Форум » Библиотека-4 » Тетралогия о Люпине и Поппи: ч. IV. “Amore, more, ore, re”; гет; R; Поппи/Аластор. Сайдстори 02.07. » Ответить
Тетралогия о Люпине и Поппи: ч. IV. “Amore, more, ore, re”; гет; R; Поппи/Аластор. Сайдстори 02.07.
teodolinda: Название: "Amore, more, ore, re" Автор: teodolinda Бета (нет слов объяснить, насколько больше, чем бета!): zanuda Герои: Поппи Помфри, Аластор Грюм Категория: гет Рейтинг: R Дисклеймер: персонажи и мир принадлежат Роулинг. Саммари: четвертая часть тетралогии про Люпина и Поппи. Предупреждение: очернение третьестепенных персонажей – неканонических, но изображаемых в фанфикшене часто и почти всегда надрывно-пушисто-комплиментарно. Кроме того, использовано одно прилагательное – производное от матерного существительного. Перевод названия – «По любви, по характеру, по речам, по делам…». Это часть латинского выражения “Amore, more, ore, re amicus certus cernitur” – «По любви, по характеру, по речам, по делам узнается истинный друг».
Ответов - 25
teodolinda: I – И ты бы видел ее... Во что превратилась, смотреть противно!.. – Да ну тебя, быть не может. Я же ее помню – красивая женщина. – Я т-тебе говорю... она вообще за собой не следит! Не могу я больше так, не могу! Иду домой, и ноги не несут! Ну вот не несут, и все! Каждый день, Аластор! Каждый. Мерлинов. День. Знаю, что сидит там... ну вот что мне делать?! – А налево не пробовал? – «Не пробовал»... Пробовал, еще как! Она все чует... все… Возвращаюсь – ведь проверил, ни духов, ни помады... галстук завязан как было... А эта смотрит с немым укором... Думает, гадина, что я от нее уйти не могу, раз такое дело! – Надеюсь, не можешь. Эй, осторожнее... – Ты прав... ты прав – я осс-сторожно... не бойся, не пролью... Ни капельки не пролью… А ты с чего это такой трезвый? Сачкуешь? – Нет – пью. – А чего тогда трезвый? – Так меня же учили специально... – Г-гады... ну гады… так напаскудить человеку... – Почему – такие навыки жизнь спасти могут. – А я говорю – гады! Как с тобой пить-то? – Кто ж тебя домой провожать будет, если я напьюсь? – Домой... Не-е, домой я не пойду – там Рем... сыночек мой единственный... мальчик мой ма-аленький... зачем мальчику видеть пьяного папочку? Мальчик испугается, плакать станет... Нее, ты меня так просто не проведешь! – Что ты мелешь… слушать тошно. – А ты меня не учи: я бы на тебя посмотрел… тебе хорошо, у тебя вон Поппи… – Делать мне больше нечего – тебя еще учить. Я говорю только, что вы с Сильвией теперь повязаны – навсегда. Или очень надолго – пока Рем не вырастет. И ты должен с этим смириться. И вести себя по-человечески. – А какого черта?! Какого черта я должен жить с женщиной, которую давно не люблю? Это унизительно в первую очередь для нее – куда лучше было бы разойтись! И не ломать комедию. – Согласен, жить с тобой для нее унизительно… Уйди от нее – но начни зарабатывать так, чтобы они не нуждались никогда и ни в чем! – А с какой это стати? Сильвия взрослая самостоятельная женщина. Если мы оба начинаем новую жизнь – почему я должен это ярмо тащить? – Ты понимаешь, что ты несешь?! А хоть себе-то сам признаешься, что это ты виноват? Или уже убедил себя?.. Да уймись ты, убери палочку… Драться я с тобой все равно не буду. – Эт-то почему еще? – Нечестно. Вдвойне нечестно – ты пьян. – Так, значит, я виноват… Она ребенка своего не уберегла, а я виноват… – Джон, лапшу на уши вешай своим бабам: я в курсе, как все было. Ты хотел быть героем – и ты нарвался. Как сопляк нарвался – и я тебе сразу сказал, что нарвешься. И объяснил, что надо делать – если по уму. Нет, тебе, придурку, геройства захотелось! И я знаю, что… что Поппи говорила с Сильвией. – А что же Сильвия не послушалась умного совета? – Тебе, дураку, слишком в рот смотрела. – А жалко, что они теперь почти не общаются… так, бывало, сядут на кухне… и давай ля-ля… да все про мужиков! Поппи бы моей мноо-го интересного рассказала… Я ее видел… в Мунго… с таким красавчиком… она там небось даром время не теряла! Эээ, ты что?.. ты же сам… нечестно! – За то, что ты сейчас сказал – было бы честно. Но я не буду. Запомни: мне она ничего не обещала. Счет, пожалуйста. Все – хватит. Пошли. – Хватит-хватит… а я, может, тут останусь ночевать. – Угу. Конечно. На радость карманникам. Сильвии проблем мало. – Эээ… ч-что это? – «Мобиликорпус» невербальный. Или мне тебя на руках нести? – Пусти! Какой я тебе… корпус? – Корпус, корпус… что, очухался, сам пойдешь? – Да… уй! Что так резко-то? Куда ты меня тащишь? – Ко мне. Сильвии сову отправлю, что ты у меня ночуешь. – Да, а Поппи твоя что скажет? Ругаться будет… Она же пьяных на дух не выносит – у человека трагедия… да где ей понять… смотреть будет… или скажет еще что-нибудь. А она ведь как скажет… – Не волнуйся – мы расстались. * * * – …А она заявляет: мне, дескать, двадцать пять лет, я дипломированный целитель, и поступлю так, как считаю нужным! – Но ей в самом деле двадцать пять, и она в самом деле дипломированный целитель. Думаю, очень неплохой – я помню ее ответы на ЖАБА. И, должна сказать, Армандо весьма придирчив в кадровых вопросах – вам следовало бы гордиться. – Но это же работа для старых дев! – Ну уж не так все страшно! У тех, кого принято называть старыми девами, жизнь может быть весьма и весьма… ммм… приятной. Очень рекомендую этот кекс с цукатами… здесь они изумительны. – Один положительный момент, правда, есть… Боюсь поверить, но она, кажется, на этой почве рассталась со своим кошмарным ухажером. Ужасный тип! – Альбус Дамблдор этого кошмарного типа очень хвалит. Черный чай с лимоном… и кекс. – У Альбуса Дамблдора, насколько мне известно, нет дочери, которая связалась бы с человеком, не умеющим пользоваться ножом и вилкой! – Знаете, я всегда очень уважала Альбуса – и не за то, что он продемонстрировал на ЖАБА, не за магический дар, не за… прочие таланты… да, всякое было. Он умеет увидеть в человеке главное, хорошее или плохое, то, что в нем есть… как бы люди ни старались скрыть свою сущность за… умением пользоваться ножом и вилкой. Честно сказать, миссис Помфри, если ваша дочь порвала с молодым человеком, которого хвалит Альбус… я бы на вашем месте очень огорчилась. – Мадам Марчбэнкс, я вам сейчас такое скажу... Как на духу: она во время стажировки снимала квартиру в Лондоне, и я несколько раз туда днем приезжала без предупреждения… Мне даже неловко говорить об этом… – …о том, что приезжали без предупреждения? – Ну что вы – я же мать! Ох, как бы сказать – у меня сложилось впечатление… что она там не жила! – Не вижу ничего страшного в том, что молодая женщина проводит много времени у своего… ммм… жениха. – Не пугайте меня, мадам Марчбэнкс! Да, моей дочери изменил вкус и здравый смысл, но все же не до такой степени! – Я мало знаю Поппи, но судя по вашим рассказам, она исключительно здравомыслящая девочка. И если она что-то нашла в этом человеке… – …вы заставляете меня краснеть! Мерлин мой, я ее однажды спросила, что она в нем нашла… Мне воспитание не позволяет повторить ее ответ! – Я рада за нее, если ей воспитание не мешает признавать важность этой стороны жизни! – Ох, мадам Марчбэнкс, что вы такое говорите! И ведь они уже расставались – я нарадоваться не могла. А потом в Мунго за ней ухаживал один целитель – такой солидный, воспитанный. Я так надеялась!.. А она взяла и снова сошлась с этим солдафоном. Приворожил он ее, не иначе… а и в самом деле – кто знает, чему их там учат! И ведь надо же – приличнейшая компания, я была совершенно спокойна! А теперь… Джон, ее однокурсник – такой положительный юноша, а женился на какой-то вертихвостке, и вы видите, чем дело кончилось… – Насколько я в курсе той истории, Сильвия Люпин ни в чем не виновата… – Она мать – она в ответе за своего ребенка! Я говорила Поппи, что ничем хорошим этот брак не кончится! А ведь в школе она Джону так нравилась – стоило только чуть-чуть постараться… – Стоило ли?.. – Конечно – у нее была бы нормальная семья, и сейчас она не собиралась бы работать в закрытой школе! И этот… на расстояние Авады к ней не подошел бы… – Этот – подошел бы. – Вы только подумайте, что он ей сказал! Она мне не рассказывала подробностей, но я так поняла – он, видите ли, обиделся, что она согласилась на работу далеко от Лондона! Конечно, каждый хотел бы иметь такую жену, как моя Поппи! – Миссис Помфри, вы так увлеклись, что начали себе противоречить! Не волнуйтесь – я более чем уверена, что все у Поппи сложится хорошо… – …ваши бы слова… – …а насчет Аластора вы не переживайте – Поппи его обязательно научит пользоваться ножом и вилкой! * * * Любопытно, как положено приличным дамам вести себя в ситуации «случайная встреча на улице с бывшим любовником»? С бывшим-бывшим-бывшим, таким окончательно бывшим, так прочно забытым и так тщательно вычеркнутым из жизни… что во рту сразу пересохло, и при первом же взгляде – глаза в глаза – все слова куда-то ушли. А и в самом деле – не прикупить ли на обратном пути парочку дамских журналов? Она вслух рассмеялась и потерлась щекой о его плечо. Он повернулся на бок, сгреб ее в охапку, прижал к себе – надо же, а этот его жест она забыла, несмотря на все сны, за которые так себя ругала! И всегдашнее свое удивление забыла: такая силища в руках, а ведь ни разу не сделал ей больно… И чуть напряженные мускулы – всегда. Всегда, даже сейчас, хотя – и за это она готова ручаться! – сейчас он вымотан до предела. Фыркнула беззвучно, задохнулась, закашлялась – губы и нос упирались ему в грудь, – вспомнив, как поначалу обижалась на эту его вечную настороженность, как переживала, что даже после – а то и во время! – любви с ней он никогда не расслабляется полностью. Какие же мы оба неправильные, думала она, сплетаясь