Форум » Большой зал » Чернокнижники (продолжение) » Ответить

Чернокнижники (продолжение)

Плакса Миртл: Автор: Плакса Миртл judgelinch@rambler.ru Бета: Helen Рейтинг: R Размер: макси Направленность: гет Пэйринг: Барти Крауч-мл.НарциссаЛюциус; Вольдеморт Жанр: Humor/Drama Статус: закончен Саммари: Глум над всякой и всяческой вольдемортовщиной, полный магии и злодеяний. АУ. Приквел – «Самозванец» Отказ: Фамилии и иерархия героев взяты у Дж.К. Роулинг. Песни сочинил Андрей Князев из группы "Король и Шут" Предупреждения: А что сказка дурна – то рассказчика вина. Изловить бы дурака да отвесить тумака, ан нельзя никак – ведь рассказчик-то дурак! А у нас спокон веков ну нет суда на дураков!

Ответов - 2

Плакса Миртл: Глава 11. Крестражем по голове Вольдеморту удалось дознаться от Регула, куда он спрятал похищенный крестраж. Председатель отправился за медальоном Салазара, а запертого в кладовке Регула сглазил непрекращающейся головной болью. Он решил казнить похитителя после удачного возвращения с крестражем. На кухне дома Риддлов Белла варила успокаивающее зелье, чтоб его кошмары по ночам не мучили – Вольдеморту являлись его жертвы, призраки... – Добавить кровь девственной крысы, – вслух прочитала Белла. – Питер, что у нас есть? – Желчь выдры, кожа нетопыря, шкура бумсланга, сушеные африканские скорпионы, слизь черного аспида, ядовитый магнитный камень, веревка повешенного в Петров день, безоар из желудка дикобраза, орлов камень, слюна сожженного, шерсть единорога, солод, спирт, кладбищенская земля, корень вороньего глаза, спорыш, кочедыжник, трава прикрыш, разрыв-трава, плакун-трава, трава тирлич, трава нечуй-ветер, трава колюка... – В ведьмоптеку аппарирую. – Ты тут из-за крысы возмущаешься, а нам с председателем для одного зелья приходилось добывать кровь некрещеного магляцкого младенца, рожденного от мертвой женщины. Видимо, Питер пытался шокировать Беллу, заавадившую уже троих грязнокровок. От общения с Вольдемортом у нее и выражение лица стало другое – мимика и взгляд человека, серной кислотой вытравившего в себе все эмоции, кроме агрессии. Вольдеморт ее не щадил, отправлял на задания наравне с мужиками. За это он ее и уважал! Она сдула со лба крученую прядь: – Можно и не бегать в ведьмоптеку, девственная крыса у меня уже есть, рядом стоит. – Крыса должна быть девочкой, – спокойно возразил Питер. Белла удалилась и через десять минут вернулась с крысой. Зарезав живой ингредиент и испепелив бездыханное крысиное тельце, она плеснула несколько капель крови в зелье. Питер мешал – пять раз по часовой стрелке, семь против часовой, пять раз по часовой. Сверившись с рецептом, они остудили варево и поставили отстаиваться. В тот пасмурный день Вольдеморт созвал всех Жрецов и заявил: – Мой гений раскопал средь пыльных фолиантов древнейшее и мощнейшее заклинанье, дарующее способность отнять у другого мага его силу и забрать ее себе. Ритуал этот чреват опасностью, что сам чернокнижник рискует лишиться жизни, а посему использование его требует максимального мастерства, но несколько лет упорного труда – и, благодаря присущей мне силе духа, я овладел этим древним искусством. А вы все будете присутствовать! Смертная казнь всегда публична, чтоб другим неповадно было. В глазах адептов повисли вопросительные знаки. Монолог председателя давал повод предположить, что поймали какого-нибудь мракоборца, но фраза о казни деморализовала всех Жрецов. Кто-то из наших прогневил Вольдеморта. Снейп нервно оглядывался, сжимая в кармане волшебную палочку. Фенрир ожидал, что сейчас председатель объявит имя того, кто систематически писал доносы мракоборцам, но... – Адепт воспользовался своим магическим зрением. Регул Блэк – вор, покусившийся на моё! – объяснил Том. – Регул решил меня шантажнуть – украсть крестраж, чтоб я его у него купил. Nemo me impune lacessit!* Риддл не скрывал ярости, не потрудившись просветить невежественных соратников, что такое крестраж. Люциус потом поинтересовался у Петигрю, который ограничился лаконичным: «Главный артефакт клонирующей некромантии». Петигрю вел Регула, как куклу, роботообразно переставляющую ноги. Безвольные руки мотались вдоль тела, спутанные волосы закрывали пол-лица, затравленный взгляд уставился в спину Вольдеморту. – Инкарцеро! – произнес Питер. Сотканные из воздуха веревки опутали запястья и лодыжки Регула, распяв его в позе морской звезды. Пустив Регулу кровь, Питер произнес собирающее заклятье, соткав несколько капель крови в шарик, передал его Вольдеморту и остановил кровотечение. Вольдеморт начертил серебряным ножом гексаграмму против хода солнца, начиная с северного луча, полосы крови застыли в воздухе. Риддл повесил охранный купол и принялся вычерчивать палочкой направляющие для магических потоков, основные сплетенья которых находились в строгом соответствии с расположением основных узлов гексаграммы. Это выглядело еще страшнее, чем кровопускание. Из распятого тела по капле вытекала магическая сила, жизнь, энергия, и Регул развоплощался, было ясно, что Вольдеморт выпивает его, подобно дементору, и от Регула не останется даже привидения. Каждый из стоящих в круге чувствовал, как Вольдеморт и Питер направляют, выстраивают, выравнивают куполообразные потоки магии, формируя Ментальный Молот. Потоки магии воронкой завихрились над сердцем Регула, направляя в него лезвие-жало. Остекленевшие от ужаса глаза жили до последней секунды, когда на полу осталась ссохшаяся мумия дряхлого старика, без сил пошевельнуться, но с живыми глазами. Петигрю дунул, и мумия рассыпалась в прах. * * * Вставай, вставай, дружок, из гроба на горшок… Под полной луной над разрытой могилой некромант допрашивал зомби: – У тебя дома какие-нибудь ценности есть? – Я считал, что лучшее капиталовложение – это золото. Все сбережения я потратил на золотой костыль. – прохрипел зомби. – Я никуда не выходил, только по дому стучал золотым костылем. Когда я умирал, все мои мысли были об одном – родственники отдадут распилить мой костыль и продадут по кусочкам. – Как думаешь, они еще не отдали костыль на распилку? – Вчера я умер, сегодня меня похоронили. Не успели еще. Наверно. – Иди домой. Забери золотой костыль, чтоб не достался родственникам. Среди