Форум » Большой зал » "Что обещаем мы", автор Deeble, перевод,СС\ГГ,R,макси (гл.21-окончание от 1.03.10) (продолжение -2) » Ответить
"Что обещаем мы", автор Deeble, перевод,СС\ГГ,R,макси (гл.21-окончание от 1.03.10) (продолжение -2)
Shae: Название: Что обещаем мы Оригинальное название: What E'er Therein Is Promised Автор: Deeble (профиль автора) Переводчик: Shae (shaeanseo@gmail.com) Разрешение на перевод: получено Бета: Талина Рейтинг: R Пейринг: СС\ГГ Жанр: drama Дисклеймер: Автор говорит: "Не мое, увы". Переводчик лишь пожимает плечами: ему-то уж точно ничего принадлежать не может. Аннотация: В поисках знаний Гермиона подписывает договор с профессором Снейпом - и получает больше, чем рассчитывала. Предупреждение: non-con Комментарии: В тексте есть предупреждение «нон-кон», но это не традиционный нон-кон, потому что я его не люблю. Мне кажется важным указать на это потому, что тех, кому он нравится, история может оставить равнодушными. И я не одобряю поведения Снейпа здесь. Текст написан с точки зрения Гермионы специально. Меня вдохновили “Chaos is Come Again” (автор – theatresm), “Love's Labours, Paradise Lost” (автор Veresna Ussep). Я благодарю Eris Anglachel, Moaning Myrtle, the Worksnapers, а так же мою мать, любительницу фанфиков, и моего мужа, который фанфики терпеть не может. Они оба заверили меня, что эта история совсем не достойна порицания. Название истории – цитата из «Фауста» Гёте, вложенная в уста Мефистофеля и обращенная к Фаусту, и полностью она звучит так: «Что обещаем мы, ты можешь получить» (перевод Н. Холодковского). Иллюстрацию к этому фанфику, сделанную Melanie, можно увидеть здесь: http://usagistu.deviantart.com/art/What-E-er-Therein-is-Promised-17410825 Размещение в архивах: Пожалуйста, свяжитесь с переводчиком. Первые одиннадцать глав можно прочитать здесь когда-то можно было прочитать здесь: http://fanfiction.borda.ru/?1-0-0-00009665-000-0-0-1249654608 Главы с 12-й по 21-ю еще можно почитать здесь: http://fanfiction.borda.ru/?1-0-0-00009688-000-10001-0
Ответов - 68, стр:
1 2 3 All
Aktis: Ах, спасибо за этот кусок перевода, я вновь застыла в ожидании. ))
Shae: Aktis Спасибо, что по-прежнему с нами! ))) (Да. очевидно, это судьба )
Night Shadow: читала в оригинале. концовка фика очень порадовала, но не буду тут спойлерить =) удачи переводчикам в их благородном деле!)))
Night Shadow: а никто не может подкинуть ссылку на "Chaos is Come Again", указанный во вдохновивших? что-то не гуглится он у меня =(( сорри за оффтоп. заранее спасибо!))
Shae: Night Shadow Я рада, что наше мнение об этом фике совпадает: это прекрасный текст, интересный по сюжету, да к тому же написанный хорошим, сложным языком)) Спасибо, что сохранили тайну Иначе не знаю, стала бы я переводить текст дальше, вздумай кто-нибудь во свеуслышание объявить, чем закончилась история... Я бы точно потеряла бы к переводу всякий интерес. Что было бы обидно - ведь сколько уже переведено! Что касается "Сhaos": боюсь, ничем не могу вам помочь: сдается мне, автор исчез из интернет-пространства...
Night Shadow: Shae Нет, ни в коем случае не бросайте!))) Это творение должно быть переведено! Да, язык там хороший. И отношения довольно реалистично прописаны, что радует. Кстати, а не попадалось ли Вам еще что-нибудь столь же достойное? Я тут в поисках чего бы почитать СС-ГГ на англ., уже вся классика типа "Розы", "Пешки" и "Falling Further In" давно выучена наизусть, а новое всё какое-то невнятное попадается =(( О, вспомнила, что последенее меня позабавило: The Silvering Divide by Somigliana http://ashwinder.sycophanthex.com/viewstory.php?sid=20080 Не читали? Довольно интересное предположение там высказывается =)
Night Shadow: Shae Да, вдруг Вы не видели, есть иллюстрация к фику: http://usagistu.deviantart.com/art/What-E-er-Therein-is-Promised-17410825 Северус мне на ней не очень нравится.( А вот Гермиона - супер! =))
Shae: Night Shadow Если вы оставите тайну тайной, я, так и быть, не брошу перевода :) Иллюстрацию я видела. Включила ее в выкладки на других сайтах, но здесь этого почему-то не сделала, забыла, очевидно... Нет, я не читала этот фик. Как только появится немного свободного времени, почитаю, спасибо )) Боюсь, в том, что касается фиков я вам не советчик... Попробуйте просто поискать на том же ashwinder или на русскоязычных сайтах, этому пейрингу посвященных... Удачи!)
Night Shadow: Shae Обещаю хранить тайну =)
Shae: Night Shadow Тогда я спокойна :)
Shae: Глава 21 Круг замкнулся «Краткий справочник о законах в области фармацевтики» на четырехстах пятидесяти страницах был не только неудобоваримо назван, но еще и неудобоваримо составлен, однако Гермиона смогла вычленить из него то, что при продаже маглам зелий в качестве лекарства придется использовать, в лучшем случае, Confundus, а в худшем — заклинания для изменения памяти. Слишком уж часто официальные маггловские представители будут соприкасаться с процессом производства — начиная с клинических проб и до регулярной проверки качества. Но возможность продавать их как растительные лечебные средства сулила надежду. Насколько она могла понять, на такие лекарства накладывалось всего несколько ограничительных правил: только в отношении опасных продуктов растительного и животного происхождения, а ни то, ни другое Гермиона не собиралась использовать. И все ее ингредиенты были натуральными. В самом деле, кое-что из того, что она собиралась изготавливать, можно было легко продавать как оздоровительные напитки. К середине ноября у Гермионы уже был готов бизнес-план. Для начала она принесет образцы в магазины, специализирующиеся на продаже здоровой еды (список таких магазинов она составила по телефонной книге, которую по ее просьбе прислал Гарри). Если они закажут ее лекарства и покупатели их приобретут, она проложит себе путь к более крупным компаниям (перечень которых был написан мелкими буквами и прикреплен к списку магазинов). Если хоть немного повезет, то цепочка эта не оборвется. От предыдущей работы у нее осталось немного денег, наверное, достаточно, чтобы протянуть полгода без получения прибыли, хотя это будет зависеть от платы за жилье. «Да, этого должно хватить», — подумала Гермиона. Она занималась планированием в том числе и потому, что теперь старательно избегала Северуса. «Стоило заняться этим с самого начала, идиотка». Он как будто прирос к ней — как плесень, как большое черное противное заплесневелое пятно — и конец этому нужно положить немедленно, до того, как станет слишком поздно. Гермиона уже ловила себя на мимолетной мысли, что не так уж это и противоестественно — подружиться с ним по-настоящему. Отвратительно. Дело не в том, что из-за него она всегда будет с раздражением относиться к сексу, и не в том, что он вырвал у нее разрешение контролировать ее и за свою подлость никогда не получит по заслугам, и не в том, что он был абсолютно уверен в своей правоте и едва ли не оправдывал свою безнравственность. Нет, была проблема значительнее: он разрушил ее когда-то непоколебимую веру в него. Как на этом выжженном поле может вырасти стойкая привязанность? Да, конечно, его отношение к ней улучшилось. Но Гермиона все еще пребывала в уверенности, что за всем этим скрываются некие тайные мотивы — а разве у него не было их постоянно? И сейчас он просто воздерживался от своего чертова права, потому что думал, что сможет умелым обращением заставить ее остаться с ним по доброй воле, когда срок договора истечет. «Или заставит согласиться на что-то еще хуже…» Сперва Гермиона перестала завтракать с ним в его комнатах. Когда стало понятно, что привести свои чувства в порядок таким образом не получается, она организовала свое пребывание в лаборатории так, что когда бы он ни явился, чтобы проверить ее, она была бы где угодно, но не в лаборатории. Затем она сознательно перестала по выходным заводить какие бы то ни было разговоры с ним во время их опытов. И после этого Гермиона начала искать в замке укромные уголки, где она могла бы спрятаться от него во все остальные свободные часы: кабинет Пенелопы, Астрономическая башня, выручай-комната. Особенно последняя. Она представала перед Гермионой маленькой, уютной гостиной с восхитительным ковром и креслом перед камином, в котором трещат поленья — прекрасное место для того, кто проводит здесь ночи, которые раз от разу становятся все холоднее. Комната эта была Гермионе хорошо знакома. Девушка строго говорила себе, что не хочет проводить время с профессором Снейпом, даже если ей и удобно в точной копии его апартаментов. Однако на секунду ее захватили угрызения совести, когда он спросил (своим самым обычным тоном, который означал, что ответ ему чрезвычайно интересен), чем это таким она занимается, что постоянно находится неизвестно где. — Да… ничем особенно, то то, то это, — уклончиво ответила она, помешивая зелье от ангины. — Хммм… — Северус сузил глаза, но ничего больше не сказал. К середине декабря он стал гораздо более настойчивым. — Ты почтишь своим присутствием мою скромную обитель сегодня вечером, или мне рассчитывать на тихий вечер в одиночестве? — спросил он в понедельник. — У меня есть новый «Еженедельник зелий». Не хочешь почитать… у меня в кабинете? — искушал он во вторник. — Если вдруг тебя не ждут совершенно неотложные дела, может быть, тебе захочется услышать, почему твои пробы над зельем, успокаивающим лихорадку, провалились? — предложил он в среду. — Да будь оно все проклято, Гермиона, — сказал Северус наконец в четверг, когда стало очевидно, что ни одна из его тщательно продуманных уловок так и не сработает. — Может быть, ты все-таки скажешь мне, почему так старательно избегаешь меня? Гермиона хотела открыть рот и ответить: «Не твоего ума дело», — и почувствовала странное дежа вю. — Ммм… Нет, — выпалила девушка и исчезла в коридоре. И вот теперь, часом позже, она сидела в выручай-комнате, в которую пришла кружной дорогой, чтобы никто не мог проследить за тем, куда она направляется. И хотя Гермиона была окружена интереснейшими материалами о том, как начать свое собственное дело, она совершенно не могла сосредоточиться. То, что Гермиона была вынуждена отказывать Северусу в его просьбах, расстраивало ее. А то, что она расстраивалась по такому поводу, расстраивало еще больше. К тому же кое-что еще не давало девушке покоя — мучительное ощущение, что сложившаяся ситуация была очень знакомой, но у нее не было совершенно никаких идей, как… ХЛОП. Замерев в дверном проеме, теперь совершенно ясно видимый, стоял волшебник, встреч с которым Гермиона так старалась избегать. Он осматривал открывшуюся картину, подняв брови и слегка приоткрыв рот. А затем рассмеялся — громко и горько. — Какого черта ты здесь… Я не понимаю, почему ты… Ты что, следил за мной?! — закричала Гермиона. Причин для того, чтобы чувствовать себя оскорбленной, было несколько, и она не знала, с какой начать. — Нет, — ответил он, взяв себя в руки. — Ты никогда не задумывалась над тем, где я проводил время в ноябре и декабре прошлого года? — Не смей менять… — начала Гермиона, но замерла: кусочки мозаики вдруг сложились в полную картину. — Ах… Ах ты… — О, да. Каждый вечер я приходил сюда, чтобы насладиться одиночеством в моих… так называемых комнатах. Не надо было терять время, ожидая, когда ты закончишь читать те свитки, которые хотел прочитать я. Никакой опасности того, что лестью и обманом ты вынудишь меня разговаривать с тобой. Никакой необходимости терпеть твою нескончаемую болтовню. — Ты мог бы просто выкинуть меня из своих комнат, и дело с концом, — пробормотала Гермиона: его слова неожиданно уязвили ее. — Каждый вечер, — говорил он, приближаясь к ней, и выражение его лица было самым неприступным из всех, что ей только доводилось видеть, — я приходил сюда, — останавливаясь перед ее стулом, — потому что пытался не влюбиться в тебя еще больше. Он взял Гермиону за локти и поднял из кресла, пристально глядя ей в глаза. — Бегство от тебя оказалось бессмысленным. А ты как? Справляешься? — Я… Я не… Я никогда… Его губы дернулись, и он быстро прикрыл веки. Затем сунул руку во внутренний карман своей робы, извлек маленький свиток и одним движением развернул его. Это был договор, самый поздний, тот самый улучшенный договор, который все равно связывал Гермиону с Северусом против ее воли. — Incendio, — прошептал он, прикоснувшись палочкой к пергаменту. *** Пепел опадал неестественно медленно, а может быть, это время замедлило бег. Было бы здорово, если так: Гермиона чувствовала, что ей потребуется некоторое время, чтобы понять, как реагировать на такой ошеломляющий поворот событий. Он любит ее. Он сказал, что любит. Она никогда не думала, что до этого дойдет — что он полюбит ее, признается, а потом отпустит. «Свободна, Господи, свободна!» — … можешь, разумеется, остаться у меня в ученицах еще на шесть месяцев, как я и обещал, но твои эксперименты, хотя и являются чрезвычайно нестандартными, доказывают, что ты уже работаешь на уровне, которому соответствует степень мастера, — говорил он, теперь отводя от нее взгляд. — Я уже написал прошение о присвоении тебе степени. Официальное уведомление от министерства ты должна скоро получить. — Спасибо, — с трудом выговорила Гермиона. Ноги отказались держать хозяйку, и девушка осела на пол. Он встал рядом с ней на колени, ткань его мантии растеклась лужицей по полу, и приподнял ее лицо за подбородок. «… как той, самой первой ночью…» — Тебе нехорошо? Может быть, призвать зелье? — Нет, — ответила она и сглотнула. В горле пересохло, а ее здравый смысл вопил: «Прислушайся ко мне наконец, а не к этому чертову мастеру манипуляции!» «Он не любит тебя. Ты не можешь ему доверять, он заманивает тебя в западню. Не будь же дурой!» — Гермиона, — начал он необычно просительным тоном и тут же резко остановился. Когда он заговорил снова, его голос звучал очень собранно: — Останься со мной не потому, что того требует закон, а по собственному выбору. Я хочу возвращаться с занятий и видеть, что ты сидишь на моем стуле. Я хочу засыпать рядом с тобой в своей постели. Я хочу тебя. Он не мог бы выбрать слов лучше этих для своей заключительной речи, чтобы побудить ее к действию — впрочем, очевидно, что он надеялся на другие действия. «Я хочу тебя». «Я хочу вас». В этих словах Гермиона услышала отзвуки сказанного в прошлом. Его голос был безразличным, язвительным, обманчиво ласковым. Гермиона в ужасе уставилась на него и смогла увидеть только профессора зелий — такого, каким он был два с половиной года назад. Она вскочила на ноги и убежала.
DashAngel: Замечательный перевод, повторяю уже в который раз!
Shae: DashAngel Спасибо! )))
djbetman: вот ведь... не удержалась и почти до конца в оригинале прочитала) Shae , ты делаешь адскую работу в плане перевода. некоторые предложения в оригинале же ваще не по правилам написаны, а разговорным сленгом. поэтому почет тебе и уважение за такое качество и сохранение красоты языка =)
Shae: djbetman Спасибо Мы с Талиной очень стараемся сохранить все то, что автор вложил в свой текст, да еще сделать так, чтобы это звучало по-русски не только грамотно, но и красиво. Я очень рада, что у нас это получается даже с этим довольно сложным с языковой точки зрения текстом )))
Aktis: Shae И опять такая маленькая порция. )) Вновь застыла в ожидании.