с ним ногами, и как же это здорово! Как здорово, что мы не стали благовоспитанно плести друг другу небылицы о счастливой постразрывной жизни… Она бы расхохоталась, если бы лицо не было расплющено об него – и его сердце бухало ровнехонько ей в правый глаз – расхохоталась бы от воспоминания о своем почти-светском вопросе, торопится ли он, и о его восхитительном ответе: «Тороплюсь. Но час у меня есть». Наверно, надо бы его растолкать – ей-то все равно, Диппет отпустил ее до вечера, аппарировать в Хогсмид до темноты она сто раз успеет – а у него вроде дела какие-то… спихнуть с кровати, заставить одеться… И, – Мерлин, Мерлин мой, как здорово! – будничным тоном договариваясь о следующей встрече, ловить теплый смеющийся взгляд, знать, что слова не нужны, что все понятно, решено и утверждено на многие и многие годы вперед… Да, надо его поднимать – а то вот уже и сопеть начал… Да, надо – еще только пару секунд полежать, подышать его запахом… II – Доедать не будешь? – Нет – неохота. – А кто в магазине мёл все подряд? Давай я доем. – Голодная была. А сейчас как-то… Лови! – А по-моему, очень вкусно вышло… Эй, не могла лучше прицелиться?! Мне тебя простейшим заклинаниям учить?! – Прости – что-то я какая-то… оставь, я кресло потом почищу. Две тарелки у тебя на коленях не поместятся, и не пытайся. – А я свою уберу! Вингардиум Левиоса… учись, пока я жив! А правда, так уютней, чем за столом? Молодцы мы с тобой, что в ресторан не пошли. Акцио пиво! Не, зря ты отказалась… соус отличный… – Отличный… одни калории. Как раз для меня: и так уже скоро зад не в каждое кресло влезать будет… – Тем хуже для них. – Для кого? – Для кресел. А лишние калории я, вообще-то, рассчитываю в самое ближайшее время сжечь… Надеюсь, наши планы совпадают?.. – «Самое ближайшее» сказать нельзя… – Вот ведь понабралась от своих училок! Пива еще хочешь? – Не знаю… не знаю. Прости – я что-то совсем расклеилась. – Поппи… ну что ты… Перестань ты психовать на ровном месте! – Аластор… а ты когда-нибудь видел?.. – Да. – Расскажи. – Поппи, зачем? Ну, видел я трансформацию вервольфов. Но ведь у меня была… ммм… другая задача. – Убить? – Нет, Поппи, я их никогда не убивал. Двоих арестовал, один – был грех – ушел… Но тебе-то что толку… Это были взрослые осо… люди, агрессивные, готовые – и хотевшие – напасть… А у тебя – пацан одиннадцати лет. Перестань трястись, правда! – Я же не потому трясусь, что он на меня напасть может! Мне его жалко, а смогу ли я помочь… я же совершенно не представляю, как это! – Нет, это не дело! Бояться ты его не должна, все верно, но бдительность терять тоже недопустимо. Ты не должна расслабляться – если ты от жалости к нему там задержишься на лишнюю минуту…. Значит, так… – Меня уже проинструктировали. – Дамблдор? – Нет – он вообще об этом старается не говорить. Сделал доброе дело, а отдуваться другим. – Тогда забудь, что тебе сказали. Этот недоумок, которого у вас на ЗОТС взяли… С Сильвией говорила? – Да – сегодня как раз, прежде чем к тебе пошла. Меня же Дамблдор под это дело и отпустил. Знаешь, она, по-моему, хотела от меня отвязаться поскорее. Так, в двух словах рассказала… мне кажется, она совсем вразнос пошла – у нее взгляд стал какой-то блядовитый… – Хорошо бы она нашла кого-нибудь поприличнее… интересная ведь женщина! – Судя по ее виду, найдет она только проблемы… Что ты начал говорить? – Так. Вечером ты его провожаешь до Хижины – и не вздумай там оставаться, ждать трансформации. И выходите с запасом – я тебя очень прошу. Пусть он лучше один побудет лишние десять минут… – Аластор, ты бы его видел – он и так весь замученный и несчастный… а уж какой он перед превращением… страшно подумать! Как я его оставлю одного?! – Поппи, ты врач. Помочь ты ему все равно ничем не поможешь, а вот в какой момент он станет опасен, с непривычки можешь и не понять. Утром – можешь ждать рассвета у Ивы, но не входи раньше времени. Обещай мне. – Да, постараюсь. – Ч-черт… Послезавтра, да?.. Хочешь, я попробую поменяться дежурством, приеду к тебе? – Ну что ты… спасибо, я сама справлюсь. Только боюсь ужасно – что я там увижу, когда утром войду? – Ты увидишь ребенка, которому будет очень плохо. И ты будешь делать то, что привыкла, что умеешь… И все. Это твоя работа – а в работе тебе равных нет. Не только в работе, конечно… но это Люпина не касается. – Ты мне грубо льстишь. – Нет, девочка моя. Больше тебя Люпину не поможет никто. И не бери в голову – сама увидишь, что это просто работа. – Спасибо. Слушай… Там вроде еще оставалось мясо?.. – Угу – полно. Ты же полмагазина скупила – мне теперь на месяц хватит! Принести тебе? – Дай подумать… Акцио пиво! Или, может, потом?.. – Успокоилась? – Почти. – Почти, говоришь… нехорошо… надо бы полностью… ничего-ничего, это мы сейчас исправим… иди-ка сюда! – Эээ… ты что делаешь?! У тебя же все руки в соусе! * * * – На тебя холодно смотреть… ты не замерзла? – Замерзла. – Надела бы что-нибудь потеплее. – Вставать неохота – я тут так удобно устроилась. – А тебя в школе не учили такому заклинанию… – А я палочку на кухне оставила. – С ума сошла! Как можно – в такое время! А нападут на квартиру… – …и какой от меня будет толк? Я рассчитываю, что ты меня защитишь… – Ну что ты как маленькая… Лет тебе сколько? – Много. Отстань. – Что значит «отстань», если ты ведешь себя как… Да сиди уж, принесу я тебе все! Кофту? – Лучше плед из спальни… – Акцио плед… Давай я тебя закрою… так хорошо? – Угу. Спасибо. – Еще чего-нибудь хочешь, пока я добрый? – Хочу. Спать. – Так шла бы ложиться – уже почти полночь. – Так это ж вставать надо… идти… не, я тут спать буду… локоть свой костистый только убери. Вот хорошо – так и буду спать. – Ну да – а я? Здесь мы с тобой вдвоем… втроем не поместимся. Ты хочешь, чтобы я до утра на подлокотнике просидел? – А ты иди в спальню – только подожди, пока я засну. – Так мы не договаривались – мне без тебя одиноко будет. И должен заметить, твоя голова лежит на моей ноге. – Прекрати – щекотно же! Столько лет спал без меня… – …а теперь вот избаловался. К хорошему, знаешь ли, быстро привыкаешь. В спальне холодно, а ты теплая, мягкая… – …необъятная… – Очень даже… объятная. Если умеючи. Давай, вставай – и марш спать! – Вот ведь прицепился… – Ну что ж… ты упрямая, конечно. А если вот так? – Ты что?! Пусти немедленно… дурак чертов, ты знаешь, сколько во мне веса?! – Точно не скажу – но немало. – Надорвешься… сумасшедший на мою голову… за что мне это?! – Надорвусь – меня комиссуют – найду работу поспокойнее. – Могу себе это представить. Ну дурак… – Дурак я был бы, если бы позволил тебе прогнать меня… распоследний был бы идиот… – Идиот и есть… Хоть бы магией… – Кто же женщин на руках носит «Мобиликорпусом»? Как вы неромантичны, мадам Помфри! – Что ты делаешь? Ты бы еще в сапогах под одеяло вперся, романтик. Говорила мне мама не связываться с солдафоном! – Надеюсь, наша дочь будет столь же внимательна к твоим советам. – Надеюсь, я вовсе не буду давать ей подобных советов. Спасибо, Аластор. – Ты не должна меня благодарить. А мне до сих пор стыдно вспомнить, что я тебе наговорил… – Ты имел полное право наговорить мне гораздо больше. – Мне не нравится, что ты чувствуешь себя виноватой – твои перепады настроения ведь из-за этого? – Психолог из тебя никакой… и вообще, я сплю. – Спи… спи. Я тебе только еще одно хочу сказать: знаешь, я не уверен, что из меня получится хороший отец… и я не хочу, чтобы ты думала, это из-за… просто я такой… – Я тебя достаточно хорошо знаю. Ногу с меня убери – Мерлин, ты же в этих штанах с улицы пришел… горе ты мое. – Слушаюсь. Спи. – Сплю… – Я тебя люблю – не помню, я тебе говорил об этом? – Ммм?.. – Спи. * * * Он не мог надышаться. Понимал, что надо подняться с колен – или хотя бы поднять голову, что-то сказать. Понимал, что от него ждут – не она, нет, ждет чужая женщина, которая могла бы и выйти… – какой-то реакции, каких-то слов, восторгов, наверно, – понимал, что просто обязан заставить себя выговорить какие-то приличествующие случаю фразы… но не мог. Встать, посмотреть, рассмотреть, сделать лицо, восхититься, умилиться – что там еще ему положено делать по извечному сценарию?! Или согласно этому неведомому ритуалу – черт, вот уж никак не предполагал на пятом десятке… – он и вовсе не имел права с порога, с первого шага в спальню обрушиться на колени у изголовья, не замечая ничего и никого вокруг, зарыться лицом в ее плечо и дышать, дышать, дышать ее запахом? Спиной он чувствовал взгляд врачихи – есть у него еще пара секунд, пара вдохов, или уже надо вставать и играть роль? – а вот и неуверенные шаги у двери: Минерва не выдержала, подруга лучшая, ее можно понять, но... Мерлин, шаг назад – и они обе оказались бы в гостиной! Оставили бы их вдвоем – вдво-ем – на несколько мгновений. Ну, еще один вдох – как же он боялся, как – он – боялся, что этого запаха не будет больше никогда! Тренированные рефлексы – мгновенные команды от мозга к телу – ослабить хватку – он, наверно, делает ей больно, так стискивая горячие влажные пальцы… Тренированное тело – только ведь, если попробовать встать, ноги могут и не удержать его, впервые в жизни придавленного страхом. Пережитым страхом. Он готов – сейчас, еще один вдох, и будет готов! – к своей новой роли, и сиюминутной – для Минервы, которая, оказывается, ничего не знает, и для чужой тетки, взглядом сверлившей спину – и пожизненной… А ей… ей он все равно не сможет сказать все словами, нет таких слов у него… А очень может быть, и вовсе нет. Но он знает, что она поймет. И не нужны ей слова. Лбом он уткнулся ей в шею, губами сильнее вжимаясь в плечо – и губы нелепо скользили по коже, соленой и мокрой не то от ее пота, не то от его слез.