ночи хозяин проснулся, услышав тяжелые, шаркающие шаги. В дом забрался вор! Соседи прознали про золотой костыль! Схватив берданку, мужик прокрался в коридор. А там, спиной к хозяину, стоял вор и искал в кладовке золотой костыль. Мужик приставил ружье к затылку вора и взвел курок. Похититель обернулся. Лунный луч осветил его лицо. Сын в ужасе попятился назад. Перед ним стоял мертвый отец. Рука сама нажала на спусковой крючок. Мертвый отец с продырявленной головой продолжал стоять на ногах. Мозг потек из дыры во лбу. Отец сделал шаг к сыну, протянул руки и просипел: – Костыыыль, костыыыль, костыыыль... Отдай мой костыль! Сына перекосоротило, и он упал на пол с инфарктом. Жена и дети выскочили – кто с ножом, кто с топором, бросились на помощь. На полу лежал труп хозяина – поседевший, с перекошенным от ужаса лицом. Зомби забрал свой костыль и побрел на кладбище. Некромант конфисковал у покойника драгоценность и отправил его обратно в могилу, а сам аппарировал с трофеем домой. Вот зачем мой папаша поднимает зомбей. Очень честный отъем денег у населения. Зомби ему сами из своих домов деньги приносят. Отец еще не успел сдать костыль на золотой лом, и трофей украшал папин кабинет. Выслушав историю приобретения костыля, я спросила: – Папа, что тебе говорит словосочетание «крестраж – главный артефакт клонирующей некромантии»? – Шарлатанство. Инструкции по клонирующей некромантии давно утеряны. Уже много веков ее никто не практикует. А откуда ты знаешь про крестражи? – Том Риддл на заседании изображал специалиста. – Сирота Риддл! Этот авантюрист с уголовными наклонностями... Набивает себе цену, спекулируя всеобщим незнанием азов некромантии. – Люциус просил у тебя поинтересоваться – всё, что можно узнать о крестражах. – Я покопаюсь в литературе. – пообещал отец. Я тактично умолчала, что Вольдеморт отдал моему мужу на хранение свой крестраж – дневник. И взял с Люциуса Непреложный Обет: «Если ты повредишь крестраж – тебя разорвет на 666 кусочков». С виду неказистая тетрадка могла быть проклята. Люциус просканировал ее заклинанием Sarno Bale Scannum на обнаружение темной магии. Магическое поле крестража было не похоже на поле ни одного черномагического артефакта, известного нам. Мы желали знать, чем нам грозит хранение таинственного крестража. Проштудировав гримуары, папенька позвонил нам, и мы с Люциусом аппарировали в папину библиотеку. – Я тебе, дочка, уже говорил, и для тебя, племянник, повторю. Никакой конкретной информации, никакой инструкции не сохранилось. В наше время сотрясать воздух на тему клонирующей некромантии просто смешно. Утрачен комплекс заклинаний, отсутствует описание ритуала. Легенда гласит: колдун должен изготовить артефакт и расколоть свою душу на куски. – Как это можно – расколоть свою душу? – переспросила я. – Нужно принести человеческую жертву. А каким именно заклинанием отделяется часть души – утеряно. Я же говорю, что это мифология. Неведомым заклинанием колдун привязывает часть души к артефакту. – И зачем это нужно? – спросил практичный Люциус. – Когда колдун умрет – некромант с помощью крестража может воскресить его с частью души. Источники противоречат – то ли некромант выращивает новое тело с помощью ДНК из могил умерших родственников колдуна, то ли вселяет кусок души в подходящий труп. – Так будет зомби, дядя Сигнус. – сказал Люциус. – Зомби не думают. За них думает некромант. А воскрешенный колдун обладает волей, мышлением, сознанием, у него остаются черты характера. Правда, не в полном наборе, ведь у него только кусок души. – Почему же инструкция ритуала утрачена, дядя Сигнус? – Из-за недостатка воскрешателей, – фыркнул папа. – Инквизиторы, мракоборцы устраивали аутодафе, – сказала я. – Сожгли гримуары. – Кому это нужно – воскрешать мертвеца? Живых и без него слишком много. – согласился с папиком Люциус, но с таким видом, будто высказал собственное умозаключение. – Молчал бы со своим доморощенным мальтузианством, – отмахнулся папа. – Поймал мое настроение и поддакиваешь! Мы поблагодарили информатора и покинули дом моего детства. – Вольдеморт тебя научит, как клонировать его из крестража, если с ним что-то случится? – предположила я. – Он действительно верит в пророчество, что родился его будущий убийца. Но председатель мне даже не объяснил, что он мне дает. – Т.е. ему предсказали скорую смерть? – осведомилась я. – Пророчество получил Снейп, я не слышал, что Трелани про Вольдеморта нагадала. Но ведь убивец в данный момент с соской в беззубых деснах сучит ножками в вязаных пинетках. Пока он вырастет – у Вольдеморта еще много времени, чтоб научить меня ритуалу клонирующей некромантии. Пока мы ходили консультироваться у папы и потом еще забрели в «Ядовитую Розу», Фенрир ходил добывать себе волшебную палочку. Он не мог цивилизованно купить палочку – нужно подать заявление об утрате предыдущей, официально оформить регистрацию орудия труда. Фенрир же был вне закона, и никак не мог засветиться в регистрационном отделе. Оборотень загрыз поддатого паренька, еще не умевшего аппарировать и пешком направлявшегося в магляцкий бар. Поужинав ночным гулякой, Фенрир унес в зубах его волшебную палочку. На рассвете вервольф принял человеческий облик и аппарировал к воротам Малфой-мэнор. Антивандальные заклинания для Фенрира никто не отменял. Феня позвонил. Бутон розы на кованой решетке распустился змеиной головой, которая спросила: «Кто там?» – Фенрир Грейбек. – Опять Фенрир Грейбек? – Металлическая змея сложилась в фигу. – Что значит «опять»? Я друг лорда Люциуса. Он разрешил мне приходить, когда я захочу. Змея не отворяла. Тогда Фенрир создал патронуса и пустил во двор – сигналом, мол, я пришел. Полупрозрачный волчара прыжками преодолел сад и просочился сквозь окно. Из дома появился Добби. – Фенрир Грейбек, ты уже зашел и не вышел. – Как это «уже зашел»? Вот он я! А вот мой патронус, ты же знаешь, как он выглядит. Веди меня в дом! – А тогда в гостиной у нас кто??? – выпучил глаза домовой. Добби щелкнул пальцами, и ворота отворились, впуская Фенрира. Домовой и оборотень почти бегом понеслись в дом. Добби схватил Фенрира за руку и подскочил, одним прыжком преодолев лестницу на второй этаж и увлекая за собой вервольфа – чуть