удачно. Кажется, она все-таки верит. – Вас ждет профессор Дамблдор, Поттер, но сперва я отведу вас в лазарет. Макгонагалл тащит меня за руку к двери, все еще с подозрением косясь на Снейпа. Я стараюсь не смотреть в его сторону, но провались я на самом деле в проем лестницы, если сволочь не выглядит обескураженным!
ГПСС: 2 Кабинет Дамблдора, несомненно, самое классное место в Хогвартсе. Просторный и уютный, он полон самых неожиданных вещей. Астролябия, думосбор, потрепанные книги… На тонконогих столиках куча всего, чему я и названия-то не знаю. Если у меня когда-нибудь будет свой кабинет, я обставлю его точно так же. Я почти воровато оглядываюсь. Директора вроде бы нет, и я шагаю к большому столу, чтобы рассмотреть все, что на нем лежит. Но еле слышный вздох за спиной заставляет меня быстро отказаться от этой затеи. – Сэр... Вы вызывали меня? Дамблдор словно не замечает моего смущения, а может, любопытство учеников просто не кажется ему чем-то ужасным. – Да, Гарри, садись. Какой разительный контраст с презрительным «Поттер, встаньте». – Как продвигаются твои занятия со Снейпом? Такое ощущение, что он читает мои мысли без всякого «легилименс». – Честно? Ну… Хорошо. Но не очень. Дамблдор кивает, как будто другого ответа и не ждал. И как будто этот ответ его не расстраивает ничуть. Мне приходит в голову выложить ему все, что я думаю о Снейпе. Но я вдруг вспоминаю тяжесть навалившегося тела, приблизившееся бледное лицо… Меня бросает в жар, голос Дамблдора доносится как сквозь толщу воды. – Эти занятия очень важны, Гарри. Особенно в наше непростое время. Пристальное внимание министерства… Почему я соврал Макгонагалл? Почему Снейп так на меня смотрел? Может, дело в том, что я проник в его воспоминания? Неужели этот рыдающий черноволосый мальчишка в углу примирил меня с сальноволосой скотиной? Меняется ли его отношение ко мне, когда он проникает в мои видения? Да нет же! Я ведь чувствую ненависть! И свою, и его. И я не смогу… – И я не смогу… Гарри? Проклятье! Я задумался и прослушал, что мне говорил Дамблдор! Я вскидываю голову и замечаю, что директор больше не сидит, он стоит в трех шагах от меня и пристально вглядывается в мое лицо. Не знаю почему, но я тоже вскакиваю. – Гарри. Ты ничего не хочешь мне сказать? – Такой вечный, такой неизменный вопрос. Я так давно его ждал. Ну… этого вопроса. Я же хотел рассказать все. Вообще – все. В смысле, Дамблдору. Про сны, про Снейпа, про картину, про Отряд… Про Отряд – обязательно! И про картину. Но я вспоминаю, как нежные губы касались моего лба, и бормочу: – Я… Я не знаю… Почему вдруг так слабеют ноги? Жар никуда не уходит, кажется, даже становится сильнее. – Ты уверен, Гарри? Я болен. Отнесите меня в лазарет. Положите мне руку на лоб. Прохладную. Вечную. С тонкими пальцами. – Ты дрожишь. – Да. Альбус… Он делает вид, что не удивлен. – Мне тяжело, Альбус… – Я знаю. Делает вид? Или в самом деле не удивлен? – Вы? Откуда вы? – Тш-ш-ш… Есть вещи, которые лучше не произносить вслух. – Но… но тогда они получают над нами власть! Разве нет? – Они получают над нами власть в любом случае. – Он грустно улыбается. И я вдруг чувствую себя растерянным. Он такой старый! Он такой мудрый! Он просто обязан… Я не знаю… – А как же Волдеморт? И то, что вы всегда говорили про его имя? – Есть вещи посильнее Волдеморта. Они и правят миром веками. – Он вдруг делает шаг мне навстречу. – Да, конечно… Но ведь действительно можно называть и не бояться… Оно никуда не денется от этого, но от этого может деться – страх. Значит… Значит, получается, что мы не властны над чем-то, но властны над, ну, понимаете, над своими чувствами. И ведь это не вещи, правда? Мы ведь говорим как раз про это, ну, про чувства. Если они так легко поддаются словам… – я начинаю задыхаться, поспешно, глупо. – Они вовсе не так уж легко чему-либо поддаются. Теперь я шагаю к нему. От внезапного потрясения, от опустошенности. – Что же мне делать? – ответ приходит сам собой, еще шаг – и я кладу голову на грудь старика. Так мучительно, так сладко, даже просто мельком…. Он вздрагивает. – Вы? Вы боитесь? А ведь я не Волдеморт… – Волдеморта я как раз не боюсь, – Дамблдор решительно и мягко берется за мои плечи, отстраняет от себя. Я поднимаю голову, он так серьезен, что меня снова начинает трясти, но вдруг его глаза теплеют, и кости мои размягчаются им в такт. – Но… Но почему? – Я стар. Чего ты хочешь добиться? В горле пересыхает. Добиться… Просто согреться, просто успокоиться, мне так странно холодно… Мне так странно жарко… – Я не… Я правда не знаю… Что-то губит меня, что-то ест меня изнутри, и никто не может это остановить! Мне казалось, что вы, сэр… Он вдруг обнимает меня, привлекает к себе. – Время. Просто ты растешь. Это нормально. Когда-нибудь это остановится само… – и опять отталкивает так жестоко, что горечь приходит сама собой, наворачивается на глаза злыми слезами. – Не раньше, чем я умру! – Что? – Теперь он и вправду напуган. Нет, удивлен. – О, да… Я не подумал об этом… Хорошо сказано… Знаешь, сколько мне лет? – Это неважно! Я все равно… – Сколько детей проходило перед моими глазами? Не думал, что вас так трудно учить… – Чему? Он делает шаг назад, на этот раз – чтобы рассмотреть пристальнее мои глаза: – Ты не поверишь, но – самому простому. *** Уроки окклюменции из издевательства превратились в противостояние, ну кто бы сомневался. Это как сны, только проще. Да. Проще. Потому что нет такого предмета – «управляйте снами». А вот по окклюменции можно получить и высший бал, если постараться. Если очень и очень постараться. – Легилименс! Можно, ага, если не закрыть свой разум или хотя бы попытаться взломать чужой. Посмотреть, как тощий подросток висит вверх тормашками по вине твоего отца, удивиться и посчитать эту картинку враньем. – Легилименс! Ужаснуться и крикнуть: «Нет!». – Легилименс! А потом замолчать, поверить и больше ничему не ужасаться. – Легилименс! Может, разум и не стоит закрывать. Может, стоит его так распахнуть, чтобы все чудовища, живущие внутри, вырвались наружу и сожрали того, кто кричит: «Легилименс!» *** Горячо, горячо, холодно… Я просыпаюсь в поту. Мне больше не снится Снейп. Его проклятые уроки не помогают, я все чаще и чаще вижу кого-то, кто умирает, я раз за разом падаю на колени, но уже не могу никого спасти и, значит, не хочу знать, кто следующий. С меня хватит. Может, Снейп прав. Может, я просто марионетка в руках Волдеморта. Может, он мне показывает только то, что хочет показать. Может, Снейп на самом деле хочет мне помочь. Он варит мне зелье. Но его зелье помогает ничуть не лучше его дурацких уроков. *** – Сюда, сюда, Минерва! Я закрываю глаза. Пусть меня несут подальше и бросают поглубже, я просто болею, у меня температура... – Да что с ним такое? Что со мной такое? – Простуда... – Грипп? Прохладные пальцы на лбу. Мне не хватает влажных губ. Я подаюсь со стоном навстречу. Что со мной такое? Ну конечно, грипп! Я сажусь и смотрю возмущенно. – У меня грипп! У меня просто… болезнь. Чьи это руки? Да не все ли равно...