teodolinda: III – Привет… ну как ты? – Тебя вот увидел – и отлично! Иди ко мне… – Ой, пусти – спина… – Прости. – Мне ж так не согнуться! Вот начнешь вставать – тогда и лезь целоваться! – Неплохой стимул… это надо обдумать! – Я тут тебе принесла… – …спасибо. Поппи, я сегодня такое слышал… Две сестрички говорили, думали, я сплю… Это правда? – …запоминай: в этом термосе… – …нет, красавица моя, посмотри-ка на меня! Это правда? – Да! Да, да, да – дала я ему по морде! Что мне теперь, до конца дней краснеть?! Эй, ты что смеешься? – Да лестно, знаешь ли! – Лестно ему… Я чуть со стыда не померла, когда в себя пришла! Нет, ну правда: представь, меня вызывают, говорят про тебя всякие ужасы, в палату не пускают, ни на один вопрос внятно ответить не могут – стажеры, чтоб им! Я вообще уже не в уме, не знаю, что и подумать… И тут входит Сметвик и с такой гаденькой улыбочкой говорит, что… извини, не хочу повторять! – Нет уж, сказала «А»… Мне же интересно! – …что если Грюм и дальше будет терять части тела с такой регулярностью, то вам, милая Поппи, скоро придется подыскивать другого…Ну вот я и… – Ну я с ним еще поговорю… Вот только встану… Да и так могу – от него мокрого места не останется! – Аластор, я тебя прошу – что на дураков внимание обращать! Да и я тоже хороша, конечно! Давай замнем, а?.. – Давай. Только ты мне вот что скажи: у тебя по молодости был какой-то из Мунго… это Сметвик? – Помнишь анекдот – «не могу забыть, что не девицей взял!»? И потом, ты мне льстишь – Сметвик лет на десять меня моложе! – Кто бы мог подумать! Поппи, а о главном ты молчишь… – Смотри лучше: не перепутай, в этом термосе… – Поппи, я… я должен извиниться… вчера… ты думаешь, я не помню… – Аластор, пожалуйста! Я не хочу об этом говорить! – Я ничего не мог с собой поделать! Они меня чем-то опоили – я не мог замолчать! Поппи, я же все помню, что говорил… Пожалуйста, не обижайся… – Какое я имею право обижаться?! Я знаю прекрасно, что тебя это до сих пор мучает. Я… ч-черт… как бы сказать... Мне не стыдно, что так случилось. Я не жалею. Мне больно, что я причинила боль тебе. – Поппи, я… я очень люблю Джудит. Сам не понимаю, откуда это вылезло! Это как-то… недостойно, что ли… но я все время ловлю себя на мысли… хорошо, что она так похожа на тебя. А если бы она была похожа на… него – я бы ее меньше любил? А вдруг я бы… узнал? Поппи, это свинство, понимаю… – Да естественно это, Аластор. Знал бы ты, как я рада, что она не унаследовала ничего от биологического отца! И давай… давай жить тем, что есть! Как и жили все эти годы. Честное слово, мне это все слишком тяжело далось! – Поппи, если меня на том свете спросят, за что мне стыдно… я отвечу, что однажды наорал на беременную женщину. Наорал на женщину, которая… которую… – Тихо, тихо. Ты любишь Джудит. Ты оказался отличным отцом – если честно, гораздо лучше, чем я думала! И тогда… если бы тебя со мной не было… я бы с ума сошла. Но – прости, Аластор! – на твой вопрос я никогда не отвечу. – Я постараюсь больше не спрашивать. Хотя бы до следующего ранения. – Спасибо, что предупредил! Раз уж мы об этом заговорили: все, что я сказала тебе тогда, остается в силе. Я не общаюсь с… этим человеком. Он ничего не знает о Джудит – то есть он знает, что у нас с тобой есть дочь. И все. – Поппи… даже если меня опять чем-нибудь накачают… и я спрошу – пожалуйста, не отвечай! Я, наверно, не хочу знать – вдруг мы с ним… окажемся рядом в бою! – Не бойся – не отвечу. Аластор, давай закроем тему – тебе нужен покой. Не будем давать Сметвику повод… – Сметвику повод?! Нет уж – мы ему, наоборот, покажем, что ты на меня воздействуешь лучше, чем все его зелья и примочки! Пусть подохнет от зависти! – От зависти ко мне? Профессиональной? – Нет, милая моя, от мужской – ко мне. Что-то ты такое интересное говорила… Что будет, если я встану? Дай-ка мне руку… * * * – Кто здесь?! Выходи! – Да я это, я – уймись! Я же предупреждала, что приду! Однажды ты меня жахнешь Авадой… – Привет… не бойся – ты же знаешь, я Авадой не пользуюсь… – Успокоил. Моим старым костям и хорошего Ступефая хватит. Чтоб я еще раз вошла в твой дом, когда тебя нет… – Ну-ну, успокойся! Что-нибудь случилось? – Нет, все в порядке. Извини, просто устала… Целый день по такой жаре таскалась! – Бедная моя… Ничего себе – я не ошибся дверью?! Моя ли это квартира?! – Да, я тут немножко разгребла… Только ты сам вытащи – под шкафом залежи барахла… я побоялась сунуться, там то ли боггарт, то ли другая какая тварь. Шипит так противно… Разберись – а я потом постираю. – Спасибо… Пообедаем – и займусь. Ты ведь не торопишься? – Нет, я все сделала, зачем приезжала… Три аптеки обошла – зато все заказала, что нужно. Хорошо еще, ингредиенты для Волчьего Зелья Снейп мне искать не доверил… Хоть какой-то от него толк. – А зачем вам Волчье Зелье?! – Так ведь у нас Директор – гений кадровой политики! Ты не знал? Люпина на ЗОТС пригласил. – А что – хорошее решение! – Да, уж точно лучше, чем этот… впрочем, о нем уже, в сущности, aut bene aut nihil. Только вот… а, ладно. Короче, покончила с аптеками, хотела зайти к Джудит – но ее дома не было. Сунула в дверь записку, может, объявится, пока я еще в Лондоне. – Так они, наверно, празднуют – Нимфадора сегодня утром последний экзамен сдала… Знаешь, меня позвали в комиссию, я был приятно удивлен – очень, очень неплохо! – Ну ладно, пускай молодежь развлекается… С ума сойти – как время летит… Через год получат дипломы… Пошли на кухню. – Мерлин мой, когда ты успела столько наготовить?! – Да чего там… Разогревай, а я пойду, пожалуй, душ приму пока – не могу, помираю от духоты. – Так сразу надо было… там даже полотенце чистое есть! – А я побоялась – мало ли что там у тебя заколдовано… Помню твое охранное заклинание от проникновения врагов через канализацию. А уж сейчас, когда Блэк сбежал… Нет-нет, в этой кастрюле – тебе на потом. Вон ту сковородку ставь… – Эх, говорила мне мама: женился бы ты, сынок! – И что же помешало? – Да кто ж со мной уживется… А пахнет-то как… – Так-таки никто? – Есть кое-кто на примете, конечно. Готовит – пальчики оближешь! Жду вот, когда ей работать надоест… – …и она превратится в скучную толстую клушу-домохозяйку. Перестань хватать, подожди, пока разогреется! Ладно, покажи мне, что там в ванной у тебя. Акцио чистое полотенце… Ну и где? А говорил, есть… – Ну… у тебя слишком высокие требования! – Клуша-домохозяйка тебе бы явно не помешала. – Никаких клуш! Единственная женщина, которая мне нужна… – Так что с заклинаниями? – Да нет тут никаких заклинаний! – Тогда, может, выйдешь?.. – Зачем? Мне и здесь неплохо… – Аластор… прекрати – я вся пыльная и потная… самой противно! – Ничего подобного… – Я зачем мясо жарила?! Там же все сгорит! * * * А самое забавное, что он никогда не повторяется… Сколько уже лет? Тридцать? Тридцать пять? Она прищурилась, вспоминая. По крайней мере, дерево за окном, тень от которого сейчас так вольготно расползлась по всему потолку – надо же, никогда не обращала внимания, что потолок в этой комнате требует побелки! – выросло на ее памяти. В молодые годы у них была почти игра: загадать, договорившись о встрече, будет ли сегодняшняя сальная шуточка старого похабника пригодна для пересказа Минерве... или уже совсем за гранью. Улыбнулась в темноту, живо вспомнив, с каким азартом, чуть ли не пихая друг друга локтем в бок, ждали они приветственную реплику. Впрочем, конечно, не в пикантных словечках было дело… молодые были, вот и все. Хотя и сейчас, наверно, они бы расстроились, встреть их однажды Аберфорт молча или вежливо. Не заснуть. Все-таки нет у них привычки спать вместе всю ночь… Напрасно, наверно, – сколько им еще осталось… полноценной жизни? А что потом? Встречаться за чашечкой кофе? С другой стороны, Дамблдор и Минерва… кстати – вот дура! – могла же у Минервы спросить, зачем Директору Школы старый аврор! Но Дамблдор в некотором роде уникум, что на него равняться… Черт, оказывается, она никогда не думала, что будет с их отношениями – увы, уже пора подумать! – в старости. Наверно, он был прав, когда, выйдя сам в отставку, закидывал удочку на тему, не бросит ли она работу в Школе, чтобы жить вместе. Тот год, когда родилась Джудит, не в счет – слишком уж не в себе она была тогда… ей было не до бытовых взаимных притирок с почти-мужем. Она поерзала, пытаясь как-то пристроиться, чтобы его голова не так сильно давила на плечо. Почему никак не заснуть? Чужое тело рядом? Да какое же, к черту, чужое – родное, знакомое и любимое. Про его тело она знает все, и почти все – про него. Может, и ничего – и они смогут как-то приспособиться? В конце концов, они близки друг другу так, как только могут быть близки два человека… И