Shae: Aktis Да, что-то порции в последнее время пошли одна другой меньше... )) Мы постараемся побыстрее. Спасибо))
Aktis: Shae Плохо не то, что мало. Плохо то, что редко. ))
Shae: Aktis Увы и ах, переводить и бетить быстрее мы не можем... А как бы хотелось... )))
Shae: Глава 22 Снова дома — Гермиона! Ее отец был явно изумлен при виде дочери. Он разглядывал ее, наверное, целую минуту и только потом наконец впустил Гермиону. Этого следовало ожидать: она появилась на пороге родного дома ровно в девять тридцать в четверг вечером, не предупредив о своем визите. А ведь всего пару недель назад она присылала с совой сожаления, что не сможет провести рождество дома. — Извини, что заявилась вот так, — начала Гермиона, поставив на пол свой саквояж с уменьшенными вещами. — Глупости, никаких извинений, — ответила ее мать, усаживая Гермиону на стул в кухне. — Выглядишь так, будто случилось что-то ужасное. Что-то не так, любовь моя? «Точно, — подумала Гермиона, прикрывая глаза. — Что не так? Любовь!» Но, снова посмотрев на мать, она все-таки изобразила на лице улыбку и ответила неестественно весело: — Кое-что случилось, но это скорее хорошо, чем плохо. Профессор Снейп, — Гермиона порадовалась, что голос не дрогнул на этом имени, — только сегодня вечером сказал мне, что, к его удовольствию, я закончила свое ученичество и могу быть свободна, если хочу. Мне, наверное, стоило подождать до завтра, но мне так хотелось сообщить вам новости немедленно. Отец широко улыбнулся и обнял дочь так, что у той хрустнули ребра. — Это замечательно, просто замечательно. На полгода раньше! Я так горжусь тобой. — Да, мы оба гордимся, — согласилась мать, однако улыбалась она не так широко и пристально смотрела на дочь. — Пойдем, поможешь мне застелить твою постель чистыми простынями, а заодно и расскажешь все об этом. Когда они дошли до комнаты Гермионы, Хелен Грейнджер ногой захлопнула дверь и поджала губы. — У тебя такой вид, словно за тобой черти гнались, — сухо сказала она. — Ты собираешься рассказать, что случилось на самом деле? — Мама! — воскликнула девушка, надеясь, что взяла нужный для праведного гнева тон. — Я сказала именно то, что случилось на самом деле! — Все? Гермиона не знала, как это получается у матери. Может быть, кто-то научил ее распознавать обман. «Как Северус научил меня… Зачем ему пытаться обвести меня вокруг пальца и заставить остаться, если он знал, что я каждое его слово буду рассматривать под лупой?» — Гермиона, — сказала мать с чрезвычайно озабоченным видом. Выдернув наволочку из стопки белья в руках миссис Грейнджер, Гермиона робко улыбнулась. — Извини. Просто думаю о том, как странно это, должно быть, выглядит. Полагаю, он рассчитывал, что это… эдакий рождественский подарок, и хотел сделать мне сюрприз. Я онемела от неожиданности, а ты знаешь, что это практически невозможно. Это, как оказалось, были те самые слова. Мама фыркнула и стала натягивать наволочку на другую подушку. — Боже мой. Даже не верится, что у меня получилось. *** Поздней ночью Гермиона лежала не смыкая глаз, несмотря на то, что постель была чистой и удобной. За исключением пижамы, все вещи она оставила лежать в сумках. И все же какое-то время ей пришлось потратить на проверку того, все ли было в порядке — а так и было, несмотря на спешку, с которой она собиралась. С седьмого этажа Хогвартса она добежала до подземелий за десять минут. Шесть минут потратила на сборы всего, что оставила в комнатах Северуса — не без помощи чар — и в своих покоях. За четыре минуты добралась до первого этажа к выходу. За две — пересекла территорию до аппарационного барьера, не забыв произнести Finite Incantatem на тот случай, если он все же наложил на нее следящие чары, и, наконец, аппарировала. Тогда не было времени подумать ни о чем, кроме как о том, чтобы побыстрее выбраться из замка. Теперь же времени было достаточно, и Гермиона не понимала, почему не чувствует ни капли облегчения. Если уж на то пошло, ей было даже хуже. Неудивительно, что ей не хотелось говорить об этом даже с родителями, которых она нежно любила. Если объяснять им, через что ей пришлось пройти по его вине, пришлось бы объяснять ее противоречивые к нему чувства, а она даже думать о них не хотела. Но не думать о нем было только сложнее… Из уголка глаза скатилась предательская слеза. Может быть, это вовсе не было ловушкой? «Может быть, — подумала она, со злостью вытирая пальцами повлажневшую щеку. — Но если он и не планировал этого, это все равно было ловушкой. Я не могла остаться». На секунду это воспоминание увлекло ее, но почти сразу ей на память пришел его голос, исполненный желания, и на этот раз его слова не были ни у кого заимствованы, не были они и сказаны с иронией. Вскочив тогда на ноги, она все же уловила выражение его лица. Теперь же, пользуясь возможностью обдумать произошедшие события, Гермиона решила, что он не выглядел ни застигнутым врасплох, ни разозленным, ни удрученным — только усталым, как будто ждал именно такой развязки. «Так ему и надо. Даже если он действительно имел в виду все, что сказал, не больше, не меньше — а это огромное если! — ему не следовало думать, что я останусь с ним по доброй воле после того, как он фактически владел мной, как вещью». Чувство вины, кристалликами льда пробиравшееся по венам, было просто-таки смешным. «Мне вовсе не за что чувствовать себя виноватой, — твердо сказала она себе. — Я просто страдаю от… от ничем не замененного чувства долга. Он заставил меня ожидать от него такие ужасные вещи той самой первой ночью, а потом постоянно удивлял тем, что все время оказывался лучше, чем я о нем думала… Так кого угодно можно заставить чувствовать благодарность». Да, в этом все дело. Все, что он ни делал, было так или иначе связано с манипуляциями. И ей стоило бы вспомнить об этом до того, как она начала получать удовольствие от его общества или обращаться с ним иначе, кроме как с презрением. Закрывая глаза и поворачиваясь на свою сторону, Гермиона сама с собой заключила договор жить своей жизнью, раз уж ей вернули ее, производить зелья большими партиями и наслаждаться тем, что она помогает своему маггловскому сообществу, и больше не думать о Северусе Снейпе. *** — Надеюсь, вам по нраву придется — все ж таки завтра рождество, ежели вы еще не заметили. — Мне очень нравится, мистер Бикстет, спасибо. Вы очень добры. Однако добрым мужчина не выглядел. Он был, скорее, брюзгой и скрягой, и это наблюдение подтверждал малюсенький склад, в дверь которого мистер Бикстет как раз вставлял ключ. Бетонные стены были когда-то выкрашены — время покраски терялось в глубине веков, если судить по тому, какими облезлыми были стены. Мистер Бикстет облезлым не был, однако и у него был вид изрядно запущенный. Одежда его была мятой, волосы нечесаными, да и одного зуба не хватало. — И чегой-то вам до той недели не терпелось? — пробурчал он, толкая дверь и нашаривая выключатель. Гермиона лучезарно улыбнулась, однако мерцание флюоресцентных ламп ее улыбку несколько приглушило. — Мне бы хотелось обустроиться на новом рабочем месте до нового года, — терпеливо сказала он, слово в слово повторяя то, что говорила ему по телефону. — Я уже посетила несколько других мест, и мне не хотелось бы вычеркивать ваше из списка только потому, что я не успела его посетить вовремя. — Ну, смотрите тогда. Он вышел из промерзшего здания и уселся в свой теплый фургон, что полностью подходило Гермионе. Вытащив из рукава палочку, она прошептала несколько заклинаний, чтобы проверить фундамент, стены и общую пригодность здания и обнаружила следы наводнения, плесени и крыс. И все это можно устранить, если как следует поколдовать на выходных. Главным достоинством этого довольно проблемного склада была цена, а это было гораздо важнее свежей краски на стенах или близкого расположения к Лондону. Ливерпуль был почти в трехстах километрах от дома ее родителей, но при наличии аппарации об этом не стоило даже упоминать. В любом случае, Гермиона надеялась, что вскоре у нее будет достаточно средств, чтобы снять квартиру. Она вышла и снова осмотрела здание снаружи. Оно было втиснуто между другими такими же запущенными домами в очень маленьком, очень ветхом рабочем районе, и Гермиона сдержала смешок. Это место как будто говорило: «Не обращайте на меня внимания». И так как Гермиона не хотела, чтобы люди — будь то магглы или волшебники — присматривались к тому, как она будет варить свои зелья, ей это очень нравилось. «Как по-слизерински», — подсказал ей внутренний голос, и Гермионе тут же пришлось подумать о чем-то другом, прежде чем следующая мысль напомнила бы ей о том, о ком она так старательно пыталась не думать. — Ну так как? — нетерпеливо спросил хозяин, высунув голову в боковое окно машины. — Предложение интересное, — вежливо ответила она. — Или вы слишком торопитесь, чтобы обсудить все условия? Он как будто оцепенел — ну, так сколько он пытался сдать этот дом? — а затем жестом пригласил ее сесть в фургон. — Двенадцать фунтов за квадратный метр в год, — сказал он, скрестив руки. Полную цену подсчитать не составило труда — восемнадцать тысяч фунтов в год, но об этом не могло быть и речи при ее нынешнем весьма ограниченном бюджете. Гермиона воинственно вздернула подбородок. — Знаете, мистер Бикстет, я была в куда более благоустроенных складах, а аренда стоила там дешевле. — Выметайся из моей машины, воровка! — С удовольствием. Я так рада, что налоги для вас не так уж обременительны, учитывая, что здание пустует. Он пробормотал что-то, что-то явно нелестное, а потом сказал уже громче: — Червонец. — Три. — Восемь. — Три. И кстати, я заметила, что в фундаменте есть трещины. — Четыре, и это мое заднее слово, — хмуро проворчал он. — По рукам, мистер Бикстет, — довольная тем, что удачно провела переговоры, Гермиона зарделась. — И, по случаю, у меня есть договор, поэтому все условия мы можем обозначить письменно. Он уехал через полчаса, явно не уверенный в том, стоило ли ему радоваться тому, что сдал свою развалюху, или раздражаться оттого, что сопливая девчонка проявила такую твердость. Гермиона снова вошла в теперь уже свой склад и несколько минут стояла одна, мысленно составляя список дел, которыми собиралась заняться после рождества. В целом, она была довольна своими успехами, достигнутыми за неделю с тех пор, как она покинула Хогвартс под покровом темноты. Она зарегистрировала свое дело — решила назвать его «Ваше здоровье» — и назначила встречу с представителем Агенства по надзору за оборотом лекарств и медицинских препаратов, чтобы ее «растительные лекарственные средства» могли быть сертифицированы как безвредные. Тем временем, договор аренды, который она только что подписала, был сильно в ее пользу, в отличие от Некоторых Договоров, Которые Нельзя Называть. Этот был всего лишь на год — никаких долгосрочных обязательств. И она не начнет платить ренту до апреля «с тем, чтобы строительные и иные дефекты в вышеуказанном помещении были устранены за счет Арендатора». Конечно же, ей не потребуется и десятой доли отведенного времени, не говоря уже о деньгах, но Гермиона успокаивала себя мыслью, что ее чары сберегут мистеру Бикстету кругленькую сумму. И все-таки Гермиона, вопреки ожиданию, радостного возбуждения не чувствовала. Она надеялась, что не прыгает выше собственной головы. Гораздо проще было бы обустроиться в Хогсмиде и варить зелья для аптекарских лавок, как кое-кто предлагал. Ей следует заняться плесенью немедленно — что-то глаза от нее слезятся. *** Гермиона и ее родители вовсю готовились к празднованию рождества, когда одна за другой прилетели совы. Первой была Хедвиг, которая принесла подарки от Гарри и семейства Уизли. Следующей была школьная сова. Она приземлилась на заднем дворе, встревожив Гермиону, но почти сразу девушка увидела, что яркую коробку ей прислала Пенелопа. Тут же прилетела важная министерская сова со свитком, в котором замысловато говорилось о присвоении Гермионе степени Мастера зелий. Это впечатлило родителей, однако сама Гермиона осталась странно безразличной. Последней была почтовая сова со свертком, в котором, если судить по виду и упаковке, была книжечка, заказанная Гермионой в «Диковинах и разных разностях». (Гермионе показалось и забавным и досадным одновременно, что в журнале посчитали необходимым заворачивать свою продукцию в простую коричневую бумагу без обратного адреса — как какое-то порнографическое издание, потому что некоторые покупатели были бы смущены, если бы кто-то увидел, как они получают явно маггловскую продукцию, которой в «Диковинах» было предостаточно). Уложив все под елкой, Гермиона снова принялась чистить картошку, наслаждаясь запахами сладостей из духовки. И уже совсем поздно, когда почти все угощения были съедены и все подарки развернуты, Гермиона разорвала коричневую бумагу и обнаружила, что внутри лежал вовсе не тонкий томик «Воспоминаний зельеваров восемнадцатого века». Это были сонеты Шекспира. Трясущимися руками она открыла титульный лист. Там была надпись, сделанная обладателем мелкого почерка, который семь лет высмеивал ее и два с половиной года держал в ловушке и который теперь молил о прощении. Увы, кто знает, Как изнывает Вся грудь моя, тоски полна! Как душа моя томится, Как дрожит, куда стремится,— Знаешь ты лишь, ты одна! Не сонет Шекспира — «Фауст». «Он так хорошо справлялся в последнее время, — подумала Гермиона, сосредоточившись на той стороне проблемы, о которой могла думать, сохраняя присутствие духа. — Он совсем перестал цитировать эту чертову книгу. Он снова цитировал ее только однажды, когда…» Гермиона поежилась. «Он снова цитировал ее только однажды: в прошлом году, когда был особенно несчастен». Надпись опять привлекла ее взгляд. «Отличная попытка заманить меня в ловушку, Северус. «Выше ожидаемого», без сомнений», — с этой мыслью Гермиона захлопнула книгу. Ну и что с того, что он несчастен? Он это заслужил. Ее это не волнует, ни капельки. Ну ладно, ладно, немного все-таки волнует. Пожалуй, она даже скучает по нему — где-то совсем в глубине души. Пожалуй, в каждом встречном высоком худом брюнете она видит его. Но он так и не сказал, что был неправ, когда воспользовался ее положением, и никогда открыто не признавал, что понимает всю серьезность того, что сделал. Он никогда не ставил себя на ее место. «И очень удачно, что я все-таки не влюбилась в него, — мрачно подумала Гермиона. — Будь я проклята, если бы отдала сердце волшебнику, который рассмеялся мне в лицо в ответ на доверие». _____________ Примечания: «Увы, кто знает, Как изнывает…» — Снейп цитирует «Фауста», но не самого Фауста, и даже не Мефистофеля. Это слова Гретхен.
imarina : С рождеством!!!!!!!!! Огромное спасибо за такой замечательный подарок!!! Глава замечательная... вот только бы чуть больше Северуса))) спасибо за подарок!!!
DashAngel: Большое спасибо за новую часть!
Aktis: Shae Спасибо! Очень ждала. )) Теперича опять буду... каждый день сюда бегать, чтоб проверить - не выложили ли... ))
Shae: imarina , Спасибо большое, и вас с праздником! )) Мне бы тоже хотелось, чтобы Северуса было хоть чуточку побольше, но... Спасибо за ваше постоянство )) DashAngel, И вам - спасибо :) Aktis Спасибо! Я надеялась, что это будет долгожданная встреча )) Еще немного терпения, мы очень-очень постараемся выложить главу как можно быстрее )))
Shae: Глава 23 В делах Выходные, которые Гермиона провела за ремонтом склада (в рамках ею же придуманной программы по неоткладыванию на завтра того, что необходимо сделать сегодня), были самым отвратительным, самым грязным временем с того самого ее визита на площадь Гриммо. Однако вскоре Гермиона с удовольствием вспоминала об этом занятии. Это была единственная часть ее бизнес-плана, которая прошла так, как задумывалось. Министерство здравоохранения отклонило ее первое прошение обсудить ее продукцию, перенеся встречу на месяц позже. Гермионе было сказано, что они сперва должны изучить список компонентов, которые она использует, и решить, удовлетворяют ли они требованиям, предъявляемым к растительным лекарственным средствам. — Когда вы дадите мне знать? — спросила Гермиона. — Возможно, через шесть месяцев. Или через восемь, — протянул чиновник от здравоохранения, сплетя пальцы над папкой с документами. — Да за это время все мое дело рухнет! — Давайте будем надеяться на лучшее, — ответил он с неискренней улыбкой, которая вовсе не прояснила, имел ли он в виду успех или провал ее предприятия. Она попыталась обратить это время себе на пользу и отправилась по магазинам диетического питания, но и там ей дали от ворот поворот. — Меня не волнует, что ваши напитки делают именно то, что вы говорите. Да пусть они хоть чудеса творят! — в запале отвечал один из управляющих после того, как пять минут пытался хоть слово вставить в речь Гермионы. — Идите и не возвращайтесь до тех пор, пока не получите печать от департамента здравоохранения. К марту стало понятно, что нужен новый план. Первую оплату за аренду помещения нужно было вносить первого апреля, а у Гермионы не то, что гроша ломаного не было — не было никаких надежд выручить хоть что-то в ближайшем будущем. Своими сбережениями она могла покрыть ренту только до ноября, а то и меньше, если она действительно будет пополнять свои запасы, потом же девушка окажется еще в более худшем положении, чем когда она покинула Хогвартс в качестве новоиспеченной «квалифицированной ведьмы». Если бы только Гермиона не ринулась очертя голову и не подписала бы договор об аренде, полагаясь на то, что должностные лица будут действовать именно так, как описано в книгах. В самом деле, давно пора перестать думать, что чтение книг может заменить опыт. Разве это не один из тех прелестных уроков, который ей преподал Северус? «Хотела бы я знать, как он там сейчас». Гермиона опасалась, что он забросает ее совами или объявится на пороге родительского дома — в школе наряду с датой ее рождения наверняка хранился и адрес. И если сов она могла игнорировать, то едва ли получилось бы избежать разговора. На всякий случай Гермиона сделала свой склад ненаносимым и не стала сообщать родителям своего точного места работы. Но, вопреки всем ее ожиданиям, с самого рождества она больше ничего о Северусе не слышала. И вот что отвратительно: продолжала думать о нем все чаще и чаще. Гермиона рассчитывала, что работа займет все мысли, и у нее не будет времени думать о чем-то еще, однако теперь ей практически было нечем заняться, кроме как ждать новостей от Агенства по надзору за оборотом лекарств и медицинских препаратов. «Интересно, что бы он делал на моем месте?» — подумала она как-то от нечего делать, и тут же сама себе прочитала длинную лекцию о том, что ее не должно волновать, что бы сделал он. За этим последовало воспоминание о том, что Северус уже как-то говорил ей, чем занялся бы. Производство для волшебных аптек. «Не такая уж плохая идея. Просто чтобы продержаться на плаву какое-то время». И Гермиона аппарировала в Хогсмид. *** — Тридцать галлеонов в неделю за вычетом стоимости ингредиентов. — Стоимость — оптовая, — ответила Гермиона, не сводя глаз с миссис Джиггер. — И если вы захотите заказать больше десяти котлов, мы пересмотрим условия нашего соглашения. — Вот чертовка! — проворчала старуха, но протянула руку, чтобы скрепить сделку. Гермиона чуть было не спросила миссис Джиггер, не заходил ли Северус, но спрашивать об этом было бы просто глупо — конечно, не заходил. Он бывал здесь только раз в году для того, чтобы пополнить запасы ингредиентов для зелий, а все оставшееся время проводил в замке. Поэтому она попридержала язык и приступила к выбору компонентов, которые ей понадобятся, и на этот раз миссис Джиггер позволила ей левитировать бутылочки самостоятельно. К радости Гермионы, не было никакой опасности разбить зачарованное стекло. Девушка направляла флаконы в корзину и думала, что эта работа принесет ей почти такое же удовлетворение, как массовое изготовление лекарств для магглов, потому что, что ни говори, а это будет массовое производство. «Отличная генеральная репетиция, вот это что такое». Заказ на десять котлов зелий — в основном на перечное и слабые болеутоляющие — не займет больше двух часов. Четыре таких заказа покроют месячную ренту. Если найти еще несколько аптекарей, она сможет даже заработать немного на будущее. Она могла бы даже не отказываться от своего заковыристого бизнес-плана, учитывая возможности, которыми когда-то предложил воспользоваться Северус. Удивительно, но раз в жизни он все-таки искренне позаботился о ее выгоде. Конечно, это вовсе не так, как если бы он на самом деле сделал для нее что-нибудь. Гермиона повесила корзину на плечо, передала пять галлонов миссис Джиггер и постаралась не рассмеяться, когда продавщица, устроив из этого целое преставление, стала пересчитывать деньги. — Я на это форменное ограбление соглашаюсь только вот потому, что профессор Снейп вас рекомендовал, — брюзгливо сказала старуха, и ее слова немедленно смысли улыбку с лица Гермионы. — Два месяца тому сову мне прислал. А я еще удивлялась: чегой-то он. *** Очень быстро Гермиона выработала определенный режим. Утром по средам она доставляла зелья в Хогсмид и запасалась растительными или животными компонентами, которые у нее заканчивались. В четверг около полудня она варила полторы сотни колб с разными зельями для Слаг и Джиггер (не родственник), чей магазин располагался в Косом переулке. В пятницу вечером Гермиона заглядывала в маленький магазинчик в Уэльсе, который для неискушенного человека был всего лишь огромным деревом посреди деревни. Это была довольно удобная жизнь, достаточно удобная, чтобы подумать о собственной квартире. Вместо этого Гермиона символически скрестила пальцы ради того, чтобы дело в министерстве здравоохранения выгорело, и отвела себе уголок на складе под