ГПСС: 3 Наверное, я в самом деле сошел с ума. Потому что больше не думаю о Северусе Снейпе, как о каком-то гаде. Я не знаю откуда, но мне точно известно, что он вовсе не такой, каким кажется. Нет, правда. Он вообще не такой. Может, все-таки уроки с ним не так уж и бесполезны? Я, например, четко знаю, что он любил мою маму. А она с ним дружила. Представляете? Моя мама с ним дружила! Похоже, я подсмотрел какие-то его видения опять, только почему-то этого не помню. Но я же и не замечаю, как падаю на колени. Просто раз – и уже стою на четвереньках. Блядь. Лучше бы я в самом деле падал навзничь! Короче, не в этом дело. Просто Снейп вовсе не так плох. А Фадж – параноик. Испуганный до усрачки. Амбридж – просто садистка. Дамблдор – просто добр и равнодушен. Я даже не знаю, что убивает больше. Но Дамблдору – ему хотя бы можно было верить. Дамблдор он просто, ну… Дамблдор. С детства смотрел на тебя с карточек шоколадных лягушек. Это такое чудо… Круче любой магии. За таким можно идти куда угодно. Глухой ночью. Без мантии-невидимки. Той самой, без которой он взял и исчез. Поразив даже Фаджа. А Фадж все-таки из Министерства, он-то и не такое видел. Но теперь стоит, разинув рот, пока Кингсли изо всех сил старается казаться серьезным. Но лицо у Кингсли такое, что ясно – ему страшно смешно. – Вы знаете, министр, наши с Дамблдором взгляды во многом расходятся... однако нельзя не признать, что у него есть стиль. И Фадж скисает моментально. Да уж, на это стоило посмотреть! *** Но теперь я ничего не знаю, хоть и упрямо куда-то иду. Один. *** И сильная рука с властной бесцеремонностью хватает меня за плечо. – Сэр... Аластор Грюм. Черт знает, как и зачем он пробрался в Хогвартс. Может, он тут вместо директора представляет Отряд Феникса. Если только опять он – это вдруг не он. Но об этом я сейчас думать не хочу. Я – устал. Хватит с меня Краучей, Фаджей, Амбридж, Скитер… Черт. Я все чаще думаю, что все вместе они еще хуже Волдеморта! – Так-так... Значит, это ты шляешься ночью по школе и совершаешь по три глупости каждые полчаса? – Три? Полчаса? Вы меня недооцениваете... – А ты себе льстишь. Грюм вдруг быстро и грубо толкает меня к стене. Ноги мои подкашиваются, и я шлепаюсь на холодный пол, содрогаюсь, обхватываю колени руками. – Почему бы вам не вылечить нос? – Зачем это? – Ну... Вы были бы... симпатичнее. Пренебрежительно фыркнув, Грюм хватает меня за ворот и резко поднимает с пола, презрительно цедит: – Я не преследую цели быть симпатичным. Могу поклясться, что душа прогуливается в пятки не литературного словца ради. Но не сдаваться же вот так просто? – Э-э-э... Зря. – Не скажи. Он приближает свое лицо вплотную к моему. – Не стоит заговаривать мне зубы. Я вижу тебя насквозь. Ты в курсе? Холодно, холодно, горячо, горячо. Челюсти выбивают дробь, мышцы обмякают, ноги слабеют. – Но... – Не бойся. Я ничего никому не скажу. – Вы... – А жаль. Чертовски занятно. – Я не понимаю… – Жаль. Его глаз вращается, мое сердце стучит быстрее, по позвоночнику катится капелька пота. Грюм хмыкает. – О Мерлин... Вот это ребенок! – Ребенок?! Я не ребенок! – Избавь. Он вдруг взъерошивает мне челку. – Жаль. В самом деле. Души прекрасные порывы. Мне бы твои годы... И поворачивается уходить. – Стойте! Я... хочу... Не то, все не то... Смотри, наблюдай, я съеживаюсь, я насквозь... – Мне... – Страшно? Я знаю. – Не уходите, не надо... Все от меня бегут... – Это ты бежишь от всех. – Что? Не уходите. Не оставляйте меня! – Тш-ш-ш. Ночь. Ты перебудишь всю школу. – Больно! – Ти-хо. – Больно! Больно! Больно! – Ти-хо, я сказал! – У меня жар... Температура... Если бы не нос. Мне мучительно... – Ти-хо. Дай руку... Черт... Ты что, даже на ногах стоять не в состоянии? – Я падаю? Я... тону... – Открой глаза! Звуки пропадают, я уже не пытаюсь цепляться за действительность, она плывет, покачиваясь, я приоткрываю свои губы, жадно, слепо ищу чужие. Бумажный ворот, выше... Выше... Пахнет дымом, солоновато-сладкий незнакомый вкус. – Проклятье! Ты... Ти-хо... Стоп... М-м-м... Патока и ртуть. Яд и мед. *** Страшное лицо выплывает из тумана. Вот и ножик из кармана. – Прелестное заклинание. Замечательнейшие побочные эффекты. Одно слово – темная магия! На твоем месте я бы не сидел сложа руки, если хочешь остаться в добром здравии. Чья это кровать? Багровый балдахин, свечи, книги, я навзничь, мне немного... Вскакивать резко – малоудачная мысль, это следует запомнить, если не головой, то протестующим желудком. – К-куда! Ты хочешь вывернуть ценные ингредиенты мне на одеяло? Не советую. Грюм сидит на краю кровати, смотрит жестко; я послушно замираю, полулежу на локтях, прислушиваясь к себе. Волна откатывается. – На твоем месте, повторюсь, я бы предпринимал хоть какие-то шаги. Я фальшиво откашливаюсь, стараясь потянуть время и подобрать слова. Грюм молча ждет. – Профессор Снейп готовит мне зелье, сэр... – Вот именно. Никогда не доверял этому ублюдку. – Вы хотите сказать, что... – Бдительность. Я хочу сказать только одно это слово. Хотя и подозреваю, что оно тебя уже достало. Достало ведь, а? – Нет, сэр... – Врешь. – Да, сэр. – Молодец. Минуту Грюм сверлит меня своим вращающимся глазом, потом ковыляет к камину и молча садится в кресло. Я осторожно сползаю с кровати. Ноги у меня опять слабеют, с губ срывается стон. – Но он ничего мне не объясняет... И, сэр... А вы? Вы не поможете мне? – Ты еще здесь? Я подхожу к камину и сажусь на пол рядом с креслом. Мне кажется, я вот-вот опять отключусь. – Что со мной? Вы-то знаете? Ведь так? Треск поленьев в камине, нетерпеливый стук деревяшки о паркет. – Сэр? – Все, что я хотел, я уже сказал. – Но я так не могу... Я не могу учиться, меня все время бросает то в жар, то в холод... Мышцы слабеют, кости… они… как будто… Он резко нагибается ко мне, вглядывается в глаза. Потом презрительно фыркает. И вдруг начинает хохотать, как сумасшедший. – Ты... ты... Клянусь бородой Мерлина, тебе крупно досталось, признаться, я не понимаю, как ты вообще... Да. Но это уже слишком! – Профессор? Он утирает слезы, так ему смешно. – Я не лечу подростковые заморочки. – Сэр?! Всхлипнув последний раз, он вдруг щелкает меня по носу корявым пальцем. – Да, ладно, думаешь, мне не было пятнадцать? Думаешь, я родился с вот таким глазом, ногой и носом? Пф... Грюм сгребает скрюченной ладонью меня