руку Фене не оторвал. Понюхав воздух, Добби определил, что в кабинете инородное тело. Добби и Феня ворвались в кабинет. Посреди комнаты стоял Фенрир номер два, в черной рубашке. Закатав рукав, он прижался татуировкой к замку секретера. Сейф отреагировал на эманацию татуировки и выдвинул полочку с дневником. – Акцио! – крикнул Добби. Мгновенный блок. Из воздуха соткалась веревка, это лассо зацепило домового за лодыжку и подвесило вниз головой к люстре. На секунду у Фенрира промелькнуло удивление – как можно нейтрализовать магию домового эльфа (у Фени не было домового, а у самозванца, похоже, был – он знал, как враз лишить домового способности колдовать). – Сектумсемпра! – рявкнул Фенрир, чертя палочкой абрис свастики. На лбу самозванца лопнула кожа, брызнула кровь, но вор успел выставить щит, прикрывший тело от Сектумсемпры. Пока Лжефенрир наколдовывал щит, Феня повторил Акцио, и крестраж перелетел в его ладонь. – Firadiculus! – просипел окровавленный вор и очертил палкой овал вокруг Фени. Оборотень оказался в кольце моментально вспыхнувшего огня. – Агуаменти! – крикнул Фенрир. Из палки брызнула струя воды, но пламя не гасло. – Финита Инкантатем! – запаниковал вервольф. Нестерпимый жар подобрался совсем близко к ногам Фенрира, – огненные языки вот-вот лизнут его ботинки. Двойник, скрестив руки на груди, наблюдал за Фенриром. – Отдай мне тетрадку. Фенрир бросил ему дневник. Самозванец поймал. В эту секунду приаппарировали мы с Люциусом и одновременно: – Фризио! – Люциус заморозил Фенрира в тельняшке и пожар в кабинете. Гарь покрылась инеем. – Петрификус Тоталус! – я сглазила Фенрира в черном. Мы отцепили Добби с люстры, и домовой срочно принялся колдовать над обгоревшими ковром и стулом, возвращая им первоначальный вид. На полу рядком лежали два бездыханных тела, как близнецы – двое двухметровых рыжих громил. Я забрала у них волшебные палочки. Обеими руками прижимая крестраж к груди, Люциус произнес: – Самозванец точно Жрец. Секретер реагирует на татуировку. У выпившего оборотное зелье такая татуировка тоже появится, но без магических свойств. Я вздохнула. Взяла палочку покороче, приставила к своей, сказала: «Приори Инкантатем». Последнее заклинание – Агуаменти. Проделала те же манипуляции с палкой подлиннее. Вот она, палочка поджигателя. Я частично нейтрализовала обездвиживающий сглаз, вернув пленнику речь. – Я пришел к вам позавтракать, а тут этот в шкафчике роется! Это я Фенрир, я, а это – самозванец! – завопил амбал. – А сейчас я буду тебя пытать. – сахарным голосом пообещала я. Я склонилась над Лжефенриром и положила обе руки ему на лоб. Глаза пленника полезли на лоб. Он испустил истошный крик боли, его лицо искажалось в гримасе, а тело оставалось окаменевшим, но чувствовало нестерпимую боль, сравнимую с 220 вольт. Я распрямилась и благодарно взглянула на мужа. Он дал мне мощное оружие – сглаз «Пояс верности». – Мужик, ты кто? Зачем ты залез в мой дом? – вопросил Люциус. – Я к тебе пришел! А тут мой двойник в твоих вещах копался! Его круцани, ведьма! Его, не меня! Я Фенрир! – Мужик, я тебе щас в глаз дам, – пообещал Люциус. Я вторично схватила самозванца за виски. Он божился, что он и есть оборотень Феня. Просил его расколдовать. Рассказывал, как он зашел в Малфой-мэнор позавтракать, обнаружил своего воровитого двойника и кинулся в драку. Его монолог прервала трансформация. На полу лежал... Барти. – Опять ты, придурок??? – возопил Люциус. – Не взять ли мне тебя на работу? Домовым эльфом. Ты так привязан к моей семье... – Барти, зачем ты залез в наш дом?! – взвизгнула я, чуть не плача. – Крестраж хотел сделать. – придурковато улыбаясь, объявил Крауч. Люциус в этот момент размораживал настоящего Фенрира. Оборотень дрожал и шмыгал носом, обнимая себя за плечи и поклацывая челюстью. – Линчевать Крауча, – простучал зубами Фенрир. – Хватит драться в моем доме! – прикрикнул Люциус. – Не чистоплюйничай! – возмутился оборотень. – При чем тут крестражи! – воскликнула я, обращаясь к Барти. Юродиво улыбаясь и облизывая уголок рта, Пожиратель оборотного зелья сказал: – Я подслушал, как Люциус приносил господину председателю Непреложный Обет. Заинтересовался, что такое крестраж. Выбил на работе пропуск в архивы Отдела Тайн. Но там информация неполная. Я тоже хочу сделать крестраж. А этот – хотел взять, как образец. Исследовать его. – О чем вы говорите? Что значит – «сделать крестраж»? – просипел Фенрир, дрожа после разморозки. – Если я сделаю крестраж, то меня можно будет оживить даже после поцелуя дементора. – Не каркай! – вздрогнула я. – Что ты зациклился на дементярах? – Я не умею создавать патронуса. И они это чувствуют. Я для них как магнит. Они на меня слетаются, как мухи на мед. Помнишь, первый раз был еще в Хогвартсе? – Помню. А были и другие разы? – Из-за дементоров у меня сбежал Фергюсон. – Я читал про него. – сказал Люциус. – Три грабежа с применением Лакримозы – заклинанием глаза выкалывал. – Мы задержали его. Он предлагал нам поделиться своими трофеями, но я его скрутил... После суда мы же его и конвоировали в Азкабан. Я и напарник Долиш. Фергюсона принимал дежурный дементор. Я уверен, что они чувствуют, что я беззащитен, не умею создавать патронуса... Мы сдавали им осужденного, но дежурный дементор кинулся на меня и поцеловал. Я потерял сознание. Долиш выпустил патронуса, отогнал дементора от меня. Я очнулся в азкабанском лазарете, а к окну лепился еще один дементор и пытался пролезть в форточку и дотянуться до меня. Здесь уже тюремный фельдшер выпустил патронуса. – А как же зэк? – спросил Люциус. – Когда дементор меня поцеловал, Фергюсон аппарировал, но расщепился. Голову и правую руку так и не нашли, а всё остальное закопали на тюремном кладбище. – Разве в Азкабане нет антиаппарационых барьеров? – изумилась я. – Барьеров нет. Начальник тюрьмы не повесил. Надо ж самому туда аппарировать. Но на каждого осужденного накладывают сглаз: попробует аппарировать – расщепится. – Барти, ты хотел украсть крестраж, но зачем ты в Фенрира превратился? – спросила я. – Потому что МЕНЯ в этот дом не пустят. А Фенрир у вас тут прописался. Я сняла с Барти Петрифкус Тоталус. Он поднялся, разминая затекшие руки-ноги. – Аппарируй