с чего ее вдруг одолели эти нелепые мысли? Или это из-за Джудит: ее отъезд на стажировку постепенно из отдаленных планов «может-быть-если-получится-как-бы-не-сглазить» приобретает самые что ни на есть реальные очертания – «сто-раз-проверь-документы-и-купи-ради-Мерлина-приличное-платье»... За ужином, после разговора о сборах дочери, они в очередной раз обсудили не укладывающуюся в голове историю про Блэка и Петтигрю, и он смотрел на нее хмуро, качал головой, говорил, что душа у него не на месте, пока она работает так далеко от него и так близко к эпицентру непонятных и не внушающих оптимизма событий. Она перевела разговор на предстоящую утреннюю встречу с Дамблдором, ради которой он и приехал в Хогсмид. Лениво и рассеянно погадали, что вдруг понадобилось от него Директору. А может, стоит подумать?.. Найти какую-нибудь – с неполной занятостью и с меньшей ответственностью – работенку в Лондоне… Вот ведь чушь какая лезет в голову… главное, совершенно не с чего – когда они наконец отвлеклись от неприятных разговоров, все было очень и очень… на высоте. Усмехнулась, повернулась на бок лицом к нему – он пробормотал ей в шею неразборчивое, не открывая глаз, ты-чего-не-спишь-болит-что-нибудь-спи-хорошая-моя, обнял ее. Она поцеловала его в волосы… совсем уже седой, надо же… Ничего, все будет хорошо – да и разве можно вообще просчитать, что будет?! Надо все-таки заснуть: утро вечера мудренее. Интересно, что хочет от него Дамблдор? IV – Минерва, уверяю вас – он же умный и опытный человек, он все правильно понял! – При всем моем уважении к нему, при всем, что нас с ним связывает лично – я не могу не видеть, что его осторожность и подозрительность… почти выходят за рамки нормы! И вы – простите, буду откровенна! – вы подлили масла в огонь, заронили ему в голову эту мысль – он теперь Мерлин знает что вокруг этого напридумывает! – Минерва… Боюсь даже пытаться представить себе состояние Поппи, если вы после пяти минут разговора с ней так кидаетесь на меня! Досадно: я как раз хотел зайти в Больничное Крыло – что-то коленка разнылась… Видно, придется перетерпеть, не стоит пока попадаться ей на глаза. – Альбус, вы знаете, что Поппи не склонна мешать личное с рабочим. Да, она расстроена… обижена… взбешена. Но, не сомневаюсь, вы можете безбоязненно обратиться к ней за мазью для вашего колена. – Ах, Минерва, дорогая, хотел бы я знать – с таким ли пылом вы бросились бы защищать меня? Да, женская дружба для меня – тайна, к которой я отношусь с трепетом. Но, боюсь, вы не вполне верно интерпретируете поведение вашей лучшей подруги… Я слышал, ваша крестница завтра отбывает в дальние края? Поппи – прекрасная мать. Иногда даже слишком. Я уверен, она взвинчена именно из-за предстоящей разлуки. – Тем более, Альбус, – она будет тосковать по Джудит… и присутствие в Школе близкого человека – любимого человека! – ей сейчас было бы очень кстати. Я так радовалась за нее, когда вы мне сказали о вашем решении! Даже несмотря на то, что – вам известно мое мнение! – хорошо преподавать он вряд ли сможет! Но я видела, как тяжело Поппи – у Джудит уже все документы на стажировку были готовы… И не говорите мне, что это непрофессионально, сама знаю! – Но кто же запрещает им… эээ… общаться? Ну… здороваться там, беседовать… о студентах, о Турнире… Я же не прошу их делать вид, что они вовсе не знакомы! – Вы знаете этого человека – сколько лет? Вы для него один из немногих – очень немногих – авторитетов. Вам достаточно вскользь бросить ему, что из соображений бдительности – Бдительности! – не следует целоваться с Поппи в Большом Зале во время ужина, – и он решит на всякий случай перестать с ней здороваться! – Минерва, дорогая, вы преувеличиваете! Я всего лишь сказал Аластору, что не стоит афишировать их… ммм… особые отношения с Поппи. – Альбус, какие «особые отношения» – они почти муж и жена! Они вместе уже лет сорок, у них взрослая дочь! – Почти, Минерва, в том-то и дело, что почти… Нам предстоит тяжелый год… Журналисты, опять же… Рита Скитер… Рита Скитер, Минерва! Аластор – личность слишком… неординарная, привлекает внимание. Пусть воздержатся от близкого общения хотя бы пару месяцев! Зачем нам лишние разговоры, сплетни, ажиотаж?.. – Альбус, а вы не думаете, что Аластор может и отказаться от должности? Вы готовы сейчас – за две недели до первого сентября, при нашей загрузке с Турниром – искать нового человека? – Минерва, дорогая… я не первый год Директор. Аластор уже подписал контракт – вчера. Он человек порядочный и ответственный. – Мерлин мой… это просто цинично. – Минерва, благодаря вам я на старости лет открываю для себя все новые и новые грани женской натуры! Никогда бы не подумал, что для дам вашего с Поппи возраста это все так важно! – Вы… – Минерва, что с вами? – …вы, кажется, хотели мне что-то сказать по поводу последнего письма Каркарова, Директор? * * * – Вот и бродит ночами – ну чисто привидение! Конечно, бесится – краля рядом, а не тронь! – И правильно – нечего Школу в бордель превращать. – Э… ну… мы-то с тобой ведь… – Мы – совсем другое дело! А таким как они только волю дай… Дамблдор прав, что запретил. Я еще тогда, как Спраут мне рассказала, говорю, правильно все, а то будут тут лизаться на глазах у студентов. Этой малоинтеллигентной публике никакие правила не писаны! А она: ты что, у них старый роман… жалко их. Жалко! А стали бы при детях тискаться – детей не жалко?! – Ну не знаю… тебе видней, конечно, ты вон сколько книжек прочитала… По мне так, детей, если кто что не то увидит, пороть – да и дело с концом! Нечего подсматривать! – А может, он ее наконец бросил?.. Прозрел и понял, с кем связался? – С кем?.. – С кем-с кем… не видишь, что ли? Мне что, открытым текстом сказать, кто она есть? Хотя ты сам на ее прелести облизывался, как же, помню… вам же всем лишь бы телеса пообъемистее… Корова! – Да ладно тебе… ничего я не облизывался… – Как же, как же… А я всегда говорила – рано или поздно, но от наказания никуда не деться. Вот она и получила по заслугам – говорю тебе, бросил он ее! Им же Дамблдор запретил – Спраут сказала – только первое время близко общаться… а он с ней до сих пор едва здоровается! Понял, наконец, кто есть кто! Оглядится теперь вокруг, увидит, что не перевелись еще приличные женщины! Он – мужчина нестарый, интересный, найдет себе порядочную, культурную… – Уж не тебя ли?.. – Ну, меня не меня… приличную женщину! – А чего ты думаешь, что она неприличная? – Тебе ее бюст совсем мозги затуманил? Ребеночка она от кого прижила? – А не от Грюма?! – От Грюма, да… Почему он тогда на ней не женился?! Это ведь стыдобища какая – Джудит Помфри! Помфри! – Не, быть не может… путаешь ты что-то! Он бы ее прибил на месте – ты ж видишь, какой бешеный! – Так ведь я тебе говорю – порядочный мужчина! Забеременела неизвестно от кого – мерзость-то какая, ведь наверняка от кого-то здесь, в Школе… Он простить – простил… а жениться после такого солидный мужчина разве станет? – Ну не знаю… уж прямо так в Школе… – Другая бы от позора глаз не смела поднять, а этой хоть бы что! И девица такая же – и ведь как специально издевалась, не вылезала из библиотеки… Мне на нее даже смотреть было неловко! Что сама девица, что подружка ее, как зайдет, бывало… то полку обрушит, то смеются на весь зал, как умалишенные. – Ох, не напоминай ты мне про эту красноволосую… я ж не засну! И без того давление скачет… – Говорят, красотка сейчас где-то заграницей… Хвалят ее, специалист, изволите видеть, хороший! Конечно – молодая девица с такой попой… да если еще моральные принципы от мамы унаследовала… Можно себе представить! Нет, все справедливо – дочка любимая хвостом махнула, да уехала… любовник бросил. – Зря ты так, все-таки… – Ну хорошо, пусть она будет чудом добродетели, мне все равно. Давай, иди, утешь ее! Знаешь же, тебе там все равно ничего не обломится. – Охо-хо-хо… Давай лучше спать – утро уже почти… * * * На работе она всегда носит платья с воротником под горло. Он совсем про это забыл. Может он побыть… просто человеком?! Мужчиной… Нет, какое там, – не мужчиной, а измученным до последней крайности телом. Живой тварью, наконец дорвавшейся до пристанища, о котором мечтал так долго – признайся же себе, что мечтал об этой минуте… не меньше, чем о разоблачении мерзавца, о провале его планов, о том, чтобы он наконец прокололся на чем-нибудь. Несколько мгновений простительной слабости – простительной, черт подери все на свете! – потом он будет ругать себя за это. Или не будет – ему есть за что себя ругать… теперь уже до самой смерти. За первое в жизни поражение – в собственном доме, в схватке с двумя ничтожествами, стыд-то какой! – и за чудовищные последствия этого