за грудки и протаскивает по полу к себе. Черт бы побрал этот нос. Я опускаю глаза к губам. Неужели еще недавно я... Ужас передергивает тело, мышцы застывают. Но вкус... Практически невесомый, зато так податливо, так откровенно, испуганно, но жестоко, да, этот терпкий вкус... Я невольно приоткрываю рот и даже, кажется, облизываю машинально губы. Так мучительно, так жутко, так невыносимо, так нестерпимо хочется податься вперед, чтобы… – Я же, кажется, сказал, что могу читать твои мысли. Дыхание перехватывает. О Мерлин. Этот глаз… – Так вот, на твоем месте я бы следил за действительно важными симптомами, которые у тебя, разумеется, проявляются, хотя и недостаточно! Да! Вот что делал я бы на твоем месте! Рука жестко толкает меня прочь. Локти саднит, я не понимаю, а Грюм равнодушно отворачивается, поднимает кочергу и начинает ворошить поленья. – Вот что я бы делал на твоем месте... А не тратил силы на всякие там размышления о... Нет, нет, он не может, он не должен, как глупо, как глупо было подставляться под этот глаз! Грюм вдруг резко оборачивается, изучая ужас на моем лице, презрительно пожимает плечами, хмыкает. –...старом Аласторе и не смущал его своими подростковыми страстями... Убирайся! Я торопливо поднимаюсь на ноги. Мысли путаются. Стыд сжимает грудь, как корявая рука Грозного Глаза. Я кидаюсь к дверям. – Стой! Дверной сучок уставился на меня, словно пытаясь разгадать ненужную тайну. Я разглядываю грубо струганные доски. Повернуться на голос у меня просто не хватает сил. Стук деревяшки за спиной оглушителен. Но жесткая, мозолистая ладонь неожиданно бережно ложится мне на плечо. – Ладно, не бери в голову, что я тут... Следи за сознанием, оно должно быть ясным. За со-зна-ни-ем! Никаких там коридоров, тел и прочей херни, чтобы не было, понятно? Он фыркает. – Хотя какое у тебя может быть сознание... Он, конечно, издевается. Потом проходит секунда и еще одна. – Вот. Возьми. Мне глючится или в его голосе все-таки проскальзывают заботливые нотки? Я смотрю на долбаный сучок, я боюсь пошевелиться, так что он сам грубо берет мою руку в свою и кладет мне на ладонь запыленную склянку с чем-то синим. Его пальцы сжимают мои. Я судорожно дергаюсь почти против воли. И тогда Грюм быстро убирает руку. – Парень. Ты меня слышишь? Каждое утро по три капли. Я резко оборачиваюсь, но он уже ковыляет к камину. – Сэр... Я... Спасибо... – Сгинь уже, наконец!
ГПСС: 4 – Разорви меня горгулья! Знаете, что вдруг стало утешать? То, что профессора ведут себя хуже нас! Они отпускают ругательства и саботируют Министерство, как только могут, а могут они по-разному. Хагрид, например, дерется сразу с несколькими волшебниками, пока Амбридж прыгает вокруг него, как припадочная болонка. *** Но ни дурацкое поведение учитилей, ни ночные кошмары, ни дневные происки министерства, ни возвращение Волдеморта, ни исчезновение директора не отменяют факта существования уроков и экзаменов. Это странно. Даже как-то дико… Отвечать на вопрос о каком-нибудь клабберте и его увлекательной жизни на деревьях, а по ночам просыпаться в холодном поту. Весело, ничего не скажешь. – Хочешь, я дам тебе конспекты? Все-таки Гермиона страшно добрая. И не только ко всяким домовым. – Спрашиваешь! Почерк у Гермионы четкий, пишет она подробно, понятно все очень пишет. Только прочитать мало, надо запомнить. «История магии» была бы в сто тысяч раз интересней, если бы не проклятые даты, которые перепутываются в голове. А еще номера законов и параграфов, когда какой был принят, кем, почему. И все эти пункты и подпункты в одном ряду с датами – убийственная смесь. Такое ощущение, что учишь маггловскую совсем высшую математику. И даже еще хуже. «Как был нарушен Статут о секретности в 1749 году и какие меры были приняты, дабы предотвратить его дальнейшие нарушения?» А как вообще нарушаются всякие секретности? По пьяни или дури. Или тому и другому вместе. «Опишите обстоятельства, которые привели к созданию Международной конфедерации магов, и объясните, почему колдуны Лихтенштейна отказались в нее вступать». Кто-то кому-то дал слишком много прав? Или слишком мало? Или – в рожу? Мысли путаются, голова раскалывается. Но это последний экзамен. Глупо будет его завалить. Тогда уж надо было сразу вместе с Джорджем и Фредом рвануть из Хогвартса! И не пришлось бы идти по прохладному темному коридору… По прохладному темному коридору? Что за… *** – Нервное напряжение! – причитает какой-то старый маг. – Не надо… не надо меня в лазарет… – Парень, да ты же прям на экзамене отключился! – Старый маг не унимается. – Со мной. Все хорошо, сэр... Я уже написал, что мог. *** – Вы с ума сошли, Поттер! *** Я ползу по узкому земляному тоннелю, по темному сырому тоннелю. Впереди полоска света. Полоска света идет из-под двери. И я падаю, я смотрю… Нет. Этого не может быть… *** Я встаю и рывком открываю дверь. Нет. Этого не может быть. *** Когда я вошел в комнату, он уже умер. Я просто не успел. Слишком долго не мог поверить, что это – он. Что все это время мне снился только он. И тело было всегда одно и то же. Просто с разных ракурсов, что ли… Не знаю, как сказать. Ненавистный, сальноволосый гад, Упивающийся смертью, который учил меня зельеварению и окклюменции, который задирал меня все это время, который защищал меня все это время. Который любил мою мать. Он умер. И я его не спас. И вот я стою и смотрю и никак не могу поверить – ну как же так? Как же так?! Зачем он умер, он не должен был умереть! И вдруг он что-то шепчет. Он что-то шепчет, и я падаю на колени. И тут открывается дверь. И он входит в дверь. И падает на колени. *** «Я сперва решил, что он – мой отец, как тогда, на озере. Но он был младше». *** Я сперва решил, что он – мой отец, как тогда, на озере. Но он был старше. *** «Он мог бы быть бредом, он и был бредом». *** Сны. Эти сны. Где я и лежу за дверью, смотрю на полоску света. Где я и стою сразу за ней. Смотрю прямо за ней и на Снейпа и на себя, лежащего за дверью. Который (я) смотрит на меня (я), который стоит на коленях уже внутри комнаты (я) и смотрит на меня (я) того, который лежит за дверью (я)… Одновременно со мной (я). Почему я не нашел способа, чтобы рассказать ему(себе) все? Как объяснить ему(себе) все. Мы бы спасли, вместе, мы бы точно его спасли. А теперь поздно. Поздно выяснять, кто кому снится.