домой. – сказала я. Барти исчез. – Он тебя заболтал, и ты его отпустила! – возмутился Фенрир. Я скрестила руки на груди: – Что с ним еще делать? – Линчевать! – И ты убирайся, Фенрир. А то я щас мракоборцев вызову. – Аппарируй, Фенрир. Устроил дебош в чужом доме и командуешь хозяевам, что делать... – присоединился ко мне Люциус. Оборотень дезинтегрировался. Люциус сказал: – Я вообще спать хочу. Всю ночь на ногах, еще и с этими с утра разбирался... – Заснешь после такого... – возразила я. Он прилег, поворочался и вышел ко мне на балкон. Я курила, щурясь от ярких лучей холодного солнца. Малфой тоже щелкнул зажигалкой и спросил: – Ты что, поверила, что Барти хотел сделать крестраж? – Крестраж мы отобрали. Теперь неважно, что было у него на уме. – Донести Вольдеморту, что я выкинул или уничтожил крестраж. – Ты Непреложный Обет давал. – Тогда ты угробила... Чтоб он сделал со мной то же, что с Регулом. * * * Люциус аппарировал в дом Риддлов – жаловаться Вольдеморту на Барти. Но кабинета председателя не дошел. Из-за угла выскочил Барти – волшебная палочка наизготовку, в другой руке бокал. – Пей! Люциус пригубил из протянутого бокала и раскашлялся. – Иди гуляй, – сказал Барти, отступая. И спрятался. Люциус схватился за стенку – его тошнило. Болело всё, даже волосы болели, казалось, что глаза сейчас лопнут, а сам он весь – кусок мрамора, но из плоти и крови, и по нему бъют и режут молоток и нож скульптора, придавая ему новую форму. Наконец, отпустило. Люциус провел рукой по лицу – il lui semble**, что яд проник в кровь и тело утратило чувствительность. В эту секунду в дом Риддлов аппарировал Фенрир. Он кинулся на Люциуса, сбил с ног и стукнул затылком об пол. Могучие ручищи оборотня сдавили горло Люциуса. – Стоп! Уймитесь! – на шум прибежал Вольдеморт и заклинанием расшвырял драчунов. Фенрир густо покраснел и дрожал от ярости, сжимая пудовые кулаки. Люциус по стеночке поднялся с пола и, трогая наливающийся синяк на скуле, хватал ртом воздух. – Почему мордобой в моем доме? За что его убиваешь? Колись, а то я вас обоих зааважу. – сказал Том Риддл Фенриру. – Господин председатель, он меня к вам ревнует. Хочет сжить со свету. – Фенрир! Ты свихнулся с ума! Господин председатель! Я хорошо отношусь к Фенриру, я считаю его своим другом, а он на меня напал... Сэр, Феня сошел с ума?.. – Не придуривайся, Барти! – возопил вервольф. Люциус захлопал глазами – при чем здесь Барти? Почему Фенрир его так обозвал? – Mit Zank und Streit kommt man nicht weit***, – наставительно изрекает Вольдеморт и выволакивает Барти из-за угла. Крауч там спрятался и подсматривал. Фенрир выпучил глаза: Вольдеморт держал за шкирбан двух Барти. – Ты всё подстроил, превратил его и подставил его вместо себя. Из-за тебя Фенрир и Люциус друг друга чуть не поубивали. Ты вносишь в наши ряды раскол и смятение. Я даю тебе время одуматься, но если ты будешь продолжать делать гадости своим... Еще одна такая выходка – и мы тебя казним. Потому что сумасшедших надо уничтожать. Пошел вон. – Вольдеморт вытолкал Крауча из дома. – Превратил? – повторил Люциус, трогая свое лицо. Рука стала узкой, пальцы – тонкими, на запястье откуда-то взялись веснушки. Вольдеморт произнес: «Reflecto» и наколдовал ему зеркало. – Он напоил меня оборотным зельем. – пробормотал Люциус. – Ты пьешь с Краучем? – возмутился Фенрир. – А ты не знаешь, как Барти умеет убеждать? Помнишь, как ты чистил ему ботинки? * * * Все масс-медиа уже год активно готовили народ к центральному спортивному событию года – в этом году чемпионат мира по квиддичу проводился в Соединенном королевстве, играли наши с китайцами. Молодая сборная Китая, где квиддич был новым непривычным видом спорта, недавно заимствованным из Европы, неожиданно обыграла наших традиционных соперников – немцев и вышла в финал. Стадион выстроили в чистом поле, подальше от вездесущих маглов. На прилегающей территории, как грибы-поганки после радиоактивного дождя, произрастали пивные шатры, шашлычные, филиалы букмекерских контор, сувенирные лавки, туристы варварски раскинули палаточный городок – в наспех выстроенных, далеко не комфортабельных мотелях не хватало мест. В Темзе на якорях стояли плавучие гостиницы. Люциус приобрел дорогущие билеты в VIP-сектор. Добрались при помощи портала, установленного в специальном павильончике (пользование порталом платное). Маглоотталкивающие чары висели на каждом квадратном сантиметре. Полчища дюжих охранников сканировали всех посетителей. Наконец, мы пробрались в VIP-сектор. От шума, разноцветья и чужого энтузиазма у меня разболелась голова – многотысячный стадион ревел, галдел, в гигантской центрифуге живой массы во все стороны струились разноцветные потоки. – Преимущество нашего местонахождения в том, что окружающая нас высокопоставленная публика не будет так плебейски выражать свои эмоции, как обитатели более дешевых мест, – сказал Малфой. Мы рассуждали о неудобствах для туристов и ущербе для экологии, прогнозируя, какая громадная помойка останется здесь после чемпионата и демонтажа построек. Под нами половину ряда занимали угрюмые мракоборцы, охраняя правительственную ложу – вытянув шею, я идентифицировала несколько знатных министерских лысин, а по диагонали, совсем недалеко, дозваться можно, вертел головой руководитель ответственного за порядок на мероприятии ведомства. Одесную министра внутренних дел обнаружился лучший мракоборец года, в отличие от отца неотрывно устремивший взгляд на поле. Я крикнула ему: «Привет», Барти надулся и больше не задирал голову в нашу сторону. Крэбб и Гойл купили самые дешевые билеты и пытались с ними пробраться в VIP-сектор, но были изгнаны бдительными мракоборцами. Заметив лучезарный абрис Люциуса, они завистливо помахали ему национальными флажками и поплелись на дешевые места. Грандиозное соревнование началось с фейерверков – сначала китайский, в виде дракона, рассыпавшегося искрами, потом английский, в форме ревущего льва. Когда тотемное шоу закончилось, на поле вылетели команды, противоборствующие стороны были поименно представлены зрителям, и крошечные фигурки летунов замельтешили в поднебесье. На счете 2:2 я уже изнывала – когда ж закончится это бессмысленное, провоцирующее межнациональную