спальню. «Нет, дело вовсе не в том, что мне негде бывать, кроме этих магазинов, — говорила она себе. — Просто так практичнее». Была и другая, более прозаичная причина: наедине с собой она не чувствовала себя такой одинокой. Жить с родителями, наблюдать, как они собирают друг другу ланч на работу, сидят вместе с книгой на коленях и смеются шуткам, накопившимся за десятилетия брака, было одновременно и радостно, и горько. Жить в квартире, окруженной дюжинами потенциально счастливых незнакомцев, было невыносимо. Жить на складе, в котором было тихо, как в склепе, было сравнительно весело. В последний раз она чувствовала себя так… «… когда Северус почти не разговаривал со мной». Разумеется, это было просто смешно. Почти безумно. Гермиона решила игнорировать это чувство до тех пор, пока оно не иссякнет окончательно, пока она снова не станет собой. Каждое утро она просыпалась в одиночестве. Каждый день она работала в одиночестве. Каждую ночь спала в одиночестве. И полагала, что это очень удобно — впасть в сонное оцепенение. *** Если она не варила зелья, то проводила время, листая книги по праву, пытаясь найти подтверждение тому, что ее несправедливо не допускают на рынок, на который она так стремилась. Она была уверена, что лазейка все же есть. Должна быть. По натуре Гермиона была упрямой гриффиндоркой, которую конченый слизеринец научил искать тайные ходы везде, и она не собиралась сдаваться на милость отвратительных чинуш от здравоохранения. Это заняло какое-то время, но все же она нашла, что была права. — Мистер Биллингсгейт, — как-то раз сентябрьским днем безразлично сказала она, удивив мужчину тем, что появилась без вызова в его маленьком кабинете, — как приятно видеть вас снова. — Не помню, чтобы вам было назначено, мисс… мисс… — Грейнджер, — помогла она, усаживаясь без приглашения. — Я пыталась получить приглашение на прием, но все мои сообщения почему-то всегда оставались без ответа. — Гермиона неодобрительно покачала головой. — Должно быть, вы совершенно выбиваетесь из сил на этой работе. Не желая вас утруждать, я сама исследовала вопрос о процедуре получения разрешения на производство растительных лекарственных средств, о котором мы говорили в феврале. Она подтолкнула к нему тонкую папку. Чиновник выглядел так, как будто разрывался между желанием выкинуть Гермиону из кабинета сейчас, или все-таки, руководствуясь элементарной вежливостью, чуть позже. Через минуту раздумий он все же заглянул внутрь папки. — Как видите, — сказала Гермиона, глубоко вздыхая, — здесь список ингредиентов, которые использую я, сверенный со списком ингредиентов, которые запрещены к использованию вашим департаментом, и между этими списками нет абсолютно ничего общего. Так же вы можете видеть копию Раздела пятьдесят три, пункта первого правил безопасности, который прямо указывает, что все растительные лекарственные препараты, в которых не содержатся запрещенные ингредиенты, должны быть одобрены, а так же копию раздела сто семь, пункта пятого государственных стандартов качества, в котором предусматривается, что все текущие дела должны быть рассмотрены в течение двух месяцев. Кроме того, вашему вниманию предоставлена выписка с телефонного узла обо всех моих телефонных звонках в ваш отдел за прошедшие семь месяцев и две недели. Он пробуравил взглядом бумаги, а затем и Гермиону. Девушка лучезарно улыбнулась. Неискренняя усмешка добавила бы остроты всему происходящему, но Гермиона была слишком воодушевлена, чтобы выказывать неискренность. — Уверена, мистер Биллингсгейт, что вы захотите заняться несправедливо отложенным одобрением моих лекарственных средств немедленно. Я с удовольствием подожду прямо здесь. Выходя из кабинета, прижав драгоценное разрешение к груди, Гермиона позволила себе на секунду представить, как бы Северус отреагировал, если бы она рассказала ему о своем триумфе, а затем решительно приказала себе больше не думать о нем. *** — Стоп-простуда? — худощавый мужчина сначала покосился на образец, а затем на инструкцию по применению. И тут же чихнул. — Ну-ка, ну-ка, давайте-ка посмотрим, что у вас тут? — сказал он, оглушительно высморкав свой покрасневший нос. — Ну вот что. Хочу, чтобы вы доказали, что с этим вашим варевом все в порядке. Отпейте-ка сами глоточек, ну же, будьте умницей. Гермиона пожала плечами и сделала глоток. Она в любом случае сделала бы это позже: магазин в Бристоле был таким крошечным, что в воздухе, скорее всего, было больше микробов, чем кислорода. Хозяин с подозрением посмотрел на зелье, прежде чем последовать примеру Гермионы. — Ни фига себе! — выдохнул он, схватившись за прилавок. — Здорово прошибает! Что здесь?.. Он резко остановился и замер с широко раскрытыми глазами. Гермиона начала нервничать: «Неужели что-то пошло не так? Я ведь все проверила, уверена…» — Эй, сэр? — Ни фига себе! — повторил он, и на этот раз в его голосе слышалось благоговение. — Беру сотню бутылочек. Немедленно. *** «Бакалея Гиффина», если судить по названию, вполне могла бы стать отличной стартовой площадкой для розничной торговли зельями. Однако помимо маленького размера, этот магазин еще и закрывался в четыре по полудни в будние дни, исключая среду, когда он закрывался в полдень, а ко всему прочему не открывался и по воскресеньям. Обмотавшись шарфом, чтобы добраться для безопасного места для аппарации, Гермиона вернулась домой в Ливерпуль, довольная, что достигла цели, однако досада ее была куда как больше: досада на то, что склад был таким просторным, а необходимости варить зелья в больших объемах не было. Однако через пять с половиной недель у нее не осталось ни свободного места, ни времени, ни сил. *** Гермиона видела заголовки газет: «Изготовитель отзывает вакцину с рынка. Правительство вынуждено распределять дефицит», — и мельком подумала, как это может отразиться на ней. «Никак», — заключила девушка. Перечное зелье отлично справляется с гриппом, но она не продвигала его на рынок как противовирусное средство, да и доступ к нему будет иметь лишь ограниченное количество покупателей мистера Гриффина, по крайней мере, до тех пор, пока она не убедит другой магазин закупать ее зелья. Гермиона не рассчитывала на маленькие подарки судьбы. Одним из постоянных клиентов мистера Гриффина был школьный учитель, который зашел в магазин тринадцатого октября с гриппом, так как впервые не смог сделать ежегодную прививку. Он вышел из магазина с пакетиком, в котором лежала дюжина бутылочек Стоп-простуды, и в ближайший понедельник он поделился им с расклеившейся школьной медсестрой. Медсестра, довольная результатами действия лекарства, советовала его ученикам, которые приходили к ней простуженными, веля им все же спросить разрешения у родителей, прежде чем пить лекарство. Родители делились находкой с друзьями, друзья — со своими друзьями. И уже к четвергу сарафанное радио достигло ушей репортера с местного телеканала ITV West, и в шесть часов следующим вечером о лекарствах Гермионы уже снимали ролик перед входом в магазин мистера Гриффина на фоне очереди человек в тридцать, которые то и дело выглядывали из-за спины журналистки. — Кого заботит сокращение вакцинации? — сказала в микрофон одна милая пожилая леди после того, как выпила свое лекарство. — Это средство гораздо лучше, чем дурацкие уколы в руку. Из-за того, что телевизора у нее не было, Гермиона совершенно пропустила такое развитие событий. Отключив мобильный телефон на то время, что она была у родителей, Гермиона пропустила звонок от Гриффина. Когда она перезвонила ему в субботу в ответ на безумное оборванное сообщение «полно народу», она, разумеется, была поражена его запросом. — Вы должны принести мне больше! Святые угодники, у меня все закончилось! Я даже не смог закрыть магазин вовремя — столько было покупателей! Это было просто ужасно!.. — Сколько еще вы хотите? — спросила Гермиона, надеясь успокоить его. — Несите все, что есть! — Тысячу бутылочек? — Да, да! И поторопитесь! Она прибыла в Бристоль двумя часами позже — аппарировала, хотя сперва ей пришлось нанять небольшой фургон, чтобы доставка выглядела правдоподобно, — и обнаружила человек двести у магазина. Люди большей частью слонялись неподалеку, так как крошечное помещение просто не могло вместить всех. На лице Гриффина появилось выражение трогательной благодарности, когда он увидел Гермиону, и, отпуская каждому желающему лекарство, он не переставал жаловаться на наплыв клиентов — раньше у него в магазине никогда не случалось больше пяти покупателей за раз. Когда Гермиона покинула магазин, у дверей ее встретила представитель сети из четырех супермаркетов в Бристоле. — Мы заинтересованы в закупке Стоп-простуды, — быстро сказала женщина, протягивая Гермионе визитку. — Как скоро вы сможете предоставить нам три тысячи единиц вашего лекарства? Молодая мастер зелий была довольна. Наконец-то! Именно это и должно было случиться! Она почувствовала себя еще счастливее, когда через два дня владелец сети из шести магазинов по всему Глостеру заказал пять тысяч бутылочек, устав говорить покупателям, что у него не продается эта штуковина. К концу месяца, когда у Гермионы было заказов уже почти на сто тысяч доз, чтобы удовлетворить потребности множества магазинов по всей юго-западной Англии, она была слишком вымотана, чтобы чувствовать хоть что-то. Гермионе пришлось поддаться продовольственному буму и выкупить ингредиенты для перечного зелья почти во всех магазинах Европы, торгующих магическими компонентами для зелий. Чтобы заполнить только половину склада котлами, Гермионе пришлось отправиться в Канаду, и после трансатлантической аппарации ее несколько часов мутило. «Надеюсь, котлы вполне соответствуют стандартам, разработанным Перси», — подумала она со смехом, который неизменно сопутствует тем, кто работает в стрессовых условиях. Ей пришлось сделать краткосрочный заем под большие проценты, чтобы покрыть неожиданные стартовые расходы — и все это были лишь приготовления к настоящей работе. Из одного котла выходило восемь бутылочек. На складе — тысяча котлов. Ей придется сделать дюжину заходов, и кто знает, сколько времени займет каждый, если учесть, что зелье в каждом котле ей нужно будет помешивать? Просто отлично, что связывание чар для дюжины было не намного сложнее связывания чар для сотни котлов, если все они должны быть наполнены одним зельем. В противном случае, изготовление лекарства заняло бы у нее месяцы. А самое главное, Гермионе все еще нужно было как-то справляться с заказами из волшебных аптек. «Если бы я только могла нанять помощника, — подумала Гермиона после четырехчасового сна, вручную помешивая одиннадцатую партию. Это занятие, если только проделывалось быстро, занимало три часа и двадцать две минуты. — Требуется: волшебник или ведьма для работы с зельями. Хорошее владение чарами необходимо. Предпочтение — скрытным натурам». «Близнецы Уизли справились бы лучше всех, — размышляла она со слабой улыбкой. — Плохо то, что у них свой бизнес, да и дела их идут превосходно». Накладывая на себя охлаждающее заклинание, чтобы противостоять жару от тысячи кипящих котлов, Гермиона позволила себе уныло рассмеяться, когда вдруг осознала, что есть кое-кто еще, кто подошел бы для этой работы даже лучше близнецов. В конце концов, она сама его тренировала. Северус Снейп.
DashAngel: Вот это Гермиона молодец! Спасибо за главу
Shae: DashAngel Да, она умница )) Спасибо!
Aktis: Shae Спасибо-спасибо! Просто здорово. ) Застываю в ожидании вновь. )
Shae: Aktis Спасибо вам на добром слове Продолжение в скором времени должно быть ))
imarina : Я в ожидании... Надеюсь что вы порадуете продолжением, ибо у меня самый разгар сессии...и так хочется чего-нибудь сладкого и будоражащего ))) Спасибо за замечательный перевод...
Shae: imarina Тут дело не от меня зависит - следующая глава переведена и сейчас в процессе правки... Поэтому - так скоро, как только она будет готова... Желаю успехов!!!!
Shae: Глава 24 По правде говоря Гермиона была не так глупа, чтобы тотчас сорваться с места, помчаться в замок и предложить Северусу заключить с ней договор — договор! Она представила себе эту сцену: «Привет, профессор. Прошу прощения, что убежала от вас таким вот образом, хотя вообще-то за то, что вы сделали, вы заслуживаете худшего. Но что, если мы забудем прошлые обиды? Не хотите ли работать на меня?» Кроме того, что он, весьма вероятно, возненавидел ее теперь (при этой мысли Гермиону пронзила острая боль, которую девушка предпочла проигнорировать), у него есть обязательства перед школой. «Конечно, он терпеть не может свою работу, — мысленно отметила Гермиона, откусив от плитки шоколада перед новым сеансом связывания чар. — А против этой работы он, возможно, и возражать не будет, особенно если сможет проводить исследования в периоды затишья». Гермиона потрясла головой, стараясь избавиться от этих дум, и велела себе выплыть из стремительного потока мыслей немедленно. «Ты не хочешь, чтобы он отирался где-то поблизости. Ты не хочешь его снова видеть». Она повторяла эти слова несколько раз — до тех, пока не убедила себя, что поверила им. *** К концу ноября Гермиона по спецзаказу приобрела еще пятьсот котлов, которые расположила теперь повсюду, оставив свободным только небольшое пространство, чтобы ходить и помешивать зелья в процессе варки, да свой уголок с кроватью. Теперь каждый день она варила по тридцать шесть тысяч бутылочек Стоп-простуды (урожденное Перечное зелье), и остававшегося свободного времени с трудом хватало на то, чтобы спать, есть, доставлять зелья по местам назначения и пополнять запасы. «Работа мечты, без сомнения. Отличный ход, Грейнджер». С другой стороны, ей платили пятьдесят пенсов за бутылочку в полпинты (предполагаемая рыночная цена которой была два фунта). И половина от этого — чистая прибыль. И едва ли можно было жаловаться на девять тысяч фунтов заработка ежедневно. Часть ее — совершенно измотанная часть — предлагала собрать все, что Гермиона успела заработать, и исчезнуть. Девушка уже приближалась к отметке в полмиллиона фунтов, поэтому о таком исходе можно было и подумать. Но ведь ее первоначальной целью вовсе не было зарабатывание денег. Гермиона считала, что это будет интересно, полезно, трудно. Она все же не могла представить, что будет всю оставшуюся жизнь нежиться на берегу моря, пусть сейчас это и казалось таким заманчивым. Поэтому девушка продолжала работать, подбадривая себя мыслью, что, если доверять министерству здравоохранения, грипп уже пошел на спад, и количество заказов должно существенно сократиться к рождеству. И словно по волшебству, так и произошло. Гермиона вдруг почувствовала себя свободной за неделю до праздника, чтобы заняться… делами. Делами, никак не связанными с зельями. Разделавшись с покупкой подарков — это оказалось гораздо менее затруднительным теперь, когда она разбогатела, — Гермиона отправилась в Нору навестить мальчиков, которые уже успели обручиться со своими подругами. Целый день Гермиона потратила, помогая матери с ежегодной уборкой дома перед праздниками — не имело никакого значения, что за рождественским столом они будут сидеть только втроем. А в субботу, двадцать третьего, отправилась в «Три метлы» встретиться с Пенелопой. — Мне просто не верится, что ты покинула Хогвартс год назад, — сказала преподаватель чар, усаживаясь за столик. — И я все еще обижена на тебя за то, что ты исчезла не попрощавшись, — добавила она, притворно грозя пальцем. — Сова принесла от тебя записку только два дня спустя, и из-за этого я даже интересовалась у профессора Снейпа, куда ты пропала. — Эээ… И что он ответил? — Сказал, что не имеет ни малейшего понятия, и велел убираться из его лаборатории ко всем чертям. — Вот так так! Извини. — Да ну, он рассердился не очень сильно, особенно, если учесть, что в конце он добавил «профессор Клируотер», — сказала Пенелопа, пожимая плечами. — И он ведет себя подобным образом с тех самых пор, как ты ушла, — добавила она, выжидающе глядя на Гермиону. Юная мастер зелий вздохнула и отпила глоток тыквенного сока, уже понимая, к чему клонит Пенелопа. — Гермиона… Это, конечно, не мое дело, но… Между вами что-то было, так ведь? — Все очень сложно, — ответила Гермиона, уже устав держать в себе эту историю, которая разъедала ее изнутри, словно ядовитое зелье. — Я свободна целый день, — ответила Пенелопа, откладывая вилку. *** В целях предосторожности Гермиона наложила на них обеих заклинание неслышимости и заставила преподавателя чар поклясться, что та никогда никому не расскажет того, что Гермиона собирается ей поведать. Гермиона все еще хотела, чтобы Северус заплатил за свое дурное к ней отношение, но, в то же время, у нее не хватало духу так поступить с ним, да к тому же вдруг оказалось, что и ему пришлось несладко. — Просто выслушай меня и не задавай вопросов, пока я не закончу, хорошо? — попросила она. Но Гермионе и не нужно было волноваться. Лишь только она приступила к рассказу, Пенелопа немедленно потеряла дар речи и потрясенно молчала, лишь изредка возмущенно фыркая, задерживая дыхание или тихо охая. Словно вынув пробку из бутылки, Гермиона выплескивала всю историю, деталь за деталью, подробность за подробностью: как Северуса порадовала ее наивность, как Северус раздевал ее, как Северус запретил ей обрезать волосы. Как Северус не воспользовался представившейся возможностью оскорбить ее способности к зельеварению, вместо этого преподав ей урок и сказав, что не стоит всегда требовать от себя только лучшего результата во всем. Как Северус насмехался над ее экспериментами, а потом пригласил в выручай-комнату, чтобы поднять ей настроение, когда эти эксперименты не увенчались успехом. Как Северус ужасно сомневался в своих способностях к чарам, скрипел зубами, но все же на протяжении нескольких недель продолжал учиться у Гермионы. Рассказала, что он был безразличен. Рассказала, что нравилась ему такой, какая есть. Рассказала, что он полюбил ее. — Ну, теперь тебе все известно, — закончила она через два с лишним часа, откидываясь на спинку стула и прикрывая глаза. — Есть что сказать? Пенелопа открыла рот, закрыла, нахмурилась и снова попробовала заговорить: — Думаю, Снейп — подходящий сукин сын, — при этих словах Гермиона издала неопределенный звук, — и думаю, ты его любишь. Гермиона тут же широко раскрыла глаза. — Что? Нет, не люблю. — Имей в виду, это плохая мысль — если спросишь моего мнения, — но так и есть. Сама подумай: ты скучаешь по нему. — Я и по тебе скучала, — ответила Гермиона, старательно игнорируя тот факт, что о нем она думала гораздо больше, чем о ней. Ответом ей было фырканье с другой стороны стола, которое означало, что ее подругу не так-то легко провести. — Дальше: он никогда не заставлял тебя проводить с ним время вне спальни или лаборатории, но ты все равно была с ним, разве не так? — Ну… Да, но… — Но — что? Ты ведь считаешь, что он ужасно интересный собеседник? — Очень интересный, — с чувством ответила Гермиона. — О чем бы мы ни говорили, мне всегда нужно было хорошенько подумать, прежде чем ответить. У него великолепный ум, я никогда не встречала никого, кто… Окончание предложения растворилось на языке, оставляя горькое послевкусие. — Вот черт, — прошептала Гермиона. — И правда люблю. — И что ты будешь с этим делать? — теперь голос Пенелопы звучал мягко — спор был выигран. — Ничего, — со злостью ответила Гермиона. — Связываться с ним — плохая идея, и я просто дура, что позволила этому случиться. Последовала короткая пауза, в течение которой Гермиона пыталась сморгнуть набежавшие слезы. — С ним ты была счастлива, — сказала Пенелопа полувопросительно. Гермиона открыла рот, чтобы ответить: «Нет», — но вдруг поняла, что не может сказать так: это было бы нечестно. — Я не могла чувствовать себя полностью счастливой, — вместо этого ответила она. — Каждый раз, когда он поступал заботливо, каждый раз, когда ему удавалось рассмешить или успокоить меня, мне всегда вспоминался договор. Я или гадала, во что Северус пытается втянуть меня на этот раз, или напоминала себе, что изначально наше общение стоится исключительно на силе — силе магии, прежде всего, а затем и силе закона. — Если бы только этот придурок не принуждал тебя с самого начала… — Пенелопа оставила не высказанным предположение обо всех удивительных вещах, которые могли бы последовать — о сердцах и розах и о вечном блаженстве. — Если бы… — тихо повторила Гермиона, впервые серьезно подумав об этом, вспоминая времена до договора. — Если бы он не сделал этого, — произнесла она наконец, сформулировав мысль до конца, — тогда, вероятнее всего, он никогда не подпустил бы меня к себе достаточно близко для того, чтобы я смогла увидеть его настоящего — и увидел бы не меня, а свое сложившееся обо мне мнение за все семь лет, что был моим учителем. «Думаю, Северус считал, что не имеет смысла держать меня на расстоянии вытянутой руки, раз уж он посадил меня на короткий поводок», — добавила Гермиона про себя. «Или же он пытался восполнить мне недостаток свободы тем, что обращался со мной как с человеком, а не как с ученицей?» Звук мягкого смеха Пенелопы тут же вернул Гермиону к реальности. — Не вижу ничего смешного. — Гермиона, ты говоришь, что если бы Снейп вел себя согласно общепринятым нормам морали, ты никогда не полюбила бы его. Гермиона попробовала улыбнуться в ответ, но ничего не вышло. Она подумала, что надо было заказать что-нибудь посильнее тыквенного сока. — Теперь понимаешь? — спросила она. — Это невыносимо. Он мне отвратителен. Я сама себе отвратительна. К этому нужно относиться только как зависимости, вот и все. Я продержалась год. Я просто… буду держаться и дальше. Правда, я… — Гермиона глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, — приняла решение начать встречаться с кем-нибудь, как только закончатся праздники. — С волшебником? — с