ГПСС: Часть третья Пять лет спустя 1 Осень в этом году особенно живописна, маленький сельский городишко раскрашен красно-желтым, залит теплым солнечным светом. Поезд отходит только через час, значит, есть время погулять по золотым улицам, зайти в местный бар, выпить пива. – Что занесло вас в наши края? Краснолицый бармен смахивает воображаемую пыль со стойки, ставит перед черноволосым пареньком запотевшую кружку. Тот пожимает плечами: – Работа. – У каждого она своя, верно? – Бармен усердно протирает и без того сверкающие бокалы. – Верно, – вежливо соглашается паренек и принимается крутить во все стороны головой в поисках столика, подальше от словоохотливого хозяина. Но для маленького йоркширского городка пивная «У Пита» – популярное место. Найти свободный стул в пятницу вечером в ней не так просто. – Эх, мистер Поттер, – начинает бармен таким тоном, что Гарри становится ясно – сейчас ему поведают длинную и скучную историю из жизни сонного захолустья. Гарри начинает активнее оглядываться и, наконец, в самом темном углу обнаруживает то, что надо. – Извините, у меня тут встреча… – бормочет мистер Поттер и устремляется к угловому столику «на двоих». Одно место уже занято и остается надеяться, что угрюмый посетитель в черном не так словоохотлив, как пухлый радушный хозяин. – Я вам не помешаю? – задает Гарри дежурный вопрос, просто ради вежливости и немедленно садится на стул. Целый день его с энтузиазмом знакомил со своими отделами местный мелкий лавочник. Он, как выяснилось, торговал темными артефактами и этого не знал. Гарри жмурится на свечи под потолком, ноги гудят, в горле пересохло… Он собирается уже сделать первый освежающий глоток, но тут сосед по столику поднимает от своей кружки лицо и Гарри забывает про свое холодное пиво. Напрочь. Прямо ему в глаза, очень недовольно, привычно презрительно смотрит профессор Снейп. *** – Ну, и сколько еще дней вы готовы таскаться за мной по пятам? Пятьсот лет пройдет, тысяча, миллионы. Человечество слетает в космос и вернется оттуда. Сгниет много костей, разрушится до фига домов и судеб, а профессор Снейп будет все так же привычно-презрительно спрашивать, мол, а не надоел ли я вам? И ждать в ответ, мол, нет, ну, что вы, не надоел. Вы мне просто опротивели на миллиарды лет вперед. О, да, Поттер. Вообще-то я так вежливо сообщил, что это вы меня достали. – Так сколько еще дней вы готовы таскаться за мной по пятам? – У меня отпуск. – В вашем возрасте он называется «практика». – Ну… Ладно. Давайте сядем здесь. Ходить кругами можно в любом месте. В конкретно этом я хотя бы меню изучил... И аптеку. И кондитерскую лавку. И ветеринарную контору для скота. И целый большой рынок по воскресеньям. – Вы так шутите, Поттер? Вы умеете шутить? – Нет. А вы? – Не я же хожу кругами. За вами – в том числе. – Да бросьте! Вам же самому интересно, что я знаю, а что нет! – С той вашей выходки на последнем уроке по зельям? Нет, не интересно. Снейп, похоже, не притворяется. Ему действительно все равно. В сонном городишке он целыми днями просиживает у камина в старом, большом, холодном каменном доме, который купил за бесценок. Появление Поттера не входило в его планы и попросту раздражает. Поттер понять этого не может. Вскакивает и кричит: – Да стойте же! Черт! Вы считаете себя психом! Я тоже считаю себя психом! Мне снятся сны! Мне снитесь… Вы. Понимаете? Ваше тело раз за разом… Вы умерли! Слышите?! Мы же вас хоронили! Снейп останавливается. Даже если ему все равно, он не против выслушать надоедливого мальчишку. Надоедливый мальчишка трет шрам, хотя тот давно уже не болит. Он говорит быстро, поспешно, задыхается смешно и глупо. – И я… Я сам оформил заявку на эксгумацию. Вчера мы вскрыли вашу могилу. Знаете, что мы там нашли? Ваш труп. Вы мертвы, Северус Снейп. Вас не существует. А я – не сумасшедший. *** Гермиона – отличный друг. И она умная. В министерстве сидят те еще бакланы, раз они не платят ей втридорога. Но Гермиона не жалуется, заваривает чай. – Я верю тебе, Гарри. – Ну, спасибо! Я сам себе не верю. – Ты не сошел с ума, слышишь? Давай представим, что ты его действительно видел, и он тебе рассказал… – Весь этот бред о параллельных мирах? – Но вы с Волдемортом действительно сильные маги, и ты знаешь про Бузинную палочку… Что если тогда, когда вы над телом Диггори дрались, вместо одной реальности появилось две? – И в одной Поттер ненавидел Снейпа, и в другой Поттер ненавидел Снйпа… А, нет, в одной он его хотел спасти. Потому что знал, что тот любил его мать? Потому что сам его любил? Хоть и не осознавал этого? Блядь. Гермиона. Ты сама-то хоть понимаешь, как это звучит? Гермиона зачем-то отходит, достает из шкафа первую попавшуюся книжку, листает. Потом пропадает сполоснуть заварочный чайник. Потом возвращается и задумчиво перебирает какие-то мелкие кухонные вещи, переставляет с места на место. Может, ей так проще думать. – Гарри, послушай. Я допускаю, что ты чувствуешь вину. Я не удивлюсь, если своего сына ты назовешь «Северусом»… – У меня уже есть сын? Не знал! – …Но что-то тут не так. Ты же сам меня мучил этими снами все пять лет, а теперь оказывается, что их знает кто-то другой? Ну… Хорошо. Ты – сумасшедший. Доволен? – Я не… Я – что? – Поехали в Йоркшир. Вместе. Вдвоем. В моем-то разуме ты не сомневаешься? – В твоем усомнишься… И почему я не женился на тебе? – Потому что ты любил другого? Другую, конечно. *** Гермиона – отличный друг. Но в Йоркшир ее лучше было не брать. *** «Она запрещает мне пить пиво!» *** «И тормозит этим расследование…» *** «Вообще – тормозит. Вот черт!» *** «Черт!» *** – Я рада, что ты зарегился на твиттере, но можно же писать туда умные мысли, а не чепуху. – А вот Снейп говорил, что у меня нет умных мыслей. – «А вот Снейп»… Знаешь, я начинаю ему верить. Гарри со страшно довольным лицом кусает мороженое. Гермиона ударила бы его папкой, но ей смешно, и осень вокруг такая красивая. Говорить о плохом – не хочется. – М-м-м. Да. И почему ты не пошла на эксгумацию? Напомни. – Зато я поддерживала тебя в морге. Когда ты пытался упасть в обморок. – Там просто было душно! Они припарковывают маленький семейный «Паджеро» Уизли напротив провинциальной аптеки. На ее табличке зеленая змея. Гарри думает, что это – знак, Гермиона думает, что со стоянками в йоркширских городках херня какая-то творится. – Здесь даже нет… Ой! Овечка! *** Снейп сидит так, как будто проглотил трость старшего Малфоя. Прямо и настороженно. Боится, что набалдашник пробьет ему небо? – Гарри рассказал мне о вашей идее про параллельные миры. Я считаю, она логична. – Мисс Грейнджер, вы оказываете мне такую честь… – Миссис Уизли. – Синие чулки имеют успех? Не знал. – Я считаю, она логична, повторюсь. И я не верю, что Гарри сошел с ума. Глядя на вас, я не верю, что сошла с ума и я. Вы живы. Хотя совсем недавно мы рассматривали ваш труп в прозекторской. – Надеюсь, что… – Вы не обрезаны. Это – интересная деталь. – В Волдеморта душу мать! – Он тоже умер, сэр. Мы зайдем завтра.