агрессию священнодействие? Хоть наши места и считались for distinguished guest, размеры стадиона и взятая спортсменами высота полета не позволяли разглядеть ровным счетом ничего. Я искренне желала китайцам поймать снитч, или пусть наши изловят, лишь бы поскорее аппарировать домой. Не разделяю убеждений Пьера Де Кубертена. Я покосилась на Люциуса. Ему тоже, очевидно, поднадоело рассматривать мечущихся в ослепительном небе игроков мушиного размера, и он изучал зрителей, устремив взгляд на нижние ряды и зажав в руке палочку. Тут в правительственной ложе вскочил Барти, дрыгая ногами: – Змеяааа!!! – Где змея?! Змея... – запаниковал кабинет министров, подскакивая на сиденьях. – У меня в штанах змея!!! Весь VIP-сектор воззрился на танцы Крауча со змеей в штанах. – Укусила! А-а-а, умираю! – проорал Барти и рухнул премьер-министру под ноги, корчась. Моментально приаппарировавшая бригада колдомедиков не смогла ему помочь. Бригад скорой помощи на квиддичном чемпионате дежурило не меньше, чем мракоборцев, но все они были привлечены врачевать рьяных болельщиков, пострадавших в фанатских драках. Противоядия не прихватили! Бригада подхватила Барти и уволокла в клинику. Змея выскользнула из штанов и незаметно уползла. После обследования и введения сыворотки Барти из реанимации перевели в обычную палату, и назавтра мать собиралась забрать его домой. Барти страдал на стерильной постели в дорогущей индивидуальной палате, в вене капельница. Под дверью маялись два не озаренных интеллектом амбала-мракоборца. Безутешная госпожа министерша промакивала глаза кружевным платочком: – Сыночек, ты мог умереть! Откуда на квиддичном чемпионате болотная гадюка... – Сама подумай, откуда в VIP-секторе на такой высоте змея возьмется? Ее Малфой наколдовал. Serpentsortia. – от количества вколотых и влитых лекарств Барти говорил дохлым голосом. – А ты его там видел? – Мы почти рядом сидели. – Зачем Малфою колдовать тебе змею? Он давно женат – ваш конфликт исчерпан. Юноша бледный со взором горящим нервно облизнул верхнюю губу, мысленно перечислив все причины взаимной ненависти, из которых соперничество в любви – далеко не единственная. Рассудив, что у него нет никаких доказательств малфоевского авторства змеи, Барти переключил свою агрессию на другой объект: – А папаша даже не удосужился поинтересоваться моим состоянием, остался на стадионе со своими мракоборцами. Без него замы не уследят! Если б я там умер, он бы плюнул на мою могилу! – Барти, не говори так об отце! Крауч вскрикнул и вывернулся на койке, приняв форму буквы S на гербе родного колледжа, капельница вывалилась из вены, пролив лекарство на простыню. Виржиния открыла рот позвать медсестру, но засомневалась, увидев, как вспухла и заизвивалась Бартина татуировка. – Твой многоуважаемый председатель-грязнокровка тоже не удосужился поинтересоваться твоим состоянием, вызов тебе посылает! Ты никуда не пойдешь! – Дааа, – всхлипнул Барти, – это нарушение субординации – игнорировать вызов. – Если он заинтересуется причиной твоего отсутствия, он может воспользоваться окклюменцией, – прикрикнула Виржиния, выглянула из палаты и отправила охранника за медсестрой. Госпожа министерша наложила на контактировавший с сыном медперсонал Обливиате – пусть помнят, что мракоборца Крауча-младшего исцеляли, но незачем им помнить, какая у него татуировка. Выписавшись из больницы, ассасин отправился к Вольдеморту: – Господин председатель! Вы посылали мне вызов, но я не мог прийти – я лежал в больнице под капельницей, сэр. Меня укусила змея! – То, что ты дал себя укусить, свидетельствует о том, что у тебя реакция недостаточно быстрая. И где это ты нашел себе змею? – На чемпионате мира по квиддичу. Я сидел в правительственной ложе, с папашей, с премьер-министром и министрами транспорта, финансов и иностранных дел. Змея ко мне в штаны заползла... – Гы! Это кто ж тебя так любит? Змея на трибуне стадиона, на высоте, и в штанах оказалась. Ясно, что наколдовано. – Малфой. – мрачно информировал Барти и счел нужным пояснить: – Сзади меня сидел. – Ты папаше это говорил? – Нет. – Так поговори. Этих мракоборцев подлости учить не надо. -------------------------- *Никто не тронет меня безнаказанно (лат.) **Ему казалось (фр.) ***Ссорясь и ругаясь, далеко не уедешь (нем.)

Плакса Миртл: Глава 12. Последнее заседание Жрецов смерти В восемь утра в Малфой-мэнор прилетели мракоборцы. Побросали метлы на крыльце, предъявили ордер на арест, защелкнули на Люциусе наручники и выволокли его прямо в домашнем халате. С тех пор, как Крауч разрешил своим мракоборцам использовать джентльменский набор – Империо, Круцио и Аваду Кедавру, предварительно согласовав неслыханное расширение мракоборских полномочий с запуганным Визенгамотом, жертвы мракоборского беззакония больше не лелеяли в сырых камерах ожоги, переломы, отбитые почки. Теперь обвиняемых круциатили. Раскрываемость увеличилась в геометрической прогрессии: «Империо, подпиши показания!». Родители Люциуса намеревались отправляться на аудиенцию к Краучу. Они ведь не были на стадионе, дома по телевизору смотрели до победного снитча, пойманного, естественно, ловцом британской сборной (дома и стены помогают). Не знали, что арест Люциуса – не банальное мракоборское вымогательство, а месть Крауча. Я убедила свекра и свекровь, что стоит переводить энную сумму на счет самому премьер-министру Багнолду, минуя приемную министра МВД. В тот же вечер измученный, бледный Малфой был выпущен из мракоборских застенков. Мракоборцы вручили Люциусу листок с показаниями и под Круциатусом требовали подписать признание в торговле наркотиками. Якобы в саду Малфой-мэнора произрастает огромное поле маковой соломки. Привели двух троллей, готовых подствердить в суде, что покупали у него наркотики. Этот абсурд, сочиненный Краучем-младшим, не удивил исполнительных альгвасилов – в Азкабане по еще более бредовым обвинениям сидели. Странно было то, что Барти, фабрикуя громкое уголовное дело и зарабатывая новые звездочки себе на погоны, сочинил чистосердечное признание «наркоторговца», а не воспользовался возможностью сдать Люциуса за Жречество. Барти действительно не кривил душой, утверждая, что отец не знает имен Жрецов и местонахождение