сомнением спросила Пенелопа. — Надо бы, как ты думаешь? С магглами столько сложностей. Не хочется начинать отношения со лжи. — Послушай, я знаю, что ты любишь прыгать с места в карьер, поэтому просто… Просто дай себе время. Не жди в следующем месяце чуда и, пожалуйста, не связывайся с первым встречным, который только покажется тебе порядочным. Гермиона, утомленная, хотела было запротестовать, сказать, что она не идиотка и что она, в любом случае, может выйти замуж хоть за первого, хоть за второго встречного, если ей захочется. — Ну хорошо, это я лишнего хватила, — быстро вставила Пенелопа, потирая глаза. — Просто дело ведь в том, что ты уже знаешь достаточно магов Британии, которые старше тебя не больше, чем на тридцать лет, и ни один из них не заинтересовал тебя — кроме Снейпа. Ты мне сама об этом сказала, помнишь? Ну, фразы «кроме Снейпа» не прозвучало, но я-то знаю правду. Будет не так-то просто найти того, кто даст пищу твоему уму и заставит твое сердце биться быстрее. — Ты совсем мне не помогла, — сердито заметила Гермиона. — Я-то думала, что их всех людей ты точно согласишься, что это здорово, что я от него избавилась. — Нет, нет, ты права: он не сможет вернуть тебе то, чего тебя лишил, и не знаю, как он мог бы восстановить пошатнувшееся доверие. Он оскорбил тебя, и неважно при этом, сколько старания он приложил, чтобы не нанести тебе физического вреда. — Но тогда… Пенелопа грустно пожала плечами, вид у нее был подавленный. — Ты говорила мне, что у тебя никогда не было ощущения, что здесь подходящее для тебя место, и рискну предположить, основываясь на собственном опыте, что и туда ты не вписываешься, — сказала она, и не нужно было пояснять, что «здесь» и «там» — это маггловский и волшебный миры. — Поверь тому, кто на целое поколение младше всех своих коллег: иногда бывает здорово почувствовать, что ты на своем месте. — Согласна, но какое отношение это имеет к Северусу? — Вы подходите друг другу. Я не могу понять почему, но так уж получилось. Вы научились ладить друг с другом — и это далеко не всегда манипулирование, иногда вы просто знаете, что сказать и когда. Гермиона с несчастным видом хмыкнула, чувствуя себя неважно и думая о том, как хорошо было бы сейчас сделать глоток перечного зелья. — Как жаль, что в самый первый день он безвозвратно разрушил то, что могло бы быть, — добавила Пенелопа. А затем, с надеждой в голосе произнесла: — Мне точно нельзя его проклясть? *** Когда девушки уходили, мадам Розмерта кинула на них раздраженный взгляд через плечо: они просидели несколько часов, а заказали только скромный обед, да пару стаканчиков тыквенного сока. Но Гермиона была уверена, что у хозяйки трактира немедленно появится праздничное настроение, как только она увидит чаевые. В конце концов, хоть кто-то останется доволен ланчем. Гермиона пришла сюда, чтобы выкинуть из головы зелья и мастера зельеварения, но вместо этого она теперь не могла думать ни о ком другом. Где-то в глубине души она все это время точно знала, что любит его, но как она могла признаться себе в этом? «Мне сейчас так же плохо, как и Северусу. Нет, даже хуже: у него-то хватило смелости смириться со своими чувствами ко мне». «При условии, что он говорил правду. А этого я никогда не узнаю». С мягким хлопком Гермиона аппарировала на свой склад и мрачно приступила к варке антипохмельного зелья, которое она обещала доставить миссис Джиггер для всех, кто любит слишком бурно отмечать праздники. «Вот еще! Чепуха». *** — А я уж думала, не увижу вас до будущей недели, — сказала владелица аптеки на следующее утро. Она тяжело дышала: ей пришлось пришлепать из своего кабинета где-то в глубине аптеки, чтобы отпереть дверь и впустить своего поставщика зелий. — Вам крупно повезло, что я тут. — Вы всегда здесь, — едва улыбнувшись, ответила Гермиона. — Вы живете этажом выше. — Так-то оно так. Но это ж не значит, что я тут ошиваюсь каждую минуту, — смущенно проворчала старая ведьма. — Давайте, вываливайте, что там у вас. Я как раз заканчиваю писать новый заказ. Она свистнула, подзывая свою сипуху по имени Флетчер, и сделала несколько быстрых пометок, пока Гермиона выгружала бутылочки на полочку с меткой: «Аб-Ар». — Ну вот, — строго сказала миссис Джиггер, как только сова улетела. — Пойдемте-ка, чайку выпьем. — Спасибо, это очень мило с вашей стороны, но сегодня канун рождества, я должна… — Оставить одинокую старушку прозябать с ее старым, никчемным муженьком? — Ну, если вы ставите вопрос таким образом… — ответила Гермиона, широко улыбаясь: под действием притворного ворчания миссис Джиггер вернулась ее смешливость. Каморка, которая служила миссис Джиггер кабинетом и в которой Гермиона еще ни разу не бывала, оказалась узкой комнатой, с таким же головокружительно высоким потолком, как и во всей остальной аптеке. Они уселись в плетеные кресла, которые выглядели почти такими же старыми, как и их хозяйка, и выпили по чашке чая на черной смородине, который был таким же терпким, как вино Северуса. Гермиона, которой никогда не удавалась светская болтовня, никак не могла придумать темы для беседы. И, что казалось еще более необычным, у миссис Джиггер язык тоже как будто отнялся. «Зачем тогда она пригласила меня сюда? — спрашивала себя Гермиона, и ее настроение немедленно упало до отметки «угрюмое». После нескольких минут молчания, в течение которых Гермиона размышляла, когда уже ей можно будет вежливо удалиться, хозяйка аптеки спросила: — Вы так мне и не рассказали, почему вычистили у меня все запасы ингредиентов для перечного зелья несколько недель назад. Гермиона, давно ожидавшая этого вопроса, сделала глоток чая и ответила в соответствии со слизеринской традицией говорить правду и неправду вперемешку: — У меня было много заказов от других аптекарей. А я предпочитаю покупать ингредиенты у вас. «И плачу по розничной цене, так что жаловаться не на что». — Ммммффф, — неопределенно ответила хозяйка и снова наполнила чашки, к неудовольствию своей гостьи. Потянулась еще одна неловкая пауза. — У вас есть дети, миссис Джиггер? — спросила наконец Гермиона, со звоном поставив чашку на блюдце. — Был, — резко ответила та. — Мальчик. «Просто прекрасно! Давай поговорим на щекотливую тему, почему бы нет». — Эээ… Простите, — произнесла Гермиона. — Волдеморт? — Присоединился к нему, идиот несчастный. Гермиона смогла сказать только «ох» и с несчастным видом уставилась на дно своей чашки. Ей хотелось что-то сказать, но она не знала, что. Миссис Джиггер вздохнула и — непостижимо — в третий раз наполнила чашки. — Я никогда не верила во всю эту дурь насчет чистокровности. Что мой Роберт только нашел в нем?.. Теперь уж не узнать. Силу, наверное. Я, конечно, его умоляла оставить его. А он сказал, что от Волдеморта никто живьем не уходит. «Никто, кроме… Ой, да перестань ты думать о нем! Перестань, перестань, перестань!» — И все равно он умер — в ту первую войну, до Гарри Поттера. Я стараюсь не думать о том горе, которое он принес кому-то. — Вы ни в чем не виноваты, — сказала Гермиона, протянув руку через стол, заваленный пергаментом, чтобы сжать тонкую руку старой леди. Та вздрогнула, и было неясно — от прикосновения или от нахлынувших воспоминаний. Затем слабо рассмеялась, и ее смех был только тенью ее обычного кудахтанья, и с горечью сказала: — Я не могу себя простить. И его тоже. Он мог бы уйти от этого ужасного волшебника, мог бы. Как… Уханье, которое донеслось со стороны двери, прервало ее. — Это, должно быть, Флетчер, — сказала она как будто с облегчением, вставая со стула с необычной готовностью. — Ох-ох, гляньте-ка на время: вам уже давно пора домой. Гермиона, благодарная, что миссис Джиггер воспользовалась первым предлогом, чтобы поторопить девушку, встала из кресла и быстро обняла хозяйку аптеки. — Счастливого рождества, — сказала она. — Не позволяйте прошлому преследовать вас. — И вам того же, — сказала та, вдруг взглянув на Гермиону с любопытством. — А теперь — идите. Пару минут Гермиона стояла у аптеки под пушистым снегом и думала, что нет ничего удивительного в том, что миссис Джиггер принадлежала к той малочисленной группе людей, которые ценили Северуса. Затем она аппарировала на свой склад, даже не подозревая, что все это чаепитие было целиком и полностью в его интересах. Двумя минутами позже, воплощая ее грезы и ночные кошмары одновременно, на складе у самой двери материализовался Северус Снейп.
DashAngel: Ммм, на таком интересном моментеее!
Shae: DashAngel Умение остановиться в нужном месте и в нужное время, на мой взгляд, отличает хорошего автора от не очень хорошего ;-) Спасибо! Следите за обновлениями :)
djbetman: Shae вы, я думаю, сами понимаете, как мы ждем продолжения, учитывая, на чем остановилась глава))))
Shae: djbetman Понимаю! Очень хорошо понимаю! И верю в ваше терпение! )))
Gizar: Очень хороший фанфик и не менее хороший перевод. Огромное спсибо за работу переводчику. Особенно за последнюю главу, очень уж интересно зкончилсь. Но, чует мое сердце, не все там гладко будет в следующей главе 0_о
Aktis: Shae Спасибо-спасибо. )) Этак вот неожиданно - бац! - и оборвалась глава. Эх, теперь опять ждааать... ))
Shae: Gizar Большое спасибо за похвалу! ))) Я не могу вам рассказать что будет дальше (хотя мне очень хочется!) - вы уж подождите немного ))) Aktis Да, снова ждать... Но уже не так долго: мы уже совершенно точно вышли на финишную прямую))
Shae: Глава 25. Поворот Гермиона услышала мягкий хлопок - на грани слышимости, но в гулком помещении склада отраженный многократно, - и тут же обернулась на звук. И если она была по-настоящему изумлена, увидев его на пороге своего обиталища, то и Северус был порядком удивлен. Он оглядел ряды котлов, сотни и сотни которых были наполнены зельями, и снова повернулся к Гермионе - на его лице застыл ужас. - Весь магический мир не настолько велик, чтобы обеспечивать его таким количеством зелий, - тихо, но четко сказал он. - Объясни, пожалуйста, что все это значит? Гермиона схватилась за спинку единственного стула, ища поддержки. Сердце девушки рвалось из груди. — Полагаю, именно я вправе рассчитывать на объяснения. - Что… ты… наделала? - требовательно спросил он, шествуя широким шагом по ближайшему проходу между котлами. — Ничего, я только варила зелья. Я настаиваю, чтобы ты ушел… - Теперь-то я понимаю, почему ты так интересовалась улучшением вкуса и массовым производством. Теперь-то я вижу, чему так безрассудно помогал. Ты продаешь зелья магглам. Магглам! - А почему магглы не должны иметь доступ к лекарственным зельям? Ты дал тогда зелье моей матери - ты помнишь, как она была больна и как быстро потом поправилась. Теперь он нависал над Гермионой, и девушка видела его напряженно застывшее лицо. — Своими усилиями ты создаешь такую огромную угрозу секретности и безопасности нашего мира, что только Волдеморту могла бы прийти в голову идея совершить нечто подобное. — Северус, никто не знает, что это волшебные лекарства. Я продаю перечное зелье как напиток, облегчающий симптомы простуды. И я сильно сомневаюсь, что это может разрушить разделительную стену между мирами. - Но разве ты собираешься остановиться на достигнутом? Нет, ты станешь продавать любое зелье, которое только сочтешь нужным. Может быть, даже наймешь помощника, - при этих словах Гермиона покраснела, вспомнив о том, как подумывала, не пригласить ли Северуса на эту должность, - чтобы расширить производство и продавать зелья в другие маггловские страны. Скоро люди будут считать, что так называемые «напитки» смогут решить каждую их проблему, и ты никогда не сможешь остановиться. Ты что, думаешь, что магглы безропотно заживут по-прежнему, если однажды зелья перестанут появляться как по волшебству во всех окрестных магазинах? О, нет - они потребуют объяснений, потребуют действий и однажды наткнутся на то, что так старательно прячут прямо под их носами. Ты превратишь нас в рабов. Неужели ты хочешь этого? Гермиона слегка покачнулась и схватилась за спинку стула второй рукой. — Нет, такого не случится: мы слишком могущественны… - На каждого волшебника приходится две тысячи магглов, - холодно заметил он. - В самом лучшем случае магглы вынудят нас уйти в такое глухое подполье, что наше нынешнее затворничество покажется всего лишь детской игрой в прятки. - Премьер-министру известно о существовании магии, и он ни к чему нас не принуждает! - Он совершенно не представляет возможностей магии. Он думает, что волшебство - это пара-тройка глупых трюков и шуточек, о которых лучше бы помалкивать. - Но что, если поставки никогда не прекратятся? Что, если ко мне присоединятся и другие зельевары? Подумай о нетронутом рынке - деньги потекут в мир магов как из рога изобилия… - Гермиона! - проревел он с такой яростью, что она тут же замолчала. - Цена слишком высока. Ты не можешь принимать такие решения за всех нас! Как смеешь ты относиться к защите нашего мира, нашей культуры как к досадному препятствию, которое нужно обойти? Как смеешь ты считать, что знаешь лучше? Он замолчал, провел рукой по глазам и добавил: - Ты понимаешь, что то, что ты делаешь, - неверно, в противном случае, ты была бы рада огласить свои намерения. - Голос Северуса был полон каких-то чувств, но Гермиона не смогла распознать, каких именно. «Разве я не говорила ему то же в ту самую ночь, когда все началось?» - Это не противоречит закону, - вызывающе сказала она, но осознание вины постепенно ложилось на ее плечи тяжким грузом. - Думаю, ты скоро обнаружишь обратное, - прошипел он. — Но Министерство… - Слово Министерства в таких делах отнюдь не последнее. Международный кодекс о секретности магического мира высказывается по этому поводу достаточно однозначно, и Уизенгамот этого, - пауза, - не простит. Весь ужас ситуации нахлынул на нее, и Гермиона, перестав сражаться с коленями, без сил опустилась на пол. Ей не только придется жить с сознанием того, что Северус был прав - а сама она, в лучшем случае, поступила необдуманно, а в худшем - потворствовала страшным вещам. Нет, это было только начало. Он собирается шантажировать ее. То, что он освободил ее от предыдущего договора, не возымело того эффекта, на который он рассчитывал, поэтому он нашел новый способ принудить ее подписать еще один документ. Что ей грозит? В курсе ли он всех ее приобретений? Но то, что действительно имело сейчас значение: что ей на самом деле было важно знать, так это — будет ли новый договор длится три года? Или всю жизнь? - Как ты меня нашел? - уныло спросила она. Казалось, что по каким-то причинам этот вопрос расстроил его еще больше, потому что он нахмурился, глядя на котлы, как будто они причинили ему какой-то вред. - Прошлым вечером я попросил миссис Джиггер написать мне, когда ты появишься в аптеке в следующий раз, - сказал он, скрестив руки на груди. - Он согласилась задержать тебя до тех пор, пока я не смогу поговорить с тобой. Когда прибыла ее записка, я наложил на себя чары незаметности, прибыл в Хогсмид с совой и проследил твой аппарационный след. Глаза Гермионы расширились, и она спросила: — Где ты такому научился? - А ты как думаешь? - с ехидцей спросил он, но даже в своем состоянии Гермиона могла распознать отчаяние в его голосе. «Перестань, черт возьми, анализировать его чувства! Избавься от него пока не поздно!» Аппарировать не имело смысла: он последует за ней, куда бы она ни отправилась. Но может быть, у нее получится обезоружить его и исчезнуть? Гермиона подавила всхлип — нет, нет, и это совершенно бессмысленно! Пусть он и не угрожает ей палочкой, она все еще у него в руках, а реакция у него быстрая. А затем - невероятно! - он повернулся к ней спиной. «Вот твой шанс! Хватай его палочку. Свяжи его. А еще лучше, оглуши. Ну же!» Рука Гермионы с зажатой в ней палочкой тряслась. Это было ужасно. Девушка не хотела делать этого, и, в любом случае, ей придется всю жизнь скрываться от него, а прожить он может до ста лет и даже больше. Она никогда больше не увидит родителей. Никогда не увидит Гарри, Рона или Пенелопу. Она… Она никогда больше… - Не могу поверить, что ты это сделала, - тихо сказал он, изучая котлы. Гермиона была совершенно неподготовлена к острой боли, которую вызвало озвученное им наблюдение. Он ожидал от нее более благородного поведения… «А ты ожидала, что он поведет себя более благородно, и как он отплатил тебе? Ради бога, не дай ему снова поймать тебя в ловушку!» В тишине Гермиона довольно долго боролась с собой, ее здравый смысл возмущался теперь еще сильнее — теперь, когда она отказалась от идеи напасть на Северуса. «Сейчас нет времени, чтобы тешить свои идиотские чувства!» Но все же Северус не был ей безразличен, к тому же он никогда не был с ней жестоким, никогда… «После всего, что он с тобой сделал, ты опустишь руки и дашь ему выиграть? - вопил ее внутренний голос. - Нет ничего такого в том, чтобы вывести его ненадолго из строя, ничего, в самом деле, это не продлится долго, ты просто должна…» Она со стуком уронила палочку и закрыла лицо руками. «Ты просто должна убить его». - Господи, кем же я стала? - прошептала она. - Гермиона, - произнес Северус, и голос его был необычайно нежен. Должно быть, он встал на колени, потому что он вдруг обнял ее и прижал ее голову к своей груди - Думаю, что можешь поверить мне на слово: иногда план действий вовсе не кажется таким уж неправильным - до тех пор, пока не свяжешь себя какими-то обязательствами. «Интересно, как он может разумно объяснить то, что собирается сделать», — подумала Гермиона. Она была глубоко несчастна и слишком шокирована для того, чтобы даже заплакать. Вместо того чтобы вырваться из его рук, она позволила ему обнимать себя, позволила пропустить пальцы сквозь копну своих спутанных волос, позволила их сердцам биться в унисон. На самом деле, Гермиона не хотела, чтобы Северус отпускал ее. В это самое мгновение она могла притвориться, что они встретились на равных, что не будет - и никогда не было - никакого договора. И ко всему прочему, она хотела его, и это все только усложняло. -Уверен, тебе интересно, почему я здесь, - сказал Северус, и в его голос как будто прокрались прежние суховатые нотки. — Догадываюсь. - В самом деле? - он отстранился и, не мигая, посмотрел на нее. Стараясь отложить страшный момент оглашения истины, Гермиона выпалила: — Сколько ты это планировал? - Я пытался найти тебя раньше, но ты сделала все, чтобы твои перемещения было сложно отследить, и это было таким явным сигналом, что я не предпринимал никаких… - он на секунду замолчал, - никаких относительно сложных попыток отыскать тебя до сегодняшнего дня. Смущенная, она украдкой посмотрела на него. «С чего это мои чары ненаносимости удерживали его от шантажа…?» — А затем нечто совершенно непредвиденное случилось вчера вечером, прямо перед ужином. Пенелопа Клируотер ворвалась в мой кабинет, продемонстрировала мне поистине неиссякаемый запас бранных слов и впервые за целый год вселила в меня надежду, что, может быть, я не умру в мучительном одиночестве. Его следующие слова были сказаны так тихо, что их едва можно было различить: — Это правда? Ты любишь меня? Гермиона ненадолго прикрыла глаза, не в силах взглянуть на него, но как только собралась с духом, тут же посмотрела на Северуса в упор. — Да, но это не имеет значения. Я не могу позволить себе испытывать к тебе такие чувства. Только не после того, как ты протянул мне тот свиток с договором. - Ты должна простить меня, - с нажимом сказал он, обеими руками сжав ее руку. И поскольку он уже стоял на коленях, картина эта пугала и поражала одновременно. - Признаю, я нанес тебе страшную рану, обещаю все отпущенное мне время заглаживать мою вину перед тобой. Но, во имя всего святого, не приговаривай меня провести еще хоть день в этом аду! - Было бы безумием с моей стороны согласиться, - вскрикнула она, пытаясь вырваться из его объятий. - Как я смогу доверять тебе? Как я смогу терпеть твои прикосновения и не вспоминать, как однажды у меня не было выбора, кроме как подписать с тобой договор? Он уронил ее руку, одним быстрым движением поднялся на ноги и отвернулся. За завесой волос невозможно было разглядеть выражение его лица. - Я надеялся, что до этого все же не дойдет, - мрачно сказал он. «Вот, вот оно! Ради всего святого, это твой последний шанс! Сделай же что-нибудь!» Но она не могла. Ее палочка лежала на полу, в пределах досягаемости, руки же на коленях дрожали. Секундой позже Северус положил на них свиток пергамента. Голос его звучал натянуто и тихо: — Уверен, мне не надо объяснять, что это. Она трясущимися руками развернула пергамент и посмотрела на слова, накарябанные черными чернилами. «Я, Северус Снейп, передаю себя на три года в услужение Гермионе Грейнджер и соглашаюсь повиноваться ей во всем». - Мне подписать? - спросил он. - Даст ли это мне возможность надеяться? Гермиона невидяще уставилась на написанное. «Я Северус Снейп, передаю себя…» «Я, Северус Снейп…» Невозможно. Собравшись, она наклонилась, стиснула палочку и прикоснулась к пергаменту, проверяя его на наличие скрытых чар, которые могли бы полностью изменить смысл этого договора. Ничего. - Зачем бы тебе это делать? - спросила она, и слезы наконец полились по ее щекам, обжигая холодную кожу. - Свободна ты во всём. Поверь, я не кичусь собою; тебе ль, другому ли - рабом готов я быть, когда того я стою. Сглотнув, чтобы не закричать: «Прекрати цитировать эту проклятую пьесу!» — Гермиона вместо этого сказала: — Ты блефуешь. С быстротой, которая совершенно застала ее врасплох, он вытащил перо из недр мантии, нацарапал свое имя внизу страницы и прикоснулся к пергаменту палочкой. - Нет, - прохрипел он, пошатнувшись от всплеска магии. ____________ Примечания: «Свободна ты во всём…» - Это, разумеется, (несколько измененная, - прим. перев.) цитата из «Фауста», слова Фауста, как будто вы и сами не догадались бы.