поражения. Но пока… Глупость какая – да, это от слабости, конечно, от обычной физической истощенности… скоро пройдет, и навалятся мысли посерьезнее – он почти готов расплакаться. Потому что на ней платье с высоким воротником. А он все это время вспоминал… Тот год, что они прожили вместе… почти семьей. Тот год, когда родилась Джудит. Тяжелый, странный год. Ее непонятная депрессия, его бессилие и неспособность помочь – что он понимает в беременных и кормящих?! Счастье, накрывшее его с головой, – а ведь уже была война… – когда она внезапно пришла в себя. У нее была тогда трикотажная домашняя кофта – какая-то светлая, кажется, бежевая, растянутая, бесформенная, застиранная – с глубоким вырезом, с мелкими пуговицами, пластмассовыми, белыми, с дурацким вдавленным геометрическим рисунком… Смешной почти-семейный ритуал: после работы – когда удавалось прийти вечером, а не глубокой ночью – на диване с газетой – она уютно пристраивалась рядом – он тянулся расстегнуть верхнюю пуговицу. Она забавно сердилась, иногда всерьез, иногда притворно, чего-ты-там-не-видел… Да все видел… Оказывается, он до сих пор так остро помнит ощущение тонкой, чуть нагретой ее телом мягкой ткани под пальцами. Почему он бредил этой пуговицей?! Этот год они могли прожить почти так же… Только лучше. У нее сильные теплые руки… хорошо бы сейчас заснуть – прямо так, полусидя! – в ее объятиях. Ничего не изменить, ничего не исправить, случилось то, что случилось – это он понял. Бедняга Поттер спит за ширмой – как же он виноват перед пацаном! Но сейчас нет сил об этом думать, да и с теми сведениями, которыми он располагает, много не надумаешь… Правду говорят – возможности человеческого организма практически неисчерпаемы: никак не ожидал, что сможет воспринимать информацию… Обрывки информации – полной картины случившегося он для себя еще не составил. Но даже на эти обрывки, кажется, ушли последние, резервные силы – спать, все завтра, завтра… Завтра, возможно, он встанет… и скотине мало не покажется. Завтра объясняться с Дамблдором. Наверно, не стоит говорить ему, как он – в редкие минуты просветления – разрывался между постыдной радостью, что самозванцу запрещено… черт, даже думать об этом было больно! – и досадой: Поппи сразу все поняла бы, подняла бы тревогу. Спать, спать… Чуть шершавая ткань ее платья под щекой, учащенный пульс, руки, обнявшие его, пальцы, успокаивающе поглаживающие сзади шею… Спать. Все завтра. А сейчас он – просто оболочка. Комплект – и то неполный! – костей и почти атрофированных мышц, некое подобие человеческого существа, отчего-то имеющее наглость дышать и что-то чувствовать… Или все-таки мужчина? Возможности человеческого организма поистине безграничны. V – Поппи, вы не забыли мою просьбу?.. – Разумеется, нет! Пойдемте сейчас, или зайдите позже – как вам удобнее. – Лучше, пожалуй, сейчас – пока коллеги не накинулись. Верите ли, так скрутило, еле дотерпел до конца собрания! – Идемте. А можно мне накинуться? Объясните, Мерлина ради, что это было? – Вы о чем? – О… об этой особе в розовом, которая сидела рядом с вами. – Поппи, не пугайте – у меня ревматизм, а не склероз! Я же представил мадам Амбридж, разве нет? Да, конечно, последние тридцать лет вы на собраниях сидите между Минервой и Помоной… – Представили – и мы с Помоной даже услышали. Но мне хотелось убедиться, что я все правильно поняла: эта в рюшечках будет преподавать ЗОТС? – Вы что-то имеете против? – В определенном смысле я за. Она не вызвала у меня симпатии, и едва ли вызовет сочувствие. – Что ж, Поппи, я не вправе упрекать вас за резкость. Понимаю, вам пришлось нелегко. – Садитесь, Директор, я приготовлю мазь. Мне уже сорок лет нелегко – что ж делать, я знала, с кем связалась… Болит больше, когда ходите, или когда сидите? – Да все время одинаково… хоть оторви проклятую ногу! – Думаю, от крайних мер пока воздержимся – без ноги тоже не очень-то весело! Сейчас будет готово… – Вы не представляете себе, как я мечтал об этом мгновении, Поппи! На собрании ни о чем другом думать не мог! – Потерпите еще чуть-чуть: надо, чтобы настоялось… Студентов, конечно, жаль – рада буду ошибиться, но как-то не верится, что такая розовая в бантиках сможет их чему-то научить. А в нынешней ситуации… Впрочем, это не моя компетенция. Что ж, нашим студентам будет на ком тренироваться… разбираться в людях и делать выбор. Это трудно, но, с другой стороны, чем раньше начнешь… – Поппи… Думаю, вы знаете, что это было не мое решение. – Знаю. Должна сказать, ваши решения последних лет мне нравились больше. – Спасибо за комплимент – и ценю вашу объективность. – Директор, я не умею и не люблю говорить красиво… – Что есть, то есть. – …но хочу, чтобы вы знали, что… вы можете на меня рассчитывать. – Да, Поппи. Я и не сомневался. Странно, однако, что мадам Амбридж произвела на вас такое сильное впечатление: я думал, Минерва вас подготовила. Мне казалось, она многим делится с вами. – Многим, да. Минерва – превосходный рассказчик, но в данном случае у нее явно не хватило красок… или у меня – воображения. Ну вот, готово… Снимайте брюки! Да что толку закатывать, только помнете – снимайте! – Мадам Помфри, вы заставляете меня краснеть… – Директор, в вашем возрасте… – Простите? – …в вашем возрасте, Директор, странно стесняться врачей! * * * – Привет! Проходи! – Эй, ты где? – На кухне! Извини, не могу выйти – у меня тут кофе! Осторожно, не споткнись! Прости, у меня немножко… бардак. – Это ты меня напугать решила? Я у отца остановилась. Ч-черт… Люмос… Обязательно надо посреди прихожей чемодан ставить?! – Ну извини… сильно ударилась? – Ерунда… Привет-привет, сто лет не виделись! Дай на тебя посмотреть… О, да ты прямо цветешь! – Ты тоже! Садись… скинь барахло со стула… куда-нибудь. А, чтоб мне – ты смотри, убежал-таки! – Держи – я тут каких-то плюшек купила. Я, правда, вроде как на диете… а ну ее, есть охота! Нет, здесь уже спасать нечего… давай, я сделаю! – Что это у тебя с рукой?! – А ты могла бы запомнить с одного раза тринадцать паролей, переданных тебе в зашифрованном виде? – Ну… вообще-то, должна мочь. – Значит, ты бы попала в квартиру моего папочки с первой попытки, не-сказать-бы-грубого-слова-про-твоего-наставника! А я не аврор, я всего лишь скромный биолог… перепутала что-то. Ключ вставила, меня и шарахнуло. – Больно? – Уже почти нет. – Слушай, было какое-то заклинание… сейчас вспомню… – Эээ… нет уж. В смысле, спасибо, не стоит! Я вечером все равно в Хогвартс собираюсь – мама разберется. Давай кофе сюда – я одной рукой лучше сделаю, чем ты двумя, уж прости! – А я разве спорю? Какая ты молодец, что зашла! Я из твоей записки не поняла, ты когда приехала? – Вчера – поздно вечером. Объясни, что вообще творится? Мне мама написала, я поняла только, что все плохо… «Не волнуйся за нас…» Как же! Дамблдор… поверить не могу! В голове не укладывается! Как МакГонагалл? Ты ее видела? – Видела. Ну как тебе сказать… не знаю. – Ужас. Я, конечно, сразу выехала. – Ты же писала, что у тебя там эксперимент идет… – Да и черт-то с ним! Ты что – как я могла остаться, когда тут такое… И так столько времени отсиживалась в кустах… науку двигала. Ну, теперь-то уж точно – все! Может, сгожусь вам! Да и вообще – старики мои здесь… Папаша-то, небось, опять в первых рядах? – Конечно! – Вот ведь старый безумец! Мама ругаться будет, что я приехала… но не могу! Пусть ругается – я все равно по ней соскучилась! Где чашки? – Сейчас – где-то чистые были… – Это за сколько дней посуда? Ты яичницу всегда из двух тарелок ешь? Та-ак, да я слепая курица! И чемодан этот дурацкий… И ты вся такая благостная… Ну-ка, ну-ка, признавайся?.. – Ну… в общем… – Я его знаю? – Знаешь. – Ну и?.. – Рем Люпин. – Опс… – Только не вздумай сказать… – Не собираюсь! Что я тебе, Рита Скитер? «В постели с вер-ррвольфом!» Неплохой заголовочек, а? – Знала бы ты, как меня все достали… – Представляю. А что он нам с тобой в отцы годится, позволишь сказать? – Ну уж не настолько! Всего семнадцать лет разницы! – С ума сойти можно… Все-все, молчу! – Вот и молчи. Я люблю его. – Это-то у тебя на лбу написано… Здорово, на самом деле! Но ты предохраняешься? – Следующего, кто мне задаст этот вопрос… – …ждет Авада. Это я понимаю. И все-таки? – Нет, я об этом еще не думала, и отстань. – Ну и дура. Слушай, я не помню, как там с наследственностью… наверно, даже и не знала никогда – кажется, мы этого не проходили. Давай, я у мамы спрошу?.. – Не надо. Ты же знаешь, я твою маму еще со школы боюсь. И она как-то не так на нас смотрела… – Да ну тебя – она к Люпину нежно относится… И к тебе тоже. – Да, я за семь лет заметила! – Конечно, сколько ты пробирок у нее переколотила! А кого Дамблдор