штаб-квартиры ордена. Вернувшись из мракоборских застенков, Люциус на следующий день поспешил к Вольдеморту: – Господин председатель, какое заподло мне Крауч сделал... – А ты ему? Когда змею ему в штаны подпустил. – Какую змею, господин председатель? Я вас не понимаю, сэр, о чем вы? Вольдеморт расхохотался ему в лицо – бесполезно кривить душой перед окклюментом. – Нашел на кого покушаться, – сказал Вольдеморт. – С таким папашей! Вы с Краучем квиты. Малфой дома ломал пальцы: – Риддлу все должны, а он нам, своим адептам, своим добровольным помощникам, предоставляет самим решать свои проблемы... * * * Вольдеморт пришел грабить Джеймса Поттера. Хозяева были дома. Вольдеморт заавадил хозяев, а когда нацелился в младенца Гарри – Авада отрикошетила в лоб самому Вольдеморту. На шухере стоял Питер Петигрю. Что-то председатель долго не возвращается, – подумал Питер, зашел в дом и обнаружил там три трупа и истошно рыдающего младенца. Питер прихватил волшебную палочку Вольдеморта и аппарировал в дом Риддлов. Услышав крики, соседи вызвали полицию. Известие о гибели Вольдеморта попало в прессу и передавалось из уст в уста. Жрецы смерти собрались в доме Риддлов делить вещи Вольдеморта. – Я была любовницей председателя – здесь всё моё по праву! – кричала Белла. – А я был его камердинером, вещи Вольдеморта должны достаться мне! – кричал Петигрю. – А я всю грязную работу делал, отдайте мне вещи Вольдеморта! – претендовал Барти. – Мне нужен думоотвод! – требовал Снейп. – Дайте мне меч Салазара! – вопил Макнейр. – Мне необходима спиритическая доска Вольдеморта! – призывал Долохов. – Отдайте мне хроноворот! – голосил Малсибер. – Я хочу волшебную палочку Вольдеморта! – кричал Эйвери. – Цыц! Надо переизбрать председателя. А потом и вещи поделим. – сказал Гойл. – Я был заместителем Вольдеморта, мне и быть председателем! – сказал Люциус. – Голосуем! – сказал Гойл. – Кто за Малфоя – поднимите руки. Все подняли руки. Только Каркаров не поднял. Люциус наставил на него палочку и мееедленно, чуть ли не нараспев, начал: – Аааааааааааавааааааада Кееееееедаа... Каркаров поднял руку. – Единогласно, – резюмировал Фенрир. – Ну, дайте мне Хафлпафскую чашу с рубинами, которую Вольдеморт награбил, и я уйду! – Раскатал губу, Феня, – ответил Люциус. – Я ж за тебя голосовал! Жрецы поделили вещи: думоотвод огреб Снейп, спиритическую доску получил Долохов, палочку Вольдеморта забрал Петигрю, а меч Салазара, все драгоценности, все артефакты и всю кассу забрал новый председатель Люциус Малфой. Белла получила на память фотографию Вольдеморта в черной рамочке. – Люциус, ты жлоб! – закричала Белла. – Мне только фотографию?! – А что? Всё справедливо, это ж самое дорогое для тебя. – Не спорь с начальством! – шикнул Снейп. Недовольные Жрецы воззрились на нового председателя. А председатель Малфой объявил: – А теперь заседание закрывается! Орден Жрецов смерти объявляю распущенным! Идите домой, живите спокойно, и забудьте, что вы были Жрецами смерти, забудьте этого Вольдеморта, как кошмарный сон... Жрецы пошли домой, пару дней прожили спокойно, а потом начались массовые аресты. Мракоборцы и дементяры вытаскивали бывших адептов из домов, предъявляя ордер на арест по обвинению в террористической деятельности. Наших сдал кто-то из своих, ибо повязали всех, на границе задержали Каркарова, торопившегося сбежать в родную Болгарию. Питер Петигрю погиб в побоище с мракоборцами, заавадив дюжину маглов, а мимо проходил Сириус Блэк, которого и повязали, повесив на безобидного алкоголика все подвиги Питера. Я присутствовала на показательном процессе над Жрецами. Люциус откупился за 50 тысяч золотых, на суде его оправдали «ввиду отсутствия доказательств». По этой же причине отпустили и безденежного Снейпа, хотя у неимущего Жреца-грязнокровки явно не нашлось бы пятидесяти тысяч галеонов откупиться от нашей коррумпированной Фемиды. Белла написала чистосердечное признание, не уменьшившее ей срок в Азкабане. Все Жрецы безропотно восприняли приговор: «Пожизненное!», ведь им было не на что надеяться, и только один концертировал за всех: – Папа, почему ты меня не отмазал??? Папа, я же твой сын!!! Подлый ты, папа, родного сына своего единственного ради карьеры дементярам отдаешь!!! Изверг!!! Будьте вы все прокляты до тринадцатого колена!!! Это Люциус и Снейп меня сюда посадили! Это они нас всех предали и этим себе свободу купили! Не прощу! Откинусь из Азкабана – всем отомщу!!! – Надзиратели, заткните осужденному Краучу рот! – велел прокурор. Барти полез в драку и прыгнул со скамейки подсудимых на головы мракоборцам. Вдесятером они скрутили Барти и уволокли его из зала суда, и из коридора неслись отчаянные вопли: – Отомщу Люциусу и Снейпу!!! Предатели! Это Люциус и Снейп нас сдали! Они нас всех предали! Меня в Азкабан волокут, а они на свободе гуляют... Предаааателииии... Крик затих, а я бессильно заревела, размазывая слезы по лицу. Барти был прав. Это Люциус и Снейп сдали всех Жрецов, и предательством выкупили себе свободу. У Бартемиуса полетела карьера. Его сняли с должности министра внутренних дел и перевели в МИД. А он ведь рассчитывал занять кресло премьер-министра магии! Папик вовсю придуривался, уверяя, что не знал, чем занимается его сынок. Но это не спасло ему должность. Нотта, Эйвери, Крэбба и Гойла вскоре отпустили за взятки и «примерное поведение». Каркаров вышел за сотрудничество со следствием. Макнейр в тюрьме нанялся в помощники к палачу, а позже и сам стал палачом. Глава 13. Возвращение колдуна Помню ярость безумных глаз, Он не скрывал злобу свою – Он всех ненавидел нас. Да, я вернусь, слово даю! Он до конца довел свою жуткую роль, Смеялся, предчувствуя боль, Людей подчинял панический страх, Даже когда ветер унес его прах. («Король и шут», «Возвращение колдуна») Ноги тащат по земле – из Азкабана откинулся Жрец смерти! В кармане три ржавых кната, волшебная палочка и заветный флякончик с оборотным зельем. На тощих плечах болтается поношенный плащ, который он таскал еще со Слизерина. Жрецу сорок лет. В рыжеватых волосах поблескивает седина, на впалых щеках топорщится щетина, костлявые пальцы ныряют в карман и судорожно нащупывают заветный флякончик с панацеей. Он был осужден на