djbetman: амамам)
DashAngel: Снейп очень канонный все-таки. Экзальтированный такой...
Shae: djbetman :) Вкусненько вам? Приятного аппетита DashAngel Ох, знаете, кто что только не говорит о Снейпе из этого фика... Приятно, что мы с вами сходимся по этому вопросу :) Кажется, он действительно провел большую работу над ошибками... Посмотрим. во что это выльется, сможет ли Гермиона простить его...
Shae: Глава 26 Что есть и чего могло бы не быть Гермиона вскочила со стула, но все равно не сумела подхватить Северуса и предотвратить падение. К счастью, он упал на пол, а не угодил в один из котлов. — До чего же ты упрямый человек, — сказала она, баюкая его голову, пока слезы стекали по ее щекам и капали на его. — Это выводит манипулирование на совсем иной уровень. — Это не манипулирование, черт возьми, — выдавил он, дыхание его сбилось, — а возмещение ущерба. — Зачем тогда ты устроил на меня засаду? — Засаду? — он выглядел оскорбленным. — Если бы я не обратился к тебе на твоей территории, разве ты дала бы мне возможность и время высказать все, что я хочу? Гермиона вздохнула, но тут же быстро продолжила: — Так как ты планируешь исполнять условия договора, если в это же время ты обязан преподавать в Хогвартсе? — Договор со школой нужно, безусловно, соблюдать, однако в июне я смогу уйти на все четыре стороны. Она насухо вытерла его лицо от своих слез и в изумлении воззрилась на него. — Но Северус, так нельзя. Если Хогвартс действительно единственное место в Европе, где ты можешь работать, то тебе просто нельзя уходить. — Я не могу продолжать жить вот так, — просто сказал он. — Скажи честно: что ты надеешься получить? Гермиона почувствовала прикосновение магии к его коже и вздрогнула, тут же вспомнив то время, когда не она, а он отдавал приказы. — Тебя, — ответил он сразу. — Я схожу с ума. Каждое эссе, которое я проверяю, каждое зелье, которое варю, каждая статья в журнале, которую читаю, — все напоминает о тебе. Каждый раз, когда я срываюсь на какого-нибудь студента, я слышу твой голос, который отчитывает меня. Каждую ночь в течение этого года я не мог заснуть, потому что думал, что ты презираешь меня, и я это заслужил, — он ненадолго замолчал. — Я не могу вернуть тебе то, чего лишил тебя, поэтому отдал себя в твои руки, — еще одна короткая пауза, — хотя думал, что больше никогда этого не сделаю. «Потому что он уже сделал это однажды, так ведь?» «Он ненавидит чувствовать себя бессильным». — Я не Волдеморт, и ты это знаешь, — возразила она, и большая волна возмущения схлестнулась с сочувствием. — Да, — напряженно ответил он. — Но мне также известно, что, возможно, ты будешь склонна отомстить за себя. «Ох, Северус…» Она отвела несколько чернильно-черных прядей от его глаз. — Почему я так тебе нужна? — Потому, невыносимая ты ведьма, — сказал он и, схватив ее руку, прижал к своей груди, где бешено билось сердце, — что по необъяснимой причине я люблю тебя. — И это твой единственный мотив? Не потому, что перепихнуться со мной — легко и просто? — Моя дорогая леди Насмешница, вы самая тяжелая и сложная женщина, которую я когда-либо знал. У Гермионы вырвался смешок, но она тут же нахмурилась. — С тобой очень трудно, но, тем не менее, интересно. Ты невыносимая, умная, способная на сострадание женщина, — добавил он, — и рядом с тобой мне хочется стать лучше. Гермиона выдохнула, чувствуя, как сжалось сердце. — Правды ради замечу, что, вероятнее всего, я не стану лучше, — сухо продолжил он. — И думаю, стоит так же отметить, что я едва ли когда-нибудь стану милым. — Вздумай ты вести себя мило, я бы тебя не узнала, — шмыгнув носом, слабо пошутила она. — Но ты, конечно, понимаешь, что мне тяжело поверить, что, кроме любви, тебе ничего от меня не нужно. Я всегда была для тебя марионеткой, ты всегда дергал за ниточки — даже тогда, когда перестал требовать причитающееся тебе или в тот вечер, когда пригласил меня на ужин… — Но я ведь прислушивался к тебе. Что еще я мог сделать? Как еще я мог показать, что хотел, — он сглотнул, — хотел того, что невозможно получить по этим чертовым договорам. — Ты мог бы сказать мне правду. — Когда я это сделал, — холодно ответил он, принимая сидячее положение, — ты убежала. Поэтому удивительно ли, что я оттягивал этот момент до тех пор, пока у меня уже не осталось выбора? — А еще ты говорил, что все люди порочны, поэтому удивительно ли, что, обжегшись на молоке, я теперь дую на воду? — Гермиона, — неловко начал он. — И меня не волнует, что ты говорил: моего согласия у тебя не было. Ты мог бы просто заключить со мной сделку, но нет. То, что это не противоречило закону, вовсе не значит, что это было честно. Ты прав насчет зелий, и я сделаю все, чтобы исправить то, что сама же и наворотила, но ты был абсолютно не прав насчет секса. — В конце концов, я и сам пришел к этому мнению, — сдавленно прошептал он в ответ. — Гермиона… — Ты знаешь, а ведь я подумала, что ты выследил меня, чтобы шантажировать, — снова перебила она. — Когда ты протянул мне этот договор, я думала, что это я должна подписать его. Он с шумом втянул воздух, широко раскрыв глаза. Когда он заговорил, его голос был гораздо более резким, чем ей когда-либо доводилось слышать. — Кажется, я причинил тебе куда больше вреда, чем даже мог подумать. — Но… Но ты ведь не собирался… — Нет, — ответил он. — Не имел ни малейшего понятия, чем ты тут занимаешься до тех пор, пока не появился здесь. И мне никогда — никогда — не приходила в голову мысль использовать это против тебя. — Тогда что ты имеешь в виду под «больше вреда»? Он ухватил своенравный локон, предательски выбившийся из прически Гермионы и заправил его ей за ухо, проводя пальцами по щеке девушки. — Я научил тебя видеть недобрые намерения во всем, и ты выучила мои уроки назубок. Может быть, когда ты только пришла ко мне, ты была немного слишком доверчивой, но есть проступки куда как хуже, и мне невыносима мысль, что я приговорил тебя к жизни, полной бесконечных подозрений и цинизма. Тебе стоило бы быть немного наивной. — Девяностый, — пробормотала Гермиона, чувствуя, что лучше выкинуть его отсюда поскорее, прежде чем она пообещает ему что-то, о чем потом пожалеет. — Это девяностый урок. — Нет, — ответил он, чуть-чуть приподняв уголок губ. — Это первый урок, которому ты научила меня. Мне просто потребовалось время, чтобы твердо его усвоить. — Северус прикрыл глаза, как будто готовясь к чему-то трудному, и добавил тихо: — Прости меня… пожалуйста. Пожалуйста. — Не могу. — Гермиона видела, как Северус будто напрягся. Она поднялась и отвернулась. — Это ненормально. В этом есть что-то нездоровое. Я даже не могу с родителями поделиться, рассказать им о том, что произошло. Я думаю… Я думаю, тебе лучше уйти. — Это приказ? — отрывисто спросил он. Гермиона кивнула, избегая подтверждать его предположение словами. Он поднялся, взял руку Гермионы и поднес к губам. — Это, признаю, справедливое наказание, — пробормотал он в ее пальцы. «Это правильно. Это разумно. Однажды ты просто забудешь о нем». — Почему ты никогда не целовал меня? — спросила она как будто просто так, продлевая контакт. — Ты прикасался ко мне везде. — Поцелуй нельзя взять силой, — ответил он и дезаппарировал. *** Обед закончился. Подарки были развернуты. Поленья в камине тихо потрескивали, навевая на Гермиону воспоминания о том, как она, бывало, засыпала перед искорками в горячей золе, и ее уносили в кровать. Однако на этот раз отец задремал первым, и его похрапывание соперничало с треском прогорающих поленьев. Мама читала книгу на другой стороне дивана, и ноги отца лежали у нее на коленях. Миссис Грейнджер взглянула на мужа и ласково ему улыбнулась. — Теперь без этой канонады и заснуть не могу. Гермиона отложила книгу, которую пыталась читать («Зелья сквозь века») и вздохнула от острой боли, которую вызвала эта сцена. — Мама… А папа… делал когда-нибудь что-то такое, за что ты думала не сможешь его простить? — Ну, это сложный вопрос. Почему ты спрашиваешь? — Это я вслепую иду по минному полю взрослой жизни. — Хммм, — ответила миссис Грейнджер, и уголки ее губ поползли вверх от этого туманного объяснения. — Не могу сказать, что делал, если не считать, конечно, носков, которые он разбрасывает везде, но всегда мимо корзины. — Хорошо, — ответила Гермиона, огорчившись по непонятной причине, и отвернулась к затухающему огню. Несколькими минутами позже Хелен Грейнджер вывела дочь из забытья вопросом: — Ты что-нибудь знаешь о прабабушке Раисе? — Ну… Немного. Только то, что она приехала в Англию из Румынии. — Я тебе никогда не рассказывала, почему она уехала из Румынии? Нет? Ну, слушай. Это довольно интересная история. Когда ей было семнадцать, в нее влюбился один молодой человек и сделал ей предложение. Она ему отказала — она хотела поступить в колледж и стать учителем, а не женой и матерью, а в то время образование было редкостью и его никогда не получали после замужества. Но этого молодого человека было не удержать. Он пошел к отцу Раисы, они все обсудили и договорились о свадьбе. — Не может быть, — потрясенно воскликнула Гермиона. — Да. И, как оказалось, отец Раисы вовсе не был доволен тем, что его дочь хочет стать независимой. Раиса в ярости высказала этому молодому человеку, что он не любил ее по-настоящему, а иначе не принуждал бы ее вести такую жизнь, какой она не хотела, жизнь, которая бы ее убила. Это возымело эффект, потому что он ее отпустил. Даже дал ей денег, чтобы она могла уехать из страны теперь, когда стало очевидно, что ее отец просто найдет другого мужчину, с которым свяжет жизнь своей дочери. Прошли годы, но она все же умудрилась окончить университет, получила степень и стала учительницей математики в школе для девочек в Манчестере. — Интересно, а что случилось с тем молодым человеком? — задумчиво спросила Гермиона. — Ну, Раиса ему писала. Сначала письмо, чтобы сообщить, что она прибыла в целости и сохранности. Потом письмо в ответ на его мольбу простить его. И, в конце концов, они стали регулярно писать друг другу письма обо всех своих неудачах и успехах. Она учила его английскому. Он посылал ей фотографии ее семьи. — Мам, — сказала Гермиона, начиная понимать, что эта история вовсе не какая-то странная семейная байка, — этот молодой человек — это же прадедушка, да? — Да, в конечном итоге, он им стал. На ее тридцатый день рождения он приехал в Англию, и они поженились в следующем же месяце. — Почему? А как же ее принципы? Она же просто сдалась ему на милость. — Она отстаивала свои принципы, дорогая. Она вела такую жизнь, которую и хотела для себя, и вышла за него замуж на своих условиях. — Но почему? — опять спросила Гермиона. В ее голосе было больше страдания, чем ей того хотелось. — Она узнала его так близко, что видела: он хороший человек, несмотря на ту серьезную ошибку, которую допустил. И она полюбила его. — Это только мешает рассуждать здраво, — пробормотала Гермиона. Ее мать выглядела так, как будто очень хотела спросить, в чем же все-таки дело, но вместо этого мудро вернулась к книге. Огонь потрескивал. Мистер Грейнджер храпел. Миссис Грейнджер зевала. Гермиона лихо вскочила со стула, все разумные мысли, все сомнения покинули ее. — Мне надо идти, — сказала она. — Счастливого рождества и спасибо тебе за все. — Передавай ему привет от меня, — сказала ее мать. — Кому? — спросила Гермиона, застигнутая врасплох. — Мужчине, которого, как ты думаешь, ты не можешь простить, конечно. Гермиона нахмурилась. — Неужели это так очевидно? — Только для тех, кто любит тебя, — великодушно улыбнулась ее мать. — Приведи его как-нибудь к нам, хорошо? *** За пять минут, что Гермиона добиралась от Ричмонда-на-Темзе до ступеней, ведущих к парадному входу в Хогвартс, она еще раз мысленно просмотрела список важных моментов. «Он признал, что был неправ? Признал. Просил простить его? Просил. Поставил себя на твое место? Еще как. Таким способом, которого я и ожидать не могла. Это мой собственный выбор, без принуждения и манипулирования? Да». Но когда Гермиона потянула за ручку тяжелой дубовой двери, то обнаружила, что она уже была надежно заперта на ночь. Она тяжело опустилась прямо на снег, дрожа от пробирающего до костей холода и думая, что теперь делать. Вряд ли стоит чарами выпустить несколько шутих, чтобы вытащить из кровати Минерву и весь педагогический состав школы. — Давай же, Северус, иди сюда! — пробормотала она. — На этот раз твои ночные блуждания по школе не пройдут впустую… Наверное, это знак того, что приходить ей не стоило. Гермиона уже не была уверена, что поступила правильно, придя сюда, и голова шла кругом от всех этих беспорядочных мыслей. С трудом поднявшись на ноги, она устало отправилась в обратный путь к аппарационной границе, едва ли отдавая себе отчет, что с каждым шагом передвигает ноги все медленнее. Если она уйдет сейчас, вернется ли когда-нибудь сюда снова? — Стой! Он стоял между распахнутых дверей, яркий свет, лившийся из-за спины, только подчеркивал его темную фигуру. Гермиона часто видела, как он ходит широким шагом, но никогда не видела, как он бежит. Она стояла, будто остолбенев, и наблюдала за тем, как профессор Снейп чуть не летит над замерзшей землей. — Как ты?.. — начала она, но тут же вспомнила свой последний день в Алхимической лаборатории Гельвеция. — Ты почувствовал, как я зову тебя. — Ты передумала? — сдержанно спросил он. — Кажется, сейчас мой разум утратил право голоса. — Я не причиню тебе зла. Даю слово. Кивнув, Гермиона взяла его за руки. — Несмотря ни на что, ты доказал, что можешь быть хорошим человеком. Он посмотрел на их переплетенные пальцы, и по его лицу нельзя было прочесть то, что он чувствовал. — Я даже не ожидал… Я даже не думал, что почувствую… — Я знаю, — сказала она и порывисто прижалась губами к его губам. Поцелуй был на удивление целомудренным, напоминанием, что отношения их стоились в обратном порядке, но в то же время он был гораздо более интимным, чем все, что было между ними ранее. Гермиона никогда не была настолько близка с ним, по крайней мере, она так это ощущала, даже при том, что между их бедрами было добрых полметра воздуха и одежда. Северус легко погладил ее по щеке — и это едва заметное прикосновение наполнило ее мучительным предвкушением всех открывающихся им возможностей, таких желанных и таких волнующих. «Неужели теперь каждое прикосновение будет отравлено прошлым?» — Не знаю, готова ли я… — сбивчиво сказала она, отстранившись. — Я знаю, — ответил Северус, обнимая ее, оборачивая полы своей рабочей мантии вокруг девушки. У него, очевидно, не было времени накинуть теплую одежду, и знание этого согревало Гермиону сильнее, чем его роба. — Что будем делать? — Пойдем внутрь, если у нас есть хоть капля мозгов. — Нет, — рассмеялась Гермиона. — Я хочу сказать: что мы будем теперь делать? — А я хочу сказать, что надо просто прожить этот день. Это было ужасно — пытаться планировать эти три года. — Ой, — воскликнула она, высвобождаясь из его объятий. — Чуть не забыла! Гермиона вытащила волшебную палочку и договор. — Incendio, — сказала она, прикоснувшись ею к пергаменту. — Чувствуешь разницу? — спросила она, пока ветер уносил прочь остатки пепла. Он отвел глаза, пожал плечами. — Едва ли это имеет значение. Я связан с тобой ничуть не меньше. Одно из его высказываний тут же пришло на ум Гермионе: «Умоляющий ухажер жалок». Теперь она начинала понимать, почему он казался таким неестественно смущенным — и как, должно быть, трудно ему было прийти к ней и умолять. — Северус, — сказала она, обнимая его за талию, — ты знаешь, что и я связана с тобой так же сильно. — Хорошо, — сухо ответил он. — А теперь я действительно вынужден настаивать на том, чтобы мы вошли внутрь, иначе некоторые мои жизненно важные органы будут совсем отморожены. *** Северус предложил Гермионе остановиться в гостевых комнатах, где девушка провела первые месяцы своего ученичества, но ей была невыносима мысль о том, что она снова будет там спать. Затем он предложил ей воспользоваться его постелью, а сам хотел трансфигурировать стул в гостиной во что-то более удобное на ночь, но и на это Гермиона только покачала головой. — Плохие ассоциации, — просто сказала она, и трансфигурировала стул в кровать для себя. Северус принял это молча и исчез, чтобы принести одеяло. — Мне никогда не загладить того ущерба, который я причинил, да? — вернувшись, невыразительно сказал он. Как бы ей хотелось разубедить его — и себя, — но от правды никуда не деться. — Я не знаю, — сказала Гермиона, думая не только о том, как он реализовывал свое право, но и обо всех его уроках слизеринства, которые она усвоила, даже не осознавая этого. — Самое худшее в этом самом худшем году без тебя было осознание того, что все это случилось целиком и полностью по моей вине, — сказал он, усаживаясь на ковер спиной к Гермионе, — и что твоя жизнь стала только хуже оттого, что наши с тобой пути пересеклись. — Не во всем, — ответила Гермиона, дотягиваясь до него со своей временной кровати и беря Северуса за руку. Они долго сидели в тишине. Гермиона думала о том многом, о чем ей так хотелось расспросить Северуса: «Почему ты вообще предложил мне подписать тот договор? Какое оправдание ему ты нашел для себя? Когда ты, в конце концов, понял, что все это неправильно?» — но она не была уверена, что ей хочется услышать ответы. — Почему ты подписал сонеты той цитатой из «Фауста»? — спросила она