ГПСС: 2 Когда Гермиона накидывает цепочку на себя и Гарри, ему вдруг ужасно хочется вернуться в детство. От подруги пахнет чем-то вкусным, какими-то маггловскими духами. Она вышла замуж за Рона два месяца назад, да, парень все-таки он добился своего, хотя Гарри не очень-то верил, что его лучший друг при всех своих достоинствах затмит Виктора Крама. Но она вышла за Рона и, похоже, очень счастлива. Она постоянно говорит о какой-нибудь ерунде: «Ой! А вот это бы ему понравилось!» – Помнишь, как мы спасали Клювокрыла? Гарри знает, что Гермиона помнит. Но ему важно, чтобы она улыбнулась и сказала: – Ага. Сумасшедшая девчонка. Хроноворотом пользоваться запрещено, но она уже давно научилась нарушать правила. Только сказала задумчиво: – Гарри, слушай. Ты ведь понимаешь, что делаешь? Она знает, что он понимает. Но ей важно, чтобы он улыбнулся и сказал: – Ага. Гарри понимает. *** Гарри смеется так, что пиво идет носом. – Две реальности, а? И вы умудрились ненавидеть меня в обеих! А, между прочим, я же вам жизнь спас. – Я сам себя спас. – Если бы вы не побежали за мной, вы бы не оказались в этом мире. – Я побежал не за вами. – За моим двойником? Но по вашей теории, он и есть – я. Снейп угрюмо смотрит в кружку, давая понять, что никаких теорий у него нет. Но Гарри так весело разглядывает Снейпа, что становится ясно – у него-то теорий хоть отбавляй. Гарри ерзает и отхлебывает из горлышка обычное сливочное пиво, которое принес с собой. Вообще-то, в баре разрешается распивать только купленные здесь напитки, но краснолицый толстячок бармен сделал для Гарри исключение. Он рад, что к нему заглядывает такая знаменитость, на «мальчика, который выжил» приходят посмотреть тихие скромные сельские посетители, так что бар не в накладе, а даже наоборот. Поэтому Гарри свободно пьет принесенное с собой пиво. На этикетке черный пес. Гарри щелкает по нему пальцем. – Грим. Помните сказки Трелони? Кстати. Вы никогда не задумывались, почему у меня-в-вашем-мире вообще начались эти «картинные» видения? Снейп презрительно сжимает губы в узкую полоску. Весь его вид как бы говорит «да, задумывался» и «я не такой болван, как вы, Поттер». – Да, вы задумывались, и вы не болван. Но ваше лицо не говорит «да бросьте, Поттер, я же знаю, почему». А почему – знаете? Потому что не знаете! Снейп не издевается над явно нелепой речью, он вообще не двигается, и его губы все так же сжаты, но в глазах появляется заинтересованность, скрыть которую он не может. Гарри встает, натягивает куртку. – Пейте дальше, профессор, пейте, сидите тут год за годом, болтайте с кружкой, я вам больше не буду надоедать. Но если вам интересно, посмотрите на дату на этикетке. Вас ничто не смущает? Гарри пододвигает к Снейпу пустую бутылку с псом. Он уже доходит до двери, когда слышит неохотное, сквозь зубы: «Стойте». *** – У вас же есть камин. Этот дом невозможно протопить или вам нравится, что он похож на склеп? Гарри думает, что Пойзон-хаус выглядит на редкость неуютным и заброшенным. Огромные холодные комнаты, длинная прихожая вьется, как змеиный хвост. Видимо, Снейп обжил только гостиную. Снейп думает, что Гарри сует нос не в свое дело. – Я вас не звал. Вы сами увязались. Не нравится – проваливайте. Гарри с опаской присаживается на словно побитый молью диван. – Вообще-то это вы меня остановили. У Снейпа такое лицо, словно он выхватит палочку и закричит «Легилименс!». Странно, но Гарри вдруг робеет, как мальчишка. Как будто ему опять пятнадцать и с его факультета все еще можно снять баллы. – Ладно, неважно… Баллы, не баллы, но Гарри пришел сюда не препираться. Он хочет докопаться до истины и, похоже, бывший профессор зельеварения – ключ к ней. – Бутылка… Эта этикетка с псом… Джордж с Роном, ну, они решили выпустить как бы в честь Фреда и вообще погибших серию пива. Не очень звучит, да? Снейп молчит. По нему не скажешь, нравится ли ему высказанная идея и Гарри продолжает: – Просто Фред был… Ну, прикольным. Вряд ли он захотел бы, чтобы его типа пафосно оплакивали, понимаете? И еще они пришли спросить меня, не против ли я, если одна из этикеток будет с псом. С черным псом. Главное, чтобы голос не задрожал. Не хватает еще разреветься перед… Перед сальноволосым гадом? Просто поразительно, как Снейп за несколько дней умудрился снова заставить себя ненавидеть! Как у него это получается?! – И… И еще… Еще… Ну… С вами. Вот. *** – Снейп сам мне это рассказал. Знаешь, когда со мной, ну, то есть, с Гарри в его мире начала фигня твориться, он устроил у него обыск. И нашел бутылки с пивом. На этикетке был черный пес в основном. Но еще там был он. Ну, Снейп. Профиль. Прикинь? А вот на дату он не посмотрел. А дата-то там стояла нашего, этого года! Но декабрьская. Они просто не успели запустить поток к сентябрю. – Почему ты сразу не сказал, для чего тебе был нужен Хроноворот? – Я хотел сам все проверить… – Гарри. – Черт. Ладно. Я – дурак. Ты поможешь мне найти картину? – Гарри. Знаешь что? Иногда ты действительно такой дурак! Ну неужели ты ожидал услышать от меня «нет, даже не подумаю»? – Черт... Ну... хочешь, я поведу? 3 Никакой картины. То есть, куча других, любых, разных, а этой – нет. – А ты точно помнишь, где она висела? Он не хочет думать, что сходит с ума. Только не он. Только не снова. – Я не могу помнить точно, не я же через нее проходил! Он полз по длинному коридору под Дракучей ивой. Он полз под мантией невидимкой и потом увидел полоску света. И себя. Когда открыл дверь. – Но я не понял, что я – это я, понимаешь? – Гарри, успокойся. – Я не могу успокоиться, слышишь? Я больше не хочу его терять! – Ты и не можешь его потерять. Гарри, он же жив. – Нет. Нет... Он… Он – мертв. В том-то и дело. *** Он жив и молча смотрит в окно, где золотая осень совсем недавно перешла в скучно-блеклую. Похоже, ему нравится морось и сырость. В его доме теперь совершенно отчетливый филиал слизеринского подземелья и даже огонь, который Гарри упорно разжигает, не спасает ситуацию. Но Гарри дует и дует на едва тлеющие угли и притаскивает охапками поленья. – Вы хотите спалить мое жилище. Поттер? Оставить меня без