объявил чемпионом по травмам? Ой, страшно подумать, как там крестная… Знаешь, я, наверно, пойду – на душе неуютно, не успокоюсь, пока их не увижу… Дура я, да? – Вовсе нет! Ладно, пока – спасибо, что зашла! Будем видеться теперь, раз ты вернулась! Не каждый день удается поговорить о нас с… вменяемым человеком! – Люмос… Чемодан-то убери, а то вы же тут головы порасшибаете! – Уговорила! – Люпину привет! А у мамы я все-таки спрошу… * * * Идиотская стычка, черт знает что, даже боем толком не назвать! Шансов у парня никаких – это он понял сразу, как только увидел их. А вот если… кажется, еще можно что-то сделать… Были бы у него обе ноги целы, ему хватило бы одного прыжка… он потратил бы на полсекунды меньше… Как странно растягиваются мгновения в бою, о скольком успеваешь подумать – его всегда это поражало, хотя давно пора привыкнуть. А сейчас, пожалуй, поздновато привыкать… Чертовы мысли… Не думая – легче было бы умирать. А может, повезет, и они оба выйдут живыми. Ничего, ты свое пожил, пора и честь знать, думал он, Волшебным Оком следя за Упивающимся – ловок, черт, но пока не заметил! – обычный глаз не отводя от палочки в так явно слабеющей руке... Еще чуть-чуть, держись, парень! Поппи будет плакать… ничего, знала, с кем связалась… храбрая моя девочка… Поппи-Поппи-Поппи… У нее есть Джудит… умница… вылитая Поппи в молодости, красавица! Поппи поймет и простит – простит их обоих – молодым жить – Нимфадора так его любит – славная она, все-таки, – подружка Джудит – Джудит, девочка моя, утешь маму… А может, повезет?.. Опешившие лица, две пары изумленных глаз. Главное – неожиданность. Неожиданность для обоих: для врага – что, скотина, не рассчитывал?! Посмотрим, так ли ты хорош против старого аврора! – и для Люпина, чтоб не вздумал проявлять благородство. Сбить с ног, отшвырнуть со всей силы – сломает пару ребер, не страшно, до свадьбы заживет! А вот назло прорвемся, подумал он яростно, разворачиваясь, восстанавливая равновесие, понимая, что потерял какие-то доли секунды на Люпина. Две палочки взметнулись одновременно.
Нюрочка: Дорогая teodolinda вкоторый раз перичетала эту историю и скаждым разом она всё лучше и лучше Только позвольте маленький вопрос, а какже те очеровательные кусочки что вы добовляи после "Amor Lupinus"? 1-Совещание в у чительской о Гримучей Иве, после которого Попи говорит Миневре о беремености. 2-7 курс Ремуса Мадам Помфри приходит к нему в лазорет. 3-Професор Люпин приходит в больничное крыло и смотрит на фото Джудит Помфри и Нимфодоры Тонкс. Каждый этот кусочик настоящий шедевор и они исчезли Ведь их можнобыло зделоть частью уже написоных историй Например- в "Amor Lupinus" можно вставить 2 кусочик в «Трансфигурация человека» 1 и 3 а в "Amore, more, ore, re" 2 и 3. А ещё лучше если вы напишете ещё истори построив их вокруг этих вкусных кусочков (как "Amore, more, ore, re" вед сначало вы написали только диолог между Попи и Аластором) каждый день прошу музу чтоб ана вас вдохновила.
Ginger: teodolinda Восхитительно!! С огромным наслаждением прочитала всю тетралогию. Так ярко и колоритно описать второстепенные и даже третьестепенные персонажи - это..гениально, наверное. У меня просто нет слов, чтобы выразить своё восхищение.
teodolinda: Нюрочка Спасибо! А маленькие кусочки - ну, может, выложу... Я про них, признаться, забыла... Нюрочка пишет: А ещё лучше если вы напишете ещё истори построив их вокруг этих вкусных кусочков Не провоцируйте меня!!! Мне еще на фикатон писать - совсем про другое!!! Ginger Ginger пишет: Так ярко и колоритно описать второстепенные и даже третьестепенные персонажи - это..гениально, наверное А я как-то с ними сроднилась - так что никакой гениальности, просто привычка! Я ж про Поппи и Минерву только и пишу...
Katka: Teodolinda, просто слов нет от восторга. Просто потрясающий текст. Все четыре истории пришлось прочитать разом, не отрываясь и грубо отбиваясь от внешнего мира, потому что оторваться невозможно. У вас такие тонкие и нежные отношения между героями - эти полутона, это ощущение, когда из непоняток вдруг получается целая и полная картина. Cлов нет. Не знаю, плакать или смеяться. Отдельное спасибо за Аластора и Прюэттов. Ох, сейчас переведу дух и пойду перечитывать заново - более вдумчиво. Кстати, название третьей главы для симметричности можно было бы перевести как "Transfiguratio hominis" %).
teodolinda: Katka Спасибо! Кстати, название третьей главы для симметричности можно было бы перевести как "Transfiguratio hominis Знаете, я думала об этом... Но все же Трансфигурация Человека - это название учебной дисциплины, курсом которой, собственно, там и ограничивается действие... Плюс я стараюсь не переводить с русского на латынь, когда в голове есть подходящее русское название. И потом, меня так много били за выпендреж...
Katka: teodolinda Уж больно символическое название вышло - и не поймешь, что имеется в виду. А ваш выпендреж, если и есть, то чудесен, легок и очень к месту! Quidquid latet хорошо легло на сердце старого брюзги-медиевиста).
teodolinda: Katka Katka пишет: Уж больно символическое название вышло - и не поймешь, что имеется в виду Дык за то и выбрала! Katka пишет: Quidquid latet хорошо легло на сердце старого брюзги-медиевиста). Спасибо - прияааатно... Katka пишет: А ваш выпендреж, если и есть, то чудесен, легок и очень к месту! Спасибо. Искренне Ваша, забитая ногами и тапками старая латинистка-выпендрежница.
Нюрочка: teodolinda пишет: Не провоцируйте меня!!! Мне еще на фикатон писать - совсем про другое!!! Буду провоцировать Однажды я попросила написать про пеакцию Аластора на беременость Попи вы откозали а потом поевился очеровательный кусочек где между строк можно было вувидеть реакцию Грюма на это событие. Теперь осмелюсь попросить написать о том как Люпин узнал про Попи Аластора и Джудит Это та ситуация которая вам нравится люди говарят о чёмто и для них это прстой розговор и тут один чековек вздрагивает и замолкает не кто этово не замечает а у парня в душе целая буря
teodolinda: Нюрочка Издеваетесь, да? У меня и так трагедия - пишу сцену для фикатонского фика, и туда пролезли любимые персонажи!!! И чувствуют себя там уютнее, чем главгерои.
Lecter jr: teodolinda Очень рада видеть на ЗФ вас и ваши чудесные фики. Большое вам спасибо за то, что вы есть) Ну и за рассказы, конечно!
Algine: Прочитала всё до конца. Понравилась идея, герои органичны. Но, имхо, всё одним фиком смотрелось бы более сильно. А такая... небольшая разбросанность, наверное, ему в моих глазах вредит. Я понимаю, что все эпизоды имеют разные даты написания, но всё равно. А в последних эпизодах специально больше диалогов?
teodolinda: Lecter jr Благодарю! Algine А это же четыре фика - которые писались по отдельности, как сайд-стори, сайд-стори в квадрате, в кубе... Algine пишет: Понравилась идея, герои органичны. Спасибо! Algine пишет: А в последних эпизодах специально больше диалогов? В последнем фике мне было слабО писать сплошь POV кого-либо из героев - вот решила так.
Rendomski: Прочла тетралогию залпом, на одном дыхании – и тёплого, сочного послевкусия на несколько дней вперёд хватило. Прекрасные Поппи, Минерва, Аластор, да и остальные: реальные, зрелые люди, связанные замечательной дружбой прежде всего. И подана история весьма талантливо – хотя, как я из комментариев поняла, многие фрагменты писались независимо один от другого, сплетены они на редкость гармонично. Низкий вам поклон за это произведение!
Эльпис: Действительно качественная вещь! И необычный пейринг, и классное исполнение. Правда, не читала те маленькие вещи-диалоги, о которых говорилось выше, но это можно наверстать!
teodolinda: Rendomski Спасибо Вам за теплые слова! Rendomski пишет: Прекрасные Поппи, Минерва, Аластор, да и остальные: реальные, зрелые люди, связанные замечательной дружбой прежде всего. Я всегда страшно радуюсь, когда по отзывам понимаю, что донесла не только придуманную мной фабулу, не только настроение - но и какие-то детали-бонусы. В этой истории для меня на самом деле страшно важна тема дружбы, которая почти не играет роли в сюжете, и поэтому может и не бросаться в глаза... Спасибо, приятно неимоверно! Эльпис Раскланиваюсь, необычайно польщенная. Эльпис пишет: Правда, не читала те маленькие вещи-диалоги, о которых говорилось выше, но это можно наверстать! А я выложила отдельной темой - Volver называется. click here Из остальных, упоминавшихся здесь - один диалог вошел полностью в "Amore..." (где Аластор на руках несет Поппи в спальню), другой - просто графоманское упражнение в чистом виде. Диалог на восемь человек без авторской речи - собрание педсостава Хогвартса. Где-то я его выкладывала...