наконец, остановившись хронологически на самой последней попытке манипулировать ею, к тому же на той, которую можно было простить легче всего. — Она передавала мои угрызения совести и мой стыд лучше, чем я сам мог бы передать. Гермиона села на кровати. — Но… Но я думала, что так ты говоришь мне, что я разбила тебе сердце. Я думала, ты хочешь, чтобы я чувствовала себя виноватой. Закрыв лицо руками, Северус пробормотал: — Это просто чудо, что сейчас ты здесь. — Я не понимаю… — Ты как-то сказала, что я должен перестать олицетворять себя с Фаустом. Поэтому я выбрал слова Гретхен. Гретхен, единственной, кто понимала разницу между верным и неверным, Гретхен, сожалеющей обо всем, что она сделала, и что шло вразрез с ее представлением о морали. Гермиона глубоко вздохнула, глаза ее расширились. Секунду она обдумывала слова Северуса, а затем сказала: — Знаешь что? В следующий раз, когда захочешь мне что-нибудь сказать, просто скажи это! Она видела, как от этой мысли он напрягся. — Это не в моем характере… — чопорно начал он. — Я буду счастлива дать тебе пару уроков гриффиндорской тупости, — ответила Гермиона. Он скривился. — Подумай о том, как можно будет повеселиться, Северус. Никто не будет знать, что теперь с тобой делать. — Я с удовольствием поучусь у тебя, — сказал он, и уголки его губ немного приподнялись, — если в результате ты будешь знать, что делать со мной. *** — Надеюсь, ты понимаешь, что все это — исключительно твоя вина, — сказал Гермиона следующим утром, взгромоздившись на удобную кушетку с чашечкой крепкого чая в кабинете Пенелопы. — Я вовсе не посылала его за тобой. Я просто разбранила его за то, что по его милости вы оба несчастны. Или, вернее, я сказала, что он заслуживает быть несчастным, а ты — нет. — Как ты его называла? — спросила Гермиона, борясь со смешком, вспоминая слова Северуса о сквернословии и совершенно не представляя, как нечто подобное могло сорваться с губ Пенелопы. — О, по-разному, — ответила подруга как будто уклончиво, и на лице ее появилось то самое выражение, что и на лице Рона, когда его назначили капитаном факультетской команды по квиддичу. — Это был лучший момент за все время моей работы, если не сказать — за всю жизнь. — Пенелопа Клируотер! Ты сделала это ради меня или ради себя? — Ну конечно, ради тебя. — Снова это мечтательное выражение. — И с радостью сделаю это для тебя снова. — Ты неподражаема, — Гермиона ткнула подругу в бок. — Надеюсь, ты счастлива, что свела меня с самым неподходящим мужчиной. — Ты злишься на меня? Вопрос был не из простых, и Гермиона обдумала ответ. — Нет, — признала она наконец. — Полагаю, я даже благодарна, но это как будто неверно. — Впервые за долгое время, — мудро ответила преподаватель чар, — то, что верно — неправильно, а то, что правильно — неверно. *** Размышляя о правильном и верном, Гермиона на следующий день отправилась в Ливерпуль, чтобы позаботиться о свертывании своего непродуманно начатого (пусть и из лучших побуждений) бизнеса. И хотя она по-прежнему считала, что идею продавать зелья магглам можно реализовать, теперь она знала, что избранный ею способ был вовсе не без недостатков. У нее не было никакого запасного плана — не было возможности даже накладывать Obliviate. Не приходилось рассчитывать, что все будет идти гладко и никто не станет задавать неудобных вопросов. Может быть, Северус и был чересчур пессимистически настроен, но все же из-за того, что она всем заправляла одна, все ее дело могло пойти наперекосяк. И если бы Министерству пришлось заметать ее следы, следующим их шагом было бы бросить ее в Азкабан. Ей не следовало заниматься этим в одиночку. Ей не следовало действовать втихую, у всех за спинами. Ей не следовало вводить в заблуждение Северуса, а она именно это и сделала, пусть и не лгала ему открыто о своих планах. В конце концов, он был честен с ней в ту ночь, три с половиной года назад. Ее предательство было не таким плохим, как его, Гермиона была уверена в этом. Но все же это было предательство. Эта мысль сделала ее решение закрыть фирму «Ваше здоровье» легким, хотя она и не уменьшала боли. По крайней мере, все должно пройти гладко. Если бы она продавала свои составы в течение еще одного сезона гриппа и простуды, она, в конце концов, добавила бы в свой список клиентов и большие супермаркеты. Возможно, даже большие корпорации начали бы прощупывать почву в надежде купить ее фирму. Люди привыкли бы к Стоп-простуде, это было бы настоящей проблемой. Но сейчас это было только начало ее компании в мире, где новички часто прогорают — а иногда и под давлением успешного продукта. Это было известно оптовикам. Это было известно рядовым покупателям. Северусу это известно не было, но ведь он и не был магглорожденным. Это было свидетельством его попыток измениться, думала Гермиона, что, несмотря на свой страх и гнев, он больше не поднимал этой темы с момента той их ссоры. «Он доверяет мне. Он знает, что я все улажу». Гермиона написала от руки записку мистеру Гриффину, сказав, что ее бизнес пошел ко дну, и поблагодарив за то, что дал ей шанс. Она написала более формальные письма остальным своим клиентам, надеясь на лучшее, но все же наложив на письма слабое заклинание, чтобы адресаты не чувствовали себя слишком уж расстроенными. И все же она собиралась проглядывать местные газеты на случай, если появятся какие-то признаки волнений из-за прекращения поставок зелий. «Нужно что-то сделать с полутора тысячами котлов, — раздумывала Гермиона. Она уже отправила все письма, и теперь одиноко стояла посреди склада, — выбрасывать их — просто расточительство». В конечном счете, она зачаровала их и спрятала в одном из пустующих классов в подземельях, решив найти им применение позже. А затем еще немного поколдовала над зданием и вышла как раз вовремя, чтобы встретить мистера Бикстета, паркующего фургон. Это было мучительное, неприятное напоминание о том, что, как бы она ни клялась себе, что не изменится, она все-таки скатилась до установки, что есть только победители и побежденные — в то время как Северус всеми силами старался выбраться из этого болота. Гермиона воспользовалась положением хозяина склада — не сильно, не так сильно, как Северус воспользовался ее положением когда-то, но все же. — Вы уж могли бы мне и пораньше сообщить, что склад вам еще на год не нужен, — проворчал он. На вид он был все таким же жалким, каким его запомнила Гермиона. — Я буду платить вам до марта, — ответила она. — Ага, — мистер Бикстет заметно повеселел. Когда же он вошел внутрь и увидел свежую краску на стенах, новый бетонный пол и блеск чистоты, то даже улыбнулся. *** Тем же вечером Гермиона отыскала владельца того давно пустующего дома в Хогсмиде, который, по мнению Северуса, мог бы стать отличным домом для зельевара, и сходу его купила. Сперва она спала там одна, твердо решив не торопить отношения с Северусом. Но, в конце концов, у нее выработалась привычка оставаться в комнатах Северуса на ночь. Она, в любом случае, навещала его каждый вечер, так как не предполагалось, что преподаватели будут шататься по городку в течение семестра. К тому же она привыкла засыпать в его объятиях, прижимаясь к нему спиной, и скучала без него. — Я ничего не предприниму, — сказал он в первый раз. — Что, никогда? Он ответил на ее улыбку усмешкой, но неделя шла за неделей, а его прикосновения вовсе не превратились из ласковых в чувственные. «Он ждет меня», — поняла Гермиона. Это проявление заботы заставило ее еще больше беспокоиться об их неясном будущем. «Не знаю, смогу ли перейти эту черту». Здесь были две проблемы, и наименьшей из них было отсутствие опыта. Ее немногочисленные отношения до него всегда начинались по предложению мальчиков. Сперва Антоний Голдштейн, ревенкловец, который очень практично (но совсем неромантично) заметил, что ей следует заняться этим с кем-то, достаточно опытным, чтобы он мог собрать ее девственную кровь для регенерирующих зелий. Вторым был Ли Джордан накануне битвы, и оба они искали утешения. И, наконец, студент из маггловского университета; затем последовало несколько ничем не примечательных свиданий, а потом Гермиона исчезла, полностью пересмотрев свои стереотипы об отношениях между мужчиной и женщиной. И, конечно же, вся их связь с Северусом была полностью по его настоянию — и его приказу, — а она намеренно не принимала во всем этом никакого участия. Сейчас же она чувствовала себя с ним легко. Они сидели в кожаных креслах у камина — он принес второе кресло для нее — и проверяли эссе, зачитывая вслух самые вопиющие примеры идиотизма студентов. Спорили над статьями по зельеварению. По выходным работали в лаборатории над проблемными зельями, которые вызывали у пациентов тошноту. Она не думала о том, что сможет перенести потерю этой странной дружбы, но она боялась, что как только они снова займутся сексом, она поймет, что продолжение отношений невозможно. И здесь была куда большая проблема. Не было страха, не было ненависти, не было отвращения к себе. Проблема заключалась в затянувшейся, кипящей злости — не столько из-за секса как такового, полагала Гермиона, сколько из-за огромной власти, которую Северус имел над ней все это время. И пока Гермиона оставалась в одежде, ей не нужно было думать об этом.
DashAngel: Это моя песнь восхищения: А это просто мой восторг: Спасибо!
Shae: DashAngel Да чего уж там... Пожалуйста...
Shae: Глава 27 Равновесие силы Немногие бывали в подземельях, если только не собирались подвергнуть себя уроку зельеварения, или имели счастье — или несчастье, зависит оттого, как вы на это смотрите, — быть распределенными в Слизерин. Вот почему у Гермионы и Северуса довольно долго получалось хранить в секрете то, что бывшая ученица навещает своего преподавателя каждый день, проникая в замок через мало кому известную дверь, которой Северус пользовался еще в те времена, когда ему нужно было быстро покидать Хогвартс по зову темных сил. Но портреты никуда ведь не делись. И хотя постоянные обитатели подземелий были на редкость молчаливы, сэр Кэдоган — по причинам, известным ему одному, — оглушительно лязгнул своими доспехами однажды утром, как раз тогда, когда Северус провожал Гермиону. Минерва выглядела чрезвычайно — и весьма предсказуемо — довольной собой, когда до нее дошли слухи. — Как приятно оказаться правой, — сказала она, навестив во время выходных Гермиону в ее доме и загнав девушку в угол. — Сколько вы уже встречаетесь? — Четыре месяца. С рождества. — И? — И могу сказать без обиняков, что Северус — самый, — Гермиона выдержала театральную паузу, — саркастичный мужчина, которого я когда-либо встречала. — Нет, правда, — фыркнула директор. — Что это за слухи? Гермиона хотела было высказать этой любопытной сплетнице все, что думает, но почувствовала, что настроена по отношению к директору не так враждебно — теперь, когда дилемма относительно Северуса была частично решена. А кроме того, девушка вспомнила, что, в отличие от Альбуса, Минерва всегда по-настоящему заботилась о Северусе. Поэтому Гермиона сказала: — Ну ладно. Он не очень-то счастлив в Хогвартсе. — Да, — согласилась Минерва, тут же посерьезнев. — Он говорит, что пойти ему больше некуда, а я так и не смогла придумать ничего получше. На самом деле, нечто подобное уже приходило в голову Гермионе, однако она свои мысли о трудоустройстве Северуса держала при себе. Он не согласится, думала девушка и мрачно напоминала себе, что если и согласится, то никогда не узнаешь, продлится ли идиллия больше года и не придется ли потом жалеть. — Все это предубеждение против него — просто вопиющее безобразие! — добавила Минерва с раздражением, за которым явно угадывалось желание снять баллы со всей Европы. — Он заслуживает больше, чем пожизненное отбывание приговора в этих стенах. — Да, — медленно произнесла Гермиона, напрасно стараясь заставить себя придерживаться своих принципов. «Просто невозможно придерживаться принципов, когда речь заходит об этом волшебнике, да? Но нет, дело не в этом. Просто он постоянно заставляет тебя переоценивать эти принципы». Следующие слова слетели с губ Гермионы очень быстро: — А если я скажу, что придумала альтернативный вариант, вы сможете найти ему замену на следующий семестр? Брови директора взлетели вверх, рот приоткрылся, но с губ не сорвалось ни слова. Однако Минерва быстро пришла в себя и откашлялась. — Гермиона Грейнджер, тебе все по плечу, — сказала она и добавила, подмигнув: — Я знала, что ты ему подходишь. *** — Сколько взысканий ты назначил сегодня? — Шесть, — мрачно повторил он, отводя в сторону ветку розового куста. — Поэтому не планируй увидеть меня сегодня между семью и десятью вечера. — Прекрати, мизантроп ты этакий, — ответила Гермиона, скользнув ладонью ему под локоть. — Ну, как насчет того, чтобы отправить их к Филчу? — Я назначал такое несметное количество взысканий, пока тебя… — короткая пауза, — не было, — еще одна пауза, — что, в конце концов, он заявил, что не позволит свалить на него еще хоть кого-нибудь. Казалось, это самый подходящий момент, чтобы предпринять довольно рискованный маневр. — А что ты скажешь на то, чтобы работать где-то еще? — Ты же знаешь, что я не могу, — сердито ответил он — раздражение никуда не делось. — Я заходила днем в кое-какие аптеки — кроме тех, с которыми я уже сотрудничаю, разумеется, — и обнаружила, что многим владельцам магазинов в Европе трудно найти мастера зелий, который мог бы варить сложные заказы. Например, Волчьелычное зелье. — Неужели ты настолько низкого мнения о моем уме и думаешь, что я не рассматривал эту возможность? Они не будут работать со мной, поверь мне. — Но они будут работать со мной, — возразила Гермиона. — И как оказалось, я изготавливать Волчьелычное зелье не могу. Мастер зелий, у которого я обучалась, не научил меня — как предусмотрительно с его стороны. Может быть, так он хотел подкатить ко мне, чтобы я взяла его в партнеры? Он перестал вышагивать по саду и в изумлении уставился на Гермиону. — Ты что?.. Ты предлагаешь мне работу? — Точнее, партнерство. — Создай связку чар. Я тебе не нужен. — На самом деле, чары не так уж и хороши, когда дело доходит до действительно мудреных зелий. Я не могу даже помыслить о связке в более чем сотню чар, — призналась девушка. — Выходит, что и от старых методов есть польза. Ну так что скажешь? — Это просто смешно, — тихо и рассерженно ответил Северус и освободился от ее хватки. — Я, кажется, говорил тебе не… — Это не жалость, это выгодное дело. Северус, ты только подумай: когда ты не будешь варить зелья на заказ, то сможешь заниматься исследованиями. Мы сможем проводить исследования вместе, если ты считаешь, что мы не пооткусываем друг другу головы. А если нароешь действительно что-то особенно интересное, то сможешь опубликовать статью в «Еженедельнике зельевара». Я узнавала об этом — они не имеют ничего против того, чтобы напечатать твою работу, если это будет действительно что-то стоящее. Ты можешь даже вернуть себе доброе имя, но при любом раскладе ты будешь счастлив. А мне бы этого хотелось. — Она подняла на него блестящие глаза — и почувствовала, как под его каменным выражением лица ее энтузиазм угасает. — Потому что… Если ты не будешь счастлив… — За исключением Минервы, которую я терплю, — холодно сказал он, — я или недолюбливал или ненавидел своих работодателей. У меня нет желания испытывать судьбу. Ох, да что же это такое… — Ты, скорее, не любишь чувствовать, что сила сосредоточена не в твоих руках, — раздраженно ответила она. — Партнерство, слышишь меня? Партнерство. Я даже готова подписать договор об этом, но по причинам, которые кажутся мне очевидными, я бы этого лучше не делала. Мгновение он выглядел так, будто его застигли врасплох. Затем с подозрением посмотрел на нее. — Ты что, манипулируешь мною? — А получается? — спросила Гермиона, чувствуя себя немного виноватой. Возможно, дело было именно в том, что это было неожиданно, но оказалось, что Северус Снейп действительно умеет смеяться как нормальный человек — сейчас не было и намека на горькие усмешки, которые Гермионе доводилось слышать раньше. Без сомнения, его смех напугал бы студентов больше, чем все, что он когда-либо им говорил, но для Гермионы этот звук был прекрасен. Северус обнял Гермиону обеими руками и коснулся своим лбом ее лба и носом — ее носа. — Вот что я получил в обмен на то, что раскрыл тебе слизеринские секреты, — сказал он так мягко, что от звука его голоса по спине Гермионы пробежал холодок. — Я тебе правду говорю, честно, — сказала она через мгновение, которое ушло на то, чтобы привести в порядок смущенные и смущающие мысли. — Я серьезно думаю, что это хорошая идея. — Я верю, что ты не станешь меня обманывать,— пробормотал он. — Ну тогда по рукам? — Полагаю, от этого дела будет ощутимая… польза. — Больше никаких болванов. Никаких педсоветов. Никаких взысканий — никогда, — напомнила она, отстраняясь со счастливой улыбкой. — Есть только один рискованный момент: весьма вероятно, что у тебя больше никогда не будет повода на что-нибудь жаловаться. — Моя дорогая леди Насмешница, — ответил он, взяв Гермиону за подбородок, и поцеловал ее дерзкие губы — легко, осторожно, — это будет просто невыносимо. *** — Еще двадцать дней, — простонал он восемнадцатью днями позже, тяжело опускаясь на стул. — Уверен, это какая-то древняя магия замка, из-за которой последний месяц учебного года тянется в два