крыши над головой? Вы считаете, что натворили недостаточно бед? – Нет! Я просто не желаю, чтобы вас разбил радикулит. Сэр. Чтобы вас разбил радикулит, сэр. – Вы не умеете язвить. – А вы как будто нарочно насылаете на дерево какую-то сырость! А на меня – злость! – Вы просто не способны разжечь простейший костер, Поттер. Вспомните, как на моих уроках вам противилась даже горелка. – Это не горелка противилась, это просто вы… – Что? – Это просто… Слушайте, а ведь в самом деле у меня вечно потухала горелка… Странно. Как я мог про такое забыть… А почему она потухала, кстати? Я ничего такого не делал! Вы… Вы же шутите? Вы умеете шутить! Нет? Блин. Но она в самом деле тухла! А. Вы нарочно подсовывали мне сломанную! Нет? Черт… Черт! Черт! Черт! *** Гермиона начинает волноваться. Она как будто случайно заезжает в забытый Мерлином йоркширский городок. «Ну… ты тут как? И вообще». – «Да нормально. Что со мной сделается». Она хитрит: «А Рон раздобыл билеты на квиддич… Просто нечаянно так вышло… Самые лучшие места!» – «Ну зашибись, потом расскажете». Гарри чувствует себя последней сволочью. Но он очень занят. Он выводит на чистую воду последнюю сволочь. *** Нет, на самом деле Гарри просто нравится в этом сельском городишке с единственной пивнушкой. В Министерстве уже нервничают, но все еще не торопят. Хорошо быть героем войны. – Это было жутко глупо… – Зная вас, Поттер, почему я не удивлен? – Потому что все это время вы были страшно заняты? Вы потратили кучу сил на то, чтобы доказать себе, что я вам не важен! Но я пришел сюда не для того чтобы… Черт! – Вы потеряли мысль, Поттер? Не знал, что у вас есть мысли. – Идите в жопу! Да. У вас есть жопа, профессор. Почему я не удивлен? *** Ну вот как?! Как у него получается так запросто взбесить? *** – А Рон раздобыл билеты на квиддич. – Приезжай уже, а? Будь другом. Она – будет. *** – Я не думал вас увидеть еще хотя бы раз, мисс Грейнджер. – Миссис Уизли. Но – неважно. Вы что, совсем не топите камин? Даже в октябре? – Знаете, я почти по вам соскучился. Ваша троица была… Нечто. Действительно – нечто. Вы ожидали от меня подколок? – Я не ожидала, что вы будете в рваном халате. А все остальное не так уж плохо. *** – Ваша сокурсница очень умна, Поттер. Они решили не сводить с ума местного бармена и расположились на низком, рассеченным каменными оградами холме. Гарри нравится дразнить Снейпа бутылками пива с черным псом. Снейп не возражает. Ему на самом деле все равно, но Гарри надеется, что – нет. – И вы действительно будете тут жить? – А вам не все равно, Поттер? – Не знаю. А почему вы упорно зовете меня по фамилии? – А вам не все равно, Поттер? *** – Так, мальчики. Успокоились. Мальчики смотрят друг на друга, как черные взлохмаченные псы. Гермиона поневоле вспоминает, как в поместье на Гриммо Северус и Сириус наставили друг на друга палочки. Северус? О, Боже! С другой стороны, ну и что? Она уже давно не девочка, и он не ее учитель. Так что она может запросто говорить слова вроде: – Так, мальчики. Успокоились. И мальчики на самом деле успокаиваются. Вспыльчивый Гарри изо всех сил хочет показать Снейпу, что он умеет владеть собой, что он научился, если не закрывать разум, то хотя бы не терять голову. Взбешенный Снейп не хочет выглядеть дерганым психом перед бывшими учениками, да, он еще не понял, что не может снять баллы с их факультета, но все еще уверен, что у него есть авторитет. И это так смешно. – Теперь сядем и подведем итоги. Гарри резко падает на локти, пытаясь выглядеть непринужденно. У него это не получается, конечно. Он весь кипит, ткни его в бок – взовьется норовистым жеребчиком. Снейп степенно опускается на траву. Весь его вид выражает вежливую презрительную снисходительность. Ну и ладно. – Если я правильно поняла вашу теорию, мистер Снейп, у нас есть два мира. Гарри, как сильный маг… – Ну уж и сильный! – Я ожидала этой реплики от Снейпа, а не от тебя. – От «мистера Снейпа», мисс Грейнджер. – «Миссис Уизли», мистер Снейп. – Блин, вы собираетесь мне все объяснить или учить друг друга хорошим манерам?! Бутылки с силуэтом черного пса, кажется, должны спасти положение. Миссис Уизли неторопливо выгружает их из походной сумки для семейного пикника. – Так. Дубль два. Если я правильно поняла вашу теорию, мистер Снейп, у нас есть два мира. Гарри, как сильный маг, на четвертом курсе, когда они дрались с Волдемортом над телом Дигори, непонятно как создал свою параллельную реальность. Куда и сбежал. – Да не сбегал я! – О, да, Поттер, как это на вас похоже – сбежать. Нет, бутылки с силуэтом пса не спасают положение. – Условно говоря «сбежал». Вы дадите мне договорить? Спасибо. Значит, у нас есть две реальности. И картина, которая выполняет роль портала между ними. В какой-то момент Гарри начинают присылать сливочное пиво с этикеткой, на которой нарисован пес. Гарри решает, что пиво ему присылает Сириус. Но Сириус не может присылать ему это пиво в тот, другой мир, потому что даже в нашем оно будет поставлено на поток только через два месяца. – Но даже сейчас оно уже вкусное! – И в это пиво (не в то, которые мы пьем, а в присланное) подмешивается какая-то хрень. – Мисс Грейнджер. – Миссис Уизли, мистер Снейп. – Если на вас так повлияло замужество с рыжим тупицей… – Мистер Снейп, вы хотите, чтобы я сломала вам и без того кривой нос? Нет? Тогда я продолжу. Вы сами говорили мне, что подозреваете, что в пиво подмешивался афородизиак. И, я настаиваю, что еще какую-то хрень. Хрень, которая насылала на Гарри сны и позволяла ему пользоваться порталом. Хрень, благодаря которой он мог пройти сквозь картину. Помните, как вы разжимали ему зубы ножом? В тот момент концентрация хрени в его крови была еще не настолько высока, чтобы… – Если вы еще раз скажете слово «хрень», мисс Грейнджер, я плесну вам сливочным пивом в лицо. – Если вы плеснете мне сливочным пивом в лицо, мистер Снейп, я раскрою бутылку о ваш череп. – Если вы перестанете собачиться и доскажете свои долбаные версии… – «Долбаные»? Гарри, ты назвал наши версии «долбаными»? – Мисс Грейнджер, а давайте сломаем ему нос. – А давайте, мистер Снейп.