Эльпис: О, спасибо за ссылку! прям сейчас пойду читать! Вот вроде обычный второстепенный персонаж, медсестра в Больничном крыле, а ведь и про нее можно 7 книг написать, не хуже и не менее интересно, чем про мальчика! На некоторые вещи и дисклеймер писать несправедливо, это конечно, имхо. А если найдете, где выкладывали педсовет, кинете тоже, ладно ? Хочу все-все!
teodolinda: Эльпис (чего не сделаешь для читателя с древнегреческим ником!) Нашла педсовет. Он зарыт в глубине комментариев к Amor Lupinus на Астрономическрой башне, посему, чтобы не искать, выкладываю здесь. Собственно, это собрание трудового коллектива, а не только педсостава. – ...Вот такое письмо я получил сегодня утром из Комиссии по учету редких магических растений... Дорогие коллеги, кто хочет высказаться? – Ты что-нибудь поняла? – Со второго раза... мне Альбус уже показывал эту бумагу. – О, Мерлин, только не это! Ну все, надолго. – Тише ты! – Простите, Альбус, я, возможно, недослышал – нам в самом деле предлагается отдельным пунктом повестки обсуждать очевиднейшее? Мне казалось, у нас есть более животрепещущие темы... результаты экзаменов... прием на первый курс... А что до этого нелепого письма, Альбус, – думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что мы все будем только счастливы, когда сможем наконец избавиться от этого... ммм... ботанического недоразумения. – Это «ботаническое недоразумение», профессор Слагхорн, – растение чрезвычайно редкое. В Англии насчитывается всего... – Милая Помона, я же ничего не имею против – пусть себе насчитываются... но где-нибудь в специально отведенном для них месте! И почему мы должны обсуждать это сейчас? К несчастью, Люпину еще год учиться! – Потому что Комиссии надо знать заранее, оставляем мы Иву или вырубаем! Это обычная процедура... Я ждала подобного письма как минимум за два года – я им еще напишу! Как бы они за год вырастили новый экземпляр, халтурщики?! – Что вы имеете в виду – «вырастили бы»? Вы всерьез считаете, что эту мерзость надо оставить? –Мир несколько шире вашей лаборатории, камина и гардероба с бархатными жилетами! И то, что для вас мерзость, для других – предмет гордости! – Браво! – Поппи... тише... ты что?! – Да я тихо говорю... Смотри-смотри, сейчас его Помона загрызет... – Помона, я уважаю твою увлеченность, но, в самом деле, коллеги, давайте попробуем трезво подойти к принятию решения! – Минерва, я еще раз повторяю: это уникальное растение, и мы должны гордиться... – Гордиться?! Любезнейшая Помона, я очень сочувствовал вам, когда вы шли объясняться с родителями бедняжки Гаджена, – и, признаюсь, радовался, что он не с моего факультета! – Простите, Гораций, но у студентов во все времена случались и более серьезные травмы... Я прав, Поппи?.. – Конечно! У подростков найдется сто восемнадцать способов покалечиться, и даже если мы отнимем сто девятнадцатый... – А разрешили бы розги... – Аргус! – А что я такого говорю? Многим студентам бы только на пользу пошло... – Да и некоторым сотрудникам... – На что это вы намекаете, Поппи? – Я, Ирма, не имею привычки намекать... Филиус, я полностью с вами согласна… – Филиус, давайте не будем отклоняться от темы... Ну куда тебя несет, скажи на милость?! Ты тут до ночи просидеть хочешь? – Нет-нет, Минерва, – Филиус затронул важную тему: вчера Дерек Гаджен чуть было не лишился глаза... – Дэви Гаджен... – ... завтра кто-нибудь из студентов останется без головы! А послезавтра? Коллеги, посочувствуйте хотя бы мадам Помфри – посмотрите, она совсем побледнела, бедняжка! – Зато вы у нас красавец... – Тише ты! Да что ты такая нервная? Что с тобой творится? – Ничего со мной не творится... – Или... Мне страшно вымолвить – Альбус, неужели у вас есть на примете еще какой-нибудь юный вервольф? Не томите, будьте милосердны – скажите нам, что нас ожидает! – Нет, Гораций, у меня нет никого на примете. – А даже если и был бы – мы убедились на примере Люпина, что ничего страшного в этом нет... Минерва, скажите, как Декан! – Да-да, Филиус, вы совершенно правы... Слушай, ты мне совсем не нравишься... извини, но Слагхорн прав – ты последнее время какая-то зеленая... – Все хорошо. – Вы меня поражаете, коллеги! Впрочем, если дальше так пойдет... Мы своими руками создали прецедент – вервольфы в Школе, Гремучая Ива как главная достопримечательность Хогвартса, – не удивлюсь, если через несколько лет вервольфы будут занимать ответственные посты... вступать в брак... воспроизводить, так сказать, популяцию... Тогда, конечно, нет смысла уничтожать уникальное растение! – Профессор Слагхорн... я часто замечала... я долго терпела... – Поппи... Поппи! Замолчи немедленно! – Не трогай меня... я ему все скажу... – Моя дорогая мадам Помфри, я весь трепещу! – Гораций, вы специально провоцируете скандал?! А ты не заводись... Да что с тобой такое?! – Минерва, подожди... Поппи, успокойся... мой тебе совет: выйди на воздух! – Помона?.. – Я не слепая. Минерва, уведи ее отсюда – быстро! – О чем ты?.. – А вот в мои времена на собраниях рассаживались соответственно служебной иерархии, а не по дружеским кружкам. – Да-да, Финеас, но вы же знаете, как часто я иду на поводу у прекрасных дам... Ничего не могу с собой поделать! Мои дорогие леди, что там у вас происходит? – Все нормально, Директор, мы внимательно слушаем... Давай, поднимайся... Минерва, проводи ее! – Все в порядке, Альбус, мы сейчас вернемся... Пошли-пошли... сейчас ты мне наконец объяснишь?.. – Ну куда же я денусь?..
Gold: Замечательно! Мне очень понравилось, все части И вообще - давно не читала настолько интересного фика! И ещё раз перечитаю
teodolinda: Gold Спасибо! Приятно...
teodolinda: Ну вот, не могу я без сайд-стори. Названия нет. Автор: teodolinda Бета (намного больше, чем бета!): zanuda Предупреждения: 1. Одно нецензурное слово. 2. При написании сайд-стори я исходила из тезиса, выкристаллизовавшегося в частной переписке с подругой по поводу «Amore, more…»: герой принадлежит к совершенно особому подвиду homo sapiens generis masculini, каковой подвид в природе не встречается.
teodolinda: I Уф. Наконец-то дома. Тяжело ей далась эта неделя. Вроде с тетушкой она никогда не была близка, последние лет двадцать виделись по большим праздникам – ну, и пара-тройка коротких формальных писем в год, – а все равно тяжело. Мучительно находиться в доме, где умирает человек, мучительно общаться с людьми, по-настоящему близкими умирающей, мучительно думать, что уходит поколение – последнее, стоящее между ее поколением и могилой. Следующие – уже они. Ну нет, это она, пожалуй, погорячилась. Какая могила, если вон Поппи – всего на пять лет моложе, между прочим! – рожать собралась. Минерва невольно улыбнулась: завтра утром она узнает, как отреагировал на Новость Аластор. В голове все перепуталось, но она помнит, что он должен был наконец вернуться из своей затянувшейся командировки три дня назад. Непонятно, конечно, почему Поппи так и не написала ему. Идиотизм – женщине за сорок, а нервничает, как девчонка. Аластор-то, надо думать, счастлив. Конечно, ему бы сына… Но почему-то невероятно смешно и приятно представлять себе Аластора в роли трепетного отца любимой дочки. И представляется как-то… очень правдоподобно. Кстати, странно: почему Поппи ищет квартиру, а не хочет переехать к нему? Ладно, взрослые люди, сами разберутся. Вроде она какую-то квартирку присмотрела – интересно, чем там дело кончилось. Завтра еще надо будет спросить у Поппи – или у Альбуса, – как прошло собеседование с этой девицей. Несправедливо и непрофессионально, одернула себя Минерва: у девушки отличные рекомендации из Педиатрического отделения Мунго. Но все равно она не сможет в полной мере заменить Поппи. Лечь спать – но вряд ли она заснет. Накопившаяся усталость, перемена обстановки. Минерва встала, осторожно обошла поставленный посреди кабинета саквояж – вещи подождут до завтра! – подошла к окну. Прищурилась, вглядываясь в августовскую ночную темень: показалось, или у Поппи горит свет? Да, она вернулась чуть раньше, чем предполагала… но все-таки уже второй час! Не случилось ли чего… Минерва решительно набросила на плечи мантию и шагнула к двери. II Мерлин Великий, о чем ты думаешь?! Поппи направила палочку на дверцу, и заклинание неожиданно получилось таким сильным, что шкафчик, кажется, покачнулся, жалобно заскрипело старое дерево. Люмос. Спокойно, спокойно, сосредоточься, сосредоточься… Пальцем провела вдоль ряда склянок, зачем-то касаясь этикеток. Соберись, шепотом приказала себе. Составить Зелье – и спать! Или попробовать все-таки без снотворного? Все одно ведь вредно, как ни мудри с рецептами. Нет, сегодня точно не получится – она прижала ладонь к лицу и всхлипнула. Протяжно и почти с удовольствием. Хорошо, никто не слышит. Почему, почему она не подумала еще и об этом?! Или это не повлияло бы на ее выбор? Просто еще труднее было бы принять решение? Эгоистка, чертова эгоистка… Изгадить жизнь себе – можно. Изгадить жизнь другим людям – они-то чем