пожизненное, но Жреца освободила мать. Она принесла ему передачу – тот самый флякончик с панацеей. Барти превратился в мать, а она в него, они поменялись одеждой, мать осталась в камере, а Барти покинул Азкабан. Когда у матери в камере кончилось оборотное зелье, дементяры, обнаружив подмену, в ярости задушили женщину. Но Барти был уже далеко... Барти пришел домой (а куда ему еще идти?) и, подумав, что папаша снова сдаст его в Азкабан к дементярам, схоронился под кровать. Гремят знакомые тяжелые шаги, в двери застыл отцовский силуэт. – Вылезай! Барти вцепился в ножку кровати. Папаша потянул его за ногу. Барти пнул его. Папаша заорал: – Империо! Вылезай! С тех пор Барти жил взаперти, в условиях глубокой конспирации. Но такая жизнь такому деятелю, как Барти младший, была не по душе. Захотелось порезвиться. Сбежав от папаши из-под домашнего ареста, Барти шатался по Дрян-аллее. Голод сжигал его изнутри. Смеркалось. Барти подошел к бару и тоскливо заглянул через окно, и тут ему на плечо легла тяжеленная длань Аластора Грюма. Услышав хриплый голос Грюма, Барти с размаху дал ему в репу. Старого инвалида Грюма отправляли на пенсию, и участковый мракоборец уже нашел себе подработку к пенсии – преподавать в Хоге защиту от темной магии. Поимка беглого Жреца стала бы помпезным завершением мракоборской карьеры Грюма. Так наивно думал одноногий одноглазый дед, и в результате оказался без палочки, с оторванным протезом и выбитым искусственным глазом, безнадежно подимперенный. – Веди меня к себе домой и накорми! – приказал Барти. Грюм его повел. Барти опустошил холодильник и расспросил престарелого мракоборца, под Раболепным сглазом вынужденного отвечать правду без утайки. – В Хог поедешь?.. – переспросил Барти. – Там кормят, и крыша над головой... Грюм кивнул. Если бы мог, старый мракоборец яростным взглядом был готов разорвать рот Барти от уха до уха, окровавить эту безумную улыбку. Облизнув губы, Барти спросил: – А где ты деньги и документы хранишь? И вот в Хог прибыл новый препод. Эльфы, обливаясь пОтом, волокли за ним три канистры с оборотным зельем, сундуки с пожитками и огромный чемодан, в котором что-то пугающе шевелилось. – Это боггарт, – отмахнулся от вопрошателей Грюм. * * * Драко принес на пары гитару. Приковыляв в аудиторию, Грозный Глаз обнаружил гриффов и слизеринцев, сидящих вокруг бренчащего на гитарке Драко. При виде шестиструнки препод решил всем показать, что тоже умеет: – Студенты, встать, кругом марш, по местам! Малфёнок, отдай мне гитару! И препод заголосил: Аластор Грюм дурацкий трюк Проделывал не раз, Кладя в стакан перед собой Косой свой левый глаз. Когда за деньги мог старик Свой фокус повторять, За всеми из стакана мог Он глазом наблюдать. Из стакана мутный глаз Пристально глядит на вас И внушает вам опять Деду деньги все отдать. Аластор был глазастый дед, Крутой гипнотизер. Он не по дням, а по часам Жирел и богател, Еще у местных мужиков Он жен забрать хотел. Из стакана мутный глаз Пристально глядит на вас И внушает вам опять Деду жен своих отдать. Гриффы и слизеринцы пришли в восторг, обхохотались и зааплодировали. Препод отложил гитару и рявкнул: – Я вам тут не клоун! Алохомора! – крышка в полу отлетела в сторону. – Студенты, все выстроились в ряд! А кто сможет сопротивляться моему Раболепному сглазу – тому пять поставлю. Но у вас таких самородков нет. Эх, исплюгавился Слизерин! Поттер, Империо! Прыгай в подвал! Поттер прыгнул, гриффы, отталкивая друг друга, преклонили колени вокруг люка и, заглядывая в темноту, тревожно спросили: – Гарри, ты жив? Ничего не сломал? Из подвала послышался голос: – Господин профессор, а как мне вылезать? – Ты ж маг? Попробуй что-нибудь простенькое, что у тебя хорошо получается. – Акцио метла! К Гарри прилетела метла и ухнула в подвал, он ее поймал, оседлал, подлетел к люку, уцепился за край и выбрался из подвала, набив при этом синяк на лбу об край узкого люка. Очечки были потеряны в подвале. – Поттер, два. Уизли, Империо, прыгай в подвал! Уизли был извлечен Гермионой с помощью Мобиликорпуса и отправлен в медпункт накладывать гипс на сломанную ногу. Представитель Слизерина Теодор Нотт тоже не смог противостоять Империусу и прыгнул в подвал, но успел наколдовать себе матрас – это был единственный студент, получивший тройку. – Ну что, детишки! На дом я вам задаю Пыточное проклятие. Все себе по животному поймайте и круциатьте! – распорядился Аластор Грюм и, запрокинув голову, глотнул из своего флякончика. – Не, если Дамб узнает, чему он нас тут учит... За это ж сажают... – выпучив глаза, шептал на переменке Винсент Крэбб Грегу Гойлу. – Он как Жрец! – согласился Гойл. – Безбашенный дед! – А я щас к Дамбу пойду и ему настучу, что Грюм нас тут всех на парах империт! – объявил Драко. – Ты думаешь, Дамб не знает? – усомнился Гойл. – А ты думаешь, что уголовно-наказуемые заклятия входят в рамки школьной программы для четвертого класса? – возразил Драко. – Я в программу не заглядывал. Думаю, в его обязанности входило нам сказать: «Есть такие Империо, Круцио и Авада Кедавра, за них сажают», но что-то он перебарщивает! – Учитель не имеет права империть студентов на уроках! И задавать им на дом Круциатусы! – эмоционально воскликнул Крэбб. – Я Дамбу пожалуюсь, что Грюм гитару у меня отобрал!!! – сказал Драко и заметил, что у Крэбба и Гойла образины помертвели, развернулся на 180 градусов, а за его спиной стоял Грюм. – Папашка твой – предатель, и ты – гаденыш... Империо! – прохрипел Аластор, превратил Драко в хорька и стал бить головой об пол. Вокруг стояли гриффы и слизеринцы, выпучив глаза. Так бы и убил, если б не Макгонагалл, прибежавшая с криком: – Аластор! Это что, студент? Расколдуй немедленно! Грюм превратил Драко снова в человека и прохрипел: – Пожалуешься Люциусу – зааважу! Отец-то далеко, а я-то рядом! После ужина вернувшись в свой кабинет, Аластор повесил на дверь Сурдокамерус, бросил малфоевскую гитару на койку, проинспектировал оставшиеся запасы ингредиентов и нахмурился, сомневаясь, что хватит до рождественских каникул, а тогда придется ехать в Лондон пополнять запасы. На магическом огне в котле булькало неведомое зелье. Из-под кабинета послышался стук, и Грюм услышал из подвала свой