ГПСС: 4 Гарри больше не мучают сны. И это жутко. Как будто та, вторая реальность, про которую говорят Гермиона со Снейпом – пропадает. Гарри боится, что когда она на самом деле исчезнет, в этом мире профессор зельеварения окажется просто трупом. И это – жутко. *** Маленький семейный "Паджеро" Уизли в очередной раз уезжает, оставляя ученика с учителем один на один. – Знаете, Гермиона считает, что не поняла только три вещи. Кто же присылал мне эти бутылки с псом. Кто дал Грюму склянку с вашими воспоминаниями из думосбора, чтобы я узнал, как вы любили мою мать. И кто все-таки нарисовал эту дурацкую картину. – Ваша сокурсница очень умна, Поттер. Кто бы спорил. – А мне другое интересно. Ну вот допустим я увидел себя тогда в Хижине и поэтому как бы себя же и убил. Не может же быть двух Поттеров в одном месте, так? Поэтому-то Хроновороты не то, чтобы запрещены, но их кому попало не дают. Да их вообще никому не дают! – И откуда же вы взяли бутылки с псом из будущего? – Не перебивайте! Слушайте. Я, получается, сам себя же и убил. Но как выжили вы? – Поттер. Вы все-таки редкостный тупица. *** – Гарри. Ты неисправим! Ну, да, Гермиона права. Он, как и Снейп, постоянно забывает купить домой даже самое необходимое. А в этом Мерлином забытом месте если уж засыпает дороги или развозит, считай все, пропало. – Ладно, ладно, я понял. Но вообще-то я спрашивал тебя об этих ваших параллельных реальностях. – Слушай, а почему вы не закупаетесь сразу на месяц? – Гер-ми-о-на. – Он выжил потому что не видел себя! Вот и все, не понимаю, что тут сложного? Ты побежал через картину, чтобы его спасти. Он побежал за тобой. Ты встретился сам с собой. А вот он встретиться с собой не успел. Ну вспомни, ты же не видел их обоих вместе! Вот и все. Слушай, а он какой сыр просил купить? *** На самом деле, не так-то сложно было превратить холодный, как склеп, дом Снейпа в теплый и уютный. У Гарри Поттера это вышло как раз где-то к декабрю. Камин – вещь! Если его правильно топить. *** Гарри больше не мучают сны. И, кажется, он знает, что это значит. – Вы можете умереть. Они стараются не оставаться в доме наедине. Встречаются не по утрам в гостиной, а по вечерам в забегаловке. Снейп пожимает плечами. – Я уже умер. По вашей версии. – А я уже один раз вас потерял. И не хочу потерять вас снова. – Слышали бы вы сами себя, Поттер. Вы говорите цитатами из женского романа. – И пусть! Ну и пусть! – Поттер, на нас оглядываются. И тогда Поттер сам начинает оглядываться. А потом трет шрам, хмурится. – А знаете что? Мне – плевать! Мне плевать из какой реальности вы пришли! И была ли она вообще. Сейчас вы здесь. И я хочу, чтобы вы здесь и оставались! – В этом захолустном баре? – Со мной! *** В этом дурацком сельском городишке. В большом холодном доме. *** – Я еще и сына в вашу честь назову! Черт… где щипцы?! – Идиот. Женитесь для начала. *** В доме, в котором они будут жить вечно, если один спасет другого. *** – Это поэтому вы разбили пробирку с зубом антедоксола? Или… Вы вот сейчас что имели в виду? – Что вы нарываетесь на маггловский анекдот? Не надо сверкать на меня угольными глазищами. Я и так признаюсь, что мне без вас скучно! – Вы даже не из моего мира. – А вы любите совсем другого Гарри… – Если это вас утешит, я ненавижу вас обоих. *** Если Джордж Уизли все-таки наладит производство бутылок с псом. Если Гермиона не пожалеет Хроноворот. Если один Гарри заставит другого Гарри потерять голову. Круг замкнется. *** – То есть, вы теперь считаете, что имеете полное право разговаривать со мной настолько фамильярно? – Нет. Я теперь считаю, что могу юзать ваши ингредиенты. – «Использовать». – А, ну да, «сэр»? Я должен прибавлять «сэр» или мы обойдемся без… Упс! – Поттер! Дурацкий дом, холодные коридоры, цепляешься ногой за непонятный выступ и стоишь на коленях, трясешь головой. – Сэ-э-эр. Черт! – Вы меня в могилу сведете. – Вы уже в могиле, профессор. И давно. *** Патока и ртуть. Яд и мед. Эпилог – Вы не могли приготовить это зелье, Поттер! Для этого нужны мозги покрупнее куриных! – Но я же приготовил. И, кстати, ваша та самая бутылка странной формы очень пригодилась. Ее я тоже позаимствовал. А синие капли, которые ему должен дать Грюм… Это ничего, что я добавил в них ваши воспоминания? Ну, вы же сами мне их и подарили тогда, на полу. То есть… не вы. Неважно. – Тупица гриффиндорская! Вы хоть понимаете, что совершили убийство? – Да. То есть… Нет. Не думаю. Если я и убил кого-то, то себя. И вообще… Я просто вернул мир на место. Ну… Почти весь. – И что касается вашего рецепта… Клянусь бородой Мерлина! Это ведь список ингредиентов? Проклятье, Поттер! Кто мешает афородизиак с алкоголем?! – Это всего лишь сливочное пиво! «Алкоголь»… Скажете тоже! Зато какие красивые этикетки с псом… – Только не говорите, что вы их сами нарисовали. – Ну… Скажем так, я предложил свои услуги Джорджу. Бесплатно. Он не мог устоять. – Поттер, вы непроходимый тупица. – Блин, а вы? Вы давно в зеркало смотрелись? Должен же я был как-то этого параллельного Поттера в вас заинтересовать! – Во мне?! Да теперь этот парень прицепится к любому… Даже к… Проклятье! Даже к Грюму! – Не преувеличивайте. К Грюму? Очень смешно! Вы бы еще кальмара вспомнили! – Отдайте мне Хроноворот, немедленно! Поттер! Поттер! Проклятый мальчишка… *** Проклятому мальчишке не спится. Вкус губ Чжоу еще свеж в памяти, а пижамные штаны слишком тесны. Проклятый мальчишка пьет сливочное пиво, конечно же, присланное Сириусом, кем же еще? Проклятый мальчишка пишет в своем дневнике: «Впервые я увидел эту картину в ночь после последнего занятия ОД»… Гарри Поттер пишет в своем твиттере: «Круг замкнулся. Я послал себе первую бутылку… Гермионааа, дай пять! Мы его спасем! LOL». FIN