провинились?! Изгадить жизнь… Поделом тебе будет, если… Нет. Нет. Об этом не думать. Или еще не поздно? Есть ведь рецепты, и у нее найдутся… да, пожалуй, все ингредиенты. Прямо здесь, в этом шкафу. Скрывать ей уже ничего не нужно – пусть вся Школа узнает, пусть в Мунго увозят... Можно хоть сейчас. Поздно: поздно с Аластором, поздно с Минервой. Необратимо. Она уже не объяснит им, если сделает это, не объяснит, почему, и не вынесет сочувствия, если симулирует несчастный случай. А главное – она уже и не сможет. Поздно. Или это слабость? Или дурость? Или… сила? Минерва возвращается сегодня ночью – значит, утром придет на кофе. Коротко расскажет о последних днях тетушки, скупо, без эмоций, не показывая усталости и скорби. Как ты себя чувствуешь, квартиру посмотрела, о которой говорила на прошлой неделе? Приходила ли эта девочка из Мунго к Дамблдору? Пусть она сорок раз хороший специалист, но не ты, не ты… Мне будет тебя не хватать. Ты выглядишь больной – тебя что-то беспокоит? Да, и самое главное: расскажи, как отреагировал Аластор?.. И тут-то Поппи ей скажет, что порвала с Аластором. Сама. По собственной инициативе, Аластор-ни-в-чем-не-виноват-Минерва! Да, да, вот так: двадцать лет вместе, а тут вдруг решила… Ни с того ни с сего, да, подруга, вот так. Ерунда, подумает Минерва, каприз беременной женщины, пройдет, Аластор переждет бурю, перебесится сам – и все будет хорошо: не допустит же он, в самом деле, такого! Он же не дурак, он не позволит, чтобы нелепая причуда испортила жизнь ему, и Поппи, и ребенку. Поппи одумается, Аластор не примет всерьез! Рассосется, забудется… И всю оставшуюся жизнь Минерва – а за ней Дамблдор, и Мерлин знает сколько еще общих знакомых! – будут знать: Аластор Грюм бросил Поппи Помфри, бросил после двадцатилетней связи, бросил, стоило ей забеременеть. Как бы она ни пыталась убедить всех, что вина за разрыв целиком на ней. На чужой роток… Правду сказать она не сможет, часть правды не удовлетворит Минерву, Минерва будет думать об этом и вполне может прийти к правильному выводу – особенно если… если ей придется-таки уехать, скрыться, начать новую жизнь. Совсем новую и страшную. Нет, об этом не думать – так можно сойти с ума. Значит, ждут Аластора сплетни, косые взгляды… незаслуженное молчаливое осуждение. За что ему это?! За что она его так?! Эгоистка. Эгоистка и дрянь. Но лучше думать о том, как объяснить все Минерве, чем о том, что в ее жизни больше никогда не будет Аластора. Как будто от нее по живому отрезали кусок – не плоти, души, но как больно… Прошло всего два дня после их разговора, а сколько еще впереди. Говорят, время лечит, и в ее возрасте уже можно было бы знать, что это правда. Но пока не верится. Но лучше думать о том, что в ее жизни больше никогда не будет Аластора, чем о… главном. Стук в дверь – Минерва? Приехала раньше, увидела свет в ее окнах? Ну вот, сейчас. Поппи аккуратно прикрыла шкафчик, плотнее запахнула шаль, подняла палочку… Нет, лучше пройти несколько шагов до двери, оттянуть момент. III Перешагнуть через порог, не поднимая глаз. – Ты?.. – хрипло и едва слышно выдохнула она. Посмотреть на нее. Ночная рубашка, рука судорожно сжимает у горла края длинной шали. В этой шали и незаметно ничего… Бред какой-то. Но даже в полумраке видно, какое бледное у нее лицо. Испугалась? Дожили… Черт, может, надо было предупредить?! Все-таки уже почти час ночи. Но она бы его на порог не пустила… – Можно?.. – спросил запоздало. – Да, конечно… – Поппи, я… – черт, черт, черт, говорят же люди как-то?! Еще и не о таком говорят! Берут откуда-то слова, интонации, жесты… Вот Дамблдор бы на его месте справился. Дамблдор?.. На его месте? Едва ли Дамблдор оказался бы на его месте. Впрочем, теперь его уже ничего не удивит. – Я пришел извиниться. Она опустила голову, как-то вдруг обмякла. Почему-то показалось, что она ждала других слов. Черт, ну откуда же их взять?! Она же знает прекрасно, что оратор он никакой! – Ты ужасно выглядишь. Пил? – Думал. – Она села в кресло. Заметно, еще как заметно… А ведь она могла бы, наверно, его обмануть. Нет, она – не могла бы. Он подошел ближе. Распущенные мягкие волосы, шаль сползла с одного плеча. Больше всего хочется уткнуться губами в ее ухо, и чтобы можно было прошептать: ты не представляешь себе, какая чушь мне приснилась! Слабость? Да, наверно. Ну скажи уже наконец! Попробуй – а то потом всю жизнь будешь проклинать себя! Черт, сейчас бы в бой, где все просто и понятно. Необходимая самооборона – ну что, Авада?.. – а потом смотреть в глаза Поппи – нет, лучше рискнуть, лучше опять оказаться на больничной койке, Поппи будет ворчать, но он знает, – и она знает: лучше так, чем убить. У него же никого нет кроме нее! Кто поможет ему не убивать?! Так – представь себе, что это просто допрос. Признание есть, необходимо уточнить детали. Попытайся представить. К вопросу, а не выгораживает ли она насильника, не возвращаться. Два дня назад, услышав твердое «нет», он назвал ее блядью… Кретин, и после этого он еще на что-то рассчитывает?! Но пока ведь не выгнала… Ну – вперед! – Ты сказала, что эта мра… этот человек ничего для тебя не значит. Она кивнула, не глядя ему в глаза. Профессионализм не пропьешь, нет – сквозь пелену бешенства, затмившего рассудок, он сумел запомнить все, что она сказала тогда! И когда безумие отступило, сумел обдумать. Свои слова он тоже помнил – к сожалению. – Ты сказала, что это было случайно, и что ты не могла этого избежать. Опять кивнула. Может, все-таки это был Империус?.. Она отрицает – но это ничего не значит. Надо будет потом – если будет оно, это «потом»! – как следует расспросить – хоть Думоотвод у Дамблдора потребовать! – легилименцией беременных, кажется, нельзя… И если только он узнает… вот тут-то трудно будет удержаться от Авады. Но сейчас главное… – Ты сказала… – честное слово, в бою проще! – …что я… много для тебя значу. И опять – кивок, глаза в пол. – Что ты скажешь своему ребенку, – показалось, или она вздрогнула? – Об отце? – Придумаю что-нибудь. «Придумает что-нибудь»… Кремень девка! За то он ею и гордится… гордился. Нет – ведь не гонит пока! – А с этим человеком ты… Она не дала ему договорить, вскинула руку, наконец посмотрела на него. – Я все уже сказала. Я должна поклясться? – Нет, – перебил он торопливо, – я верю. Поппи… я понимаю, после всего, что я тебе наговорил… – ну давай, скажи! – Поппи, ты только не гони меня сразу. Ты не думала… что я мог бы быть отцом твоему ребенку?.. Она закрыла лицо руками. Он присел на корточки перед ее креслом, помедлив, положил ладонь ей на колено. Теплая… все тепло его жизни… о Мерлин, проснуться бы! Она вздрогнула, длинно и мучительно всхлипнула. Черт, ей же, наверно, вредно волноваться и плакать – так плакать, почти бесслезно, почти беззвучно. Он уверен в том, что только что сказал, он, в конце концов, двое суток думал об этом! Ему сорок три года, он способен, черт подери, отвечать за слова и справиться с ответственностью! – Поппи, я очень постараюсь… – он наконец отважился положить руку ей на живот, – постараюсь быть ему хорошим отцом. – Это девочка… – тихо и трудно сказала она. Девочка… Ерунда какая-то – он же не справится с горячей волной… нежности? Он же заплачет сейчас, как последний идиот! Девочка – маленькая девочка, похожая на Поппи, – он не знал Поппи в детстве, – девочка, похожая на нее, будет называть его… папой? Он судорожно обнял ее, спрятал лицо в ее коленях. Почувствовал ее руку на своем затылке. – Не плачь, пожалуйста… – прошептали они, кажется, хором. Не будет он больше ни о чем ее спрашивать. IV И в самом деле – свет в кабинете Поппи… Мерлин, да что же могло случиться?! Почему она не спит?! Кто-то заболел? Что-то с ней самой? Надо было через камин – нечего деликатничать. Ладно, теперь уже все равно. Минерва быстро обошла Больничное Крыло, поднялась на крыльцо. Дверь открыта. Ничего себе – грязные следы по всему коридору. Явно мужские грубые ботинки. Минерва представила себе реакцию Поппи – странно только, почему она не убрала тут же? – беззвучно рассмеялась. Романтик выискался. Он теперь каждую ночь собирается наведываться к любимой? Поппи, впрочем, это только на пользу пойдет – очень уж она нервничала последнее время. Хочется верить, Альбус или позволит, или закроет глаза. В конце концов, сейчас лето, студентов нет… Можно допустить маленькую вольность? Взмахнула палочкой – следы исчезли. Приятно убедиться, что при необходимости соблюдать тишину она способна на невербальные хозяйственные заклинания! Уйти на цыпочках, пока они не услышали шагов. Похоже, завтра ей предстоит пить утренний кофе в одиночестве.
Lecter jr: teodolinda Ох. Перечитываю ваши фики, и каждый раз думаю: "Мама Ро, что же ты натворила...." спасибо вам за каждый рассказ тетралогии
teodolinda: Lecter jr Lecter jr пишет: "Мама Ро, что же ты натворила...." Мама Ро натворила кучу всякого... А что именно Вы имеете в виду? Мне безумно приятно, что меня перечитывают!
полная версия страницы