раза медленнее, чем обычно. А может быть, это студенты теперь стали еще хуже, хотя мне всегда казалось, что хуже уже невозможно. Гермиона, проходившая мимо с книгой по гербологии из его библиотеки, погладила Северуса по голове с шутливым «ну, ну», и вскрикнула от испуга, когда он вдруг схватил ее за запястье и усадил к себе на колени. — Не дразни дракона, — проворчал он, а затем прошептал ей на ухо: — Или бедного несчастного профессора. Гермиона прижалась к его груди, гадая, сделает ли он первый шаг на этот раз, и пытаясь понять, как отнесется к этому сама, однако Северус только обнимал ее за талию. — Выше нос, — ответила она, когда сердцебиение пришло в норму. — Всего-то двадцать дней осталось, и ты будешь свободен навсегда, а не только на одно короткое лето. — К этому надо привыкнуть, — тихо сказал он, с горечью добавив: — Я никогда не смогу отблагодарить тебя. — Я не предлагала тебе партнерства затем, чтобы сделать тебя своим должником, идиот ты этакий. Я это сделала потому, что люблю тебя. — За что? — спросил он, не в силах сдержать просительной ноты в голосе. Не раз задаваясь этим вопросом, Гермиона уже нашла ответ: — За то, что ты умный и вспыльчивый и саркастичный. За то, что, в конце концов, ты умудряешься все сделать верно. И за то, что рядом с тобой я чувствую себя так, будто я единственная женщина в мире. Северус молчал несколько минут, только пропускал ее волосы сквозь пальцы свободной руки. — Я совершенно точно уверен, что не заслуживаю тебя, — наконец сказал он, — но раз это еще не пришло тебе в голову, я сделаю все, чтобы не пришло никогда. *** Из гостиной были убраны все его личные вещи, роскошный, ничем не заваленный теперь ковер простирался от одной стены до другой. В кабинете было пусто. Гермиона, зачаровавшая последнюю коробку с его вещами так, чтобы та отправилась прямиком в ее домик в Хогсмиде, вышла и увидела, как Северус смотрит пустыми глазами на пустую же стену, только что вернувшись с прощального чая в кабинете директора. — Как все это странно, — сказал он, наверное, себе. — Ты о чем? — Я прожил здесь двадцать шесть лет, а если считать и годы учебы — то еще семь. И я не могу вспомнить, как это — быть где-то еще. Нет, правда, — пробормотал он, — я думал, что умру здесь. Гермиона вложила свою руку в его и молча стояла рядом с ним, пока он размышлял о своем скверном прошлом, прежде чем резко заметить: — Тебе вовсе не обязательно уходить. Это сработало так же хорошо, как ее чары. — Ты что?! Не шути так, — в ужасе сказал он и тут же исчез за дверью. *** Гермиона зачаровала свою — их — гостиную, чтобы та выглядела точно так, как его гостиная в Хогвартсе: два кресла у камина, деревянный стол у стены, вместительные книжные шкафы в углу комнаты — своего рода кабинет. Погреб был точной копией школьной лаборатории, ингредиенты были расставлены по тому же принципу, который всегда казался Гермионе очень удобным. Но спальня отличалась от его спальни на столько, на сколько это только было возможно: Гермиона старалась уничтожить каждое, самое малейшее напоминание о договоре. Воспоминания о слизеринской гостевой спальне были еще хуже. Она ассоциировалась с полным бессилием. Его же спальня вызывала целую гамму чувств: радость — они обсудили не такой гнусный договор, уныние — она все еще в ловушке, смутное умиротворение — она засыпала в его объятиях… …секс… Секс, которого не было с тех пор, как Гермиона вернулась к Северусу шесть месяцев назад. Гермиона была решительно настроена заняться с ним сексом сегодня, теперь, когда они были в этом доме, на ее, а не на его территории. Иначе никогда ничего не будет. — Ничего… Подходит, — говорил Северус, осматривая гостиную, и Гермиона сосредоточилась достаточно, чтобы увидеть: он напряжен не меньше, чем она. — Что-то не так? Он поднял бровь. — А разве что-то должно быть не так? — Нет, но, тем не менее, очевидно, что что-то явно не так. — Неужели это так очевидно? — спросил он, выглядя при этом задетым. Гермиона улыбнулась, вспомнив свою мать. — Только тем, кто любит тебя. — Хорошо. Значит, только тебе. — Ну? — спросила она, поджав губы и удивляясь: неужели он, в самом деле, думал, что сможет так легко провести ее? — Я отдаю себе отчет, что это, — он закатил глаза, — партнерство, но, в сущности, я целиком и полностью завишу от тебя. Я не могу работать без тебя. Без тебя у меня и дома нет. — Ты говорил, что не можешь жить без меня, — мягко сказала она. — Разве это не страшнее? Он сел в кресло, в котором сидел обычно, и мрачно уставился на каминную решетку. «Молодец, Грейнджер». Отвесив себе воображаемый щелбан, Гермиона прошла мимо своего кресла, встала на колени перед Северусом и положила ладони на его руки. — Если отбросить то, что мои слова прозвучали совершенно неправильно, то я всего лишь хотела сказать, что тоже чувствую свою зависимость от тебя. Но это страшно — страшно, что твое счастье так зависит от другого человека. Не волнуйся ни о доме, ни о работе. Хогвартс всегда рядом. — Я рассказал Минерве, — апатично сказал он. — Только что. Всю правду об этих четырех годах. — Ох, — только и смогла потрясенно ответить Гермиона. Множество вопросов тут же пронеслись в голове: Почему? Что она сказала? Что ты сказал? Но, в конце концов, она сказала только: — Нууу… И как это было? — Хуже, чем когда я сказал директору, что я пожиратель. Он не добавил «потому что после стольких лет работы бок о бок с ней мне очень важно ее мнение», но Гермиона все равно знала, что причина именно в этом. — Тебе не обязательно было говорить ей об этом, — сказала Гермиона. — Нет, обязательно. Гермиона поняла, что не хочет спорить. Сжав ее руки сильнее, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. — Она сказала, что, принимая во внимание все обстоятельства, мне чертовски повезло, что ты меня простила. Иначе она не сдержалась бы и прокляла меня. — Ох, Северус… — Она немного успокоилась, когда я заметил, что с огромным желанием отдал бы ей для такого дела свою собственную палочку. — Ох, Северус… — А потом она взяла с меня клятву, что я буду хорошо с тобой обращаться, и еще сказала, что ты должна прийти к ней на чай: она задолжала тебе извинение. — Северус удивленно поднял бровь. — Поверь мне, ты не хочешь об этом знать, — ответила Гермиона, заставив себя широко улыбнуться. Воцарившееся молчание вовсе не способствовало хорошему началу их дальнейшей жизни, и Гермиона искала правильные слова, чтобы вытянуть его из этого уныния. «Он чувствует себя так, будто его загнали в ловушку…» — Ты ужасно нравишься Минерве, и если устанешь от меня, она с радостью примет тебя обратно. — Я никогда не устану, — поклялся Северус, и в его черных глазах было такое напряжение, что Гермиона поняла: самое время ломать все преграды. — Не хочешь взглянуть на спальню? — спросила она невзначай. *** Он смотрел по сторонам, разглядывая стены светло-персикового цвета, маггловские акварели, изображавшие Ричмонд-на-Темзе, большую кровать под пологом, накрытую пестрым покрывалом. — Вижу, ты решила не вешать герб Слизерина, — насмешливо заметил он. — Ммм? А, он в подвале, — рассеянно ответила Гермиона, пытаясь разобраться, с чего ей следует начать. — Должна предупредить, что собираюсь соблазнить тебя, — сказала она наконец, решив говорить без обиняков, — а у меня едва ли это получится хорошо. Он удостоил ее одним из своих редких смешков — низким, теплым, — и коснулся большим пальцем ее нижней губы. — Одно то, что это ты, — сказал он, — так сильно собьет меня с толку, что, даже если ты будешь совершенно безнадежна, я все равно не замечу. — Отлично, — ответила Гермиона, почувствовав себя немного лучше. — Тогда садись. Он устроился на краешке кровати, и Гермиона принялась изучать его так внимательно, как не изучала с того времени как… Вообще никогда. В своем черном с головы до пят одеянии он выглядел отталкивающе, и, очевидно, ради этого он и застегивался на все пуговицы. Но теперь, когда Гермиона могла позволить себе желать его (или, точнее, принять свое желание), она видела, что это еще и очень соблазнительно. Да, она хотела его — да разве не хотела она его уже тогда, когда договор был все еще в силе, когда сама эта идея казалась унизительной? «Так, хватит об этом думать». — Я собираюсь снять с тебя это, — прошептала она, протягивая дрожащую руку, чтобы расстегнуть пуговицу прямо под его кадыком. Северус сидел не двигаясь, его руки лежали на покрывале, и позволял ей раздевать себя: сперва сюртук, потом рубашка, и, наконец, — и тут он все же чуть-чуть помог — ботинки, носки и брюки. — Ляг на спину, — сказала она, и он сделал, как она просила, и слабо улыбнулся. Она для пробы провела ладонями по его груди — он выдохнул, тронула губами его шею — он сглотнул, прижала пальцы к его трусам — он застонал. Никакой неприязни или несчастливых воспоминаний. Она чувствовала… Свою власть над ним. «Неужели и с ним было так же?» «Вот так каша в голове»… —Ты как, в порядке? — спросила она, стараясь выиграть время, чтобы со всем этим разобраться. — О да, — пробормотал он — голова откинута назад, волосы в беспорядке разметались, глаза зажмурены. — Ничего, что я занимаю… эээ… доминирующую позицию? — Ты же понимаешь, что я очень долго хотел, чтобы ты хотя бы дотронулась до меня? — ответил он, умудрившись сказать это довольно обыденным тоном, хотя Гермиона в этот момент скользила рукой вверх и вниз по тонкому хлопку. Секундой позже он добавил: — Думаю, гораздо более существенно выяснить, в порядке ли ты. — Конечно! — слишком быстро ответила она. Его глаза тут же открылись, он долго всматривался в ее лицо. — Гермиона, — сказал он наконец, и ее имя прозвучало и как мольба, и как предупреждение. — Со мной все в порядке. Еще до того, как она почувствовала его напряжение, он подмял ее под себя, усевшись на девушку сверху. — Гермиона, — испытующе прошептал Северус в ее левое ухо, положив одну руку на ее сонную артерию, — твой пульс только что тревожно подскочил, и я очень сомневаюсь, что дело только в желании. — Вот зараза, — выругалась она. И так же быстро Северус скатился с Гермионы, и пока она садилась и обхватывала руками колени, спокойно смотрел на нее. — В том, что касается самого главного, — сказал он, — мы с тобой очень похожи. Мы хотим управлять ситуацией. — Нет, я… — Гермиона замолчала, припоминая, как часто ребята называли ее командиршей и прочими, такими же по смыслу словами. — Полагаю, это, более или менее, правда. — Несколько последних лет я много думал и пришел к выводу, что — если отбросить все эти морально-этические вопросы о том, что верно, а что нет, — это борьба за власть. Почему ты выбрала меня в учителя? Потому что, в конечном итоге, хотела, чтобы я признал в тебе способности мастера зелий. — Я хотела учиться у тебя, — запротестовала Гермиона. — Ты могла бы с тем же успехом учиться у нескольких других мастеров. Например, у Седжвика. — Он не казался… — Гермиона не смогла закончить предложения — не казался каким? Она не могла понять, чем ей так не угодил древний волшебник. — Уверяю тебя, он вполне компетентен. Он учил меня. Гермиона только вздохнула. — Поэтому совершенно очевидно, что ты хотела одержать надо мной верх, хотя бы таким способом. А почему я взял тебя в ученицы? Потому что ненавидел то чувство беспомощности, которое возникало у меня в твоем присутствии, — он с горечью улыбнулся. — А тебе известно, что я очень люблю тебя, иначе бы я в этом ни за что не признался. В те четыре года после войны я видел тебя на конференциях по зельям, во время событий, посвященных победе, во время этих проклятых министерских торжеств, на которые меня вынуждала ходить Минерва, ошибочно надеясь, что это как-то улучшит мою репутацию — я хотел тебя. Да, ты порядочно раздражала меня, но я хотел тебя. И когда у меня появилась возможность заполучить тебя полностью и безраздельно, я с радостью ею воспользовался. Гермиона положила голову ему на колени. Два невротика-дуэлянта. Прекрасно. — И знаешь, что я понял? — продолжал Северус. — В своих попытках подчинить тебя я только давал тебе еще большую власть над собой. — Это вовсе так не выглядело, — пробормотала она. Он поднял ее руки с колен и снова мягко уложил ее на кровать. — С самого начала я пытался заставить тебя захотеть моего прикосновения, — сказал он, легко скользя рукой по ее животу, все еще прикрытому робой. — О, вот это настоящая власть, настоящая сила, думал я. Но в результате, когда я каждый раз укладывал тебя в постель, я чувствовал себя совершенно… неудовлетворяющим. Разумеется, вот это вызовет реакцию, — он опустил пальцы ниже, — а ты только кусала губы и смотрела в потолок. — Я не могла позволить себе наслаждаться всем этим, — ответила Гермиона, неотрывно смотря ему в глаза. — Я не могла… — Не могла контролировать ситуацию, — решительно закончил он. Он опустился на подушку и положил руку под голову Гермионе и молча лежал, пока она переваривала информацию. Он пытался сказать ей, что теперь они встретились на равных, одинаково бессильные. Такая идея никогда не пришла бы в голову Гермионе. — Ты гораздо лучше разбираешься в чувствах, чем я могла бы подумать, — сказала она, тактично не добавив «для того, кто эмоционально совершенно не развит». Но ведь для того, чтобы узнать друг друга, требуется время, не так ли? — Я был шпионом, — сказал он, и в его голосе было достаточно остроты, чтобы понять: он уловил невысказанное оскорбление. — Что заставило тебя передумать? Я имею в виду то, что ты хотел власти надо мной. Как ты понял, что этот договор был ошибкой? Его брови сошлись на переносице, но, кажется, сердитый взгляд предназначался ему самому, не ей. — Думаю, что всегда это знал. Но было так легко оправдываться: договор совершенно дозволен законом. Ты не сказал ей ни слова лжи, ты не заставлял ее ставить свою подпись. Это честная сделка, выгодная для обеих сторон. Ей нужно это ученичество настолько, что она неподвижно стояла у тебя в кабинете до тех пор, пока не упала от истощения. Разумеется, четыре часа в неделю полежать на кровати вовсе не так ужасно. — Северус! — Да, я знаю, — с горечью сказал он. — Я чувствовал себя более, — он скривился, — спокойно, зная, что ты никуда не денешься. Что теперь ты не сможешь посмеяться надо мной за то, что я хотел тебя, а потом с глазу на глаз обсудить это забавное происшествие с Поттером и Уизли. Что мне не пришлось бы отдавать контроль над ситуацией в твои руки или меняться самому. Я никогда и ни с кем не был на равных, Гермиона. Это так удивительно, что я… — он замолчал. — Не смог даже понять этой идеи? Он вздохнул. — Я просто не верил в это. Но ты заставила меня поверить, что это возможно. — И тогда ты понял, что любишь меня. — Да, но и в это я тоже не хотел верить. — Как только ты узнал об этом, — нахмурившись, сказала она, — тебе следовало отпустить меня. — Насколько я помню, мы уже установили, что я эгоистичный ублюдок, — пробормотал он. — Но ты все же пытался наладить наши отношения, — горячо ответила Гермиона. — Я знаю, что-то изменилось после того рождества. И, в конце концов, ты перестал требовать исполнения условий договора… Он отвел взгляд. — Когда ты обвинила меня в том, что мне совершенно безразлично, что ты думаешь, именно тогда я понял, что нет совершенно никакого оправдания тому, что я сделал. Даже когда мое оправдание из «честной сделки» превратилось в «принуждение». Он передвинулась ближе к нему, положила голову ему на плечо и с удовольствием почувствовала, как расслабляются его мускулы. — Я прощаю тебя, — тихо сказала она. Он ничего не ответил, только обнял ее обеими руками. — Северус, — отважилась сказать она, может быть, четверть часа спустя, — не понимаю, почему ты так хотел, чтобы я поняла, что мне все еще неприятна сама идея секса. Едва ли я сама бы это заметила в ближайшее время… — Бросилась бы в омут с головой, а потом пожалела бы об этом. — Ох, — прошептала Гермиона, чувствуя прилив благодарности. Повернувшись на бок, она рассеянно посмотрела на него. — А что, если мне всегда это будет неприятно? — Я больше никогда не буду требовать от тебя того, — очень серьезно сказал он, — что ты не сможешь дать мне по собственной воле. Естественно, она поцеловала его. Его губы были теплыми, а рот — горячим. Северус позволил Гермионе вести, и хотя он и удерживал пальцы в ее волосах, его прикосновение было легким — знак того, что она в любой момент может отстраниться. Несколько минут они оставались в таком положении: Гермиона склонилась над ним, их прикосновения были легкими и неуверенными. Это было приятно. Никаких ассоциаций с прошлым. И с каждой секундой ей хотелось большего. Гермиона отстранилась и потянула его за собой, и теперь они лежали каждый на своей стороне кровати и смотрели друг на друга. — Сильнее. — С удовольствием, — пробормотал он, целуя ее на этот раз, и в том поцелуе не были ни капли неуверенности. Когда позже он отпустил ее, его бледное лицо залилось краской. — Гермиона, — с трудом выдохнул он, — сейчас самое удобное время, чтобы остановиться. — Нет, — ответила она, не чувствуя ложной бравады, только стойкое ощущение, что если он перестанет прикасаться к ней, она умрет. Она высвободилась из своей одежды и расстегнула бюстгальтер. Он посмотрел ей в глаза, ища — разрешения — поняла Гермиона. — Чего ты хочешь? — спросил он, и мышцы на его шее выглядели так, что было ясно: он сдерживается из последних сил. — Тебя, — просто сказала она.