Now-or-Never: До фика руки еще не дошли, но арт-это 5!В смысле 10))) Тонкая, качественная и техничная работа
Alefiko: Не смогла спокойно спать, заметив вашу выкладку. Проснулась посреди ночи и отправилась читать. На утро башка будет раскалываться, ну и хрен с ней. Вы живы. Хотя совсем недавно мы рассматривали ваш труп в прозекторской. – Надеюсь, что… – Вы не обрезаны. Это – интересная деталь. Действительно интересная деталь – Я еще и сына в вашу честь назову! Черт… где щипцы?! – Идиот. Женитесь для начала. Своевременное замечание – Мисс Грейнджер, а давайте сломаем ему нос. – А давайте, мистер Снейп. Я всегда подозревала, что они единомышленники. Мы его спасем! LOL А кто меня спасет? У вас профессиональных психиатров в команде нет? И вообще: Слава ГПСС Гермионааа, дай пять! Получите, распишитесь 10/10 (хотя надо бы больше) P/S Коллаж великолепен
solli: Взрыв мозга, но я это честно дочитала до конца. Разговорные словечки типа "блин" (персонажи что, на кухне за выпечкой?) и мат всю дорогу резали уши. С параллельными реальностями накручено-наверчено, но идея интересная. Я даже не поняла, кто самая бОльшая сволочь во всей этой истории. Гарри-под-афродизиаком написан очень хорошо). Убедительно) Напомнило "Эффект бабочки" по структуре сюжета. Коллаж прекрасен! Его можно оценивать? за коллаж 10/10. А за фанфик 8/5.
ГПСС: solli Иллюстрации в тексте конкурсного фика считаются внеконкурсной работой и не оцениваются, - ну разве что в качестве выражения эмоций! Оцениваться будут только конкурсные коллажи и рисунки, выкладывающиеся как отдельное задание. Не-автор ни того, ни другого
ГПСС: Alefiko Не смогла спокойно спать, заметив вашу выкладку. Проснулась посреди ночи и отправилась читать. На утро башка будет раскалываться, ну и хрен с ней. Жаль, что Вы пошли на такие жертвы, но раз Вам понравилось, они были оправданы. Да, ятоже считаю, что Гермиона и Снейп вполне себе союзники где-то в глубине души, где-то очень глубоко solli взрыв мозга, но я это честно дочитала до конца. Спасибо Я даже не поняла, кто самая бОльшая сволочь во всей этой истории. Гарри-под-афродизиаком написан очень хорошо). Убедительно) Большое спасибо за мнение и оценки! А коллаж автору фика тоже очень и очень нравится! Автор фика.
Веточка_Сирени: 10/8
ГПСС: Веточка_Сирени Спасибо!
Sirenale: ну, вы блин даете 10/7 http://www.diary.ru/~Sirenale/ с 17.02.09г
reader: У вас совершенно невероятный фик, дорогой автор, он меня перевернул вверх тормашками и доставил кучу удовольствия 10/10
ГПСС: Sirenale "Аффтар старался" Спасибо за такую оценку! :) reader Автор страшно растроган Вашим отзывом и ужасно рад, что Вам понравился фик и перевернул вверх тормашками! Сам автор тоже немного переворачивался в процессе
Antidote: Мда, боюсь даже представить, если б зелье оказалось менее мощным... раз очередь до Снейпа дошла в последний момент, и после... гм... Хмури Полное соответствие теме, однозначно. А вот общее впечатление у меня складывается какое-то неоднозначное. Сюжет ярок, интересен, но текст местами труден для восприятия. Хорошо хоть юмор также местами это искупает) 10/7 Автору спасибо! Профиль на Сказках (дата регистрации: 2008.10.06) http://www.snapetales.com/index.php?auth_id=2186
ГПСС: Antidote Мда, боюсь даже представить, если б зелье оказалось менее мощным... раз очередь до Снейпа дошла в последний момент, и после... гм... Хмури Ну ага, Поттер на глазок бухнул афородизиак, а рука оказалась у него щедрой! Снейп так и не сумел научить его акуратности, ничего, у них все впереди! На самом деле, со Снейпом-то он на уроках встречался чаще, чем с Дамблдором и уж точно, чем с Хмури Просто как бы так сказать... Его долгая неприязнь к Снейпу сыграла злую шутку: парень просто запутался в чувствах. Что-то вот влечет к сальноволосому гаду, а что - непонятно, ну он привычно считал, что - ненависть неискушенный ребенок. Дамблдора же Гарри любил (как наставника, ясное дело ), уважал, готов был за ним и в огонь и в воду, Отряд вон в его честь назвал, так что ничто не мешало зелье работать в нормальном, так сказать, режиме То же самое с Хмури. К Хмури особой любви не было, но уважение и доверие - большое. Мракоборец, из Ордена Феникса, все дела. По сути, Гарри не совратить их обоих хотел, не секс ему был от них нужен, а доверие, помощь, он к ним за помощью обращался, мол, фигня какая-то со мной творится, сам не пойму, а вы взрослые, опытные, умные. Ну, а афородизиак это искренее желание разобраться превращал в черти что Пареньку повезло, что оба взрослые оказались действительно опытными и умными и не поддались на его приставания. Хотя представляю, каково было Дамблдору, учитывая его ориентацию и то, что Гарри он все-таки по-своему любил Автору спасибо! Вам спасибо! Мнение интересное!
alexi: ГПСС Ух ты... давно таких вещей хороших не читала, спасибо вам 10/10 Как был нарушен Статут о секретности Статус?
ГПСС: alexi Маглы не знают о существовании волшебников, и это положение возникло не само собой, а является следствием ряда мер, принимаемых волшебниками (в частности, Статутом о секретности) из Википедии Статус - это состояние, а Статут - "законодательный акт особой важности". Но большое Вам спасибо за бдительность!!! бета фика
alexi: ГПСС Аааааа... Теперь понятно Век живи - век учись Спасибо
katerson: 10/7 еле продралась а за поведение учитилей двойка вашей бете, дорогие товарищи
ГПСС: alexi Вам спасибо! Очень приятно katerson Спасибо
кыся: да уж, навертели)) я некоторые абзацы по два раза перечитывала, ч то б понять )) 10\9
ГПСС: кыся Иногда мы все бываем безумны, даже автор Спасибо!
полная версия страницы