голос. Грюм откинул крышку в полу, а там в темноте сидел его одноногий, одноглазый двойник, подстелив лохмотья. – Эй, будь ты проклят! – он кричал, грызя зубами стену. Аластор кинул ему копченую свиную ногу, которую прихватил с обеда. Одноглазый дед подобрал свиную ногу с пола и закричал: – Самозванец! Печать на тебе Каинова! Грюм захлопнул крышку в подвал и сдул со лба прядь седых волос. Вряд ли кто-нибудь решит вечером заглянуть в берлогу нелюдимого мракоборца-пенсионера, эльфам он запретил входить, заявив, что будет убирать сам. Панацею нужно было экономить. Аластор вынул искусственный глаз, снял протез, через несколько секунд его начало крючить, исполосованное шрамами лицо исказилось, он рухнул на пол, корчась с криками боли. Пустая левая глазница вспухла, начала расти ампутированная нога, седые волосы стремительно порыжели, и через несколько минут Аластор Грюм преобразился в худющего рыжевато-русого субъекта лет сорока, заросшего трехнедельной щетиной. Поднявшись с пола, это чудо подкатило рукава Грюмовского поношенного плаща, болтавшегося на нем, как на вешалке. На руке у него действительно была печать, но не Каинова, а череп со змеей – партийная татуировка Жрецов смерти. По затихшим наверху воплям подвальный сиделец определил, что трансформация завершилась, и снова активизировался: – Барти! В нужник отведи, окаянный! В полночь мечта подвального обитателя сбылась. Барти решил, что сейчас спит даже Филч, откинул крышку подвала, нагнулся и ткнул в темноту волшебной палочкой: – Mobiliarbus! Одноногий дед вылетел из подвала и только открыл рот, чтоб произнести «Окаянный!», но Барти наложил на него немотный сглаз, передал протез и под Империусом выгулял в туалет. Вокруг топтался Снейп, а у Барти руки чесались его заавадить – Барти вообразил себя графом Монте-Кристо и знал, что рано или поздно отомстит обоим предателям, но сейчас надо было выживать в Хоге в чужом обличье и понадежнее прятать настоящего Грюма. * * * Никогда не забуду ярость безумных глаз на жестком лице с угрюмой складкой между бровей и сурово сжатыми губами. Черный пиджак, черная рубашка, черный галстук, сквозь восковую кожу просвечивала сетка голубых вен. Результат клонирующей некромантии был, как и в предыдущей инкарнации, невероятно активен и полон энтузиазма, компенсируя своей энергией мутный страх постаревших рудиментов вновь функционирующего ордена. Воздух словно вязнул клочковатыми сгустками липкого ледяного тумана. Адептам кусок в горло не шел – Люциус, Снейп, Эйвери, Нотт, Крэбб, Гойл и Макнейр, избегая встречаться взглядом с председателем, рассматривали клонирующего некроманта Петигрю, все эти годы считавшегося погибшим. Быстро орудуя вилкой, зажатой серебристым протезом, Питер поведал, как инсценировал свою гибель и скрывался от правосудия в анимагическом облике, а не наделенные этим талантом ведьмаки недоумевали, как за 12 лет крысиного бытия Питер смог сохранить человеческий разум. Вольдеморт явился в Малфой-мэнор задать Люциусу сакраментальный вопрос: «Где касса?!» Касса была давно истрачена на взятки – еще когда Люциус находился под следствием за Жречество. Вольдеморт был намерен срочно восстанавливать орденскую казну. А в перспективе – организовать забастовку дементоров и вызволить из Азкабана сидельцев – Беллу, Долохова, Руквуда, Джагсона, Трэверса, Малсибера, Кэроуза, Фенрира и Крауча. – Помер он. Все воззрились на Северуса Снейпа. – Благодаря Краучу Гарри Поттер попал на заседание на кладбище возле дома Риддлов. Крауч заколдовал Кубок огня – у него татуировка активизировалась, он понял, что господин председатель возвернется, а поскольку во всем Хоге антиаппарационные барьеры висят, вот он и сделал портал, чтоб на заседание аппарировать. Со всех сторон на Снейпа посыпались вопросы, как осужденный на пожизненное Крауч оказался в Хоге. – Мистер Дамблдор пригласил на должность преподавателя защиты от темной магии одноглазого инвалида Аластора Грюма, и в течение года я имел несчастье наблюдать безногого алкоголика, методично прикладывающегося к бутылке с, как я привык думать, бормотухой, и как выяснилось, оборотным зельем. Барти обладал нечеловеческой выносливостью – два раза в сутки претерпевать трансформационные боли... Когда Поттер вернулся, Барти стал вырывать у него кубок, а тут у него оборотное зелье закончилось. Весь наш педколлектив в сопровождении Фарджа наблюдал, как у него началась трансформация. Он не мог сопротивляться, пока шла трансформация, тут не поколдуешь. Поверьте, почтеннейшая публика, что зрелище страшное, а боль, очевидно, адская – он так орал, его так крючило, пока у него глаз вырастал и нога! – с несвойственной ему эмоциональностью поделился Снейп. Отпив глоток вина, Северус более спокойно продолжал свой рассказ, поведав соратникам, как Барти откинулся из Азкабана, как случайно попался на глаза Аластору Грюму и был вынужден воспользоваться его внешностью, скрываясь от правосудия в Хогвартсе. Питер одобрительно кивнул, ибо сам конспирировался тем же способом. – А настоящий Грюм? – спросил Макнейр. – Информационным носителем для оборотного зелья может быть волос только живого человека. Он настоящего Грюма в подвале держал. Нет, дорогая аудитория, одноногий антагонист нашего бурного прошлого жив и здоров, только общипан. Не то что его бывший начальник Крауч, почивший в бозе на территории альма-матер. – Снейп снова глотнул вина. – Что у вас там старый Крауч делал? – поинтересовался Петигрю. – Министр МИД Крауч приезжал лично контролировать технику безопасности на Турнире, умилился на Гарри Поттера и собрался его усыновить. Но не успел Поттер приемного отца обрести, потому что зааваженный трупешник Крауча нашли на территории Хога. Самозванец на допросе признался, что это он заавадил своего отца, потому что отец его в Азкабан упрятал. Отомстил отцу! – А как он помер-то? – Люциус приклеился к стулу. – Фардж привел дементора – препровождать этого Барти в Азкабан, и Барти ударил дементора в глаз. Дементор его «поцеловал». Барти был вынесен из Хога ногами вперед. – Адепт был лихой и придурковатый. После этой эпитафии в исполнении Вольдеморта Жрецы смерти синхронно подняли бокалы и выпили, не чокаясь.



полная версия страницы