Shae: Эпилог. Долго и счастливо Северус Снейп был и навсегда останется эгоистом, и едва ли любовь сможет изменить эту черту его характера. По утрам, до того, как выпить чашку крепкого черного чая, он рявкал на Гермиону. Ему доставляло огромное удовольствие цапаться по разным мелким поводам: например, чья очередь идти через дорогу к миссис Джиггер за асфоделем. Временами Северус мрачнел из-за осознания собственной зависимости и отправлялся в Запретный лес, чтобы как следует похандрить. Но — парадоксально — Северус был чутким любовником. Казалось, ему точно было известно, когда Гермиона провела с зельями слишком много времени, и он выманивал ее из погребка при помощи хитрых уловок и оскорблений, зачастую используя эти две тактики одновременно. Он находил для Гермионы все новые и новые интересные книги, и многие из них не имели никакого отношения к алхимии. А однажды, убедившись, что это не будет так уж неприятно, Северус вместе с Гермионой навестил ее родителей. Однако он не желал общаться ни с кем из ее друзей, за исключением Пенелопы, которая, впрочем, тоже не была избалована его визитами. А когда Гермиона поддразнивала его и говорила, что из-за любви он становится все менее и менее слизеринцем, Северус отвечал, что его благополучие неразрывно связано с одной вздорной ведьмой, которая, ко всему прочему, еще и болтушка, и что в его же интересах считаться с этой особой. И таким образом именно Северус незадолго до тридцать четвертого дня рождения Гермионы заметил, что она постепенно впадает в уныние. И именно он — хоть и в присущей ему саркастичной манере — предложил решение проблемы. *** Гермиона была в погребке и хмуро наблюдала за тем, как ингредиенты для зелий один за другим отправляются в две дюжины котлов. Она занималась приготовлением этих составов уже неделю. — Большая удача, что настроение зельевара не влияет на Глоток умиротворения, — сказал Северус, скользнув взглядом по недавно полученной партии дорогостоящих лягушачьих мозгов, пока Гермиона двигалась от одного котла к другому, с недовольным видом помешивая содержимое каждого из них. — Едва ли Глоток гнева будет хоть кем-то востребован. — Да ладно? — ворчливо ответила Гермиона, завершив обход и вернувшись к столу. — Ты хочешь сказать, что не принимал его все эти годы? — Хммм… Пожалуй, стоит подлить тебе Зелье немоты. — Отстань. Северус театрально вздохнул: — Нет, что-то точно не в порядке. И раз уж все совершенно точно хорошо здесь, — он махнул рукой в сторону котлов, — значит, методом исключения приходим к выводу, что проблема здесь, — он протянул руку через стол и пару раз легко стукнул Гермиону по лбу. — То, что я не улыбаюсь от уха до уха, еще… — Ну-ну, — сказал Северус, отвлекаясь от лягушачьих мозгов, — между сосредоточенностью и выражением безысходности на твоем лице есть огромная разница. Гермиона подумала было наградить его раздраженным взглядом, но решила, что не стоит наказывать его за то, что он так хорошо ее знает. — Не знаю точно, что не так, — медленно сказала она, изучая теперь кипящие котлы и пытаясь понять, в чем же проблема. — Все идет так хорошо: в Европе не осталось ни одной волшебной аптеки, которая не покупала бы зелья у нас, и чары на пристройке хорошо держатся, — они работали над этими чарами вместе полгода назад, и в результате подвал удалось увеличить вдвое, — а пока тебя не было, Киркик прислал сову, обещая опубликовать обе наши статьи в следующем номере. — А, — мягко ответил Северус. — Что — а? — спросила Гермиона, агрессивно вздернув подбородок. — Ну конечно, ты несчастлива. Все слишком просто для того, у кого необъяснимая тяга к сложностям. — То, что я люблю трудности, еще не значит, что у меня к ним тяга! — Тебе необходимы трудности, — усмехнулся он. Вопреки недавнему решению, Гермиона передумала и раздраженно уставилась на него. А затем ей вдруг пришло в голову, что одной из причин, почему она с ним подписала тот явно не предвещавший ничего хорошего договор десять лет назад, было то, что ей отчаянно хотелось чего-то нового и волнующего. — Это некрасиво — пользоваться легиллименцией, пока я сплю, — пробормотала она. — Мадам, вы меня оскорбляете. Мне тоже нравятся трудности, и ничто не сравнится с попытками понять тебя методом проб и ошибок. — Ну тогда — тебе скучно здесь? — спросила она, обводя рукой их лабораторию. — Нет. Думаю, мне нравится изучение зелий больше, чем тебе, и все, что варю я, должно быть приготовлено традиционным способом. Насколько тебе известно, я никогда не питал особой страсти к связыванию чар. — Мне кажется глупым не пользоваться этим преимуществом, — ответила Гермиона, подавляя вздох. — Но я достигла своего потолка: на этом континенте больше не осталось ни одного, даже самого завалящего клиента, которого нужно было бы покорить, и мне не хотелось бы искать их еще: от аппарации через часовые пояса мне становится дурно, и я слабо представляю себе перелет через Атлантику на метле. — Ну вот, проблема решена: изобрети новый вид транспорта, — невозмутимо предложил Северус, и только легкая усмешка в уголках губ выдавала его. — И это займет тебя на пару месяцев. Гермиона закатила глаза, а затем печально добавила: — Все, что я изобрела — способ продавать зелья магглам, ты же знаешь. Ведь если собрать всех ведьм и волшебников вместе, мы и половины Лондона не займем. Это просто ужасно, что… — Гермиона, — перебил Северус, нахмурившись и скрестив руки на груди. — Но ведь их так много! И я думаю, — продолжила она, увлекшись, — что при нынешнем положении дел часть денег волшебников все равно каждый год утекает в тот мир — их меняют на фунты или франки, или йены в Гринготтсе. А в обратную сторону это происходит лишь тогда, когда магглорожденные покупают учебники и школьную форму. У нас дисбаланс в торговле в пользу магглов, а так быть не должно. — Это отличная причина, почему именно так и должно быть. — Уверена, имей мы достаточно времени, мы смогли бы придумать способ гарантировать секретность магического общества, — сказала Гермиона, постукивая подушечками пальцев по столешнице и глядя в пространство. — И получить одобрение всех магов и волшебников? — Ну да, разумеется, это в первую очередь. Ты был совершенно прав тогда. Я не могу заниматься этим в одиночку, на свой страх и риск, ставя под удар всех. Думаю, мне стоит изучить процесс одобрения. Я много читала об изменениях магического законодательства, когда пыталась освободить домашних эльфов, но это будет чуть-чуть потруднее… — Вовсе нет, — сказал он, выпрямляясь в полный рост и глядя на Гермиону поверх своего крючковатого носа. — Это просто сама простота. Тебе всего-то и придется, что изменить правила, по которым магглорожденные не допускаются в Уизенгамот, не говоря уже о том, что туда не допускаются те, кому меньше шестидесяти. Сделай так, чтобы тебя назначили, и тогда ты сможешь выдвигать свои предложения. Убеди хотя бы половину чрезвычайно консервативных членов Уизенгамота, что твоя сумасшедшая авантюра — на самом деле хорошая идея. А затем представь официальный проект, надеясь, разумеется, что министр его подпишет, а не вытащит палочку и не разнесет в пух и прах. — Думаю, мне, в таком случае, нужно просто баллотироваться в министры, — ответила Гермиона, широко улыбаясь. — Если мне, так или иначе, придется убеждать Уизенгамот, я могу сделать это с позиции силы и власти. Северус уставился на нее, не сводя глаз. — И это займет меня на пару месяцев, — мягко добавила она, направляясь к лестнице. — Ну нет, — угрожающе пробормотал он, ловя ее запястье и резко поворачивая ее к себе. — Ты никуда не пойдешь. — Северус… — Начинай свою кампанию сегодня после обеда, если тебе так хочется, но есть одна более… насущная трудность, которой ты должна уделить внимание. И немедленно. — Вот же паршивец, — поддразнила его Гермиона, обнимая за шею. — Тебя всегда заводили ссоры. — А почему, ты думаешь, я на тебе женился? — проворчал Северус в ответ, увлекая женщину к столу в лаборатории и склоняя лицо к ее лицу. — Мммфффф…. Мммфффф…. — Хотя мне бы хотелось, чтобы ты перестала спорить, когда я пытаюсь тебя поцеловать, — добавил Северус, отпуская ее. — Лягушачьи мозги! — А, да, конечно! — фыркнул он, сметая ингредиенты в коробки, и всего за десять секунд отправил бутылочки в кладовую и наложил очищающее заклинание на стол. Символически запротестовав, Гермиона все же позволила усадить себя на столешницу. — Наверху есть отличная удобная кровать, ты же знаешь. — Слишком далеко, — ответил Северус и хищно улыбнулся, задирая ее юбку. — Да что же… — но именно этот момент он выбрал для того, чтобы склониться над шеей Гермионы и проникнуть пальцами за преграду ее трусиков, и у женщины тут же пропало желание протестовать. — Ладно, я… принимаю твои доводы. Она неуклюже нащупала пуговицы на его брюках, чтобы ему самому не пришлось отвлекаться оттого, что он делал — ну право слово, чем молния не угодила? — а затем пальцами ног стянула с него и брюки, и трусы. Северус обхватил Гермиону рукой, пока она лихорадочно расстегивала его рубашку. И как только ее ладони коснулись его кожи, Северус порывисто прошептал: — Я никогда, никогда не буду воспринимать твою готовность быть со мной как должное. «Ох, Северус…» Разумеется, Гермиона не могла забыть, но она простила его — прощала все полнее с каждым годом. Тот, кто любит, не замечает невзгод — или переживает их. Возможно, в этом все дело: Гермиона давно смирилась с тем, что он совершил, принимая во внимание то, что он прилагал все усилия, чтобы исправить содеянное. И теперь, когда он провоцировал ее заняться сексом, она чувствовала всплеск желания и вместе с тем острую радость оттого, что они дошли до этой точки, точки, где она чувствовала только удовольствие, а он чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы снова проявлять инициативу. Только через два года после того, как Гермиона вернулась к Северусу, и когда она уже привыкла всегда делать первый шаг, он осмелился сам попросить ее о близости. Иногда Гермиона гадала, что было бы, если бы они сближались постепенно, естественно, если бы в постель их привело взаимное притяжение, а не его желание подчинить ее. Любила бы она его больше? Ненавидел бы он себя меньше? Но что проку в таких раздумьях? Северус делал ее счастливой, несмотря на ожидания совершенно противоположного, и она знала, что он то же самое мог бы сказать о ней. Наклонившись к нему, Гермиона дала им обоим возможность подумать о чем-то другом. Когда примерно через двадцать минут они оба, запыхавшись, упали на стол, юбка Гермионы была в нескольких местах порвана, а брюки Северуса все еще болтались у лодыжек из-за того, что он так и не разулся. «Великолепно». — Ну? — спросил он как будто сурово, помогая Гермионе лечь так, чтобы ее голова лежала у него на плече. — Как всегда — «отлично», — ответила она, ласково похлопав его по плечу. Гермиона уже привыкла к тому, что ему необходимо точно знать, что и ей было хорошо. Она повернула голову, взглянула на часы и с легкой улыбкой отметила, что стрелка «Северус» указывала на отметку «настолько счастлив, насколько это возможно», и подумала, что сейчас, вероятно, самое время, чтобы продолжить разговор. — Ты действительно имел в виду, что я могу баллотироваться в министры? — Да ради Мерлина, — хмыкнув, ответил он. — Ты точно не будешь возражать, если я попробую изменить законы? — Я очень возражал, когда ты попробовала обойти закон, — без тени сарказма ответил он, — но если ты получишь поддержку министерства, это по определению будет значить, что ты сделала все возможное для сохранения необходимой секретности. — Спасибо, — тихо сказала Гермиона, глубоко тронутая его словами: ей было отлично известно, насколько это больной вопрос для всех чистокровных магов, не исключая Северуса. — Да, и все же, — ответил он и немного повел плечом, чтобы привлечь Гермиону ближе, — помни, что твои шансы добиться этого равны примерно моим шансам быть снова принятым в приличном обществе с распростертыми объятиями. — Возможно, одно другому не помешает. Возможно, у меня получится… — Издать министерский декрет? — сухо спросил он. — Провозгласишь август «месяцем Северуса Снейпа»? — Поставлю тебя во главе Отдела по распределению зелий среди магглов, — закончила она, пихая его. — Хотя сдается мне, ты для этой работы недостаточно серьезен. Он беззвучно рассмеялся в ее волосы. — Северус… — сказала она после нескольких минут тишины. — Я думала, мы с тобой уже давно все обсудили. — А я так не думаю, — кисло сказал он. — Тебя это очень расстраивает? Северус молчал так долго, что Гермиона уже подумала, что он не слышал ее. Но потом он отвел ее кудри от левого уха и прошептал: — Когда в раздоре с миром и судьбой, Припомнив годы, полные невзгод, Тревожу я бесплодною мольбой Глухой и равнодушный небосвод — Тогда, внезапно вспомнив о тебе, Я малодушье жалкое кляну, И жаворонком, вопреки судьбе, Моя душа несется в вышину. С твоей любовью, с памятью о ней Всех королей на свете я сильней. — Шекспир? — догадалась она и взяла его за руку. — Действительно. — Ты больше никогда не цитируешь «Фауста». — Моя дорогая Леди Насмешница, — ответил он, — вы сделали его ненужным. _______________ Примечания: 1. И это действительно Конец. На тот случай, если кому-то интересно, первый набросок этой истории был закончен до выхода последней главы “Chaos is Come Again” theatresm, поэтому окончание моей истории вовсе не ответ на ее историю. На самом деле, я изначально собиралась сделать это коротким рассказом, в котором Северус получает заслуженное наказание, влюбляясь в Гермиону, которая только счастлива никогда его больше не видеть, когда истекает срок действия договора. Однако герои не хотели вписываться в мои планы, и, в конце концов, я сдалась, понимая, что это будет гораздо более трудно представить себе. Будет ли обоснованно, если она простит ему то, что он совершил, и сможет ли он стать таким человеком, которому она, в конце концов, отдала свое сердце. (Надеюсь, это действительно выглядит достаточно обоснованно.) Я не такой уж большой любитель счастливых финалов в традиционном понимании. Я за обнадеживающие финалы. 2. «Когда в раздоре с миром и судьбой…» — У. Шекспир, 29-й сонет, второй катрен пропущен. (Сонет приводится в изумительном переводе С. Я. Маршака. — прим. перев.) 3. Аплодисменты следующим замечательным созданиям: Eris Anglachel, которая давала мне советы во всем, начиная от магической логистики и заканчивая поэзией; Moaning Myrtle за ее тщательную вычитку и внимание к деталям (все ошибки, которые вы, возможно, обнаружили, вкрались в текст уже после того, как она его вычитала — моя вина); Worksnaper’ам, которые обсуждали этот фанфик и побуждали меня сделать его лучше; Intacta, которая привела мою латынь в надлежащий вид; моей матери, которая убедила меня опубликовать этот текст, несмотря на содержание, и моему многострадальному мужу, который с честью справился с разговорами типа: «А ты уверен, что эта сцена сработает?» 4. И грандиозные аплодисменты, переходящие в овацию всем вам, дорогие читатели. Отклики на эту историю поразили и восхитили меня — не только потому, что их было так много, но потому, что они заставляли меня много размышлять. Уверена, что именно в этом настоящая перспектива писательства, в независимости оттого, оригинальное это произведение или фанфик, — в связи между автором и читателем. Некоторые из вас говорили, что я повлияла на вас, поэтому, думаю, будет справедливо заметить, что и вы повлияли на меня — или, по крайней мере, на «Что обещаем мы». Это не совсем та история, которую я собиралась продолжать, когда опубликовала первую главу. Я не меняла сюжета, но добавила новые сцены, другие сцены поставила в ином порядке — и куда больше перекраивала и возилась с текстом, чем привыкла. Думаю, это история стала лучше из-за ваших вопросов, мечтаний и обсуждений, поэтому спасибо вам. Спасибо за то, что читали, за то, что писали отзывы и спасибо за то, что впустили меня в свою жизнь. Баллы всем вашим факультетам.
Night Shadow: Shae Поздравляю Вас с завершением прекрасного перевода замечательного фика!))) Перечитала пару любимых моментов... Сказка! =))
DashAngel: Shae спа-си-бо!
Shae: Night Shadow Спасибо большое! ))) А какие ваши любимые моменты? назовите мне все! (Похоже, я хочу поговорить об этом ) DashAngel Спасибо и вам - за то, что читали и комментировали
Night Shadow: Shae В выручай-комнате, когда Северус говорит Гермионе, "Как оно получается у тебя?" Но особенно, когда он подписывает контракт! Муррр! Я ещё когда первый раз читала, знала, что он это сделает! Но что так красиво сделает...)))
Shae: Night Shadow Night Shadow пишет: В выручай-комнате, когда Северус говорит Гермионе, "Как оно получается у тебя?" - что-то забыла... %) надо перечитать! ))) И про договор, да, прекрасный момент. Я не ожидала такого поворота, совсем нет)) А мне очень нравится, как Deeble свела все концы с концами: и про Фауста, и про часы, и про поцелуй, и про бизнес-планы Гермионы - про все-про все. Все ружья выстрелили. Великолепно
Night Shadow: Shae Да, воистину! Очень всё мастерски получилось! Люблю, когда Северус и Гермиона преодолевают сложности, а не сразу - БАХ! - и вечная любовь с пламенной стратью.
Shae: Night Shadow И я люблю именно это! Все-таки счастье должно быть... заслужено, что ли... или нет. Счастье: плод кропотливой совместной работы, работы, которая никогда не должна заканчиваться, иначе и счастья не будет. Как-то так, наверное ..
imarina : Мои поздравления!!! Надеюсь скоро увидеть перевод на ТТП.... Думаю вам будет приятно прочитать отзывы благодарных читателей))
Night Shadow: Shae Моё любимое в этом смысле: "Роза", "Falling Further In" и "The Other Side of Darkness". Недавно ещё понравился "Идеальный Враг". А что любимое у Вас?
djbetman: Shae, огромнейшее спасибо! =) фик доставлял мне почти физическое удовольствие) мне больше нечего читать!((
djbetman: кстати, о "Falling Further In". Shae, вы не задумывались о продолжении перевода этого чуда?)
Shae: imarina Большое спасибо за поздравления! Night Shadow Ох, боюсь, я не настолько эрудирована. Благодарю за названия, обязательнопочитаю эти тексты, когда выдастся свободная минута (лучше, конечно, день-два))) djbetman Спасибо, я очень рада, что текст вам так понравился djbetman пишет: вы не задумывались о продолжении перевода этого чуда? - нет, не задумывалась. Я впервые только о нем услышала здесь. Как уже сказала выше, я не самый подкованный в смысле фанфикшна человек и читаю все очень избирательно. Но если вы советуете, обязательно почитаю этот фик, спасибо )))
djbetman: Задумайтесь!)))
Талина: djbetman, djbetman пишет: "Falling Further In" А этот фик в оригинале закончен?
Night Shadow: Талина На сколько я знаю, не закончен(( Может у кого-то есть другая информация? *в надежде* Shae Falling Further In - это классика, обязательная к прочтению! =)))
Shae: djbetman , Night Shadow Большое спасибо за рекомендацию. Но если в оригинале текст не закончен, боюсь, что эта классика не для меня
Night Shadow: Shae Я думаю (и думаю, многие со мной согласятся), что в данном случае можно забить на незавершённость истории и прочитать её всё равно. Она того стоит! Поверьте!!
djbetman: как минимум там есть еще 6-7 больших глав) и офигенных глав, я скажу так что это очень сильно стоит того. тем более, я уверена, есть очень много людей, которыех расстроились, что фик был приостановлен. фик действительно лучший для меня. Shae с вашим языковым переводом(я это уже говорила), я буду очень рада, если вы продолжите этот перевод)
Shae: Night Shadow Прочитать историю, которая ничем не заканчивается? ни хорошо ни плохо? Нет уж. Пусть лучше история закончится плохо, чем вовсе никакого конца не имеет... Я вам верю. Но читать... Нет, все же вряд ли буду. Если только при совсем каких-нибудь маловероятных обстоятельствах... Я уже как-то читала то, что никогда не будет закончено. И не хочу повторения. Извините djbetman Да, там глав как раз где-то в пределах десяти глав до того, как автор, видимо, забросил идею. А не будут ли читатели расстроены еще больше, когда станет очевидно, что глав новых больше нет и не будет, а фик так и не закончился? Я расстроюсь точно К тому же переводить, зная заранее, что фик незакончен... Нет, боюсь, такие испытания не для меня. Большое спасибо за похвалу
Night Shadow: djbetman О да!.. Какие там главы!.. Сказка!))) Фик однозначно лучший и для меня тоже! =) Shae Эх... Вам виднее... Жаль, жаль...
полная версия страницы